Оникс и слоновая кость

Минди Арнетт

Оникс и слоновая кость

Copyright © 2018 by Mindee Arnett

Cover design by Harper Collins

Cover illustrations by Shutterstock

© С. В. Резник, перевод на русский язык, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Лори М. Ли, другу и чемпиону

Часть 1

Дочь изменника

1. Кейт

ОСТАТЬСЯ В ТЕМНОТЕ ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ ЗНАЧИЛО УМЕРЕТЬ.

На земли Инея опускалась ночь. Кейт Брайтон подгоняла усталого коня. Тот с трудом переставлял ноги, громко всхрапывал, его бока и шея покрылись пеной. Однако передохнуть или хотя бы сбавить ход было нельзя. Требовалось во что бы то ни стало добраться до города прежде, чем закроют ворота.

«Далеко еще?..» – наверное, уже в сотый раз подумала Кейт, но Фархольда по-прежнему видно не было. Дорога петляла между холмами, заслонявшими обзор. Тени становились все глубже и сумрачнее. Горецвет, волнами стекавший по склонам, складывал свои лепестки. Луна с бледным серебристым нимбом выглянула из-за восточной гряды, подобно недреманному оку на синеватом лике неба.

– Давай же, Пип, – прошептала Кейт и тяжело привстала в стременах.

После нескольких часов, проведенных в седле, бедра горели. Заслышав свое имя, Пип насторожил изящные уши, но шагу не прибавил. Мерин даже не устал – он совершенно выбился из сил. Кейт чувствовала его боль безо всякой магии, видя, как сгибается лошадиная шея и грузно ступает левая передняя нога. Когда же Кейт пускала в ход магию, боль будто становилась ее собственной и она ощущала горячую пульсацию, поднимавшуюся от копыта. После долгого пути крошечная трещинка грозила превратиться в настоящий перелом.

Сердце сжалось. Если кость сломается… Кейт одернула себя, не позволяя мысли пустить корни.

Избавиться от угрызений совести было сложнее. Ну что стоило задержаться в почтовой башне, где они ночевали на обратном пути из Марареда, в пятидесяти милях к востоку? Наверняка приехал бы другой почтарь и помог ей. Правила поиска пропавших гонцов у Королевской почтовой службы Инея исполнялись строго. Чаще всего их убивали ночные дрейки, выходившие на охоту после заката. Твари, хозяйничавшие в этих землях с наступлением темноты, пожирали всех всадников и их коней, которых им удавалось настигнуть. Спастись можно было лишь за крепкими городскими стенами, волшебными барьерами из страж-камней или в почтовых башнях.

Кейт не заметила травмы мерина. Пип, хотя и изнуренный вчерашней ездой, покинул башню довольно бодрым. А потом, на полпути к Фархольду, – бац! – и здоровую вроде бы ногу точно огнем ожгло. Кейт сразу же спешилась и наложила повязку из тряпок, лежавших в седельной сумке. Она хотела остановиться, боясь, как бы коню не стало хуже, но надо было ехать дальше. Она позволила себе лишь немного придержать Пипа, чтобы поберечь его ногу. Промедление стало очередной ошибкой, за которую теперь она расплачивалась отчаянной скачкой наперегонки с наступавшей темнотой. Если бы Кейт только могла придержать солнце, как своего коня… Однако такое деяние по силам лишь Каро, а бог неба вряд ли снизойдет к ее мольбе.

– Мы почти у цели, – сказала Кейт, пытаясь донести до Пипа сложную мысль.

Ее дар позволял ей проникать в умы животных, даже повелевать ими, но добиться от них понимания было непросто. Лошади думают не словами и идеями, а образами и ощущениями, и «говорить» на их языке куда сложнее.

Тем не менее на мгновение Кейт почувствовала, будто Пип приободрился. Аллюр сделался легче, голова приподнялась. Дорога поползла вверх, и мерин перешел с галопа на рысь. Кейт едва сдерживалась, чтобы не начать его понукать. Впереди все еще розовел мазок закатного света, а Пипу нужно было перевести дух. Оставалось надеяться, что до Фархольда действительно рукой подать. Сейчас, должно быть, они находились в холмах, подпиравших город с востока, в полутора часах езды. Однако Кейт проезжала этим путем лишь однажды и могла ошибаться. Длинный, напряженный мараредский маршрут предназначался для опытных курьеров, а Кейт прослужила в фархольдских почтарях только три года.

И все же чутье не подвело. Едва они взобрались на вершину холма, как показалась зубчатая каменная стена. До города оставалось около мили. На фоне сгущающейся мглы ярко, будто звезды, светились страж-камни в амбразурах. Магия, таившаяся внутри каждого камня, служила единственной цели: отгонять стаи ночных дрейков. Никто не знал, из каких нор вылезали эти твари, но появлялись они всегда уже с темнотой и бесчинствовали до самой зари.

По обеим сторонам дороги, от подножья холмов до городских стен, тянулись нивы. Зеленые колосья, доходившие Пипу до середины ноги, колыхались под ветром и тихо шуршали. Кейт от всей души надеялась, что это именно ветер. В сумерках там вполне могли прятаться дрейки, не выносившие даже косых солнечных лучей. Под прикрытием высоких стеблей самые мелкие и робкие дракончики чувствовали себя увереннее и первыми выходили на охоту. Один такой дрейк острыми, как кинжалы, зубами и когтями без особых усилий мог задрать лошадь. Размера твари были разного: одни величиной со свинью, другие – с быка. И все – смертельно опасны.

Пока, впрочем, путь казался свободным, и Кейт позволила Пипу спускаться с холма шагом – нагрузка на поврежденную ногу и так была немалой, чтобы еще и подгонять мерина. Каждый шаг отзывался режущей болью в теле коня и наездницы. Кейт хотела и не смела отстраниться от мучений, из-за которых у нее кружилась голова. Если она не разделит боль Пипа, этого перехода ему не одолеть. Он славный конь, но даже самое крепкое духом существо не может вечно сопротивляться физической боли.

Кейт вглядывалась в окрестные поля, вздрагивая при каждом шорохе. Она отвязала притороченный к седлу лук и держала его наготове. В колчане за спиной было двенадцать стрел: шесть с обычными стальными наконечниками и шесть зачарованных магией, схожей с магией страж-камней. Пробить шкуру ночного дрейка – задача не из легких, однако волшебные стрелы справлялись с этим еще на подлете. Пистоли тоже годились, вот только против целой стаи однозарядный пистоль бесполезен. Первого дракона уложишь, а остальные доберутся до тебя прежде, чем успеешь перезарядить.

Кейт сжала коленями бока Пипа, подгоняя его. Тот фыркнул и протестующе вскинул голову. Звякнули удила. Кейт не винила мерина: при галопе боль усиливалась. На миг задумалась, не позволить ли Пипу идти шагом, но тут до ее слуха донеслись два звука: удар фархольдского колокола, возвещающий о скором закрытии ворот, и повизгивание ночного дракона где-то за спиной. Оба эти столь разных звука возымели одно и то же действие: Кейт ударила пятками по бокам Пипа, послав ему образ нападающего дрейка. На сей раз у коня не возникло сомнений, и он перешел на галоп.

Обернувшись, Кейт разглядела прямо за собой среди колосьев два ярко мерцающих глаза. Дрейк обходил их слева, пока еще прячась в поле. Вот именно что пока. С бьющимся сердцем Кейт молниеносно выхватила стрелу, наложила ее на тетиву и выстрелила. Промахнулась, конечно, зато отпугнула тварь, быстро ретировавшуюся вглубь посевов. Там наверняка были и другие. Дрейки всегда держатся стаями.

Кейт повернулась так резко, что ветер свистнул в ушах, почти заглушив звон колокола. В воротах показалась упряжка волов, с помощью которых закрывали тяжелые створки.

– Подождите! – закричала Кейт. – Подождите меня!

Стоит воротам закрыться – их уже не откроют до утра. Во всяком случае, для простого почтаря. В город можно было попасть и через потайную волшебную дверь, но отыскать и открыть ее по силам лишь чародеям. Кейт же владела иной магией: дикой, запретной, тайной магией, позволяющей влиять на животных.

Если погонщики волов и услышали крик, то никак на него не отреагировали. Кейт вновь поторопила коня. На краткий миг он вроде бы приободрился, но затем боль в ноге усилилась. Колосья позади зашуршали громче. В отдалении повизгивала вся стая. Дрейки окружали. На крепостную стену вышли лучники, готовые сразить бестий, если те подберутся к городу до того, как ворота закроются.

«Давай же, Пип!»

Стиснув зубы, Кейт зажмурилась и попыталась поглубже проникнуть в разум коня, подобраться к его средоточию, самой сути. Подобное средоточие души имелось у всех животных. Оно напоминало огонек свечи, который Кейт могла видеть внутренним зрением благодаря своему дару. Разглядев этот огонек, она обволокла его магией, ограждая коня от боли и забирая ее себе… Дыхание перехватило, однако трюк сработал. Пип встряхнулся и размашисто поскакал по дороге.

И вот они уже скользнули в узкую щель между створками под защиту стен Фархольда. Ворота с грохотом закрылись. Кейт не поддалась порыву покинуть разум коня: побоялась, что тот не выдержит обрушившейся на него боли. Осадив Пипа, она спешилась и осторожно сняла магические узы. Конь задрожал, пытаясь удержаться на трех ногах.

Не обращая внимания на любопытные взгляды стражников, Кейт медленно повела хромающего мерина вперед. Почта находилась недалеко от восточных ворот, но для бедняги Пипа и этот путь был слишком длинен. Кейт не рискнула поддерживать их связь, и теперь ему приходилось переносить всю боль самостоятельно. В Фархольде, как и в прочих городах Инея, имелись чародеи, а у чародеев – страж-камни, способные отследить дикую магию. Если дар Кейт обнаружат, ее ждут тюрьма и казнь – судьба, которой она страшилась не только по очевидной причине. Впрочем, сегодня ее дар уже был бессилен: дикая магия действовала лишь днем. После захода солнца она засыпала, подобно горецвету в холмах, пробуждаясь лишь с рассветом.

Тем не менее Кейт сделала все возможное, чтобы помочь Пипу. Сняв седло и тяжелый мешок с почтой, она взвалила их на себя, невзирая на усталость. Она попыталась утешиться тем, что они все же успели добраться до города, но глаза защипало от слез. Что же она натворила? Погубила коня, спасая свою жизнь.

К тому времени, когда они с Пипом добрались до почты, окруженная ореолом луна уже взошла, заливая мостовую серебристым светом. Ирри, богиня луны, не любила терять время попусту и выкатила на небо сияющий шар. Кейт предпочла бы тьму, которая скрыла бы ее вину. Железные ворота конюшни оказались заперты изнутри. Она закричала, чтобы ей открыли. Дверь главного здания скрипнула, и на пороге появился парень.

– Ты опоздала, Изменница Кейт, – издевательски произнес Корт Оллгуд.

Она промолчала. Корт так часто звал ее этим прозвищем, что она давно перестала обижаться.

– Мы думали, тебя дрейки задрали, – криво ухмыльнулся он. – Даже начали делать ставки. По твоей милости я потерял несколько валентов.

Сжав губы, Кейт поправила лямку почтового мешка, оттягивавшего плечо. «Должно быть, боги сильно меня невзлюбили, раз послали навстречу именно этого типа», – подумала она.

– Открывай ворота. Пип охромел.

Корт посмотрел на мерина и покачал головой. Его светлые кудри резво запрыгали. Вместо почтарской формы на Корте была зеленая рубаха навыпуск, бриджи и высокие черные ботинки. Глядя на этот щегольской наряд, Кейт остро ощутила, какая же она замарашка. Кое-как расправила замызганную рубашку, отбросила со лба прядь иссиня-черных волос, выбившуюся из заплетенной еще утром косы.

– Твой конь не охромел. Он, считай, что околел, – вынес вердикт Корт, осмотрев Пипа.

– Отпирай ворота! – Кейт вцепилась в поводья.

– Как его угораздило? – Корт вновь встряхнул кукольными кудрями. – Ты на нем со скалы спрыгнула, что ли? Могу поклясться, нас этому не учили.

Кейт отвернулась к воротам и уже открыла было рот, чтобы позвать кого-нибудь другого, но Корт скрылся в доме. Вскоре он появился в конюшне и отпер ворота.

– Пойдем, Пип. Еще чуточку. – Кейт потянула коня за поводья.

– Бедолага. – Корт хлопнул его по крупу, и мерин вздрогнул. – Вот что бывает, когда таскаешь на спине изменников. Между прочим, – Корт, кривляясь, подпер подбородок кулаком, – что там говорится в клятве почтарей, а, Изменница Кейт? Насчет защиты коня любой ценой?

Она молча прошла внутрь, чувствуя, что от каждого его слова закипает кровь. У нее имелись все основания ненавидеть Корта Оллгуда. Он первым узнал, кем она была на самом деле: Кейт Брайтон из Норгарда. Дочь Хейла Брайтона, человека, пытавшегося убить верховного короля Инея.

Дочь изменника.

После казни отца Кейт, убегая от прошлого, перебралась в Фархольд, где надеялась начать новую жизнь под новым именем. Первые десять месяцев все шло хорошо, а потом Корт увидел ее портрет в ежемесячном «Королевском вестнике» – альманахе, который недавно начал выпускать двор, рассылая его во все крупные города Инея. Портрет сопровождался статьей о том, как год назад король счастливо избежал покушения Хейла Брайтона. Через несколько дней почтарке Кейт Миллер пришлось вновь стать Кейт Брайтон. Еще повезло, что не выгнали.

– С другой стороны, – продолжал разглагольствовать Корт, шагая рядом, – сдержи ты клятву, что бы сталось с твоей репутацией изменницы? – Он помедлил, нахмурившись. – Мне всегда было любопытно, из-за чего твой отец покушался на короля? Об этом нигде не пишут. А ты знаешь?

Кейт не ответила. Она и сама множество раз задавалась тем же вопросом, но ответа на него так и не узнала. И не узнает уже никогда. Как любят говаривать священники, мертвые правды не выдадут.

Заметив подручного конюха, Кейт помахала ему:

– Приведи-ка сюда мейстера Льюиса.

Мальчик, похоже, собирался запротестовать, но увидев ковыляющего на трех ногах Пипа передумал. Пока подручный бегал за мейстером, Кейт повела мерина к восточным денникам. Корт было пошел за ней, готовый изречь очередную язвительную тираду, но тут кто-то окликнул его по имени. Отозвавшись, он опять повернулся к Кейт:

– Ладно, мне пора, Изменница. Удачи в спасении этого обреченного коняги.

– Заткнись! – Она больше не в силах была сдерживать гнев. – Пип вовсе не обречен.

Корт торжествующе загоготал.

– Я предложил бы тебе сделать ставку, но в этом нет никакого азарта, если результат известен заранее.

Подмигнув ей, он развернулся и ушел.

«Надеюсь, Корт Оллгуд, ты подавишься собственной желчью», – мысленно огрызнулась Кейт.

Она как раз завела Пипа в денник, когда пришел мейстер. Невысокий, тонкий и гибкий, как хлыст, Дикон Льюис, несмотря на немалый возраст, мог дать фору любому наезднику, состоявшему под его началом. Короткие черные волосы, тронутые сединой, обрамляли смуглое костлявое лицо, туго обтянутое старческой кожей. Он и так-то отличался крутым нравом, а сегодня Кейт и вовсе боялась поднять на мейстера глаза, опасаясь заслуженной взбучки. Она то и дело безотчетно разглаживала рубашку, словно надеялась, что опрятный вид поможет смягчить наказание.

Мельком глянув на Кейт, мейстер остановился, осматривая Пипа. Затем он вошел в денник и провел рукой по больной ноге. Мерин недовольно шарахнулся. Льюис отпустил ногу, выпрямился и со вздохом произнес:

– Я вызову целителя.

Сомнение в его голосе стало для Кейт ударом под дых.

– Возможно, я и сумею залечить кость, – изрек пришедший вскоре магик-целитель, – но не уверен, что конь будет пригоден для работы.

Магик поднялся и оправил зеленую мантию – непременный атрибут своего ордена. Чарокамень, который лекарь использовал, чтобы определить увечье, остался прикрепленным к кожаной повязке на бабке Пипа. Камень светился алым цветом и пульсировал, точно сердце.

Кейт уставилась на зеленую мантию. Ей были неприятны и маска, скрывавшая лицо целителя, и его сухой, безразличный тон. Все магики носили маски. Чем больше маска закрывала лицо, тем выше был ранг ее обладателя. У этого лицо было закрыто полностью: мейстер, первый в своем ордене. И самый дорогостоящий, кстати.

– Сколько? – так же бесстрастно спросил Дикон, но то, как он потирал четыре шрама на левом предплечье, выдавало его беспокойство.

Шрамы были глубокими, изуродованные мускулы казались сведенными судорогой. Мало кто выживал после нападения ночных драконов, а Дикон за свою долгую службу на почте умудрился пережить целых два.

– Семьдесят валентов, – ответил целитель.

Сердце Кейт екнуло. Новый конь обошелся бы ненамного дороже, и она догадывалась, каким будет ответ Дикона. Забывшись, она дернула конюха за рукав:

– Мейстер Льюис, прошу вас, позвольте мне самой оплатить лечение. Если вы удержите мое жалование за этот месяц и за следующий, то…

Дикон стряхнул ее ладонь и жестом приказал замолчать.

– Благодарю вас, – сказал он целителю. – Мы отказываемся от лечения.

Тот кивнул и, присев перед конем, принялся разматывать повязку. Чарокамень потух, едва его убрали.

Когда целитель покинул конюшню, Кейт кинулась к конюху и зачастила:

– Пожалуйста, мейстер Льюис! Прошу вас! Я что-нибудь придумаю, я буду отдавать вам свое жалованье, буду работать сверхурочно, даже денег не попрошу. Хотите, целый год буду чистить конюшню? Я на все согласна, мейстер Льюис!

– Мне жаль, Кейт, – Дикон впервые посмотрел ей в глаза, – но на это я пойти не могу.

– Но…

На глаза Кейт навернулись слезы, ее лицо покраснело. Если она сейчас же не замолчит, то разревется.

– Мейстер Льюис, Пип – славный конь. Это я во всем виновата. Я не хотела…

– Цыц! Хватит кудахтать. – Дикон сложил руки на груди и опять принялся поглаживать шрамы. – Знаю, Пип – твой любимчик, но он – рабочая скотина, а кому нужен безногий конь? Будь он кобылой, дело другое. А хромой мерин больше ценится дохлый, нежели живой.

– Со временем Пип поправится. Он молод. Позвольте мне его выкупить. Может быть…

– Нет. И хватит об этом. – Дикон взглянул на нее сверху вниз острым, точно лезвие кинжала, взглядом. – На какие шиши ты будешь его кормить? А держать где? Ты не можешь оставить коня здесь. Только не говори, что у тебя найдутся лишние деньги, я знаю, каково твое жалованье, и не позволю тебе жертвовать собой впустую.

Каждое слово мейстера било точно в цель. Он был суров, но прав. Содержать коня Кейт не по карману. В глубине души она понимала, что конюх рассуждает практично. Спасать охромевшего мерина – бессмысленное мягкосердечие. Пип будет понапрасну занимать место в городе, и без того переполненном людьми и животными. Здесь никому не нужны бездельники. Жрецы и жрицы даже призывали старых и немощных приносить себя в жертву богам. Однако другая ее часть, та, которая осязала суть души Пипа и с помощью магии хранила коня от боли, восставала против его смерти. Ведь тогда умрет и часть ее собственной души.

Объяснить все это мейстеру Кейт не могла. По крайней мере так, чтобы он понял и принял ее чувства. Хотя конюх всегда относился к ней хорошо, даже узнав, кто она на самом деле, дикой магии он не потерпит. Дикари – вне закона, на них следует доносить инквизиции.

Кейт повесила голову, смирившись с поражением.

– Да, мейстер, – с трудом выдавила она и потянулась к поводу.

Пип был ее конем, поэтому именно ей предстояло отвести его на скотобойню. Прежде Кейт никогда не доводилось делать подобного. Ее пальцы дрожали, когда она отвязывала ремешок.

– Иди-ка домой, Кейт, – мягко произнес Дикон, забирая у нее повод. – Я сам за всем прослежу.

Кейт подняла глаза, разрываясь между долгом и порывом души. В конце концов она решила, что не имеет права отказываться от столь щедрого предложения. Бегство от ответственности было слишком желанным, слишком легким путем, чтобы не предпочесть его всем прочим.

Она повернулась к Пипу, погладила по шее, жалея, что не может прикоснуться к его разуму и подарить коню спокойствие, которое он заслужил. Мерин, откликаясь на ласку, ткнулся мордой ей в живот. Кейт провела кончиками пальцев по лошадиному носу, шепнула «Прощай» в бархатное ухо и покинула конюшню.

Дом, в котором она снимала комнату, находился в нескольких милях от почты. С каждым шагом ее все сильнее мучили стыд и жалость. В голове эхом отдавались насмешки Корта, становясь все громче. Поступив на службу, Кейт действительно поклялась хранить жизнь Пипа как свою собственную. И вот она нарушила клятву. Чем не изменница?

«Неужели я стала такой же, как отец? Что, если измена – в моей крови?» Внешне Кейт была очень похожа на отца и свой дар унаследовала от него. Хейл Брайтон служил мейстером при королевских конюшнях. Он добился своего положения с помощью тайной запретной магии. Отец ладил с королем, всегда был верным подданным и все же попытался убить его. Кейт не знала почему, однако отрицать вину отца не могла. Как не могла отрицать теперь и свою собственную. Дочь предателя, Изменница Кейт.

Что ж, имя ей в самый раз.

2. Кейт

УТРО, КАК ВСЕГДА, наступило слишком рано. Ночь ускользала, точно опасливый вор. Солнечные лучи теплыми пальцами прикоснулись к векам Кейт, но она перекатилась в сторону, уклоняясь от них. На этой стороне кровати было прохладнее, но не мягче. Да-а, не к такому она привыкла. Ей вспомнились пуховые перины, шелковые простыни и полная неги утренняя дрема, из которой Кейт мог выдернуть разве что запах свежеиспеченных сдобных рогаликов. Смутные воспоминания убаюкивали, плавно перетекая в сон…

А потом в них ворвалось воспоминание о вчерашнем кошмаре. Пип! Кейт застонала и сразу проснулась. Она с трудом открыла глаза: ресницы слиплись от ночных слез. Рыдания подступили вновь, но едва взглянув в узкое окно, Кейт забыла о своем горе. Солнце сияло слишком ярко. Судя по тому, как высоко оно стояло, с рассвета прошло уже больше часа. Однако утренний колокол, возвещавший об открытии ворот, не звонил, это точно! Кейт ни разу не проспала его гулкий удар.

Она вскочила, и тут дверь распахнулась. В комнату, благоухая барбарисовой наливкой, вошла соседка, с которой Кейт на пару снимала комнату.

– Все валяешься? – Белобрысые брови Сигни приподнялись, почти скрывшись под золотистой челкой. – Случилось что? – Она зевнула, махнув на смятую постель Кейт.

Ее безрукавка и бриджи пребывали в несколько растрепанном состоянии, намекая на причину, по которой Сигни не явилась ночевать.

– Да так, ничего.

Кейт принялась собирать одежду, которую вчера вечером побросала на пол – не до того ей было, чтобы аккуратно все складывать. Поморщилась, натягивая нечистую почтарскую блузу поверх собственной.

Того, кому пришло в голову, что голубой цвет отлично сочетается с ездой на лошади, следовало выпотрошить, а затем четвертовать.

– Который час?

– Почти восемь. – Сигни плюхнулась на свою кровать, стоявшую у двери.

В их крошечной комнатушке можно было только сидеть на кроватях.

– Если поторопишься, еще успеешь на перекличку, – добавила она.

Обе соседки служили на почте и прекрасно знали, чем грозит опоздание. К счастью, у Сигни сегодня был выходной.

– Надеюсь, боги будут милостивы ко мне. – Кейт натянула черные рейтузы и пеплум. Времени на то, чтобы умыться и переплести косу, не оставалось.

– Слыхала? В город прибыл кто-то из королевской семьи. – Глаза Сигни сверкнули.

– Чего-чего? – Кейт, затягивавшая ремень поверх блузы, застыла.

Соседка кивнула, подняла ногу, вытащила из-за голенища сапога нож и, растянувшись на кровати, принялась лениво подкидывать его одной рукой.

– Не знаю, кто именно, но какая-то важная шишка.

– Ясно.

У Кейт перехватило дыхание. Тормейны в городе… Кто же? Она постаралась выкинуть мысли о королевской фамилии из головы. Кто бы это ни был, Кейт это больше не касалось. Прошлое осталось в прошлом.

– Тогда понятно, почему не звонил утренний колокол.

– А он разве не звонил? – Сигни, по-птичьи склонив головку, продолжала рассеянно жонглировать ножом, не сводя глаз с Кейт.

Хотя они дружили уже больше двух лет, Кейт понятия не имела, где Сигни выучилась подобным фокусам. Она была родом с Ишских островов и никогда не рассказывала о своей прежней жизни и о том, что привело ее в Иней. Кейт подозревала, что ее подруга либо бывшая циркачка, либо воровка.

– Если б знала, пришла бы пораньше и разбудила тебя, – добавила Сигни. – Интересно, почему не звонили?

– Особы королевской крови не любят, когда их будят ни свет ни заря. – Кейт скорчила гримасу.

Она несколько погрешила против истины, впрочем, времени пускаться в объяснения тонкостей придворного этикета не было. На Ише тоже имелись свои короли, только там не требовалось закрывать городские ворота: на островах ночные дрейки не водились.

«Зачем ты перебралась в Иней, Сигни?» – вертелось на языке Кейт. Она внезапно подумала о Пипе. Если бы он родился на Ише, был бы сейчас жив. Подавив приступ угрызений совести, она двинулась к двери.

– Ну, я пошла.

– Погоди, Кейт. У меня для тебя подарок.

Кейт обернулась, привлеченная неподдельной радостью в голосе подруги, да так и ахнула: Сигни протягивала ей серебряную цепочку, украшенную мелкими самоцветами. Чарокамни светились – видно, заколдованы были совсем недавно и волшебство еще не рассеялось.