Легенды о Шагающем камне. Курс выживания для наблюдателя

Несомненно также, что это что-нибудь должно где-нибудь начинаться и где-нибудь заканчиваться – «иметь корни и цель духовного развития». Несомненно также, что, обладая нужным желанием, данная духовная интеграция может быть убедительно предложена окружающим как «самопознающая индивидуация, продолжающая макроскопический процесс на микроскопическом уровне». Несомненно также, что автору вкупе со всевозможными фроммами и адлерами намного приятнее было бы остаться в памяти окружающих не в качестве еще одного аплодирующего ученика отца (или одного из отцов) психоанализа, а зачинателем собственной школы в знании.

Наверное, много ума нужно – проекцию хроники индивидуальной жизни посредством банальной экстраполяции попытаться переложить уже на всю возможную и невозможную историю хомосапиенса, вступая теперь, конечно же, в вотчины «собственного нового учения». Инструмент отождествления хорош тем, что со времен «каменного» сознания он отличался редкой способностью надолго переживать своего хозяина.

Хороший вопрос: к какой категории деятельности следует отнести упражнения хорошо зарабатывающего языка, которые невозможно ни доказать, ни опровергнуть?

«…Движение экологов, из конструктивного научного течения, … превратилось в полутеррористическую организацию, направленную на торможение прогресса вообще»..4

«…Собственно на настоящее время ситуация изменилась только количественно: …улучшилось качество аппаратуры для наблюдения».5

Воин прогресса. Кажется, здесь претензия на непосредственно концепцию всего Будущего?

Но любопытнее всего, как москва форматирует содержание двух абзацев в сносках.

Скажем, им захотелось дать совершенно необходимое, на их взгляд, определение чего-нибудь, не важно. Дальше первым будет стоять тот абзац, который они организуют по предельной, максимально только возможной их силами нечитаемости – «научно». За ним сразу же встанут два слова: «Иными словами…» – и определение того же самого, но в изложении рабочего.

Дело уже не в том, что в сноске вновь нет содержательной необходимости. Тут все много интереснее. Этот механизм очень часто встречается у людей, физически оставляющих желать много лучшего и никогда не имевших успеха у привлекательных женщин. Настолько часто, что диагнозы такого рода в исключительных случаях легко ставить даже заочно. Сам акт такого смещения к абзацу иного информативного уровня снова и снова детонирует удовлетворяющее чувство снисхождения.

Уже сама возможность смещения снисходя будет вызывать к жизни следующую сноску. У таких людей начитанность – обыкновенно она бывает аномально-показательной и показной – часто свидетельство ранее пройденного неблагополучного этапа в жизни, сиптоматика условий продолжительных дисфункций в аспекте физическом и психическом, вызванных устойчивым давлением неблагоприятных, негативных внешних условий, пережитых унижений, будь то семейные отношения в детстве, известное положение аутсайдера в местах лишения свободы или русской армии; у женщин то же явление обычно есть следствие попросту не сложившейся жизни именно как женщины. Говоря совсем коротко, все вместе это служит своего рода механизмом компенсации их среды. Что само по себе неплохо, но зачастую ее начинают делать за чужой счет.

Вернемся к Лему. Причем абзацы будут открываться решительными: «Ничего такого Гедель не показал», «Ошибочно представление автора…», «Автор сознательно искажает картину…». Сочетание учеными допускается будет заменяться на учеными считается (что ими не допускается перечислить было бы легче), там же, где автор открыто веселится насчет каким человеку во что бы то ни стало хочется видеть свой изучаемый мир, ему ни к селу ни к городу шьют принцип Гейзенберга – «каким мы видим мир на самом деле». Чрезвычайно тщательные в крупицах чужих истин, немилосердно попукивающие педантисты своих пожеланий – они присесть не дадут утомленному чужаку без того, чтобы не принудить навсегда поселиться где-нибудь очень, очень далеко на лоне более благополучной экологии.)

Природный ум может компенсировать недостаток образования, говорил Шопенгауэр, тот самый учитель Ницше.

Но какое образование сумеет возместить недостаток ума от природы? Именно неспособность инстинктивно самим доходить до простых истин объясняет то катастрофическое положение, сложившееся на сегодня с тем, что в системе древних традиций принято называть махатмой. Но это тема другой легенды.

Критиковать, конечно, легко, но если подредакторам так уж невмоготу от желания что-нибудь написать, то отчего бы не собрать все, что хочется, скажем, в благородных рамках отдельной брошюры или, как еще делают, не убрать куда-нибудь в конец книги? Почему нельзя так поступить, понятно. Там им грозит «остаться без должного внимания». Без имени автора «Суммы» они никому не нужны.

Можно даже предсказать их поэтапное поведение – извороты сознания всех этих экземпляров в случаях столкновения с логикой последующих научных открытий. Это инструментарий последовательных логических приведений из категорий, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть, вроде законченных утверждений начет «художник – это высшее выражение бога». Знающие люди тут смущенно улыбаются, еще кто-то делает движение тихо и осторожно закрыть тему, словно при физическом контакте с носителем стыдной болезни, о которой тому даже у них некому сообщить. Хочу сказать, к ценностям знания все те вечно бледные лица с напряженными выражениями не имеют отношения совсем, и все их мыслительные движения исчерпываются всего лишь одним и тем же, поиском: как выжить, когда эволюционное развитие в их услугах не нуждается. Хочу сказать, собственную стандартную программу выживания данный тип сознания способен проводить только за чужой счет.

Именно по этой причине как в юридическом смысле, так и в чисто биологическом, он должен быть официально отрактован как враждебный живому.

Вместе с этим, от себя лично мне хотелось бы вполне честно их предупредить, что ту строгость – или даже в чем-то излишнюю жесткость логических построений, принятых на этих страницах всюду, где только речь заходит об их осунувшихся выражениях, лучше объяснить не столько желанием сократить им жизнь (такое тоже есть), путем обычных для нас логических диверсий, сколько традиционным для альпиниста методом продвижения вверх по отвесной стене, когда ландшафт недружелюбен и под собой ты оставляешь лишь ту часть естественных либо искусственных опор, на которые можно опереться. Не нужно все принимать на свой счет. Честное слово, мы с самого начала настолько далеки друг от друга, что при других обстоятельствах я бы даже испытывал к ним почти дружелюбное расположение. Я просто не представляю, что мы будем делать, когда однажды нашими усилиями они все вымрут. Дай бог им здоровья.

Теперь вкратце, в качестве сжатого итога, что подредакторами п.н. на том пути уже сделано и достигнуто. Имя с общепланетной известностью и книгу уникальной репутации удалось предприимчиво использовать для подкладывания себе под ноги, чтобы показаться выше, для доказательства всем – себе они это уже доказали, – что они думают умнее, а также для настойчивого, постраничного анонсирования на листах авторитетной работы – где всем их собственное имя следует искать, справедливо ожидая, что потом это не сможет не окупиться (действительно жаль: у них такая возможность есть, у меня нет. Хотел бы я знать, почему.). Я даже от себя дам тестовый опыт на присутствие функционирующего здорового паразита.

Их убеждение – что все остальные не только заинтересованы быть в курсе их пожеланий и мнений на горизонтах чужой работы, но и что тем не дано без них обойтись. Не говоря уже о том, что навязшая уже сегодня на деснах экология – пожалуй, единственная из мыслимых и представимых материй, где прогрессивнее сколь угодно далеко перегнуть палку, чем не догнуть. В детстве я был научен одной мудрости, которую запомнил. Если чрезвычайные обстоятельства имеют решение, то беспокоиться не о чем. Если решения нет, то беспокоиться нет смысла. Поэтому беспокоиться можно только о том, почему их решение никого не беспокоит. Оттого, что обстоятельства те не принято считать таковыми, они не становятся менее чрезвычайными. Здесь все дело в исходных предпочтениях. Я не знаю, правда ли то, что страна п.н. – единственная из поистине самобытных, где в бензин добавляют этилированное производное свинца для повышения октанового числа. Так сказать, для повышения «качества» бензина. Это при том, что тяжелые металлы, которыми забита теперь вся обозримая произрастающая почва, не способны разлагаться с течением времени вообще: за сотни лет все, что они умеют, только превращаться в свой еще более опасный изотоп (тяжелые металлы не выводятся из организма, только накапливаются).

Тот самый случай, когда запас прочности обязан многократно превышать самые неблагоприятные варианты событий. Как раз поэтому все эти шумные выяснения отношений между экологами насчет того, кто из них сегодня ближе других к истине, выглядят как бы не очень разумными. Они выбрали не самое удачное время. Ни одному из этих оптимистичных и сдержанно-трезвых умов не приходит в голову, что, если они ошибаются. Попросту здесь не та область исследований, где нужно ставить эксперименты.

Если ряд сценариев дальнейшей хронологии событий прямо предполагает необратимый характер всякого нарушения имеющегося на сегодняшний день экологического баланса глобальной системы в целом, а британский астрофизик С. Хокинг обещает в результате потом еще одну перегретую Венеру вместо Земли, то наиболее разумным будет всем как раз исходить из этого, а не выяснять экспериментально, в какой мере он заблуждался. Вообще, не сложность противодействия возможным катастрофам будущего, а инерционность международных исполнительных рычагов может тут оказаться решающей.

…Трудно сказать, насколько в действительности универсален для данного сектора галактических скоплений космический закон Трурля, «согласно изъянам своей конструкции, всякий разум Первосортный Абсолют сочиняет». Только до какой же степени выглядит маловероятным, чтобы вот эти пресловутые «русские люди будущего» в качестве собственного «Первосортного Абсолюта» сумели придумать что-то, хотя бы отдаленно напоминавшее ироничных богов сияющей Антики. Или крепкого здоровьем Одина-Вотана древних германцев. Изъянов у этих вечно бледных, утомительно истеричных экземпляров столько, что они готовы умереть еще до того, как сделают больным все, до чего успеют дотянуться.

И вместе с тем: было бы уже с нашей стороны несправедливым и легкомысленным недооценивать тот поистине благоприятный, благотворный процесс, который и способна оказывать жизнедеятельность здорового паразитизма в нормальном, функциональном (без желания обидеть) смысле слова. Эволюция нуждается в нашем самообладании. Они разрыхляют почву для поколений, идущих следом, укрепляют наш крепкий, здоровый отдых и упражняют наше тренированное чувство юмора. Откуда бы нам его еще взять. В одной критике слишком мало от дня будущего и дня другого: слишком скупа она и неповоротлива.

Так принято измерять собой предельное напряжение лучшего сюжета нашей жизни и его длину: критикой и мордобоем можно достичь большего, чем просто одной критикой.

Это действительно обращение к разуму, к лучшей части нашего сознания и лучшей версии нас. Здесь не вопрос категории «хороша ли в койке Тереза Палмер», мы тут пытаемся заниматься серьезными вещами.

Другие аргументы здесь как будто не предполагаются. Прославленная книга не могла быть написана ими – и ее написали не они.

В том и будет состоять то великое неизлечимое отличие их от всех тех, кого им уже никогда не достать. Даже логично выдержанное удовольствие – аккуратно извлечь и освободить «Сумму» от подредакторских послесловий (фактура переплета такова, что удачно позволяет всю послесловную стопочку в конце мягко выдернуть и выбросить, не повреждая остальное), с тем чтобы не обременять проделанную благородную тяжелую работу лишним, несоизмеримо с удовольствием наблюдать за ними издали: вряд ли бы они каждый раз суетились так, если бы подобные вещи ничего не стоили. Ну нет у меня желания держать «Сумму технологии» с паразитами, ну не хочется мне, а хочу я поставить себе на полку «Сумму технологии» без паразитов. Просто – одну «Сумму», только саму «Сумму технологии», ну что в этом плохого? Это недоразумение на теле культуры, восходящей к иному будущему, убедило себя, что если любой ценой ей удастся отыскать неточность книги в частностях, то паразит успеет унизить уже работу целиком – и всем доказать свою причастность теперь непосредственно к остальному грядущему: в заключение книги они настоятельно еще раз напоминают всем, что по их летосчислению они уже открыли для себя новое тысячелетие.

Их всегда выдает одно и то же. Потому требования обычной профилактики и дезинфекции просто доверим самому будущему. Их имена к ужину не сумеет вспомнить даже тот, кто их делал. И я подумал, если какое-то из слов показалось чуть резче других, мне легко простят, как и так легкий налет брезгливости – она естественно произрастает в свойстве многих благосклонно настроенных к экологии людей. И сама замечательная аномалия сносок, по всему, должна рассматриваться как нечто неизбежное всякий раз, когда они садятся за чтение не им предназначенного. И каждый раз при этом (как в случае обширнейших, уже под другим авторством, сносок на Ницше) невозможно подавить в себе странное ощущение, словно присутствуешь при том, как обычный и естественный в природе вредитель, брызгая и пачкаясь, садится за критическую разработку к инструкции по применению пестицида.

1.1

Сказанное выше нужно понимать как краткую пролегомену к следующей ниже попытке как-то очертить сам аспект психологии в диагнозе: более или менее внятно сформулировать уже непосредственно обвинение в адрес конкретного получателя, христианского – его же пробуют определить еще как «постхристианское» – сознания, а именно:

по крайней мере в версии Коллективного Бессознательного конкордата п.н., преднамеренное искажение реального положения вещей есть необходимое условие выживания не только такого сознания как особого, специфичного свойства, но и собственно его настоящей эпохи.

Больше того: режим этого дня является строгим следствием и прямым генетическим недоразумением предыдущей версии тоталитарного режима. Версия которая по всем своим типовым характеристикам признана формой религиозного мышления.

Обвинение только на первый взгляд может показаться верхом сдержанности и умеренности, немногие лишь догадываются, что ему противостоит: здесь его никому не дадут даже просто озвучить. Взятый пример конкретного, функционально здорового паразитизма в первом приближении можно считать набросанным и на время отложить в сторону. Теперь сделаем шаг назад, скажем, лет на две тысячи. То есть вернемся поближе к истокам. Марк Аврелий, цезарь Рима: редкий ум и предусмотрительность знаменитого антика оказались повинны в том поистине уникальном натиске, с которым христианское сознание заносило потом его имя в лики своих едва ли не коленопреклоненных основоположников.

Это несмотря на то, что он устроил там в Лионе и Вьенне, когда к нему поступил рабочий запрос относительно того, как разумнее поступить с пойманными христианами. Ответ мог бы, пожалуй, послужить единственной исторической параллелью, еще хоть как-то соотносимой с самим христианским образом мышления, позднее нашедшим для себя широкое поле деятельности – в пределах той же географии. С соблюдением норм приличия, ответ Аврелия звучал бы как кончайте их всех – боги сами решат, кто из них прав.

Если оставить в стороне закон, имеющий в виду самих христиан, – относительно их любых собраний, определенных как преступные, – то в смысле психологии особый интерес должны представлять известные стоические холодность и презрение, с которыми цезарь всякий раз встречал известную торопливую готовность всего ряда мучеников оказаться на каком-нибудь костре или кресте вдоль проезжей части.

Почему именно последний аспект здесь взят за исходный: потому что для меня самого и моей собственной стоической выдержки мало что служит испытанием большим, чем известная истероидная разновидность в характерологии. Если бы меня кто-нибудь попросил, я сам бы им помог туда взойти.

Две версии на одну известную легенду древних миров.

Римский легион в войнах с северными племенами варваров лишается всех источников воды – и оказывается элементарно на краю катастрофы, с которой цивилизация Рима до сих пор не сталкивалась. Тогда Марк Аврелий в сердце своем лично обращается к богам за поддержкой и добрым напутствием, результатом чего имеет страшный ливень: обвал живительных вод – легиону, сгущение туч с молниями и другими эффектами – неприятелю. Это по принятой в истории версии. Теперь то же самое, но в версии христианского мышления.

Нужное колено преклонил не Аврелий, а скрытые представители христиан. Результат чего: под глубоким впечатлением от пережитого Аврелий в письменной форме обращается к коллективу недружелюбно настроенных сенаторов насчет прекращения преследований христиан и национального всепрощения.

Слабым не дано познавать. Эти слова одного мудреца могли бы быть начерчены на каждой новой порции их иллюзий. В качестве одного из предварительных выводов можно взять следующее. Если хотите иметь доступ к информации в режиме неидеологической разметки, говоря простыми словами, к книгам за границами принятой идеологии, то пределы рассматриваемого конкордата для них не самый лучший.

Понятно, что, в проекции теперь уже только чистой психофизиологии, исходя из предположения относительно дефективности данного типа сознания, вступать тут в какие бы то ни было дискуссии и поиск «истины» было бы смыслом не большим, чем ждать от заводного автомобиля езды по прямой. В силу чего интереснее в общем виде для себя посмотреть, какими средствами данный тип сознания пользуется уже в срезе современных условий – и как это у него получается. Здесь же нужно сделать одно уточнение. Начиная с этого места и по рукописи дальше определение «дефективность сознания» будет выходить за рамки понятия как только лишь одного «вероидального» типа построения умозаключений, принимая во внимание теперь всякий тип мышления с т.с. реактивной модальностью отсутствия экологии сознания. Дальше по тексту будет ясно, что имеется в виду. Так называемому «объективному» методу познания противопоставляется взгляд кочевника, рисующего объективностями.

Исходя из сказанного, понимая всю ответственность такого рода предприятий (или же всю их безответственность), в этом месте кратко и неопределенно набросанных интроспекций я со своей стороны хотел бы в числе прочих предложить один из приближенных прогнозов. А именно, решился бы на предсказание с высоким процентом вероятности почти (или практически – в зависимости от позиции заинтересованного взгляда и не поддающихся учету переменных) неотвратимого теперь уже распада прежней этнической «межконтинентальности» данного ареала с последующим естественным расколом его экономической географии по означенной стратиграфической траектории: домен The Urals Territory – Алтайская возвышенность. Прибегая к языку фатализма, он был предрешен уже ровно с того момента, когда первый п.н. широкой рукой перекрестился перед камерой, а к публикации не была допущена первая работа, показавшаяся слишком безбожной. Теперь всякая работа под таким обвинением будет логично рассматриваться как покушение на консолидацию «нации», в контексте объявленной приоритетной.

Честно говоря, меня больше должна интересовать (а других – беспокоить) не сама эта гипотетическая траектория, а фон ее этногенетических следствий.

Я не знаю, когда это произойдет. Я лишь могу предполагать пределы напряжений в геологии современной истории. В любом случае, право на существование имеет любой разумный вопрос. И как бы то ни было: даже постороннему взгляду ясно, что сохранить пресловутый статус кво, оставить всё, как оно есть, может лишь одна форма правления. Диктатура – в той или иной форме.

А вот возможные последствия этого, то, к чему примерно это приведет, и должно представлять интерес для темы настоящего исследования. Назовем его альтернативной историей.

Все, что было сказано раньше и что будет сказано дальше, будет в основе опираться лишь на один и тот же теоретический фундамент, на динамику и относительность ментальностей в рамках конкретных информационных сред.

Зная п. н., можно предсказать, что одним запретом на публикацию одной или нескольких «недостаточно религиозно корректных» работ они не ограничатся: этническая консолидация самих себя и всех остальных станет им видеться по пути нагнетания уже известных предпочтений религиозного содержания, причем не в рамках одной лишь своей среды, а обнаружится тенденция приобщить к этому богоугодному делу собственной консолидации также и все иные культуры из имеющейся географии. Следствием же такого предприятия явится то, что относительный прототип подобной консолидации скорее всего, действительно, будет иметь какое-то место.

В ответ на это, как уже многие предвидят, одна республика «каганата», а рано или поздно за ней вслед и вторая, наглядно отдадут предпочтения своим, исторически более близким им метафизическим представлениям.

Со стороны – скажем, на некоем наглядном графическом виртуальном эскизе – и то и другое выглядело бы как пара нарастающих живых пиков двух различных типов, различных конфигураций, различной жизнеспособности и разной судьбы: один – с массивным основанием, но низкой вершиной, другой – с меньшим основанием, но с интенсивно набирающим высоту наконечником.

В какой-то момент времени эволюция и рост обоих «пиков» перестанут быть зависимыми один от другого и сама динамика в целом перестанет быть обратимой. Причем после какого-то рубежа, оставив по готовности к самодостаточности далеко позади себя пик 1 (тот, что с функцией инициации), второй возьмет уже на себя функцию доминанта: теперь вся яркая динамика развития «эскиза» будет подпитываться энергией развития пика 2 (назовем его «пиком Золотой Орды»).

В этом месте развития всей графики можно было бы сказать, что вершины обоих «пиков» объединяла бы уже только бездна.

Если верить истории, нет ничего менее стабильного, чем равновесие двух развившихся один подле другого «пиков» с отчетливым характером интенсивности. Когда между ними шарахнет разряд – только вопрос времени.

Если предоставленная мне информация расценена верно, я бы предложил считать тот виртуальный рубеж обратимости уже пройденным и с удовольствием бы поспешил освидетельствовать свой статус первооткрывателя.

Чтобы узнать, насколько вообще уместны и справедливы такого рода теоретические допущения и прогностики, нужно всего лишь немного времени.

В целом же сам прогноз на середину XXI и начало XXII столетий условно можно было бы свести к социо-этническому «расколу континента»:

демаркационный Хребет: его прохождение по этническому разлому реалма the Urals Territory – До-Урала и поднятие из архитипических глубин прототипа Нового Каганата на месте современного еврокочевого домена;

разделение прежней географии на то, что расположено к западу от Хребта (сохранившийся без принципиальных изменений конкордат Русской Федерации), и то, что расположено к востоку от него: анклав русской федерации и конгломерат этнически суверенных объединений по относительному прототипу географии и экономики современной Европы.

Нет необходимости отдельно обсуждать, насколько мало устроила бы руссиян и Москву любая сходная карта мира. Каганат – это по своим естественно-природным законам и генам и до сих пор все еще дикое, естественно хищное создание семейства куньих, которое давно объявлено «ручным». Его сколько угодно долго, крепко и неусыпно можно держать и гладить, но он всегда будет неотрывно глядеть на пол. «Центр» продемонстрирует ему верх бдительности, он предусмотрительно будет перекрывать ему каждый следующий шаг и вдох и перебирать под ним удобнее пальцы, но москва не может заниматься им одним. И рано или поздно, но монотонность противостояния только на короткое время окажется сильнее, и уже нетрудно предсказать, что произойдет со всем послушным хлевом, если в него выскользнет неподконтрольный хищник. Тогда как минимум нужно предвидеть консолидацию всех тех семи с половиной миллионов по всей планете, относящих себя к одной нации. Здесь тоже нет необходимости отдельно оговаривать, как мало это устроило бы не только Москву, но и все этническое сообщество пн. И самым разумным тогда было бы не тратить ненужные эмоции на навязываемую реальность, а осторожно исходить из ее следующей версии – но покажите мне хоть одного за все годы их исторических перестроек и эволюционных поворотов, кого можно было бы назвать разумным.