Сокровища Кондратия Булавина

– Эдуард Петрович, я сейчас занята, вы уж сами отксерокопируйте свой документ, вы же это умеете.

– Не беспокойся, Машенька, справлюсь сам!

И через несколько минут передал копию заключения Копееву.

– Вот, держи! А теперь пойдём пить мой чай.

– Спасибо, Петрович! Ты не обижайся на меня, но мне необходимо идти. А на чай я к тебе обязательно заеду на днях.

– Ты торопишься, как всегда! Ладно, поезжай, я же понимаю, у тебя ещё много будет хлопот по этому делу…

…Через двадцать минут Копеев припарковал у обочины «Запорожец» и, пройдя по тротуару, остановился напротив места, где на проезжей части дороги, прошлым летом, было обнаружено тело Павлова. Он хорошо знал город, и, как предполагал, напротив того места, с правой, нечётной стороны возвышался пятиэтажный дом, а с левой – находилась строительная организация «СтройГарант». Увидев вышедшего из здания проходной мужчину, открывшего ворота для пропуска подъехавшего КАМАЗа, Ивана предположил: «Если вахтёр в ту ночь находился в помещении проходной, он должен был видеть, как сюда было доставлено тело Павлова и положено на проезжей части».

Копеев перешёл дорогу и, приблизившись к вахтёру, показал ему удостоверение, в котором имелась его фотография в милицейской форме, но так быстро, чтобы тот не увидел, что оно пенсионное.

– Здравствуйте! Я – старший оперуполномоченный уголовного розыска областного управления! Мне необходимо с вами побеседовать!

– Что-то случилось? – засуетился вахтёр, мужчина лет шестидесяти.

– В прошлом году, при переходе улицы напротив вашей проходной, был сбит директор музея Павлов. Вы слышали об этом?

– Конечно, слышал, слава Богу, такие происшествия у нас в городе происходят не часто. Я узнал об этом перед обедом, когда находился на смене. В ту ночь дежурил, Андрусенко. а я его сменил.

– Получается, он вам не рассказывал, как это произошло?

– Нет, он тогда куда-то спешил и был какой-то перепуганный. А узнал я о том, что Павлова переехала машина, от участкового инспектора Верникова, когда тот пришёл в нашу организацию. Теперь, я слышал, он стал начальником над всеми участковыми. От него я также узнал, что о произошедшем ДТП сообщил в милицию Андрусенко.

– Когда будет на смене Андрусенко?

– А никогда!

– Это почему же?

– Андрусенко уволился через несколько дней после тех событий. Говорили, что у него появились деньги, и он уехал в село Редкодуб, где купил дом, и, как слышал, не маленький.

– Где же он заработал столько денег, накопил с заработной платы?

– С нашей зарплаты не накопишь, еле сводим концы с концами.

– Понятно! А в деревню он сам уехал или с семьёй?

– Вот этого не знаю, мы с ним не дружили. Встречались только на работе, когда я его менял. У нас было общение: здравствуй – до свидания.

– Бывает кто-нибудь из работников на предприятии ночью?

– Нет, дежурим в одиночку!

– Значит и в ту ночь, кроме Андрусенко, никого здесь не было?

– Конечно, не было! А что им здесь делать, ночью все спят.

Поняв, что больше ничего от вахтёра не узнает, Копеев попрощался с ним. Как только сел за руль своего «Запорожца», начал анализировать сегодняшние встречи: «Судмедэксперт Петрович подтвердил, что Павлов был убит. следовательно, после этого его тело доставили на тот участок дороги и инсценировали ДТП. А почему именно туда отвезли труп? Хотя, по всей видимости, потому, что он жил в том районе. Но убийца не предусмотрел, Павлов не мог идти окружным маршрутом домой, тем более поздно ночью. По логике, как всякий человек, он бы выбрал короткий путь. Необходимо спросить у Лили, каким маршрутом ходил с работы её отец. Теперь о вахтёре Андрусенко, видел ли он действия убийцы по инсценировке дорожно-транспортного происшествия. Интересно, связано его торопливое увольнение с этими событиями и откуда у него появилась большая сумма денег? Редкодуб, где, возможно, он сейчас проживает, находится недалеко от Озерков, и мне по пути. Неплохо бы было к нему заехать, лишь бы он сказал правду. А что, сейчас и заеду. Надо подумать, как его разговорить. Что, если я не буду ему представляться?

Неплохо бы было и по квартирам пятиэтажки пройтись, всё-таки она находится напротив места, где был найден мёртвый Павлов, может, кто-то не спал в это время и стал очевидцем ДТП. Так бы я и поступил, работая в милиции. Но кто я теперь, не всякий раз получится предъявить своё пенсионное за удостоверение работающего опера. Оставим это на потом, для работников милиции, должны же и они поработать над раскрытием убийства».

Въехав в Редкодуб, Копеев остановился у магазина, где побеседовал с жителями села, а с некоторыми он был знаком ещё с тех времён, когда, учась в школе милиции, во время своей практики приезжал в этот населённый пункт с участковым инспектором. От них Иван узнал, где живёт Андрусенко и чем сейчас занимается. Оставив свой «Запорожец» у магазина, Копеев подошёл к дому Андрусенко и, увидев его во дворе, окликнул повелительным голосом уверенного в себе человека:

– Эй, Андрусенко, слышишь, ну-ка, подойди ко мне!

Андрусенко от неожиданности встрепенулся и посмотрел испуганным взглядом на человека, стоявшего у палисадника.

– Это вы ко мне? – послышался его взволнованный голос.

– К тебе! Что стоишь истуканом, шагай сюда!

Андрусенко выскочил из-за калитки, подбежал к Копееву и заискивающе посмотрел на него. Копеев увидел в его глазах страх, чего он и хотел добиться.

– Тебе говорили, как себя вести, за это деньжат подсыпали! Почему не держишь язык за зубами? Может, считаешь, что мало заплатили за твоё молчание, тебе, сколько наш человек вручил бабок, а, скажи? – властным голосом спросил Копеев.

– Я никому не рассказывал о случившемся, вот, как мне повелели, на все деньги – триста тысяч рублей, что мне дали – купил в этой деревне дом и живу здесь с женой, – заикаясь, оправдывался Андрусенко.

– Значит, жене рассказал, а она начала болтать?

– Да, жене рассказал, не удержался, она ни в какую не хотела ехать сюда жить. Боже, неужели она где сболтнула? Вы простите меня! Теперь и я, и она будем всё хранить в тайне.

– Я так и думал, всё-таки проболтался жене, ищешь ты приключений. Так, что ты ей рассказал? Давай рассказывай по порядку, всё, как было, и что ей сообщил, а мы подумаем, как с вами поступить. Только не вздумай мне врать, говори, как на духу!

Андрусенко ещё больше испугался, как-то вжал голову в плечи, ссутулился и, заикаясь сильнее, начал излагать:

– Мне пришлось рассказать жене, что я увидел, как напротив проходной остановился джип и из него двое парней вытащили труп человека и положили на проезжей части дороги. Потом переехали этим джипом. Когда я, с испугу, метнулся к выключателю, чтобы выключить свет, они увидели меня и пришли на проходную. Эти парни запугали меня, заставили позвонить в милицию, как только они уедут. Я всё выполнил, сообщил в милицию и рассказал им, как мне велели ваши ребята. Утром я сменился, а вечером ко мне приехали эти же парни, привезли деньги и приказали уехать из города. Вот я и перебрался в это село, но сразу сообщил вам об этом. Вы меня простите, больше ничего обо мне не услышите. Как я вам и обещал, всё сохраню в тайне. Андрусенко умеет держать язык за зубами, ну, а бабе своей я накостыляю.

– Что ж, поверим тебе ещё на слово, но смотри мне! Бабу свою не трогай, ещё разозлится на тебя и побежит в милицию, а нам, да и тебе это не к чему. Лучше объясни ей поласковее, но так, чтобы поняла. Ты усёк!

– Да, я всё исполню, как вы сказали.

– Ну, тогда не кашляй! И знай, мы за тобой наблюдаем! Я сейчас уйду, свой драндулет оставил возле магазина, пришлось ехать к тебе на «Запорожце», чтобы не засветиться, а ты продумай предстоящий разговор со своей бабой.

– До свидания! – с подобострастием ответил Андрусенко и потом смотрел вслед Копееву, пока тот не скрылся за поворотом. Иван даже ощущал его взгляд на своей спине. Но он, не оглядываясь, дошёл до магазина, где его ждал «Запорожец», и уже когда тронул автомобиль, с удовлетворением подумал: «Неплохо я его разыграл! Как и думал, он оказался большим трусом и всё рассказал. Теперь мне доподлинно известно, как был убит Павлов. Следовательно, его пытали, и он умер. По всей видимости, они охотятся за тайной клада, с которым связаны медальоны, имеющиеся у меня и у Лили. Получается, ещё кто-то знает об этом. Интересно, а у них имеются такие медальоны? Надо искать убийц, тогда станет ясно, кто ведёт охоту за этим виртуальным золотом. Стоп! Лиля говорила, что они ищут какие-то бумаги. Необходимо будет вместе с Лилей проехать к ней домой и поискать их. Да, в хорошенькое дело я ввязался, не придётся скучать в ближайшее время…»

Глава пятая

Борис Петрович был не в духе. Как он был уже близок к цели! Но всё пошло не так, как планировал. Вначале его болваны, да и он сам, перестарались с директором музея Павловым, тот умер, не выдержав пыток, не сказав, где находятся документы и его дневник. Затем от них сбежала его дочь, якобы ей помог в этом какой-то крутой мужик…

…Более трёхсот лет, из поколения в поколение, представители семьи Зерщиковых пытались найти клад Кондратия Булавина. Но они искали золотых коней, которых, как передавалось об этом известие от отца к сыну, отлили в естественную величину по приказу мятежного атамана и спрятали где-то на берегу Волги. И только Пётр – отец Бориса, потомок старинного казацкого рода Зерщиковых – смог установить некоторые подробности об истинном существовании золотой казны повстанческого войска под предводительством Булавина.

В начале Великой Отечественной войны молодой лейтенант Пётр Зерщиков попал в плен к немцам и добровольно пошёл к ним служить. Вначале он был простым полицаем, но за его изощренный ум, способствующий выявлению и задержанию долгое время неуловимых членов подпольной организации, на счету которой было немало диверсий, как на железной дороге, так и на шоссе, Зерщиков был назначен начальником полиции одного из районов Кубани. Участвуя со своими полицейскими в карательной акции против партизан и подпольщиков, невдалеке от станицы Новокубанская к ним в плен попал партизан Фёдор Беспалов. Зерщиков сразу обратил внимание на его старославянский выговор и полюбопытствовал:

– По-странному разговариваешь, какое-то наречие у тебя незнакомое. Похоже, ты из староверов, откуда родом?

Тот, скрыв задание, которое ему дало командование отряда, а также явки, рассказал начальнику полиции:

– Мой пра… прадед Сергей Беспалов находился в войске Кондратия Булавина, восставшего против царя Петра I, и был другом мятежного атамана. Когда Булавина убили, пра… прадед вместе с войском атамана Некрасова ушёл в Турцию. Султан разрешил им поселиться у озера Майнос. Они построили село с таким же названием. Я родился там. Когда в тысяча девятьсот одиннадцатом году турецкие власти хотели призвать молодых парней к отбыванию воинской повинности, они бежали в Россию, несмотря на завет Некрасова «при царе в Расею не возвращаться». Я был в их числе.

Мы хотели выехать на Дон или Кубань, но царское правительство разрешило поселиться нам в Грузии, где мы основали два селения: Успенское и Воскресенское. Прожили там семь лет. После революции, когда в Грузии установилась власть меньшевистского правительства, наши семьи вынуждены, переселиться, на этот раз на Кубань, в станицу Прочноокопскую. А в двадцатом году мы основали хутор.

Возвратившись в Россию, мы, казаки-некрасовцы, сохранили старый уклад. Носили нательные кресты и бороды. Крестили детей, венчали молодожёнов и отпевали покойников, читали Сорокоуст. Чтили праздники Рождество и Пасху.

Всё рассказал Григорий о Булавинском восстании, о своём пра… прадеде, для него это уже была история, ведь прошло с того времени более трёхсот лет. Разве мог он представить, что пра… прадед этого полицая – Илья Зерщиков – виновен в гибели Кондратия Булавина, потому что хотел завладеть казной мятежного казакского войска, а затем его потомки и этот самый прислужник фашистов пытаются найти место, где спрятаны эти сокровища.

«Ему, возможно, что-то известно о золоте Кондратки, само провидение предоставило мне встречу с ним. Необходимо его разговорить», – подумал Пётр Зерщиков, но он не мог понять, почему этот человек, родившийся в Турции, воюет против немцев.

– Почему же ты, старовер, воюешь за коммунистов?

– А я увидел, что они единственные, кто дал волю народу. При них наши дети смогли учиться дальше после школы и стать учителями, врачами и даже военными… И в эту войну я пошёл воевать за свою старую-новую Родину, но вам этого не понять.

– А что ты знаешь о золоте, которое было у Кондратия Булавина?

– Какое золото? О нём я ничего не слышал! – испугался партизан, но по глазам Зерщиков понял, он что-то об этом знает.

Во время обыска в доме, где проживал Беспалов, была найдена старинная деревянная икона, а на теле партизана какой-то медальон.

Дальнейший разговор, даже с применением пыток, ничего не прояснил, Беспалов их не выдержал, умер во время избиения Зерщиковым. Много раз, уединяясь от своих подручных, осматривал икону Зерщиков, раздумывая о сокровищах, а однажды уронив её, увидел, что на обратной стороне от лика сдвинулась дощечка. Он очистил икону от лака с той стороны и по бокам, а затем вытащил из пазов эту дощечку. Провидение вновь было на его стороне, он обнаружил на этой дощечке карту. Как ни рассматривал её, даже через лупу, не мог понять, какую местность она изображает. Но он теперь был точно уверен, что эта икона, и возможно, медальон имеют отношение к кладу Кондратия Булавина.

Когда Пётр Зерщиков понял, что немцы проигрывают войну, он бежал от них. Сумел пристроиться в одну из воинских частей Красной Армии, ведущей наступление, вместе с нею дошёл до Берлина и даже имел награды. После войны Зерщиков сумел получить высшее образование и сделать карьеру, возглавив мясокомбинат. В этой должности он проработал до развала Советского Союза и в девяностые годы сумел стать его хозяином, а также владельцем двух магазинов.

Узнав, что в шестьдесят втором году из турецкого села Майнос прибыло в СССР двести пятнадцать семей некрасовцев, Пётр взял отпуск и выехал в посёлок Новокумский Ставропольского края. Под видом историка, он расспрашивал переселенцев о восстании казаков и вынужденном переселении их в Турцию, об их жизни у озера Майнос. Но при этом он ненавязчиво наводил собеседника на разговор о казне войска. Но никто из переселенцев ничего существенного об этом не поведал, а те легенды, которые ему рассказывали, он уже знал.

…О существовании ещё одной иконы, похожей на ту, которой он завладел во время войны, он узнал случайно. К тому времени он уже работал директором мясокомбината. В тот день Зерщиков был на открытии зимнего сезона охоты в компании руководителей районных предприятий. Были с ними и водители их персональных автомобилей. По лицензии им разрешалось застрелить двух диких кабанов. Водители были в загоне, а руководители стояли на номерах. И вот они выгнали на стоявших на номерах целое стадо свиней разного возраста, и охотники в азарте подстрелили большого кабана и четырёх подсвинков. Это было недалеко от небольшой деревеньки Булавино, и водитель директора строительной организации Владимир Быстрый, родом оттуда, пригласил всех в дом к своим родителям, соблазнив всех хорошей баней. Тут же были разделаны животные, и часть кабанчика передали матери Владимира. Его отец, оказывается, заранее подготовил баню. Пока готовилось жаркое, охотники направились в баню, которая оказалась довольно-таки вместительной. За банщика был отец водителя, когда охотники вошли в парилку, он стоял в одних трусах с двумя вениками в руках, и, что сразу бросилось в глаза Зерщикову, на шее банщика висел точно такой медальон, какой был у него, которым он завладел во время войны. Ему не помешал даже пар, пока они находились в парной, он не сводил глаз с медальона. А когда они вошли в дом, Зерщиков сразу посмотрел в святой угол, где, как и ожидал, увидел икону, точно такую, какая имелась у него.

Он сидел за столом, пил вместе со всеми водку и, нехотя закусывая жарким, поглядывал на икону, и в его голове проносились мысли: «Вот оно как, значит, имеется ещё один хранитель тайны клада Булавина, и, по всей видимости, в этой иконе имеется другая часть карты. А что тогда означает медальон? Да ладно, потом разберёмся. Главное, как завладеть этими реликвиями?»

И Зерщиков нашёл выход, через несколько дней после охоты он встретился с человеком, имевшим криминальное прошлое, который не раз выполнял его щепетильные просьбы. Щедро заплатил ему, и вскоре тот со своими дружками вломился ночью в дом Быстрого и похитил икону с медальоном. Хозяин дома Фёдор Быстрый от потрясения к утру скончался, так и не успев передать тайну иконы и медальона своему сыну Владимиру…

В то же утро Зерщиков уже держал в руках эти реликвии. На радостях он ещё дал немалую сумму денег исполнителям, за быстрое исполнение заказа.

В этой иконе Зерщиков также нашёл часть карты, а когда он совместил с картой, имевшейся у него, оказалось, что они дополняют друг друга, но теперь просматривалось, чтобы определить местность, необходимы ещё две части, а стало быть ещё у кого-то находятся две другие иконы. Изучил Зерщиков и медальоны, и когда он сумел их соединить, понял, что они являются частью какого-то амулета. Он продолжил искать остальные иконы и две другие части медальона, уверенный в том, что они хранят тайну места, где спрятаны сокровища Булавина. Но за поисками как-то незаметно пришла старость, и он понял: золото не далось ему в руки. Оставалась надежда на единственного сына. В возрасте семидесяти пяти лет Пётр передал тридцатилетнему сыну Борису два магазина и мясокомбинат, а также приобщил его к поискам сокровищ. Так у Зерщикова Бориса оказались на руках две части карты, две четвертинки медальона и нераскрытая тайна сокровищ Кондратия Булавина…

…Борис, поздний ребёнок в семье, как его дед и отец, всегда во всём искал выгоду. В школе он был на хорошем счету у учителей. Учился без троек, был активистом и с пятого класса до получения «аттестата зрелости» избирался старостой класса, а ещё он в школе занимался бизнесом. С середины восьмидесятых это в стране приветствовалось. По натуре Борис был лидер, в чём ему помогали и его занятия спортом, в младших классах футболом, а затем, начиная с подросткового возраста, различными единоборствами.

А ещё – он никого не боялся и презирал милицию. Родители давно уже привыкли к его победам на городских олимпиадах по точным наукам, при «неудах» по поведению. А криминально-хулиганскую среду Борис даже любил, и если надо было для достижения своей цели стать на какое-то время отморозком, это его бы не остановило. Уже в шестнадцать лет милиция стала подозревать его в различных тёмных делах, а через некоторое время кое-кто там даже был уверен в том, что молодой Зерщиков не просто участвует, а незаметно стоит за многими серьёзными преступлениями в городе.

Но именно Зерщикову милиция была обязана некоторым спокойствием в городе. Хотя бы потому, что, по мере его взросления, пропала без вести пара главарей местных банд, а оставшиеся в живых бандиты рангом поменьше занялись делом, а не поножовщиной. И главное, с взрослением Бориса в городе практически исчезли наркотики, и практически ни один молодой любитель приобщиться к наркоте больше не мог. Среди подростков шли слухи, что те, кто правдами и неправдами находил способ достать дозу, и тот, кто её таким продавал, потом случайно оказывались в загородной канаве приколотыми заточкой.

И вот, наконец, удача улыбнулась правоохранителям. Однажды, летним вечером, Борису, сидящему на лавочке с подростками посреди уютного городского двора, не понравился гнусный вид накачанного алкоголем мужичка. Своими выходками этот постоянно вылетающий по пьянке с работы урод вечно досаждал жителям двора. Результатом злобы Бориса стал переломанный нос мужичка и обещание переломать ноги, если ещё раз тот прикоснется к бутылке. За это в семнадцать лет Зерщиков сел на восемь месяцев.

После отсидки он поступил в институт на экономический факультет, постарался отец, имеющий большие связи, и успешно его окончил, получив диплом экономиста. Но даже во время учёбы в областном центре он контролировал криминальную жизнь своего родного провинциального городка. Еще будучи студентом, в лихие девяностые годы молодой Зерщиков, помогал отцу завладеть двумя магазинами и мясокомбинатом. К этому времени в криминальном мире у него уже была кличка «Босс». Со временем Зерщиков стал владельцем десятка магазинов. На полную мощность работал мясокомбинат, и успешно сбывалась его продукция, не только по области, но и за её пределами. Борис Петрович стал предпринимателем, уважаемым властью района и области. Политикой он не занимался и теперь отношения с криминальными авторитетами не афишировал. Однако имел при себе два десятка преданных накачанных молодцов, под видом юристов, советников и охранников. Но никто не знал, даже преданные люди, что его главной целью был поиск сокровищ Кондратия Булавина…

…О том, что директор музея что-то знает о сокровищах мятежного атамана, Зерщиков догадался сразу, как только прочитал его статью о казачьем восстании в одном из журналов. Он сразу обратил внимание, Павлов отразил в своей статье и легенду о казне казачьего войска, что в ней было немало серебра и золота, так как повстанческие отряды казаков в некоторых схватках громили царские войска и забирали их кассу, к тому же грабили боярские усадьбы и богатых казаков, поддержавших царя. По предположению автора, возможно, часть казны – серебряные монеты и драгоценности – были спрятаны на территории, подконтрольной казакам, восставшим против царя Петра Ι, а золото могли вывезти в Турцию, а возможно, и в одну из европейских стран. Но где спрятано, в какую страну вывезли? Об этом никому не известно.

Прочитав несколько раз статью, Зерщиков убедил себя: директор музея не всё указал в статье, преподнеся читателям, что клад Булавина – легенда. Только Борис Петрович понял: Павлов знает больше и, возможно, у него имеется икона с частью карты и медальон, но он не сумел выведать о тайне клада во время пыток Павлова, у того оказалось слабое сердце. Оставалась надежда на исторические документы и дневник директора музея, о них он узнал от молодой красивой работницы музея, которую сумел соблазнить, и она стала его любовницей.

Никому не доверяя, Зерщиков сам проник в квартиру Павловых, где всё перерыл, но ничего не нашёл. За дочерью Павлова он организовал круглосуточное наблюдение. Все участники наблюдения считали: Борис Петрович хочет приударить за двадцатилетней красивой девушкой, студенткой исторического факультета областного университета. А тот специально говорил своему окружению, что ему нравится эта девчонка и он хочет сделать её своей очередной любовницей. Вначале Зерщиков звонил ей с угрозами, а узнав, что Лиля хочет уехать из города, приказал своим подручным привезти её к нему на дачу – в большой особняк, выстроенный на берегу реки. Он не находил себе места от гнева, когда его шестёрки доложили ему, что девушка скрылась. Якобы, ей помог в этом какой-то незнакомый крутой мужик, когда они пытались посадить её в машину на автостанции.

«Уроды! Не могли справиться с девчонкой! Доложили, что ей помог крутой мужик. В наше время крутые мужики ездят на крутых тачках, а не на автобусах, – злился он на своих шестёрок. – Где теперь её искать? А найти необходимо, только она может знать о месте нахождения нужных бумаг, части карты и медальона».

Зерщиков направил на автостанцию своего опытного юриста, ловкого малого, проработавшего до прихода к нему три года в милиции следователем. Тот установил, что с автостанции интересующую их девушку с мужиком, вырвавшим её из рук его парней, довёз таксист до вокзала. Водитель «Волги», даже под страхом быть изуродованным, сообщил ему, что не знает, куда они отправились дальше. Ничего не установил юрист об интересующих его личностях, побеседовав с таксистами, постоянно ждущими клиентов на площади вокзала. Боссу он доложил только свою версию, что они могли ухать на электричке, проходившей в это время, или на попутной машине…

Борис Петрович был богатым и влиятельным человеком в своём провинциальном городе, а ещё, на будущее, он оказывал материальную помощь небогатой милиции: запасными частями на служебные автомобили, не отказывал в бесплатном бензине с личной заправки. Сыщики считали его своим негласным осведомителем, так как он сдавал им через своих людей воришек, а также ненавистных ему наркоманов и лиц, сбывающих наркоту, помогая раскрывать преступления. Не отказал Зерщиков и начальнику службы участковых инспекторов майору Верникову, на неопределённый срок одолжив ему крупную сумму денег на приобретение автомобиля. А с некоторых пор стал приглашать этого влиятельного милиционера на охоту или посидеть в бане.

Зерщиков вновь пригласил к себе на дачу Верникова и после парилки, когда сидели за столом на берегу озера и пили пиво, посетовал: