Погляд скрозь гады. Белорусские очерки иностранного консультанта

В 1994 году Сергеем Глазьевым во фракции КПРФ в Госдуме еще и не пахло – в декабре 1993 года он был избран по общефедеральному списку Демократической партии России (ДПР) Николая Травкина и стал председателем думского комитета по экономической политике. Член фракции ДПР, с июня 1995 года – ее председатель. Но именно с этого времени он, очевидно, и вошел в руководство закрытого политического кружка под условным названием «Клуб друзей Г.А.Зюганова», более известного в отечественной истории под аббревиатурой НПСР.

Альтернативный проект Государственного бюджета Российской Федерации на 1995 год и альтернативную программу экономических реформ в России, известных в истории как «программа Соколова-Гильбо», принесли во фракцию два питерских депутата: заместитель председателя (Г. Зюганова – авт.) ЦИК КПРФ по идеологии Юрий Павлович Белов и очень яркая, колоритная фигура из числа народных выдвиженцев Евгений Сергеевич Красницкий (добрая ему память, рано ушел из жизни).

Чем мне запомнился этот документ? Прежде всего двумя характерными особенностями, присущими абсолютно всем стратегическим построениям, планам, конструкциям и механизмам т.н. левопатриотической оппозиции в постсоветскую эпоху. А именно: правильный, развернутый, очень детальный, иногда достаточно острый критический «разбор полетов» («кто виноват?») – и полная теоретическая беспомощность в вопросах четкого формулирования нужных стране и обществу практических решений, порядка и последовательности действий по их осуществлению («что делать?»).

Отмечу сходу: на мой взгляд, у Соколова и Гильбо вновь громко прозвучали в современной интерпретации идеи известного британского экономиста, основателя кейнсианского направления в экономической науке Джона Мейнарда Кейнса, изложенные им еще в 1936 году в программном труде «Общая теория занятости, процента и денег». В нем подробно перечислялись наиболее действенные инструменты фискальной и денежно-кредитной политики для смягчения негативных последствий экономических спадов и депрессий.

Применить эти инструменты вместо навязываемых тогда командой Е. Гайдара методов фридмановской монетарной политики было бы, конечно, заманчиво. Хотя бы с точки зрения существования пусть даже минимальной политико-экономической альтернативы, как возможности практической реализации более справедливой и менее жесткой социальной политики государства, что нашло бы, безусловно, очень благоприятный для властей позитивный отклик у населения.

Однако на общих итогах приватизации это вряд ли сказалось бы решающим образом. Ну, сменили бы тогда В. Черномырдина на В. Соколова или на какого-то другого политика, толку-то много было бы от этого? Кто, например, из российских политиков и экономистов может сегодня внятно, но при этом не лозунгово, а серьезно и доказательно показать, каким образом команда Примакова-Маслюкова-Геращенко смогла применить какой-то «особый экономический механизм» помимо предписанного академической теорией набора привычных приемов антикризисного менеджмента?

Не стоит забывать, что шок, который испытала российская экономика из-за резкого ослабления рубля в результате дефолта, просто не мог не отразиться благоприятно на экономической эффективности экспорта. Ибо экспортно-ориентированные предприятия (читай – сырьевики) получили дополнительные преимущества в конкурентной борьбе на внешнем рынке, так как свои доходы они получали в возросших в цене долларах, а внутренние издержки производства покрывали обесценившимися рублями. В то же время предприятия, производящие продукцию для внутреннего потребления, хотя бы те же сельхозпроизводители, также повысили свою конкурентоспособность за счёт того, что аналогичная импортируемая продукция из-за рубежа резко возросла в цене. Да, российская экономика при Примакове-Маслюкове после кризисного удушья задышала вновь, только вот большинство населения, имевшего все свои сбережения и накопления в рублях, резко ухудшило свое благосостояние и еще очень нескоро смогло его хотя бы слегка выровнять в будущем.

Кто в эпоху грабительской приватизации натворил зла больше – «семибанкирные олигархи», «жирные коты», «красные директора» или «во всем виновный Чубайс» – спорить теперь бесполезно. Как говорят в народе – «Сняв голову, по волосам не плачут». Все равно основная масса полученных страной от приватизации средств ушла за рубеж, в различные оффшоры, и никакие заявленные правящими властями амнистии капиталов положение уже не спасут, it’s once and forever. Возможен ли обратный отток хотя бы части вывезенных капиталов в страну в виде иностранных инвестиций? Да, конечно возможен, более того – время от времени он наблюдается, причем даже очень интенсивно.

Но общего плачевного положения в экономике России это уже никоим образом не исправит – полностью деформирована структура национальной экономики, произошел необратимый структурный кризис, особенно в промышленности, пройдена точка невозврата по многим позициям – и это уже диагноз той болезни, которая не подлежит лечению. С ярлыком «сырьевой придаток» (неважно при этом – Запада или Востока) России теперь придется жить очень долго, возможно, всю оставшуюся жизнь, во всяком случае до той поря, пока не исчезнет само понятие «сырье».

С точки зрения рядового аполитичного обывателя гораздо интереснее проблема «А что же нам делать?». Обычно здесь на первое место выдвигается предложение о «национализации»: дескать, «они» приватизировали, а «мы» национализируем. Давайте посмотрим чуток пристальнее на это весьма заманчивое, но уж очень радикальное экономическое решение.

После долгих раздумий и внесения в Госдуму в 2019 года базового законопроекта №692092—7 «Об основах национализации в Российской Федерации» (никак не могут у нас прожить без «основ» – авт.), ведущая оппозиционная партия в российском парламенте – КПРФ – весной этого года устами своего лидера на встрече с премьером Мишустиным предложила буквально следующее: «Пока не растащили под шумок „коронавируса“ остатки госсобственности, нужна не только защита госинтересов в Сбербанке или „Роснефти“, но и национализация стратегических предприятий РФ».

Чего это вдруг так всполошились коммунисты, вновь после длительного перерыва громко заговорив о «немедленной национализации стратегических предприятий»? Да тут все предельно просто, ведь инициатива в этом важнейшем электорально-пропагандистском вопросе явно ускользает из их рук… К этой проблеме внезапно подключился один из главных, заслуженных, патентованных соглашателей российской современности по фамилии Шмаков, по явному недоразумению занимающий еще с советских времен различные посты профбоссов, с 1993 года – Председателя Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР).

Недавно он направил премьеру РФ Мишустину официальное письмо, в котором предложил начать национализацию стратегически важных компаний страны. Вот что в нем, в частности, говорится: «Падение стоимости акций компаний, экономические проблемы предприятий могут привести к росту спекулятивных сделок с целью захвата предприятий. В связи с этим считаем необходимым срочно разработать механизм национализации предприятий, важных для экономики России и обеспечения социальной стабильности, и приступить к его практическому использованию».

Определять такие стратегические предприятия надлежит при помощи российской трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений. Эта структура работает при правительстве, ее координатором является вице-премьер Татьяна Голикова, входят в нее представители профсоюзов, общероссийских объединений и правительства. Чем она преимущественно занимается? Накапливает, обобщает и распространяет «современный опыт регулирования и разрешения социальных конфликтов в организациях с опорой на конструктивные и неконфронтационные методы разрешения конфликтов», а также внедряет различные формы социального партнерства как «особой институциональной формы урегулирования конфликтов в трудовых организациях в условиях трансформации российского общества»

Почему я назвал Шмакова «соглашателем»? Да хотя бы потому, что ВЦСПС (правопреемником которого стал ФНПР) в наступившие после 1991 года антисоветские времена не подвергся, в отличие от двух других массовых общественных объединений – КПСС и ВЛКСМ – процедуре принудительного изъятия находившегося в его владении и оперативном распоряжении движимого и недвижимого имущества, собственности, земельных участков, финансовых и иных активов. Во время подготовки Конституционного суда над КПСС верхушкой профсоюзов по каким-то каналам (скорее всего – через Ю. Скокова) была достигнута «стратегическая договоренность» с Б.Н.Ельциным по формуле «лояльность в обмен на собственность». А ведь изымать, при необходимости, было бы что… До 1933 года обеспечением охраны труда и социального страхования в стране занимался Наркомтруд СССР, после ликвидации которого все выполняемые функции были переданы Всесоюзному центральному совету профессиональных союзов (ВЦСПС). Находившаяся в управлении наркомата собственность также перешла в управление ВЦСПС. В 1936 году кроме санитарно-курортных предприятий в ведение ВЦСПС была передана и сеть предприятий туристско-экскурсионного профиля. В 1960 году высший исполнительный орган профсоюзов, которому были переданы дома отдыха, курортные поликлиники и пансионаты, принадлежавшие ранее органам здравоохранения, стал самостоятельно формировать и осуществлять оперативное управление фондом социального страхования. К 1990 году в СССР функционировало уже несколько тысяч предприятий, либо прямо находящихся на балансе профсоюзов, либо управляемых ВЦСПС.

В процессе приватизации ФНПР даже без участия Анатолия Чубайса легко и играючи стал единовластным владельцем и крупнейшим собственником целого ряда очень дорогих объектов социальной инфраструктуры типа санаториев, отелей, домов отдыха, пансионатов, типографий, книжных издательств, туристических и спортивных баз, стадионов, охот- и рыбхозяйств – т. д. до бесконечности. Ведь в Советском Союзе ВЦСПС был вторым после КПСС собственником по размерам принадлежавшего ему имущества общественных организаций. По Закону СССР от 06.03.90 №1305—1 ему принадлежали здания, сооружения, жилищный фонд, оборудование, инвентарь, имущество культурно – просветительного и оздоровительного назначения, денежные средства, акции, другие ценные бумаги и иное имущество, необходимое для материального обеспечения деятельности. Как это ни странно, но ни государственные органы, ни объединения профсоюзов не в состоянии дать точную оценку российскую части наследия ВЦСПС. Косвенное представление о ее размерах может дать решение Верховного суда Украины, который недавно признал государственной собственность, находящуюся на балансе украинских профсоюзов, оценив ее в размере 2,5 млрд. долларов США.

Строго говоря, М. Шмаков с его ФНПР в политическом смысле представляют из себя ровным счетом ту же функцию, что и В. Жириновский с ЛДПР – в нужное время публично оглашать какую-то очередную задуманную наверху инициативу и наблюдать за реакцией общества на нее. Ведь самое интересное в его инициативе то, что национализировать и санировать, по замыслу верхушки, будут проблемные предприятия «частного сектора». А денежки на это богоугодное дело будут в очередной раз взяты из существенно прохудившегося «общенародного кармана» – федерального бюджета.

Не менее интересным представляется и понимание российскими коммунистами «национализации» в своем рамочном законопроекте 2019 года. Читаем: «под национализацией понимается возмездное принудительное изъятие имущества, находящегося в частной собственности, и его обращение в государственную собственность, осуществляемое в целях, установленных в пункте 1 статьи 1 настоящего Федерального закона… национализация может осуществляться в отношении земельных участков, природных ресурсов, объектов стратегических отраслей экономики, объектов ЖКХ, имущества, находящегося в собственности физических лиц, индивидуальных предпринимателей и юридических лиц независимо от их организационно-правовой формы, в том числе организации, их части, акции (доли, паи) национализируемых юридических лиц, а также единые недвижимые комплексы». Может осуществляться в формах:

1) изъятия объекта, подлежащего национализации, и обращения его в государственную собственность;

2) увеличения за счет средств федерального или регионального бюджета стоимости имущества, в том числе посредством увеличения уставного (складочного) капитала организации, в результате которого государство приобретет контрольный пакет акций (долей, пая) национализируемой организации или доля государства в праве общей долевой собственности на имущество превысит 50%;

3) передачи организации, контрольный пакет акций (долей, пая) которой находится в федеральной собственности, контрольного пакета акций (долей, пая) национализируемой организации;

4) иными способами, не запрещенными законодательством Российской Федерации.

Кто же выступит инициатором этой приятной для многих людей процедуры? Субъектами законодательной инициативы о национализации имущества, которое может быть обращено в государственную собственность, являются Президент Российской Федерации, члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, Правительство Российской Федерации, исполнительный и законодательный органы субъекта российской Федерации, собственник организации. Реализация инициативы о национализации имущества выражается во внесении субъектами инициативы в Правительство Российской Федерации предложения о национализации имущества. То есть последнее слово опять за Правительством РФ, точнее за Кремлем со Старой площадью.

Будь на то моя воля, я бы уже давно изменил положение о правосубъектности отдельных депутатов Госдумы и членов Совета Федерации в сфере законодательной инициативы – оставил бы это важное право исключительно за группами законодателей численностью, предположим, не менее 12 человек. Чтобы эти народные «избранники и назначенцы» прекратили, наконец, самопиариться на совершенно бессмысленных и даже абсурдных законопроектах и отвлекать тем самым наше внимание от действительно жизненно важных, ключевых вопросов современного бытия.

Надо особо отметить, что действующее законодательство Российской Федерации уже и так допускает национализацию частных предприятий в установленных законом случаях. В частности, согласно ч. 2 ст. 235 Гражданского кодекса Российской Федерации обращение в государственную собственность имущества, находящегося в собственности граждан и юридических лиц (национализация), может производиться на основании закона с возмещением стоимости этого имущества и других убытков. Ст. 306 Гражданского кодекса Российской Федерации устанавливает, что в случае принятия Российской Федерацией закона, прекращающего право собственности, убытки, причиненные собственнику в результате принятия этого акта, в том числе стоимость имущества, возмещаются государством.

Однако гораздо интереснее здесь другое. Стратегические отрасли экономики, имеющие существенное значение для сохранения суверенитета и обороноспособности страны, и так находятся в собственности или под контролем государства. Указом Президента Российской Федерации от 4 августа 2004 г. №1009 «Об утверждении Перечня стратегических предприятий и стратегических акционерных обществ» определен перечень предприятий и акционерных обществ, имеющих стратегическое значение для поддержания обороноспособности и экономической безопасности страны, приватизация которых возможна только по решению Президента Российской Федерации. Посмотрите внимательнее сегодня на этот перечень, сколько в нем осталось предприятий по сравнению с 558 изначально заявленными? В связи с проблемой отнесения на практике того или иного предприятия к числу стратегических я припоминаю собственные заботы и переживания, связанные с моим тогдашним членством в Совете директоров ОАО «Соликамский магниевый завод» (СМЗ).

Китайцы, наши стратегические партнеры и ближайшие друзья-соратники по ШОС – Шанхайской организации сотрудничества – буквально на голом месте устроили во всем мире «грандиозный шухер», связанный с наличием или отсутствием на мировом рынке стратегического сырья для всей современной микроэлектроники – редкоземельных металлов из обширного семейства лантаноидов. СМЗ, как и его дочерняя структура – ООО «Ловозерский горно-обогатительный комбинат», градообразующее предприятие поселка городского типа Ревда в Мурманской области Заполярья – остались одними из немногих во всем мире альтернативными китайцам продуцентами и поставщиками этого сырья на рынок. Дым и копоть понеслись вовсю и буквально во все стороны, причем сразу же оживились многочисленные авантюристы, устроившие свою кормушку на спекулятивном продвижении «через свои возможности, но с непременным участием государства» различного рода завиральных идей и проектов.

Я через свои возможности в Министерстве промышленности и торговли, которое возглавлял тогда В.Б.Христенко, вовсю принялся лоббировать идею об отнесении обоих предприятий к числу стратегических с распространением на них хотя бы части мер господдержки по многочисленным и разнообразным федеральным целевым программам. Где я только ни выступал тогда в этом министерстве, в каких только руководящих кабинетах ни побеседовал вместе со своими коллегами-производственниками – до сих пор вспоминать противно и муторно… Конечный результат? Как там говорил не то пес Шарик, не то кот Матроскин почтальону Печкину в мультфильме «Каникулы в Простоквашино» – «Фиг вам!». А ведь тот же СМЗ до сих пор остается единственным (!) в России производителем товарного магния и двух стратегических металлов – тантала и ниобия, так как в Березниках на «Ависме» весь полученный магний расходуется на получение по процессу Кролля более ценного металла – губчатого титана для последующей его переработки в Верхней Салде на предприятии ВСМПО.

Одним словом, рассуждать всерьез в России на темы национализации стратегических предприятий – явно безответственное и бесперспективное занятие, нужно вначале оздоровить само государство. Мало, что ли, у нас формально числится полностью или частично государственных предприятий, но что вы на деле знаете о структуре собственности и о конечных бенефициарах многих из них? Как метко выразился экономист М. Делягин – «государство у нас превращено в закрытое акционерное общество с неограниченной безответственностью».

Успешные предприятия с миллиардными прибылями (например, тот же концерн «Фосагро», мировой монополист по производству апатита, семейное владение сенатора и миллиардера Андрея Гурьева) национализировать вам никто, никогда и ни за какие коврижки не позволит. А вот, к примеру, ту же дочернюю его структуру – Пикалевский глиноземный завод, где «несчастный» Олег Дерипаска в 2009 году все никак не мог вытащить шариковую ручку из кармана для подписи – очень даже запросто. Предприятие хоть и выкарабкалось из кризиса, но по-прежнему неустойчиво балансирует на грани рентабельности.

Если желаете, могу под конец процитировать вам для наглядности совсем свежие приветственные слова совладельца ПАО «Фосагро» (19,35% акций) Владимира Литвиненко, ректора Санкт-Петербургского горного института (в котором в свое время успешно защитил диссертацию на звание кандидата экономических наук наш нынешний президент) вчерашним абитуриентам и свежеиспеченным студентам: «Сырьевой сектор – это тот основополагающий сектор нашей экономики, который во многом определяет развитие страны. Эта та отрасль, которая формирует фундамент нашего цивилизованного развития». Бурно аплодирую и безо всяких ненужных оговорок и комментариев присоединяюсь. Теснее сомкнем дружные и стройные ряды цивилизованных сырьевиков! Выше поднимем знамя стойкого, надежного и испытанного сырьевого придатка Запада, Востока и всего цивилизованного мира на ближайшие столетия!

Глава вторая

Настало время рассказать, как я стал помощником В.А.Крючкова по работе в ПГУ и ассистентом в его депутатской деятельности.

С В.А.Крючковым я впервые познакомился заочно весной или летом 1973 года. Секретарь комитета ВЛКСМ КГБ при СМ СССР Виктор Николаевич Миронов, который полностью был в курсе моих кадровых дел и с которым я тогда поддерживал очень тесные отношения по комсомольской работе (это сын трагически погибшего вместе с Маршалом Советского Союза С. С.Бирюзовым в авиакатастрофе в Югославии заведующего отделом административных органов ЦК КПСС Николая Романовича Миронова) во время нашей беседы где-то в районе приемной КГБ на углу Фуркасовского переулка вдруг сказал: «Хочешь поглядеть на своего будущего шефа? Вон он стоит», указав на хорошо одетого, интеллигентного, но с виду ничем особо не примечательного мужчину средних лет, невысокого роста и стройного телосложения, в элегантной шляпе явно иностранного покроя и в «номенклатурном плаще». Он только-только вышел из 5-го (пограничного) подъезда основного здания КГБ и стоял на тротуаре в ожидании прибытия служебной машины.

После изгнания в 1983 году из Франции нашу многочисленную и разномастную «банду сорока семи» по команде с самого-самого верха велели не обижать и всем предоставить режим наибольшего благоприятствования при различных кадровых назначениях. В 5-м отделе ПГУ рядовым оперативным работникам, как я, по сути уже делать было нечего. Имелось лишь два очень хлипких кадровых окна, точнее – две приоткрытые форточки, куда еще теоретически можно было залететь – это Греция и Кипр, но там нужно было, как минимум, владеть английским языком. Поэтому кадровики пытались нас куда-нибудь пристроить, чтобы теоретически сохранялась возможность для ведения оперативной работы «в поле», а не для простого просиживания штанов в резидентурах. В основном это франкоязычные страны Африки плюс бывшие французские колонии в Азии (Вьетнам, Лаос, Камбоджа). Теоретически оставалась в активе еще Канада (Монреаль с его франкоязычным Квебеком), Ближний Восток типа Ливана и Сирии и Латинская Америка в лице Французской Гвианы, но это уже скорее туристическая экзотика, чем настоящая боевая работа для кадрового сотрудника разведки. Словом, тупик с этой стороны был беспросветный, по крайней мере, на какой-то обозримый период – пока поднятая пыль не уляжется.

Сам я особо не страдал от вынужденного безделья, так как после ухода «под крышу» очень заслуженного работника отдела В. И. Ф. стал на какой-то период исполнять функции «направленца» по Франции и смог уже предметно познакомиться с теми оперативными делами, о которых ранее был осведомлен лишь понаслышке. Ранее по оперативным псевдонимам кое-что мог себе смутно представить, но ничего конкретного не знал ввиду строгих правил конспирации в работе. Кстати, именно в тот период на деле выявилась практическая значимость одного приобретенного мною источника, которого в резидентуре мне хотя и вписали «в послужной список», но которого начальство в Центре рассматривало как настоящую полноценную «палку» лишь с определенным резервом. В результате по данному конкретному эпизоду я «был реабилитирован» вчистую, а «палка» стала полностью полноценной. У меня до сих пор не перегорела в душе обида от очевидного пренебрежения тогдашнего регионального зама по Европе Е. И. Шишкина (Царство ему небесное) к труду разведчиков в иных, чем Австрия и Германия, странах Западной Европы. Равно как и к несправедливой оценке достигнутых ими результатов, когда он в течение длительного периода никак не хотел включать в агентурную сеть другое мое достаточно весомое приобретение – это за него сделал уже Виктор Федорович Грушко после ухода Евгения Изотовича с должности регионального зама и его отъезда главным резидентом в Бонн.

Еще в конце 1983 года мне и в отделе, и в кадрах ПГУ предлагали перейти на учебу в Дипломатическую академию МИД СССР (на 1984 год квоту слушателей из КГБ по Западной Европе увеличили вдвое). Однако я от этого лестного предложения решительно отказался, хорошо сознавая, что моя оперативная карьера как разведчика на этом закончится. Формально хоть и останусь в кадрах разведки, но тем же «чистым» дипломатом никогда не стану по определению. До посла все равно никогда не дослужусь, максимум до советника-посланника, а на руководящую работу в зарубежную резидентуру меня тогда уж точно не пошлют. Для этого нужно было предварительно окончить 10-месячные курсы по подготовке руководящего состава, так называемое «УСО», которые в чекистском кадровом раскладе ценились гораздо выше по своей значимости, чем дипломатическая и разные прочие академии вневедомственного профиля. Так рухнула вторая в моей жизни потенциальная возможность стать «карьерным» дипломатом…

Через некоторое время, уже в начале 1984 года, меня вдруг вызывает начальник отдела, уже упомянутый мною В. Б. Л. и сообщает следующее. По линии 10 отдела (франкоязычная Африка) срочно понадобился руководящий сотрудник на уровне заместителя резидента, а впоследствии, возможно и резидента, с хорошим, устойчивым знанием французского языка для выполнения специального задания. Однако начальник 10-го отдела свою квотную единицу для обучения на курсах УСО отдавать «чужаку» отнюдь не спешил. Поэтому два руководителя подразделений решили так – в кадровом отношении я пойду на учебу в УСО по квоте 5-го отдела. Но уже с самого начала обучения меня переводят в 10-й отдел, сразу дают должность старшего помощника начальника отдела (я тогда был по должности помощником начальника 5 отдела), готовят к назначению заместителем резидента в нужную страну, параллельно с учебой решают совместно с кадрами все вопросы по оформлению в длительную загранкомандировку с тем, чтобы я выехал туда незамедлительно, сразу же после окончания курсов. А со всеми оперативными делами и с другим хозяйством резидентуры ознакомился бы уже по ходу работы, на месте. Я дал свое согласие на этот вариант, и кадровая машина завертелась полным ходом. Однако 4 марта 1984 года прошли выборы в Верховный Совет СССР 11-го созыва, которые нарушили все ранее намеченные планы.