Ты здесь чужой

– Сойдет? – спросил он у белесого.

Тот дернул плечом и брезгливо сморщился.

– Ослаблена. Труслива. Скорее всего, родители – дегенераты и алкоголики. Боюсь, у нас она и полгода не протянет.

Я не сомневалась, что эти люди собираются продать меня в шлюхи – куда-нибудь в бордель подальше, где меня никто не отыщет, и где я потихоньку издохну. Чем так, лучше, если убьют сразу, поэтому я изо всех сил укусила Артиса за руку.

Охранники лупили меня по чему придется, это было больно, но от боли зубы сжались ее крепче. Белесый мужчина в джинсах охнул и попятился. Артис же, не издав не звука, схватил меня второй рукой за шею и придавил за ушами, отчего челюсти разжались сами собой.

Кожу этому типу я все-таки прокусила, причем, глубоко. Он равнодушно стряхнул алые брызги на белый ковер.

– Лион, ты, кажется, говорил, что она ослаблена… Да это настоящая бешеная сучка.

Я облизывала испачканные кровью Артиса губы и чувствовала себя скорее уж затравленной лисой.

– Я не буду вашей шлюхой.

Артис коротко хмыкнул.

– Ты, детка, не годишься мне даже в посудомойки.

– Возможно, она подойдет как пробный материал, – вмешался тот, кого звали Лионом. – по крайней мере, для первых экспериментов… Правда, немного старовата, но сойдет.

Артис коротко кивнул, вытащил платок и приложил к руке, которая все еще кровоточила.

– Хочешь получить настоящую работу? – уже деловито спросил он, – Если будешь покладистой и умной, мы отпустим твоего друга, а у тебя появятся деньги и многое другое.

…Был этот Артис по сути бандит, пусть и выбившийся в полуэлиту. Но, если не отворачиваться от темной части собственной души, то следует признать – хоть и сбежала я от босса через пять лет, все же о тогдашнем выборе не пожалела. Несмотря на весь будущий кровавый ужас, несмотря даже на то, что потом сделали с Крисом – все равно не пожалела ничуть…

…Если же вернуться к старой истории, то Лион проработал со мною два года – примерно столько ушло на биологическую модификацию. Денег это стоило громадных, а результат получился немного не тот. Способность выживать, конечно, сильно выросла, ловкость, сила – все как надо, зато внешность у меня в момент опасности становилась не лучше, чем в фильме ужасов. Да что там в момент опасности… иногда стоило сильно психануть, и зрачки делалась вертикальными, кожа роговела, а на руках вырастали когти.

Лион от этого тащился и называл меня «наша химерочка». Артис держался поспокойнее, и, если эти эксперименты по выживанию затеял ради себя любимого, то скажу точно – двинуть по накатанной мною дорожке он не решился, уж очень броским на вид получился результат.

Но это только в передрягах. В нормальном состоянии была я девушка ничего так, все при мне, к тому же научилась носить приличные платья, получать удовольствие от музыки и книг, а так же пользоваться дорогой косметикой, пистолетом и ножом.

Артис тоже мною пользовался – и как телохранителем, и как киллером, и как шпионкой, а потом и как одной из любовниц, потому что ценил экзотику во всех проявления и моих вертикальных в кое-какие пикантные моменты зрачков не пугался…

В общем, все шло терпимо и весело, о будущем я и не думала. Босс меня выделял из других, называл жемчужиной коллекции и живой бы точно не отпустил. Впрочем, я и не хотела уходить, потому что привыкла к его деньгам и ко всему, что можно за деньги купить. Временами было немного погано, временами кроваво и сильно погано, а потом Артис устраивал большую вечеринку с фонтаном шампанского, или даже соколиную охоту… такой уж у него был вкус. Курорты и другие лучшие места мира смешались у меня в голове.

Я бы прожила у Артиса в питомцах еще сколько-то – пока бы его не грохнули, или пока бы не грохнули меня, но судьба распорядилась иначе.

Письмо от моего первого парня, от Криса, пришло на тайный сервер, о котором даже Артис не знал. Там было немного «соплей в сиропе» о том, как нам раньше было хорошо, я все это пропустила и сосредоточилась на главном…

По словам Криса получалось, что босс меня трахал, обманывал и собирался вот-вот продать. Покупателем выступала военная корпорация, так как я единственный удачный образец человеко-рептильской химеры, и деньги за меня предложили хорошие, а также прощение некоторых артисовых грехов.

Своему бывшему я верила, но как бы и не вполне, однако, факт, что он слишком много знает, меня и насторожил…

…Нелепо, но спустя годы мне все труднее вспоминать лицо Криса – черты словно тают, и все попытки удержать их в памяти дают только бледное подобие. Зато я помню огромный зал и нас двоих под куполом…

Мы встретились в пустом недостроенном вокзале. Мой первый парень сказал мне, что с дурью давно завязал и у него все лады. Что работает на владельца «Акэти Энртерпрайзис», в общем, на хозяина, по сравнению с которым мой Артис – обычный бандит. Еще Крис сказал, что все еще любит меня и хочет спасти, хотя и понимает, что со мной сделали. Нет, конечно, ему не все равно, и он охотно бы отомстил, но моя переменчивость по части вертикальных зрачков и внезапно прорезавшихся когтей, это очень даже интересно…

Если Крис врал, то красиво врал.

Боюсь все же, что именно врал.

По его словам, стоило лишь согласиться – и ждали меня новые документы, и новая жизнь, и никакой больше крови, и его, Криса, любовь-морковь. Я вдруг подумала – а почему бы нет… Новый Крис был хорош, свободный и раскованный, со светлыми волосами и чуть нахальной улыбкой, загорелый, дорого одетый. Мне вдруг захотелось удрать с ним, не оглядываясь, не оставляя ничего интересного за спиной. Чтобы поддержать марку, я медлила, через цельное, во всю стену стекло рассматривала силуэты двух вертушек и плела Крису что-то о трудном выборе (уже понимая, что согласна).

В этот момент полыхнул взрыв, и острые осколки стекла полетели веером. Это, мать ее, сработала ловушка.

Я успела прикрыть руками лицо, потом упала на колени. Мои руки опалило огнем, из кожи торчали острые осколки. Крис захрипел от боли, его ноги превратились в кровавое месиво… Он, вроде, просил его не бросать, но у меня началась полная трансформация в рептилию, а это не способствует сообразительности. В общем, Крис так и умер у меня на руках, или на когтистых лапах, но я даже в этом не уверена, потому что память будто подернулась туманом.

Так я и сбежала от Артиса – зализывая раны, щуря вертикальные зрачки на закат, и не потому, что очень уж хотела, а потому что поняла – иначе мне конец.

С того дня момента миновало уже четыре года. Мне стукнуло двадцать пять, я все еще в бегах, в чужом мрачном городе. Недавно переделанные фальшивые документы очень хороши – настолько хороши, что позволили устроиться в местную охрану, что-то вроде муниципальной полиции. Ирония вышла неплохая – я тут ловлю такую же шпану, какой сама была в ранней юности. Артис наверняка не успокоился, и гулять приходится с опаской. Вчера вечером возле подъезда меня встревожила облаченная в черную кожу девица. То, что блеснуло у незнакомки в руке, показалось мне пистолетом, но это был только смартфон. Когда к девице подъехал парень на байке, сделалось еще хуже – мои когтистые пальцы уже искали оружие, нижние клыки оттопырили губу. В таких случаях не знаешь, что лучше – глядеть во все глаза или стеснительно прятать лицо.

По счастью, парочке на меня было плевать. Подружка байкера уже карабкалась на заднее сиденье, потом обняла парня покрепче, и он придавил газ…

Оставалось только выдохнуть и вдохнуть. На этот раз ложная тревога.

Я побрела в свою убогую квартирку, решив больше не нарываться. Темнело тут по-южному быстро. Старая стена соседнего дома оказалась вся заляпана свежим граффити. Пожарную лестницу оплел настоящий дикий виноград, частично облагораживая сцену разрухи. В этом вся суть Элама – еще красивая местами оболочка и сердцевина, пораженная гнилью.

* * *

Утром, на службе, мне пришлось отчитываться перед незнакомым инспектором безопасности. Инспектор выслушал доклад, снизошел до короткой речи о стратегических задачах, а потом выдал мне, будто ценность, файл с ориентировками на местную третьесортную шпану.

Зато командир у меня оказался основательный и категоричный мужик.

– Я краток, дочка. Людей у нас мало, поэтому берем почти всех, и все-таки… порою ты резковата, биография твоя – темновата, а потому сходи-ка на гражданский тест и проверься на лояльность, иначе тебе доступа к документам больше не видать, и вообще, все мозги за…, в смысле, будет волокита.

– А если провалю?

– Только попробуй нагадить, всерьез пожалеешь. А я пока даю тебе старт и свободный вторник в придачу…

* * *

Они собирались влезть в мое подсознание, но я не возражала. Нате, пожалуйста, получите ведро дерьма. Лояльность городу проверить хотите – ну, проверяйте. Вся моя, обращенная на Артиса нелояльность, к городу отношения не имела, да и все равно значила не больше, чем прошлогодний снег.

Центр тестирования – одинокое здание посреди площади Госалы. Фасад у него без окон и без архитектурных изысков, зато датчики исправно отреагировали на мой приход и дверь ушла в стену.

– Вытирайте обувь о стерилизующий коврик. Оставьте вещи и верхнюю одежду в контейнере.

Со мною явно разговаривал автомат. Куртку я стащила, уложила, куда надо, и осталась в футболке. Вокруг – ни души и почти идеальная чистота.

– Закрепите шлем ремнем у подбородка.

Устройство связи с машиной полностью закрыло лицо, изображение всплыло перед глазами.

– Даете ли вы предварительное согласие на прохождение теста Госалы?

Голос у Машины оказался мягким и вкрадчивым, дублирующая строка объемного текста, сверкая гранями, вылезла из пустоты.

– Отдаете ли вы себе отчет, что предложенные вам тестовые испытания способны причинить вам моральный, а также физический дискомфорт?

– Да.

– Мы не отвечаем за возможный ущерб вашему сознанию. Вы подтверждаете свое согласие, несмотря ни на что?

– Да начинай уж, машина…

* * *

…Он (она? оно?) стартовало жестко. Я оказалась на галерее смутно знакомого, богато обставленного дома – растерянная, оглушенная треском стрельбы. Дяди в дорогих костюмах, похожие на киношную мафию, вовсю отстреливались от полицейской группы захвата короткими и длинными очередями. Я попыталась вникнуть в события, постепенно вживаясь в это мираж. Трансформация в иллюзорном мире, слава богу, не наступила. Ствол в руках оказался неизвестной модели, на теле, как в шутере, облегающий костюм из эластичного волокна, а поверх – легкий бронежилет. Командный компьютер бойко гнал информацию на экран шлема. Пули выбивали каменную крошку из стен, наглядно намекая, что если я сниму шлем, то получу удар по башке.

В центральную зону моя полицейская группа прорывалась с боем, этот, второй зал прятался где-то за поворотами галерей, но я странным образом видела, что там происходит.

Мужчина (высокий, прекрасно сложен, в осанке высокомерие и уверенность) откинул полу дорогого пиджака и привычным движением вынул пистолет. К нему жалась некая роскошная брюнетка в вечернем платье и с точно таким же, как у мужчины, стволом. Галерея закончилась. Я ворвалась в зал, и тут определитель «свой-чужой» отключился из-за неразрешимой задачи: я глядела на Артиса и на его брюнетку – свою собственную идеальную копию.

За такое промедление я по закону жанра получила сполна – Артис выстрелил, бронежилет помог, но не слишком, и я повалилась на пол.

Больно было так, что из глаз искры посыпались – оставалось только лежать и хватать воздух ртом. Сквозняк уносил из зала остатки порохового дыма. Во внезапно наступившей тишине раздался стук башмачков. Девочка, разряженная в кружево кудрявая куколка, похожая одновременно на Артиса и на меня, ойкнув, переступила через руку раненого полицейского и, подобрав подол, засеменила дальше. Я попыталась встать. Тот, через кого переступила малышка, зашевелится тоже. Я хорошо видела его искаженное лицо и ствол в окровавленной руке.

– Страшно, страшно… – залепетала девочка, обращаясь к Артису, который тут же заслонил ребенка и женщину собой. На губах моего бывшего босса появилась знакомая злая ухмылка, на лице с высокими скулами – готовность защищать свою собственность.

Ловец за их спинами медленно, будто бы во сне, принял годную для стрельбы позу. Я понимала, что если сейчас дернусь – получу пулю от Артиса, если не дернусь – штурмовик достанет пулей кого-нибудь из них троих: девочку, ее отца или «меня другую». Я выстрелила, больше не задумываясь. Одновременно со мной спустил курок и мой любимый босс, и я не успела увидеть результат…

Иллюзия погасла.

– Тестирование закончено, можете снять шлем и получить чип, – раздался синтетический голос.

…В раздевалке я едва не забыла куртку, а потом вышла под ясное небо, шатаясь, будто пьяная. Если Машина не мухлюет, значит, мне всегда хотелось платье в пол, замуж за Артиса и хорошенького ребенка. И это при всем при том, что мой дорогой хозяин посылал меня убивать и воровать, а на пьянках показывал своим друзьям ради хвастовства, в том числе с когтями и голой.

За ближайшим углом я согнулась пополам. Без сомнения, превращение в химеру рвоте не помеха – меня вытошнило так, что внутри сразу стало пусто и легко.

* * *

– Вот и славненько, вот и хорошо. Приступим к нашим делам.

Иен, наш инспектор по внутренней безопасности, вынул из нагрудного кармана ретро-очки в тонкой металлической оправе.

– Хотите конфетку? – внезапно просил он, потом пошарил в другом кармане и протянул мне самый настоящий леденец.

– Результат неплохой, индекс лояльности немного выше среднего, уровень допуска будет повышен, – продолжил он как ни в чем ни бывало.

Иен сделал свое дело и ушел, сбросив груз проблем. Шеф с облегчением вздохнул и принялся окучивать мои мозги.

– Не все тебе возиться с обычной шпаной, займись происшествием в сто тринадцатом районе. Там наш осведомитель попал под автомобиль, может и не совсем случайно. Не упрямься, может, отыщешь ниточку.

Получив служебный планшет я ретировалась, чтобы перекопать досье на знакомых покойного. Сто тринадцатый район вообще был специфический. Производство контрафактных чипов, убийства, разбои, изнасилования, грабежи. Там же «работали» дешевые проститутки, имелись и не вполне легальные казино. Ломбард в сто тринадцатом больше всего напоминал бункер и почти так же держал оборону. Где в этой каше подрывные элементы, где нелегальные мигранты, а где простые уголовники – не разберешь. Нельзя сказать, что перспектива копания в таком дерьме меня прельщала, но куда деваться, если вся жизнь будто взаймы.

* * *

…Ближний сосед мертвого осведомителя, доктор Ливнев, обосновался на отшибе, в здании, предназначенном под снос, но еще довольно крепком, только донельзя безобразном. К этому нестыдливому хирургу тянулся ручеек клиентов самого разного пошиба. Меня доктор встретил, с рассеянным видом вытирая руки салфеткой.

– Абортов не делаю, – твердо заявил он. – Лицензии нет.

– Я из отряда ловцов, вот мой жетон.

– Ловчиха? Тогда тем более, никаких абортов. Ордер на обыск у вас есть? Нету? Тогда валите отсюда, а не то занесете инфекцию в перевязочную.

У меня появилось сильное желание уложить этого нахала лицом на пол и пройти внутрь безо всякого ордера, но пальцы опять зачесались, кожа словно одеревенела, во рту стало щекотно, и я сдержалась.

– Аборт сделай сам себе, а у меня только вопросы. Не будешь отвечать – поедешь в участок, там и поговорим.

– Ну зачем такая агрессия! Ради бога спрашивайте, но не более двух минут. Время – деньги, даже у врачей.

– Какого рода у вас практика?

– Шью разбитые морды. Иногда лечу алкоголизм. Уколы дозволенных средств, вправление вывихов, бытовые переломы, исковерканные носы. Наблюдаю хронические внутренние болезни, но это только второстепенный доход.

– Ваш сосед был вашим пациентом?

– Джек? Нет. Он никогда не жаловался ни на что, кроме отсутствия денег.

– У него были враги?

– Были. Назывались абсент и кокаин. Стоили дороговато.

– Вы слышали, как умер Джек?

– Попал под автомобиль. Люди под кайфом часто невнимательны.

– К нему приходили друзья?

– Бог с вами. Откуда мне знать? Во всяком случае, я его другом точно не был.

…Мне следовало уходить, было совершенно ясно, что доктор больше ничего не скажет. Я попрощалась и спустилась по лестнице, но ушла не слишком далеко, вместо этого свернула за полуразобранное здание. Там пахло кошками и пылью, провалы выломанных окон зияли будто глазницы черепа. Система вентиляции не работала, но, судя по схеме на планшете, ее уцелевшие трубы соединялись с коммуникациями квартиры Ливнева. В этом неприветливом месте я быстро разделась догола, закрыла глаза и глубоко вздохнула.

Больно не было, ощущения притупились. Мир оцепенел, а потом пришел в норму, вот и все. Хотела бы я улыбнуться, но оказалось нечем – не пастью же. Ментально я все еще оставалась немного человеком, но ощущала тело длинным и гибким, брезгливость к пыли и вони притупилась.

Ничего-ничего… Лезем, стараемся, бывало и хуже.

По счастью, на широкие технические полости в этом доме не поскупились, не иначе как, всю конструкцию перестроили из старой фабрики. Вид сверху, сквозь решеточку вентиляции открывался интересный. Кабинет доктора как на ладони. В нем потертое пластиковое кресло, в тазу блестят ампулы со сломанными шейками, там же – марлевые салфетки в зловещего вида бурых пятнах. Рентген в дальнем углу – компактный, высококачественный. Установка для стерилизации – великолепная. Такими же пользовался личный врач Артиса, а он знал в хирургии толк. Получается, что Ливнев жил внешне бедно, но за закрытыми дверями – вполне обеспеченно, хотя соучастия в убийстве стукача это, конечно, не доказывало. Больше ничего интересного я не заметила, а потому медленно вернулась в руину, на этот раз пятясь задом наперед.

В этом помоище было темно, но уже не так тихо, как прежде. Неопрятное существо активно перебирало мою сброшенную одежду, напевая себе под нос и временами почесывая чумазую шею. Ради хорошей шутки я подобралась сзади и кое-как ворочая пастью прошамкала:

– Вещи отдай.

Воровка обернулась, а потом уронила мои штаны и сама свалилась в мусор следом.

– Ты глюк, ты ведь точно глюк?

Она все пятилась, пытаясь не поворачиваться ко мне задом, а я тем временем закончила обратную трансформацию из рептилии в человека, отряхнула одежду и натянула ее на себя.

– Я обычная девчонка, а тебе что показалось?

– Н-не знаю…

– Как тебя как зовут?

– Ани.

Женщина заикалась от страха. У нее оказались красивой формы, но испачканные и исцарапанные руки, тонкий изящный нос, немного испорченный сросшимся переломом.

– Ты где живешь, Ани?

– Под мостом.

– Тебя выгнали из дома?

– Моего мужа убили. Квартиру опечатали, я не могу туда вернуться.

В картотеке ловцов осведомитель значился холостяком, но женщина с упорством загнанного существа повторяла «муж». Болезненное состояние делало ее не интересной никому, кроме людей из самого низового криминала. Она была так истощена и потрепана, что не годилась даже в проститутки.

– Я есть хочу, – пробормотала Ани, инстинктивно обозначая правду. – Слушай, зачем тебе такая старая футболка? Отдай ее мне.

Я, конечно, не собиралась ради этой особи ехать домой голой по пояс, поэтому сунула ей в середину грязной ладони мелочь, завалявшуюся в кармане, и Ани тут же плотно сжала кулак, радуясь мимолетной удаче.

– Круто! Если хочешь поболтать, приходи. Я буду ждать тебя под мостом, – пообещала она уже запросто, а я ретировалась, пока это существо не дошло до состояния новой истерики.

Вот собственно, и все. Ани могла кое-что знать, но ее показания слишком легко оспорить в суде. Не исключено также, что стукач умер самым естественным образом, в невменяемом состоянии попав под колеса.

Дома я тщательно помылась, стараясь больше не думать о загаженной руине. Потом пересмотрела записи, снятые с камер наблюдения вокруг места гибели «потерпевшего».

Толпа как толпа. Незнакомый мне человек перебегает дорогу, невероятно ловко уворачиваясь от машин. На вид не старше двадцати шести – двадцати восьми лет. Волосы светлые, пепельного оттенка, крашеные или настоящие – не поймешь. Лицо трудно разглядеть в движении.

А вот и наш покойный осведомитель, он, видимо, следуя дурному примеру, торопится следом. Светловолосый уже на другом краю тротуара и делает несколько шагов в безопасную зону.

Я замедлила воспроизведение.

Стукач все еще на проезжей части, он изображает неопределенный жест, словно силясь поймать кого-то в воздухе, низкий длинный автомобиль задевает его бортом, живая кукла валится, переворачивается, катится до тех пор, пока не исчезает под колесами обгоняющей машины. Все укладывается в доли секунды.

Да, все. Или же не все? Еще один повтор. Стоп! Вот оно. У парня-блондина на руке профессионально сделанная повязка. Камера показывает только часть профиля и затылок. Ухо, скула, щека, висок, лицо. Если найти и допросить других прохожих, попавших в видеоролик, можно составить фоторобот светловолосого. Ну и что это даст? Он нашего стукача и пальцем не трогал – под колеса не толкал, драки не было, улик никаких.

* * *

В тот день трансформация сильно меня вымотала, а впереди маячило ночное дежурство. Появилась идея вернуться домой и подремать, но сон не шел, я лежала плашмя на диване, разглядывала темнеющее небо за окном и предавалась не очень приятным воспоминаниям.

С момента побега игра в кошки-мышки с Артисом не всегда шла гладко, а может, все свои неудачи и неприятности а теперь приписывала ему.

Однажды, в одном занюханном городишке в мой мотель позвонил вкрадчиво-острожный незнакомец и предложил работу. В ресторан с ним я не пошла, от предложенной работы секретарши отказалась, но он со своими дружками все же вломился ко мне в номер и уверял, будто мы старые знакомые, но я не помнила ни черта и выгнала их, а потом еще раз выгнала…

Через неделю вечером грубые мужики заволокли меня в старый в лодочный сарай, потому что «нет», сказанное в такой ситуации, уже не имеет достаточного веса.

Вероятно, к Артису эти парни никакого отношения не имели, потому что явление моей химеры потрясло их неглубокие души. Враги опешили и начали изрыгать мат сразу на двух языках. Это и вправду было смешно. По дороге в мотель я хохотала до слез. Человеческий облик почти вернулся, но рубашка оказалась изодранной в хлам и, когда я придерживала ее на сиськах, обнажалась остаточная чешуя на боках.

Победа, впрочем, не решала никаких проблем, в первую очередь финансовых.

Уже гораздо позже, жарким вечером, в маленькой, пыльной, охваченной революцией стране, мрачноватый красавец Мануэль угощал меня текилой на террасе конспиративной хибары. Он очень хотел знать, как я проникаю в места, закрытые для любых людских визитов, но так ничего и не понял. В полусотне километров южнее, не территории, контролируемой противниками Мануэля, стоял некий секретный склад. Там, на прожаренных солнцем пустошах, среди песка, камней и жесткой травы моё альтер эго становилось естественной частью пейзажа – здоровенной ящерицей…

…Этого парня убили через полгода. Убивали нехорошо, гораздо хуже, чем всех остальных людей из его группы. Тех заурядно поколотили прикладами, а потом перестреляли у стены барака, а Мануэль мучился, и я слышала его вопли, когда, прижимаясь к земле брюхом рептилии, отсиживалась в кустах.

Глава 5. Ночные поиски. Версия Дэна

Едва ли мое кольцо находилось в кармане у кого-то из бродяг – их всех обыскали на входе. Скорее всего, оно осталось, втоптанное в грязь, на месте драки.

– Офицер! – закричал я. – Офицер! Подойдите ко мне!

– Не ори.

Чрезмерно дергаться не стоило, в такой ситуации легко добиться ударов по почкам и административного срока за сопротивление властям. Дежурный ловец по другую сторону решетки оказался смуглой худощавой женщиной. Странные для эламитов длинные волосы она заплела в две косы. Ловчиха не была ни красивой, ни безобразной – только довольно странной. Молодая. Явно агрессивная. С легкой путаницей в сознании, копаться в которой я не решился. Я очень устал и понимал ее настроение – такое настроение не сулило мне ничего хорошего. Дама была зла и едва прятала досаду.

– Офицер! Мне очень плохо, – сообщил я, пытаясь выглядеть правдивым. – У меня приступ.

– Чего приступ – хитрости?

– Малярии.

– Уймись. Или взаправду хочешь к врачу?

К врачу я не хотел, потому что врач обнаружил бы порезы от четырех удаленных чипов, и на руках, и на спине.

– Простите, я не то хотел сказать.

Когда она внезапно провела ладонью по моему лбу, я не успел уклониться.

– Нет у тебя никакой температуры. Даже градусник не нужен.