Эксперимент

Лилит посмотрела на его лицо. Он смотрел на неё, слегка склонив голову, на губах застыла лёгкая улыбка, а глаза бегали по лицу Лилит. «Я не хочу тебя терять… Никогда… Хочу быть с тобой вечно!»

– Как ты дальше жил, после того как уб…? – Лилит испуганно замолчала. – Как ты жил…

– После того как Агаты не стало, я начал собственную жизнь, о которой мечтал и которой хотел жить. Я уехал в Германию и прожил там ещё около тридцати лет. В то время в Германии шла эпоха Ренессанса, я видел много выдающихся людей, многим из них я кланялся и искренне уважал за то, что они делали. Можно сказать, я наблюдал становление современного мира. Я видел, как возводились наикрасивейшие сооружения, как менялась архитектура, как плавали эпохи и как менялись люди. Я наблюдал за величайшими из них, имена которых будут помнить ещё не одно поколение. Я был полностью погружён в эпоху Возрождения, которая плавно перетекала в эпоху Просвещения… Золотой Век… А потом войны… Но я думаю, тебе не очень будет интересно слушать об архитектуре и о войнах Карла I или о турецкой армии против Максимилиана II…

– Да, ты прав, история становления государств меня не очень интересует, как, собственно, и вся история мира. Это порядком утомило меня в университете, – улыбнулась Лилит. – Мне больше хочется знать, как ты смог? Как смог пройти через века, соответствовать каждому времени? Это же, наверное, очень сложно, учитывая, что времена менялись с такой сумасшедшей скоростью.

– Сегодня ты привыкаешь к одному, а завтра весь мир уже совершенно другой… Сколько ты похоронил людей, которых любил или просто ценил и уважал? Это ужасно… Столько потерять. Как ты ещё сам себя не потерял?

– Зря ты так говоришь, Лилит. Я многому научился за такое огромное количество лет! – ухмыльнулся Левиафан.

– Чему, например? – поинтересовалась Лилит.

– Я знаю много языков, знаю историю мира, психиатрию, математику и химию. Я потрясающе играю на скрипке и пианино. Я досконально изучил медицину и почти все её отрасли. Я перечитал старейшие книги в оригинале. Я знаю латынь и древнегреческий. Я отлично разбираюсь в механике. Я знаю и умею ещё очень много всего, так много, что простой человек никогда не смог бы осилить за свою короткую жизнь. В 1786 году я лично присутствовал на премьере оперы «Женитьба Фигаро» Моцарта. Я видел Моцарта! Я слушал его оркестр, партии струнных, и в тот момент понял, что хочу играть на скрипке, как бог. Десять лет я учился играть, и иногда, когда я осознаю своё мерзкое, одинокое существование в вечности, я беру скрипку и играю любимые мелодии разных композиторов, – когда Левиафан говорил, со стороны он выглядел очень мечтательным. Похоже, сейчас он был где-то очень далеко от Лилит, где-то в своих мыслях. Лилит не верила своим глазам: она не могла даже представить, что такого бессердечного вампира время от времени пробивает на сентиментальность, пусть это и продлилось не более двух минут.

– Ты был женат? – спросила она.

– Конечно, нет! Женщины, как бы они ни старались, не могли удержать меня больше, чем на неделю. Но я всегда ими пользовался, чтобы утолить голод, – коварно улыбнулся он и провёл пальцем по щеке Лилит. – Я всю жизнь искал свободы… И я её нашёл, чему теперь, правда, не очень рад… Тогда я не понимал, что значит вольность! Первые лет пятьдесят я просто купался в этом раздолье… А потом, оно стало отягощать меня и угнетать душу. В тот момент я и решил отказаться почти от всех человеческих чувств, особенно от совести и жалости. Стыд за свои поступки, сожаление к людям и невозможность свалить вину на другого человека – эти чувства тяжело сказывались на моей свободе, мешали наслаждаться… Я решил жить проще: секс, кровь и ужас.

– Почему ужас? – не поняла Лилит.

– Ну, знаешь, когда я хочу есть, я предпочитаю кровь девушек, нежели мужчин. Истерики, которые они закатывают, просто завораживают. А их крики ласкают слух, и страх придаёт мне силы, увеличивает агрессию и желание сразу. Хрупкие, нежные цветки, – улыбнулся он. – Знаешь, я никогда не позволю обижать женщину в моём присутствии, но в то же время, я сам их обижаю, лишая жизни.

– Судя по разговору, возвращается привычный Левиафан? – поджав губы, спросила Лилит.

– Да, я не могу долго быть милым и нежным. Я осознал много реалий за свою жизнь. Поэтому стал таким чёрствым и циничным… Но поверь, Лилит, так проще жить. А про любовь мне тебе нечего сказать. Когда мне казалось, что я любил, я понимал, что это совсем не так, просто страсть или влюблённость, но не более… Любил я только себя, да и сейчас я себя люблю, но вот ты появилась в моей жизни, и теперь моё независимое сердце должно делиться любовью с тобой, – горько усмехнулся он. – И честно говоря, Лилит, меня это очень пугает. Я не знаю, что делать с этой любовью, Лилит… Как мне дальше быть? Тебе нужна эта любовь? Да что толку спрашивать, нужна она тебе или нет… Она есть.

– Нужна, Левиафан! – выпалила Лилит.

– А зачем она тебе, Лилит? Зачем тебе любовь вечно молодого трупа? Ведь через двадцать лет, Лилит, у тебя появятся морщины, жировая ткань, ты станешь женщиной средних лет. Твоя кожа уже не будет такой нежной и гладкой, волосы начнут выпадать, а огонёк в твоих глазах, который меня так сильно влечёт, начнёт тускнеть… Лилит, я видел, как стареют женщины, я собственными глазами наблюдал, как сильно они не хотели стареть… И потом, ты сможешь выходить со мной на улицу? Идти рядом со мной, держась за руку, а вокруг все будут оглядываться и ужасаться от мысли, что женщина твоего возраста разгуливает с парнем, который ей в сыновья годится? Смогу ли я выходить с тобой? Лилит, тебе действительно это надо?

Слёзы наворачивались на глаза. Лилит хотела возразить, но она понимала, насколько его слова были правдивы. Он говорил настоящую, горькую правду, и ему самому было плохо от незавидной истины. Слеза всё-таки скатилась по её бархатной щеке, Лилит всхлипнула.

– А что… А что, если… – она боролась с собой, стараясь не зарыдать во весь голос. – А что, если я стану такой же, как ты? – Лилит взглянула ему в глаза.

Он посмотрел на неё, нахмурил брови и принял серьёзное выражение лица. В воздухе повисла жуткая пауза. Было почти слышно, как стучит сердце Лилит. Наконец Левиафан шевельнулся. Он наклонился к её лицу так близко, что Лилит могла почувствовать его дыхание.

– Лилит, я так боялся этой просьбы. Я знал, что она рано или поздно вылезет из недр твоего мозга наружу. Помнишь, я сказал тебе, что если вдруг у тебя возникает план, ты должна хорошенько его продумать, чтобы не получилось глупого итога? – спросил Левиафан, сохраняя серьёзность на лице.

– Помню, – тихо прошептала Лилит.

– Ну так вот, ты игнорируешь мои советы! Лилит, это глупый план! И знаешь почему? Если ты не хочешь думать, позволь, я подумаю за тебя! Ты знаешь, что такое вечность?

– ?

– Вечность – это не время, это не одна жизнь, Лилит, это не секунда и не мгновение. Вечность… Вдумайся в это слово, Лилит! Вы – глупые люди! Вы не мертвецов бояться должны, не войны и не смерти, а вечности! Глупцы! Я сбился, какая ты по счёту женщина, которая просит меня «одарить» её вечностью. Лилит, бойся… Бойся быть вечно живой! Поверь мне, одиночество – это фигня по сравнению с тем, что ты испытаешь после хотя бы ста лет жизни, когда от тебя уйдут все твои близкие и друзья. Жить вечно – это значит, что ты больше не подчиняешься времени, у тебя больше нет ничего, нет начала, нет конца, нет продолжения, и раз за разом ты это начинаешь понимать, но уже слишком поздно… Лилит, подумай! И забудь об этом!

Лилит молчала и смотрела на Левиафана глазами, полными слёз. Он мог только попытаться отговорить её и больше ничего. Левиафан отвёл взгляд и закатил глаза.

– Да, ну и дела… Я вот чего не могу понять: за пятьсот лет моего существования и всех остальных существ, только вампиры умнеют? Люди в каждом веке всегда будут такими бестолковыми?

– Левиафан! – крикнула Лилит. – А что, если я хочу провести с тобой эту вечность? Что мне тогда делать? Сказать, что это глупая мысль, и просто выкинуть её из головы?

– Да. Лилит, это было бы идеально, если бы ты так сделала. Ты со мной не продержишься и ста лет… А дальше? А дальше тебе придётся существовать самой… Одной! Лилит, пойми, что значит слово «вечность», и сопоставь это с тем, на что ты на самом деле способна! – Левиафан вскочил и исчез, точнее, вылетел из квартиры, как пуля, со скоростью света. Лилит осталась одна. Делать ей было нечего, кроме как разразиться истерикой.

Левиафан стоял под дверью её квартиры. Он слышал каждую падающую слезинку, каждый вздох и каждый стук её сердца. Он чувствовал её боль, понимал её состояние. Он ушёл, чтобы не видеть, но остался, чтобы слышать и чувствовать, что с ней всё будет в порядке. Что, если вдруг какая-нибудь очередная глупость взбредёт ей в голову, он успеет вытряхнуть её из головы, не дав ей обосноваться. Лицо Левиафана исказилось от горя и сожаления, от злости на себя и свою беспомощность.

16

Когда Лилит уснула, Левиафан вернулся в квартиру. Он сел на край кровати и уставился на спящую девушку.

«Глупая девчонка! Ты даже не понимаешь, о чём просишь… Я не готов жертвовать твоей жизнью, обрекая тебя на бесконечные муки и блуждание в мире, где нет ничего, кроме огромной и бесконечной пустоты. Там нет содержания, там нет цели, Лилит, там нет людей – только заброшенность и одиночество. Там нет ничего, только ты и этот безжалостный вакуум, который никогда больше не отпустит тебя из своих цепких объятий. И ты будешь настолько измучена, что не сможешь даже почувствовать боль от безысходности, потерю себя как человека, страх быть опустошённой… Лилит… Ты такая дурочка! Я никогда не сделаю этого с тобой. Я не хочу, чтобы к моей отчаянности и пустой вечности присоединилось ещё и чувство ответственности за то, что я с тобой сделал. Чувствовать ответственность, когда я слышал бы крики, обвиняющие меня в содеянном… Нет. Лилит, я так не хочу. Живи и радуйся каждому вздоху, каждому движению, всему, что окружает тебя. Мне вот, вечность не позволяет этому радоваться. Живи ради себя, ради своего будущего, а я проживу с тобой твою жизнь, а не ты со мной мою вечность. Сколько бы я ни встречал вампиров за свою жизнь, Лилит, у всех них в глазах был только пепел, оставшийся от того жизненного огонька, который когда-то привлекал и вселял уверенность. А сейчас только прах, нет даже намёка на одну мельчайшую искорку, которая смогла бы снова разжечь свет в душах отрешённых. Лилит, я ничего страшнее в жизни не видел, чем то, что я видел в глазах других вампиров…» – Левиафан вздохнул. – «Ты знаешь, если бы ты мне предложила умереть вместе, вместо «жить вместе вечно», я бы подумал. Отправиться на тот свет вдвоём – этот план гораздо интереснее, чем отправиться в небытие. Жаль, что это мои мысли, а не твои!» – Левиафан окинул взглядом спящую Лилит. – «Почему же всё так несправедливо? Я пришёл любить тебя, Лилит, а не убить. А ты просишь уничтожить твою душу и оставить только тело…» – Он усмехнулся. – «Но хорошее, совершенное тело и лицо…»

Лилит завертелась в постели, её рука свалилась вниз, а лицо повернулось в сторону, где сидел на полу Левиафан, погружённый в свои мысли. Она вздохнула, и прядь волос упала на щеку.

«Я знаю, Лилит, ты не проснёшься… Твой сон в моей власти…» – он медленно подполз к ней, аккуратно дотрагиваясь до её руки. Осыпая её горячую ладонь поцелуями, Левиафан оскалил клыки и нежно, почти безболезненно прокусил её запястье. Лилит что-то пискнула во сне и поморщилась. Левиафан наслаждался её тёплой кровью, которая струилась уже по его венам, обжигая его изнутри.

Внезапно его глаза налились яростью. Он встал, гордо вскинул голову, посмотрел на Лилит свысока с гневным выражением лица. Через секунду-другую он прокусил своё запястье, и одним быстрым движением рука оказалась над умиротворённо вздымающейся грудью Лилит. Он глубоко дышал, надменно смотря на девушку, и начал опускаться всё ближе к ней. Едва дотронувшись до её лица, вампир приоткрыл её рот. Медленно он стал подносить к её губам руку, на которой была порвана вена.

Внезапно Левиафан остановился. Его высокомерный взгляд всё так же был направлен на лицо Лилит. «Нет!» – крикнул он про себя. Ярость полностью овладела им. Его лицо обезобразилось страшной гневной гримасой. «Я не могу! Чёрт, Лилит! Я не могу сделать этого с тобой! Это был единственный способ окончательно убедиться, что я люблю тебя и твою жизнь больше, чем свою. Я, может, и хотел бы остаться с тобой на веки, но… Я ненавижу себя, я… я ненавижу тебя… Я не могу этого сделать! Лилит, я слишком люблю тебя! Я слишком люблю себя, чтобы потом винить… Я слишком боюсь…»

Лилит открыла глаза. Она посмотрела вперёд и увидела руку Левиафана, из которой капала чёрная кровь прямо ей на шею. Она перевела взгляд на его лицо и чуть не рассмеялась. Открытый рот, выпученные глаза, застывший ужас, вперемешку с удивлением, взъерошенные волосы, кровавый рот… «Агнец Божий, прямо!» – подумала она.

– Что здесь происходит? – спросила Лилит. – Ты что тут исполняешь? Левиафан, эй?

– Проклятье! Лилит! Тебе не спится, что ли? – Левиафан не знал, как выбраться из этого неловкого положения.

– Нет. Как, по-твоему, я должна спать? У меня вся шея в липкой крови, а кто-то открывает мне рот! Ты считаешь, что это способствует сну? – спросила Лилит. Левиафан отвёл взгляд в сторону и сделал виноватое лицо. Лилит подняла руку и увидела своё запястье. «Так, времени даром не теряешь, да, Левиафан?»

– Левиафан, как насчёт того, чтобы разъяснить мне всё, что здесь произошло, и рассказать, что ты собирался сделать? – строго спросила Лилит.

– Я… я… не знаю, как тебе объяснить… – заикаясь, сказал Левиафан.

– Ну, ты уж постарайся, я понятливая! – улыбнулась Лилит.

– Я хотел сделать то, о чём ты меня просила… Но я не смог… Я не могу заставить тебя скитаться…

Лилит сурово посмотрела на него: «очень жаль, Левиафан, что ты настолько слаб. Очень жаль! Но я больше не буду просить тебя об этом!»

– Левиафан, я больше никогда не попрошу тебя об этом. Я прошу только один раз, больше не могу заставлять себя унижаться перед тобой и умолять. Если ты захочешь, ты придёшь и сделаешь это сам. В свою очередь, я обещаю тебе, что постараюсь сделать всё возможное, чтобы ты сам захотел перемен. Вынудить тебя понять, что ты останешься один, как и раньше, как и всегда! Левиафан, ты останешься пустым внутри и глухим снаружи без меня. И когда я умру от старости, ты вспомнишь этот разговор. Скажи мне, когда это случится, ты будешь винить себя за то, что ничего не сделал? Или ты встретишь другую Лилит, проведёшь с ней её бурную молодость, как и со мной, а потом исчезнешь из её жизни, как собираешься исчезнуть из моей? – грустно спросила Лилит.

Она знала, что он не ответит ей честно, что, скорее всего, он даже придумает что-то оскорбительное, язвительное – то, что заставит Лилит прекратить этот, по сути, напрасный разговор.

– Я только что чуть не совершил ошибку, о которой, конечно, забыл бы, но не сразу…

– Ты должен напоить меня своей кровью, а потом убить, чтобы я стала такой же, как ты? Или… как это работает?

– Нет. Тебе достаточно просто выпить моей крови. Достаточно, чтобы хотя бы капля оказалась в твоем организме.

– Так просто? – изумилась Лилит. – Тогда зачем Агата убила тебя после того, как дала тебе крови?

– Чтобы я не мучился…

– ? – Лилит не поняла, что он имеет в виду под словами «не мучиться».

– М-да, до понятливой тебе ещё далеко, Лилит! Кровь вампира – это как очень, очень опасный, смертельный вирус. Самый сильный яд не сравнится с тем, что течет у меня в венах. Когда кровяные тельца вампира попадают в кровяное русло человека, они начинают убивать его жизненно важные клетки, в том числе эритроциты, тромбоциты и, конечно, незаменимые лейкоциты. Весь химический состав крови провоцирует глобальные изменения в организме. Вампирские клетки замещают мертвые человеческие своими химическими компонентами и начинают свою собственную жизнь. И вот, после этого человека уже нет, есть что-то новое, бессмертное и сильное. Но за то время, пока все клетки организма перерождаются, человек испытывает такие мучения, что девятый круг Данте покажется раем для него. Поэтому, по дружбе или по любви, вампиры освобождают от мучений свою игрушку, убив её.

– Левиафан! Ты вообще обнаглел? Вы считаете людей игрушками? – гнев пронзил лицо Лилит. Её затрясло от злости. – Это значит, что я всего лишь безделушка в твоих руках? – Лилит всё больше злилась, – захотел поиграл, захотел – выкинул, захотел – обнял?

– Люди? А кто же вы есть, если не игрушки? – спросил он с безэмоциональным выражением лица.

– А игрушки тебя когда-нибудь били? – спросила Лилит и залепила ему пощёчину.

Левиафан поднял глаза и посмотрел на неё. Она сидела на постели с гордо поднятой головой и смотрела на него ожидающим взглядом. Казалось, что она совсем его не боится, но это было не так.

После звонкой оплеухи Лилит чуть ли не почувствовала, как её сердце выскакивает из груди, когда она осознала, что сделала, но виду подавать не стала. Пока её лицо выказывало смелость и наигранную отвагу, внутри, под коленями, всё сводило от страха, желудок болел от нервов, а ладони вспотели.

Левиафан смотрел на неё. Он явно был взбешён и даже не пытался скрыть этого. Он сжал губы, издал какой-то неестественный звук, напоминающий то ли вздох, то ли негодование, и заговорил.

– Лилит! Тебе крупно повезло, что я воспитан в те времена, когда женщина могла отрубить тебе яйцо, а ты в ответ ей ничего не мог сделать, потому что, упаси Бог, если с её светлой головы упадёт хоть один волосок, тебя бы сразу посчитали обесчещенным и низким мужчиной. Да и вообще мужчиной бы больше никогда и никто не назвал бы. Но сейчас другое время – женщины обнаглели. Вы боретесь за права быть равными мужскому полу, а это значит, что мы можем вам ответить без всяких угрызений совести. Но я не буду. Я дам тебе шанс одуматься. Но я хочу тебя предупредить: если ты ещё раз повторишь то, что сделала только что… Я тебя уверяю, ты вряд ли захочешь меня увидеть снова после моего ответа на твою попытку! – сказал Левиафан размеренным, спокойным голосом. – А было бы ещё лучше, если бы ты извинилась за свою выходку! – настойчиво потребовал он.

– Слушай, я просто поражаюсь тебе! Ты вообще адекватный? Я не собираюсь извиняться перед тобой за то, что ты оскорбил меня, обозвав игрушкой. И знаешь что? Уходи отсюда! Я тебя видеть не хочу! Иди, найди себе другую игрушку для развлечений – это ведь для тебя не проблема, верно? А потом ты приведёшь её в какой-нибудь клуб, чтобы позлить меня! – выпалила Лилит на одном дыхании. Левиафан наклонился, взял её за руку и поцеловал. – Я сказала, убирайся отсюда! И не смей приходить ко мне, пока не начнёшь считать меня живым человеком с эмоциями!

Левиафан застыл. Его губы всё ещё касались её кожи и лишь на мгновение он поднял на неё глаза. В следующую секунду Лилит почувствовала, как её рука опускается в воздухе – её больше никто не держал и не целовал. Он ушёл.

«Ничего, дорогой мой, я тебя больше не позову. Я знаю себе цену. А называть меня игрушкой – это уже за гранью наглости!»

17

«Есть один очень сильный и эффективный метод, с помощью которого можно с легкостью вызвать все нужные эмоции. Ревность. Я заставлю тебя ревновать», – подумала Лилит. «Только на этот раз я буду с людьми, чтобы психованный Левиафан никого не прибил!» Лилит закручивала волосы. «А что, если он не станет ревновать? Если для вампиров люди – это игрушки, то он может просто оглядеться и найти новую игрушку. Ему это будет не сложно, особенно с такой внешностью… И что тогда делать? Переломать ноги новой игрушке?»

Лилит вышла из дома и села в такси. Она направлялась в кафе. Ей срочно захотелось выпить свежезаваренного кофе и насладиться чизкейком.

Девушка задумчиво смотрела в окно на мчащиеся мимо деревья и дома, на грязно-белые сугробики вдоль дороги, на людей, бегущих по домам, греться. В сумке зазвонил телефон. Лилит посмотрела на номер: «Жаклин».

– Да! – ответила она на вызов.

– Дорогая, ты где? Я только что звонила тебе на городской, но никто не взял трубку.

– Я еду в кафе, ужасно хочу кофе. Хочешь, подъезжай к нашему любимому месту, поболтаем. Мне сейчас друг не помешает.

– Конечно! Я как раз тебе звоню, чтобы предложить встретиться, но ты меня опередила! – рассмеялась Жаклин. – У меня, кстати, к тебе будет предложение.

– Да? Интересно! Обсудим при встрече, – ответила Лилит и положила трубку. Она убрала телефон и снова погрузилась в мысли.

«Этот человекоподобный вынуждает меня играть, и эта игра очень напоминает шахматы. Только вот что интересно: когда король свергнут на шахматной доске, его убирают в коробку, и в следующей партии он снова на коне. А что, если кто-то из нас проиграет? Нас ведь нельзя убрать в коробку и снова достать, когда захочется. Хотя в одну коробку нас точно можно положить… это – гроб. Неужели он хочет закончить игру таким исходом, как смерть? Может, он меня отталкивает, потому что боится, что я проиграю? Что я упаду и никогда больше не встану? Но если он этого боится, тогда зачем начал эту игру? Его цель – провести вечность весело? А я ему нужна для этого самого веселья?»

– Мы приехали! – сообщил таксист.

Лилит расплатилась с ним и пошла в кафе. Официант проводил её к столику и начал терпеливо ждать поодаль, когда она будет готова сделать заказ.

– Решили, что будете заказывать? – спросил он через пять минут.

– Э… Кофе, пожалуйста, и чизкейк с клубничным джемом, – заказала Лилит.

– Кофе какой?

– Капучино.

Лилит сделала глоток божественного кофе и уставилась прямо перед собой, теряясь в мыслях. Входная дверь открылась, и в кафе вошла Жаклин, а за ней ещё двое парней. Первый был Марк.

«Очень странно! Жаклин второй раз с одним и тем же парнем? Да это даже не странно, это очень удивительно. Может, мне кажется? Что с ней? Заразилась слабоумием от меня?» Второй парень оказался ещё более странным. Это был Левиафан. «Проклятье! Что он тут делает? Как он оказался здесь, вместе с Жаклин, которая пришла на встречу со мной? М-да… Вообще уже ничего не понимаю!»

– Привет, дорогая! – расплылась в улыбке Жаклин. – Смотри, кого мы встретили! – она показала на Левиафана.

Он, как всегда, в своём репертуаре, стоял и улыбался, пытаясь всех сразить своей привлекательностью. Он смотрел прямо на Лилит, не моргая. Его улыбка казалась «слегка» странной, так смотрят волки на зайцев. Только они не лыбятся так, как он.

– Привет! – изобразила улыбку Лилит. – Интересно, – протянула она, – где вы нашли эту «жемчужину»?

– Было бы правильнее сказать, что это он нас нашёл. Мы с Марком стояли, ждали такси, и вдруг остановилась чёрная машина, за рулём которой оказался Левиафан. Ну, мы, естественно, предложили ему поехать с нами. О, дорогая! Он рассказал нам, какие у вас шикарные отношения, как ты его любишь и как он тебя. Оказывается, вы не можете жить друг без друга, да?

– Да неужели? – переспросила Лилит. А про себя подумала: «Ах ты, кровососущий! Ты всё знал, ты специально всё это подстроил, не так ли? Наговорил им всякой чепухи, зачем?»

Лилит улыбалась про себя и поражалась хитрым и продуманным ходам Левиафана. «Откуда ты только знаешь все мои шаги наперёд? Я это выясню, обязательно!»

– Да ладно тебе, Лилит, – вступил в разговор Левиафан с тем же сарказмом. – Скажи правду, ведь ты меня любишь!

Лилит взглянула на Жаклин с Марком. Их удивлённые, полные ожидания лица ставили её в неловкое положение. Не могла же она при всех вот так сразу сказать Левиафану о своих чувствах, особенно после того, что он сказал ей о своих чувствах к людям, в том числе и к ней.

– Жаклин, может, вы присядете? Что вы стоите тут, как вкопанные! – вздохнув, спросила она.

– Лилит. Ли-ли-т? Неужели ты меня игнорируешь? Моя милая девочка, как ты можешь так поступать со мной? За что ты так? Ты разбиваешь мне сердце! Ответь мне! – Левиафан начал разыгрывать комедию.

«Я ведь действительно разобью его тебе…» – Лилит начала раздражаться. Глядя на её гнев, лицо Левиафана засияло от наслаждения и всей нелепости ситуации. Он купался в её бешенстве, чувствовал её злость, он специально её провоцировал. Левиафан просто соскучился.

Жаклин и Марк стали невольными свидетелями только что сочинённой пьесы Левиафана. Да, не совсем изысканной, качественной и уж точно не поучительной, но мужчине она нравилась. Одно было ясно: грозный вампир, которого знала Лилит, теперь казался жертвой.

«Ты готов распрощаться с сердцем и душой, Левиафан?» – усмехнулась она про себя.

«А ты не боишься проиграть?» – как бы мысленно спросил её Левиафан, видя по её глазам, что она приняла вызов.