Ты здесь чужой

Вначале был чужой внимательный взгляд. Поблизости затаился некрупный степной волк, и я вдруг ощутил, что легко понимаю несложные мысли хищника.

Кроме волка на пустошах находился еще кое-кто. Эта тварь не имела ни тела, ни определенного облика, однако, рассматривала меня с пренебрежительной насмешкой. Мое сознание корчилось в тревоге, не умея избавиться от наваждения, а невидимый и бестелесный насмешник продолжал висеть надо мной в пустоте.

Утром зверь исчез, не оставив следов. После мысленного контакта с волком и тем, другим, непонятным существом во тьме, меня слегка лихорадило, солнце почти не грело и так медленно ползло по горизонту, что казалось – вечер не наступит никогда.

…Я выждал сутки и вернулся в имение следующей ночью. В деревне рычали псы, под этот рык и в основном по запаху гари я разыскал остатки нашего дома…

Разломившаяся и изуродованная крыша придавила обломки стен. Камни в естественном состоянии не могут гореть, но их чем-то полили – воздух отдавал не только паленым, но и пронзительным запахом жидкого топлива. Я опустился на колени. На миг показалось, будто я нащупал в темноте чью-то мертвую руку, но это оказалась шелковая перчатка с оторванным пальцем.

Разобрать развалины в одиночку невозможно. Я почти свихнулся, но все же это понимал это, поэтому встал и ушел. Наверное, я так и добрел бы до Кэйтианы, но муж служанки Лин догнал меня и пригасил ночевать в свой деревенский домик. Позже я понял, что этот парень и его жена повели себя как настоящие смельчаки, но тогда я лишь равнодушно сказал им «спасибо».

Утром я одолжил у этих людей старую лошадь и ускакал на ней в Кэйтиану. Наш столичный дом стоял пустым, без следов обыска и взлома. Сестры в нем не оказалось. Я ждал ее три дня, готовый ко всему, но не дождался. Каждую ночь я думал, что за мною явится гвардия Супремы, и тогда хотя бы станет понятно, что случилось с Рене, но за мною так никто и не явился, как будто последнего выжившего Вильера специально оставили в покое…

Тела моих родителей из-под остатков рухнувшего дома откопали крестьяне. Останки матери так сильно обгорели, что я едва опознал покойную по кольцу на скрюченном пальце. И ее, и отца похоронили в семейном склепе, дворяне из соседний имений на траурную церемонию не явились. Впрочем, я их и не звал. Причин ненавидеть Рейнена у меня уже накопилось достаточно, но история и на этом не закончилась.

…Ровно через три месяца меня пригласили на опознание в главный морг столицы. Я думал, что увижу там сестру, но нашел лишь труп старшей служанки Лин. Мертвая и голая, эта женщина лежала навзничь на бетонной плите, на посиневшей ступне болталась бирка, а на скулах так и не высохли слезы. Это казалось невероятным, но они не исчезали очень долго.

– Несчастную убили бандиты, – объяснил мне сержант уголовной стражи. – Это их преступная работа. Тело нашли в канаве.

– А муж?

– По документам – рекрутирован в императорскую армию два месяца назад.

– А их дети?

– Не найдены, ничем не могу помочь.

…На кремации служанки снова присутствовал только я один. Ее незнатному праху места с склепе не полагалось, покойную поместили в длинный ящик без крышки, а сверху прикрыли черной пленкой. Эта конструкция совсем не торжественно съехала в топку…

Я много раз спрашивал себя – почему все это произошло? И никогда не находил ответа. Если отец и участвовал в каком-то заговоре, он скрывал его от меня очень тщательно. Сестра исчезла бесследно и унесла с собой тайну. Меня же не тронули, наверное, потому, что сочли легкомысленным ничтожеством.

Рейнен все же навестил меня в компании своих гвардейцев. Он не тратил слов, просто схватил меня за предплечье, и ткнул моей растопыренной рукой в раскрытую священную книгу и заставил повторить клятву верности императору Тэлию. Я пошел на свой первый компромисс – не бросился на врага, не дал повода себя убить, а просто повторил эту чертову клятву. Мне хотелось выжить и когда-нибудь плюнуть на его могилу.

Письма друзей и все бумаги в доме я уничтожил. Встреч со знакомыми избегал. Однажды мне прислала записку моя невеста, леди Кэн. Я прикинул, не сжечь ли и этот конверт, но все же явился в условленное место. Кэн стояла под навесом, дождь стекал по капюшону толстого плаща, по распрямившимся концам обычно кудрявых волос.

Кэн всегда была сентиментальна, поэтому принесла яд на двоих, маленькие белые гранулы в плоской коробочке, но я отказался от романтического самоубийства, отобрал у нее пилюли и выбросил их в темноту, чем сильно обидел девушку.

– Мы могли умереть вместе, – в ярости сказала она, – А теперь я умру одна, в бесчестье и горе.

Я промолчал и не поверил. Сцена была нелепая. Даже не знаю, кого я в тот миг ненавидел сильнее – императора или Рейнена, на мой взгляд, правитель Империи и его начальник Супремы стоили друг друга.

Однажды вечером мне под дверь сунули еще одну записку. Я прочитал ее и сжег. Пешком добрался до назначенного места. Это был имперский пантеон, ночью там редко кто появлялся. На пороге и в самом деле, тонким слоем лежал нетронутый снег. Внутри здания двумя рядами выстроились статуи давно мертвых правителей. Вскоре в отдалении затеплился зеленоватый свет фонаря, и в этом холодном ореоле и появился принц Маркус. Он сказал, что император болен и сошел с ума, что от его произвола страдают многие кэйтианцы. Принц меня ободрил и осторожно намекнул – скоро все изменится, но нужна поддержка, и я поклялся ему в верности – совершенно искренне и охотно. Маркус собирался сместить отца с трона, объявив его недееспособным безумцем. Вероятно, так бы и случилось, но вмешалась судьба, и мой друг получил власть после естественной смерти Тэлия. Прежний император, чей организм истощили наркотики и разврат, скончался прямо в главном зале дворца, тем самым избежав моей отложенной мести. Маркус взошел на трон и немедленно отстранил Рейнена от должности.

Я воспользовался этим и, в надежде отыскать свою сестру, мгновенно получил доступ к архивам Супремы.

Я почти не спал несколько дней, перелистал сотни томов и тысячи страниц, но не нашел ничего.

– Нужно допросить самого Рейнена, – сказал я, наконец, своему другу, двадцативосьмилетнему императору Кэйто.

Маркус слегка поморщился, тень неудовольствия появилась в светлых глазах и в изящном изгибе губ.

– Послушай, Дэн, – произнес он мягко, но со скрытым раздражением. – Рейнен все отрицает, он говорит, что непричастен к пропаже твоей сестры. Ты же не думаешь, что мы на основании одних подозрений начнем пытать имперского аристократа?

Почему бы нет? – вертелось у меня на языке.

– Если мы сделаем нечто такое, то уподобимся нашим врагам, – уже пожестче заявил Маркус. – К тому же, похищать твою сестру у Рейнена нет причин. Она не была ни его любовницей, ни предметом особой ненависти. Сейчас сложное время, нужно проявлять предусмотрительность и не увеличивать число наших врагов. Однако, я понимаю твое горе и обещаю – даже если Дар не был причастен к исчезновению твоей сестры, за ним числится достаточное число преступлений. Этот человек будет осужден и ответит за все. Ты же не сомневаешься в моих намерениях, дорогой Дэн?

Конечно, я не сомневался. Ходили слухи, будто в лабораториях Супремы обнаружили нечто ужасное, но я-то знал, что это было лишь скопище непонятных машин.

Уже после этих событий моя бывшая невеста леди Кэн появилась в столице со своим новым мужем – магнатом, поставлявшим оружие для элитных подразделений, расквартированных в столице.

– Ты струсил, ты отступился, – вскользь упрекнула меня она. – Это было так обидно! Нам обязательно надо было умереть вместе.

Слова этой дамы происходили из уязвленной гордости и досады, не более. Мне было все равно.

Подпортило мне настроение лишь одно обстоятельство – Дар Рейнен до самого суда свободно разгуливал по улицам столицы. Он нанял лучших адвокатов, казалось, ничего не боялся и делал вид, что плевать хотел на мстителей. Я подошел к нему. Он молчал. Я собирался дать ему пощечину, но передумал – уличная драка не соотносилась ни с размерами, ни с качеством моей ненависти, а он заметил это и сказал с тонким цинизмом:

– Я не приму твой вызов на поединок. Если попытаешься прикончить меня просто так, то под судом мы окажемся вместе.

– Я тебя не трону, оставлю это дело палачу, – ответил я, рассчитывая, что такой ответ бывшему советнику Тэлия не понравится.

Впрочем, Дара Рейнена так и не казнили, только лишили имущества и сослали в далекую провинцию. Позже я видел своего побежденного врага только один раз – издали, из своей машины, когда оказался в тех краях по собственным делам. Опальный глава Супремы сидел на берегу, сунув удочку в воду и ссутулившись. Он походил на черную, усталую птицу, выглядел несчастным и вызывал в основном презрение. Я даже был рад, что он все еще жив и мучается от поражения.

Жаль, что мои паранормальные способности тогда не сработали.

Если бы я предвидел будущее, то остановил бы машину, вышел и убил Рейнена на месте. Это стоило бы мне карьеры, ну да и черт с ней, но прошлое уже не переделать.

Теперь мне трудно смириться со смертью Маркуса. Он был умен, талантлив и, наконец, именно он меня спас, удержал от глупостей.

Маркус получил государство в упадке. Когда надо, он проявлял твердость, когда надо, шел на компромиссы. Он успел сделать многое, но ушел не вовремя, был убит в самом расцвете сил. Так исчезает главная фигура, сбитая ловким шулером с отполированной доски…

Глава 3. Настоящее время, Земля, Элам. Версия Дэна

Доктор Ливнев встретил клиента (то есть меня) хмуро, – наш личный медик в очередной раз оказался немного пьян.

– Полиция тревожится, – с сухой усмешкой сообщил он. – У меня машиной размазало соседа. Редкостная дрянь был покойный, но при этом осведомитель. Не ясно, кто пристроил его под колеса. Это не ваша работа, случаем? – добавил он он явно в шутку.

«Работа» была как раз моя, но я благоразумно промолчал.

– Если вы собрались прикончить и меня тоже, то лучше откажитесь от этой затеи, а то всех убьете, один останетесь, – ехидно добавил доктор.

Это опять была шутка, и опять, помимо желания Ливнева, она попала прямо у в цель.

Он уже вынул дренаж из моей руки и бойко делал повязку.

– Ну не хотите делиться секретами, и не надо, у меня своих секретов полно. С вас полторы тысячи. Или, хотите сказать, дорого?

– Нет, терпимо.

Я отдал деньги и прислушался – за дверью легко и часто стучали чьи-то ботинки. Ливнев медленно покачал головой, отрицая свою вину. Нос дока, и так красноватый, от возмущения сделался еще краснее..

– Какой вы нервный пациент. Кстати, лифт не работает, и эта девица, не запыхавшись, пробежала пять этажей. У женщин чаще бывает здоровое сердце.

Я остался в кресле, в состоянии обманчивой расслабленности. Вскоре сквозь тонкую дверь послышался треск – кто-то рвал ленту, которой полицейские опечатали соседнюю дверь. Ливнев ехидно рассмеялся.

– Что, боитесь? Не запирайтесь, я вас, проходимцев, вижу насквозь. У покойного был широкий круг знакомых. К тому же он – мелкий стяжатель, такие с собой не кончают.

«Проходимцев» я пропустил мимо ушей. Доктор сильно мне помог, за деньги, конечно, а еще за возможность иметь собеседника для обсуждения своей философии.

– Вы с ним дружили?

– С кем, со стукачом? Вы меня оскорбляете. Ну, иногда заглядывал в дырку. У дырок в стене, знаете ли, такое свойство – к ним можно прикладываться с любой стороны.

– Много интересного?

– Да, так себе. Этот Джек умел писать.

– Он что, романы писал?

– Нет, не романы, но кое-что вроде того – доносы про запас. Даже вклеивал в книжечку фотографии тех, кого собирался шантажировать. Девушка, шаги которой вас так напугали, его, так сказать, соавтор. Я им платил иногда, но не очень много. Я не того масштаба личность. Неденежный.

– Шутите?

– Да мне, приятель, не до шуток. Иметь такую парочку под боком – не самое большая радость в жизни.

Правдивость Ливнева в данном случае была вне подозрений.

– До свидания, – поспешно попрощался я.

– Надеюсь, вы не станете убивать бедняжечку, – с кислой иронией предположил доктор. – А то меня, пожалуй, замучают угрызения совести…

Я быстро спустился вниз по лестнице. Двор выглядел замусоренным и был совершенно пуст. Дальше улица становилась все уже и упиралась в заброшенные дома, настоящие трущобы, изъеденные грибком. Тут тоже было пусто, женщина успела удрать. Я отыскал под забором из сетки дыру и протиснулся в нее, обдирая плечи и вытирая своей курткой этот грязный лаз.

…Женщину стукача я догнал в узком безлюдном проходе между задней стеной ангара и руиной наполовину разобранного дома. Она даже не оглядывалась до самого конца, пока я не схватил ее за шею и не затащил развалины. Жертва почти не дергалась, и я развернул ее лицом к себе.

Глаза у нее оказались красивого разреза, но совершенно пустые. Длинные пальцы с когда-то ухоженными, но теперь сломанными ногтями прижимали к груди сверток. Я отнял сверток и отложил его сторону.

– Ты извращенец, что ли? – сиплым шепотом спросила она и попыталась принять «соблазнительную» позу.

Выглядело все это жалко. Я держал женщину за виски, мешая ей отвернуться и видел все – ее страхи и желания, короткую историю никчемной жизни и бесконечные компромиссы.

– Джек был твой парень?

Она кивнула. Вернее, согласилась мысленно.

«Мой муж».

– Зачем ты приходила?

«За бумагами. Их можно продать. Меня выселили. У меня нет денег».

Она не лгала. От свалявшихся волос и грязной блузки пахло потом и дешевым местным наркотиком.

– Джек умер. Где ты теперь живешь?

«Под заброшенным мостом»

– У тебя есть друзья?

«У меня никого нет».

Наверное, стоило ее убить. Почти любой кэйтианец, оказавшись на моем месте, свернул бы шею никчемной бродяжке. В этой руине труп могли не найти. Она такая легкая и истощенная, что, наверное, высохла бы до состояния мумии.

– Запомнила меня?

«Ты большой, страшный»

Хорошее описание… Особенно если учесть неконкретность и несходство с оригиналом.

– Я из полиции. Будешь шарить в чужих вещах или болтать – поймаю и упеку тебя туда, где не дадут таблеток.

Она заплакала. Я выпустил тонкую грязную шею и ушел, напоследок забрав сверток с бумагами. Следовало вернуться домой и помыться. Скорее всего, от этой женщины я нахватался блох.

* * *

…Дома, уже после душа, я разобрал бумаги, отнятые у подружки стукача, и нашел страницу со собственным портретом (снят в кресле у Ливнева в профиль). Джек не оставил под фото никаких заметок, там значилась только дата моего визита к врачу. Очевидно, парень сформировал это «досье» наспех. Черт с ним. Одной проблемой меньше – то хорошо. Я отодрал край паркета и сунул бумаги в устроенный под полом тайник.

Оставалась проблема Дара Рейнена, но для сеанса связи следовало выбрать мощный источник энергии. Я использовал электронную карту города, быстро отыскал то, что нужно, положил коммуникатор и и инструменты в кейс и запер за собою дверь.

…Подходящая подстанция электросети Элама оказалась невелика, неряшлива снаружи, внутри пахла горелым пластиком и обслуживалась маленьким кибером. Он ткнулся в мой ботинок и откатил прочь. Жирная крыса вразвалку отправилась в угол и затаилась там, наблюдая. Я опасался получить удар током, поэтому надел толстые резиновые перчатки. Через пару минут слабое свечение, предвестник сеанса связи, повисло прямо в пыльной темноте.

…Дар Рейнен возник в виде объемного изображения головы. Голова нахмурилась – пускай. Раздражение врага играло мне на руку.

– Добрый вечер, полковник.

– Ах, это ты… Если хочешь поговорить – давай, я тебя слушаю.

– Думаешь, избавился от меня? Не выйдет. Можешь вербовать дураков и посылать их через портал в другой мир, сам понимаешь, какая их тут ждет участь.

Даркин оглядел меня бесстрастно, изучающе и довольно равнодушно. Ему было все равно. Или он сделал вид, будто все равно.

– Чего ты добиваешься, Вильер?

– Разумного подхода к делу. Если Маркус умер, пускай это подтвердит второй человек. Из тех, кого я знаю в лицо.

Мой враг не смутился, наверняка предвидел такой оборот.

– Хорошо, – без особой спешки согласился он. – Кого предпочитаешь увидеть? Правда, выбор не большой, у нас довольно поздно, и я не стану посылать за теми, кого сейчас нет в Супреме.

Мне очень нужен был мой друг Шэм, но я не хотел его подставлять, поэтому просто ответил:

– Устроит любой человек, знакомый мне, но не из твоих приспешников.

– Приспешников? У меня таких нет. – Рейнен улыбнулся с отсутствующим видом, будто думал о чем-то другом.

– Ладно, – внезапно согласился он. – Конечно, такое недоверие оскорбительно, но ты никогда не отличался вежливостью.

Рейнен исчез из поля зрения. Появился другой человек, я даже смог его припомнить. В Супреме этот белобрысый парень с невыразительным и простым лицом ухаживал за химерами. Он заметно трусил и краем глаза косил куда-то в сторону, наверное, на самого Рейнена.

– Что происходит в столице? – быстро, чтобы не дать ему опомниться, спросил я.

– В Кэйтиане траур, господин, – ответил этот парень с сильным крестьянским акцентом.

– Что ты делал сегодня?

– Мыл клетки.

– С самого утра?

– Нет. Утром я ходил посмотреть на нового императора, потому что…

– Хватит! – Дар оттеснил прислужника и целиком занял весь кадр. Я успел заметить страх на лице парня, перед тем, как оно исчезло.

– Ты удовлетворен?

– Нет.

– Считаешь, я тебе лгу?

– Да.

– Мне надоели уговоры, Вильер. В конце концов, умрешь ты в другом мире или все же вернешься и будешь казнен – мне все равно.

Я показал изображению Дара свое кольцо и позволил рассмотреть его как следует.

– Я уничтожу эту вещь, тем самый прерву связь, и ты меня больше не отыщешь. К тому же сдам ваши планы властям Элама. Скажу им, что портал может работать в обе стороны. Так что ждите гостей с этой стороны.

– Не посмеешь. Это измена Империи.

– Посмею.

– Тебя это не спасет.

– Конечно. Но зато тебя уничтожит.

– Только попробуй напоследок хлопнуть дверью!

– Именно так я и сделаю.

Даркин помедлил, разглядывая меня с сомнением, но, к сожалению, без особого страха, он словно взвешивал что-то в уме.

– Проваливай, – наконец, нехотя отозвался мой враг. – Ты слишком взвинчен сейчас и не можешь понять, во что ввязался из-за своего упрямства. Ты успокоишься и поймешь, что был неправ. А я пока подумаю. Потом еще поговорим.

Коммуникатор погас. Результат оказался очень неплох – он давал мне немного времени. Я быстро собрал инструменты в кейс и ушел, не обращая внимание на крутящихся под ногами грызунов. Отсрочка – это моя частичная победа. Если разговор с Акэти пойдет в том русле, которого хочу я сам, у меня появится возможность вернуться в Кэйтиану. При личной встрече с Рейненом, я больше не буду колебаться и сделаю то, что должен был сделать еще годы назад. А пока следовало вернуться домой раньше, чем закроется подземка…

* * *

…Все остальное я запомнил только урывками.

Да, я ушел в наступающую ночь с приятным чувством решимости.

Да, Маркус был мертв, но в некотором общем смысле я продолжал следовать его целям, хотя и вносил в них свои коррективы.

Да, продолжая действовать в том же духе, я мог и сам умереть, но не особенно печалился об этом, потому что давно привык к риску.

Так я прошагал несколько кварталов пешком и только тогда заметил «хвост». Меня догоняли не полицейские, а местная шпана, которая выбрала подходящую с их ублюдочной точки зрения жертву. В этом месте улица сужалась, вода, загнанная в ливневую канализацию, гремела где-то под ногами, отделенная от прохожих толстой плоской решеткой.

Я остановился. Преследователи тоже остановились. Потом приблизились. Потом, как это водится, напали.

Я уклонялся о ударов и бил в ответ, используя физические навыки и отчасти паранормальные способности. Мне тоже перепадало, но вполне терпимо, и противники пострадали больше. Кончилось это безобразной несправедливостью судьбы – во тьме появились мигалки патрульных машин, вооруженных блюстителей прибыло человек пять, я даже не подумал с ними связываться.

Мой поддельный чип был надежным, внешний вид – приемлемым, а одна ночевка в камере – не ахти какая неприятность. Словом, я позволил им затолкать меня в арестантский фургон. Кейс с инструментами, брошенный в самом начале драки, оставался в грязи до тех пор, пока его не подобрал полицейский-стажер. Мои противники-подельники, уличная шпана, оказались в том же фургоне, мне предстояло провести в их компании длинную и бесполезную ночь, к тому же в духоте и дискомфорте, хотя это не имело большого значения.

Я сидел за решеткой «обезьянника», рассматривал ноги проходивших мимо дураков-полицейских, испитые рожи товарищей-преступников и был уверен, что все обстоит сносно. Помнится, меня даже забавлял юмор ситуации – Кэйтианский аристократ и пришелец из чужого враждебного мира арестован за уличную драку.

Тощий оборванец робко попросил сигарету. В этот миг я понял, что кольца на моей руке больше нет. Возможно, оно свалилось от удара или его незаметно украли. Обычному куску металла грязь повредить не может, но навигационное кольцо нуждается в контакте с владельцем. Сколько такая вещь пролежит, не испортившись, в грязной луже? Едва ли долго. Я не мог его вернуть, не мог даже обшарить карманы бродяг, не начиная новой драки. Если я не отыщу свое кольцо, то никогда не вернусь домой и не смогу отомстить Рейнену.

По ту сторону решетки мелькнул мундир и чье-то бледное лицо.

– Офицер! – заорал я что было сил. – Офицер! Подойдите ко мне!

Глава 4. Измененная. Версия Деми

Сегодня я поняла, что забываю собственное детство. Вот Артиса и все, что он сделал со мной, помню хорошо. Но чуть глубже в прошлое – и там пусто, словно в выпитом стакане.

Сегодня утром, после завтрака, я в который раз изучала свою ладонь с тыльной стороны. Кожа там гладкая и мягкая, ногти плоские, розовые, но это только на первый взгляд. Однажды, в одном паршивом городке, в глухой провинции меня попытался кадрить парень, которого я совсем не хотела. Он действовал грубо, но я старалась избегать скандалов на людях, а потому зашла с ним за угол. После начала моей трансформации он еще пару секунд тормозил, потому что был пьян. А потом поглядел на мою вдруг ороговевшую кожу и сразу умолк. И руки убрал, видимо, противно стало. С глазами и зубами у меня, наверное, тоже начались проблемы, потому что парень вскрикнул от испуга и сбежал.

Всем этим богатством – злостью, силой и возможностью в минуту сильно подурнеть, меня как раз и наградил Артис.

Познакомилась я с ним, кажется, лет в пятнадцать, когда еще ходила в муниципальную школу для бедных, где научиться можно было разве что потреблению дури. В тот год моя мама сбежала с любовником в соседний округ и даже не звонила, а папаша, если не сидел в баре с друзьями, то валялся дома пьяный. Когда я продавала вещи, он этого не замечал. Сначала удалось сбыть кое-какие мамины платья, но деньги быстро кончились, и потому пришлось спереть папино обручальное кольцо прямо у него с пальца – хорошо, что он его не пропил.

Настоящие неприятности начались после того, как мой парень Крис, убегая от полицейских, выбросил пакет, за который его могли отправить в тюрьму для малолеток. Пакет принадлежал одному типу по кличке Кокс, и Крис сразу же задолжал этому Коксу кучу денег.

Мне на Кокса было плевать, и дурь я почти не пробовала, но Крис был моим первым парнем, и когда он попросил помочь ему обчистить богатый дом в соседнем городке, я согласилась.

Мы не знали, кто там живет, точнее, Крис мне не сказал. Ночью он вскрыл окно и мы залезли на первый этаж. Пока я собирала в мешок серебряные вещички, мой парень вытащил очень хорошую электронную отмычку и попытался сунуться к сейфу, но, видимо, одной отмычки оказалось маловато, потому что в особняке сработала сигнализация.

Враки, будто в такие минуты гудит сирена, стояла полная тишина, просто нас обоих в минуту скрутили такие мальчики, о сравнению с которыми Кокс – просто безобидная мартышка.

Криса били сильнее, меня же не колотили по крайней мере по лицу, наверное, чтобы не портить товар. Отлупив, нас закрыли в подвале порознь, и я ревела там почти до самого утра, не столько от боли, сколько от страха и злости.

Утром дверь открылась и меня поволокли куда-то на верхний этаж, в те комнаты, которые мы даже обворовать не успели. Вот там я впервые увидела Артиса.

Он носил очень дорогую рубашку, сидел в очень дорогом кресле и курил сигару, наверное, тоже дорогую, но я в сигарах тогда не разбиралась. У Артиса были слишком черные волосы, слишком светлые глаза и особая улыбка, похожая на оскал. Рядом, на обычном стуле устроился какой-то белесый невыразительной внешности тип в джинсах. Артис протянул руку (я еще успела заметит у него на среднем пальце кольцо-печатку), взял меня за подбородок и заставил поднять опухшее от рева лицо.