Сокровища Кондратия Булавина

Вот тогда Павлов Саша, вспомнив о письме отца об иконе и медальоне, заинтересовался кладом Булавина. После лекций в институте он продолжил посещать Государственную библиотеку, но теперь немало времени уделял поискам документальной литературы о булавинском восстании на Дону.

Здесь, в библиотеке, он познакомился с Леной. Она также училась на археологическом факультете, только на курс ниже. Любовь их развивалась постепенно, а через два года дружбы они поженились, Саша тогда был на пятом курсе, а Лена на четвёртом. Теперь, они стали выезжать в археологические экспедиции вместе. Ещё учась в институте, Павлов проявлял активность в археологических изысканиях. Им был написан ряд научных статей, а некоторые его гипотезы во время археологических раскопок подтверждались. Его ценили на кафедре, и после получения диплома ему сразу предложили остаться в институте. К окончанию аспирантуры у него уже была готова кандидатская, которую он с блеском защитил, и одним из первых его поздравил немецкий профессор археологии из Берлинского университета, посетивший их институт. Его кандидатская работа, затем была опубликована в научных журналах некоторых европейских стран. Когда у четы Павловых родилась дочь Лиля, на время командировок они стали оставлять своего ребёнка у мамы Саши. И вот, когда Лиле исполнилось восемь лет, её мама не вернулась домой…

Накануне семейной трагедии Павлову поручили провести раскопки в Калмыкии, на границе с Астраханской областью, назначив его начальником экспедиции. За три месяца участники экспедиции сумели раскопать значительную часть древнего поселения Хазарского каганата. В середине августа Павлов уехал в Астрахань. Два дня, с утра до вечера, он изучал документы в Астраханском государственном музее. Его интересовали документы, датированные началом восемнадцатого века, времён восстания донских казаков. И его труд увенчался успехом. Он обнаружил грамоту, составленную русским этнографом, основоположником калмыковедения, автором исторического первоисточника «Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступков их ханов и владельцев» Бакуниным Василием Михайловичем. Адресовано оно было астраханскому губернатору Волынскому. Этим документом, датированным тысяча семьсот двадцатым годом, Бакунин докладывал генерал-адъютанту, что при встрече с ханским сыном Чакдор-Джабом тот рассказал ему о временах булавинского восстания. Так ему стало известно, что верные мятежному атаману казаки должны были перевозить в донские земли от Волги большое количество золота из клада Степана Разина. С двумя тысячами воинов Чакдор-Джаб шёл по следу золотого обоза, но казаки обманули его, и он не сумел отбить у них клад. По его мнению, всё золото было спрятано в донских землях, находившихся под контролем восставшего войска…

Вернувшись в экспедицию, Павлов поведал жене о находке и по окончании рассказа выразился, как будто больше всего убеждая себя:

– Знаешь, Лена, теперь я точно убеждён, клад Кондратия Булавина существует, а икона и медальон, хранившиеся долгое время в нашей семье, имеют прямое отношение к нему. Пока не знаю, как, но я раскрою их тайну!

А на второй день случилась трагедия, изменившая жизнь Павлова. Экспедиция сворачивала работы в этот сезон. Её участники, в основном студенты археологического университета, укладывали вещи в грузовые автомобили, а Павлова, по просьбе мужа, направилась к месту последних раскопок, чтобы забрать найденные накануне черепки глиняной посуды. С нею пошли двое рабочих экспедиции. Они только начали укладывать в ящик археологические находки, как произошёл обвал огромного пласта песчаного грунта с отвесной стенки раскопки, накрыв всех троих. Всё это произошло на глазах участников экспедиции, и все разом побежали к месту трагедии. Павлов подбежал первым и сразу начал разгребать руками грунт. Пострадавших смогли откопать только через двадцать минут. Врач экспедиции и помогавшие ему студенты пытались их реанимировать, проведя с каждым процедуру искусственного дыхания, но чудо не произошло…

Для Павлова это было большой трагедией, тем более, что он винил себя в гибели жены, так как сам направил её на тот участок. Он забросил археологию, уволился из университета и вернулся в родной город, где устроился на работу директором местного музея. Больше он не женился и после смерти матери воспитывал дочь сам.

Теперь, работая в музее, Павлов стал больше уделять времени поискам сведений и документов о восстании донских казаков в начале восемнадцатого века. Он хотел найти клад, но им двигала не алчность, а азарт доказать его существование. Дочь Лилю в свои изыскания не посвящал, считая её ещё юной для этих познаний. Директором музея были найдены ещё некоторые письменные доказательства существования большого количества золота и серебра в войске Кондратия Булавина из переписки того времени некоторых военачальников, участвовавших в подавления восстания казаков. Он понимал, что путь к сокровищам укажет медальон, как часть какого-то амулета, но не знал, кто владеет другими его частями, и хотел их найти. Павлов решил опубликовать статью в научном журнале, редактором которого был его приятель. В статье он дал понять, что ему известно о кладе больше, чем написано. Осознавая риск, но считая, что понять это могли только владельцы таких же медальонов, знавшие о существовании клада, и они для него не опасны. Но Павлов не мог предположить, что тайну клада пытается разгадать семья Зерщиковых уже несколько столетий, а её нынешний представитель уже охотится за ним…

…Из грустных размышлений Лилю вывел голос деда Макара:

– Ты что, девонька, пригорюнилась?

– Вспомнила папу и маму, вы, дедушка, на меня не обращайте внимания.

– Я тебя, внучка, понимаю, ты недавно потеряла отца и осталась сиротой. Знаешь, Лиля, что я тебе посоветую? Держись Ивана, он тебя в обиду не даст.

– Я ещё вчера поняла, Иван Николаевич хороший человек. Но я не смогу жить здесь долгое время, через полтора месяца мне необходимо ехать на учёбу в университет. Правда, папа не успел заплатить за учёбу в этом году, а денег у меня нет. Возможно, мне придётся уйти из университета или перейти на заочное обучение и устроиться на работу.

– А знаешь, ты мне нравишься, как внучка, и с деньгами я тебе помогу. Живу в глуши один, родных нет, пенсию тратить негде, да и сколько мне, старику, нужно. Вот и накопил деньжат. Думал, помру, кому достанутся, а теперь есть ты.

– Что вы, дедушка, мне и деньги эти брать у вас стыдно. Да и не знаете вы меня совсем, вчера только увидели.

– Ты меня, Лиля, не обижай своим отказом. Да, я вчера впервые увидел тебя, но за время общения с тобой, ты мне стала как родная. Здесь, на хуторе, я жил один, а теперь вернулся Иван, а он мне как родной сын. Ещё мальчиком дружил со мной, я обучал его премудростям охоты и рыбалки, когда занят был отец мальца. А мне, в благодарность, много от тебя не надо. Напишешь старику несколько строчек в письме, я буду рад. А если приедешь в гости к Ивану, а заодно и ко мне, то буду счастлив. Представь, за последние годы, эти два дня, когда вы появились на хуторе, я перестал чувствовать себя одиноким, а это в мои годы уже счастье.

– Спасибо, дедушка! Вы и Иван Николаевич вселяете в меня надежду на моё будущее.

– Всё у тебя, внучка, будет хорошо! А сейчас я пойду и закончу работу, а ты займись обедом, а то Иван приедет голодный, разве он в том городе сможет нормально поесть.

После разговора с дедушкой Макаром у Лили поднялось настроение, и девушка стала готовить обед, думая об Иване, она теперь в своих мыслях называла его по имени. При этом сравнила его с Виктором, которого, как она думала раньше, любила, а теперь презирала, после его предательства…

…Они были одноклассники. С третьего класса, когда Лиля переехала с отцом из Москвы в этот город к бабушке, она и Щербаков Витя сидели за одной партой. Они подружились, а с восьмого класса она заметила, что друг стал смотреть на неё совсем по-другому. Почему-то стал стесняться её, хотя даже на уроках стал чаше смотреть на девчонку, но сразу отводил взгляд, когда она смотрела на него. И только в девятом классе Лиля поняла: Виктор в неё влюблён. Они продолжали дружить, вместе ходили в кино, летом на дискотеку. Он стал более внимательным к ней, приходя к ним домой, всегда приносил шоколадки, а в десятом классе часто вручал ей букетики цветов. Да и Лиля увлеклась им. Виктор ей нравился, и она считала, что это любовь. Но, учась в одиннадцатом классе, он изменился, связался с ранее судимыми парнями, стал дерзким с учителями и часто пропускал уроки. Его мать как-то пожаловалась Лиле, что Виктор часто отлучается из дома по ночам. Иногда приходит домой пьяным, и у него появилось немало денег. Однако к Лиле относился хорошо, и по-прежнему выражал свою любовь к ней подарками, а она по наивности принимала их. Когда она поступила в институт, а он не стал дальше учиться, их встречи продолжались. И вдруг всё резко изменилось в их отношениях после смерти её отца, Виктор стал избегать девушки. А когда ей мужской голос стал угрожать по телефону, требуя найти какие-то документы и передать их ему, Лиля испугалась. Так как родных у неё в этом городе не было, она пошла к Виктору и попросила его совета и помощи. Но он, наоборот, стал запугивать девушку и уговаривать её исполнить просьбу звонившего мужчины и даже сообщил, что заинтересованный в тех документах человек ей хорошо заплатит за них. Лиля поняла: Виктор знает этого страшного человека и, возможно, как-то связан с ним. Она прервала с ним разговор и, резко отвернувшись от него, ушла, не оглядываясь, а тот крикнул ей вслед злым голосом:

– Дура, не хочешь по-хорошему помочь важному человеку, будут тебе неприятности. И ко мне теперь за помощью не обращайся!

Хотя после этого Виктор дважды приходил к ней, уговаривал её отдать через него документы, теперь Лиля стала его избегать. А после того, как в её доме устроили погром, она почему-то стала уверенной: Виктор был участником в этом, и номер её сотового телефона передал он тому страшному человеку. В этом теперь она полностью убедилась, так как одним из напавших на нее на автостанции был Виктор…

Глава четвёртая

Подъехав к райотделу, Иван проехал мимо ряда иномарок, но места, где смог бы припарковаться, не нашёл.

«Неплохо здесь стали жить сотрудники, раньше столько машин не было, да ещё таких крутых», – усмехнулся про себя Копеев.

Увидев свободное место в ряду служебных автомобилей, припарковал своего «Запорожца». Не успел он отойти от своей машины, как к нему подбежал прапорщик, со значком помощника дежурного РОВД.

– Мужик, ты, что, не видишь, это стоянка для служебного транспорта. Убирай свой драндулет, где ты только откопал такой! – крикнул он и, посмотрев на подъезжающий «Патриот», ещё больше засуетился. – Давай уезжай быстрее, ты стал на место стоянки начальника райотдела Панкратова, сейчас он будет здесь!

Через минуту рядом с ними остановился УАЗ-Патриот и вышедший из него начальник милиции пошёл в их сторону.

– Иван! Копеев! Это ты! Какими судьбами?

Копеев пошёл ему навстречу со словами:

– Сергей, так ты теперь начальник райотдела! Не знал!

И, встретившись, они по-дружески обнялись, а прапорщик с удивлением смотрел на эту встречу.

– Вот, приехал к вам в гости, да, как видно, занял твоё место, ты уж извини!

– Узнаю «Запорожец» твоего отца, оказывается, он ещё на ходу. Сколько приключений в молодости у нас связано с ним! – начальник милиции повернулся к прапорщику. – Бочкарёв, этот «Запорожец» будет стоять здесь, а я заеду во двор РОВД. Ты можешь быть свободен, иди в дежурку!

Потом обратился к Копееву:

– Иван, подожди меня здесь, я поставлю автомобиль, и мы пойдём ко мне, поговорим.

– Подожду, тем более, что я приехал к тебе!

Начальник заехал во двор, через несколько минут вышел оттуда, и вместе с Копеевым они прошли в его кабинет на втором этаже.

– Давно приехал? Наверное, решил погостить с семьёй в родных местах? Кстати, ты где остановился? – поинтересовался Панкратов, пригласив друга присесть жестом руки.

– Приехал один, вчера, я ведь, Серёжа, с женой развёлся.

– Ты развёлся с Леной? Как же так? У вас была такая любовь! Я помню, мы всем курсом тебе завидовали!

– Видишь, Сергей, бывает и так! Да, я тогда молодым курсантом влюбился в красивую девушку, но разве мог подумать, что через двадцать с лишним лет наш брак распадётся. Наверное, я сам виноват, всего себя отдавал службе, это и работа до позднего времени и без выходных, потом частые командировки в Чечню, что испытывала при этом Лена, о том не задумывался.

– Это так, Иван! Но это участь всех милицейских жён, они-то знали, за кого выходят замуж.

– Что могла знать девчонка, выходя замуж за милиционера в двадцать лет, если мы сами толком не знали, какая работа ждёт нас на самом деле.

– В этом ты прав! Ничего, мы тебе подберём другую жену! Ты надолго приехал?

– Не спеши, Сергей, я от впечатлений последнего месяца жизни в браке с Леной ещё не отошёл. А в родные места вернулся навсегда, я ведь ушёл в отставку.

– В отставку! Почему? У тебя же было перспективное будущее по службе.

– Так получилось, но об этом не спрашивай. Так как-то всё навалилось, и развод с женой, и гибель друзей. Ты помнишь Орлова Николая и Берестова Виктора, с нами на одном курсе учились.

– Ну, конечно, помню!

– Погибли они в Чечне, вот уже месяц прошёл, как похоронили их.

– Как же это произошло?

– Почти пять месяцев мы находились в командировке в Чечне. Оперативная группа из нашего УВД располагалась в селе Шатой. Когда была получена оперативная информация, что небольшая группа боевиков должна проникнуть из Грузии, через Аргунское ущелье, мы выехали в район села Итум-Кале. В составе группы было десять сотрудников. На пути движения боевиков мы хотели сделать засаду, но не учли, что количество террористов будет превышать нас в три раза. По всей видимости, командовал боевиками опытный командир, хорошо знавший местность, и как оказалось, не мы, а они нам сделали засаду. Как видно, их кто-то предупредил. На подходе к месту, где мы должны были расположиться, боевики открыли по нам огонь из автоматов с нескольких сторон. Мы как бы попали в клеши. Трое наших ребят были ранены. Нам оставался один путь – отступить и закрепиться на удобной позиции. Коля и Виктор сразу предложили мне, как старшему, выводить группу, а они останутся в прикрытии. Я вынужден был согласиться на их предложение. Отстреливаясь, я и четверо сотрудников, помогая двигаться раненым ребятам, отошли метров на пятьсот и, выбрав позицию, сразу сообщили в штаб оперативной группы. Орлов погиб на месте прикрытия, а Берестовой Витя, видя, что мы закрепились, начал перебежками отступать в нашу сторону, и уже на подходе к нам он был убит. Оказалось, что у боевиков был снайпер. Витя умер сразу, пуля попала ему в сердце. Мы продержались до подхода наших. Ни один боевик не сумел уйти, потом насчитали двадцать семь трупов.

В дальнейшем оказалось, что человек, сообщивший о переходе границы бандой, был двойной агент и в основном работал на боевиков.

– Да, жалко погибших ребят, я помню, ещё во время учёбы в школе милиции Орлов и Берестовой показали себя надёжными товарищами.

– Вот похоронил друзей и приехал сюда.

– Чем теперь планируешь заняться?

– Пока осмотрюсь, поживу в родительском доме, а там решу, чем заняться.

– Может, подыскать тебе работу?

– Погоди с этим, мне сейчас необходимо разобраться с одним делом, поэтому приехал к тебе за помощью. Правда, думал, что ты ещё командуешь следствием. Как это получилось, что тебя назначили начальником райотдела? Как обычно, на практике, из следствия редко кто попадал на такую должность.

– Как видишь, я исключение. А в этой должности я всего полгода. Так что там у тебя случилось?

– Меня интересует, как погиб директор музея Павлов?

– Узнаю тебя, Иван, только приехал, а уже попал в какую-то историю. Это связано с погибшим или его родственниками?

– Это связано с его дочерью.

– Когда ты успел с нею познакомиться?

– Извини, Серёжа, я многое пока не знаю, но разузнать о гибели её отца меня попросил мой друг детства, – уклончиво, ответил Копеев.

– Видишь ли, в настоящий момент я мало что могу рассказать о гибели Павлова, в то время, когда его сбил неизвестный автомобиль, находился на курсах. Когда заступил на должность начальника РОВД, узнал, что уголовное дело было возбуждено, но виновный не установлен до сих пор. Одним словом – «глухарь»!

– Сергей, а ты материалы дела изучал?

– Ты знаешь, как-то не доходили до этого руки. В должности начальника кручусь, как белка в колесе, на всё не хватает времени.

– А следователь, у которого это дело, надёжный?

– Знаешь, звёзд с неба не хватает, я с ним намучился, ещё когда был начальником следствия. Но где взять лучших, да и поддержка у него в следственном управлении УВД, с этим также приходится считаться.

– Сергей, мне необходимо изучить это уголовное дело.

– Что, сейчас?

– Да! Ты можешь это устроить, по старой нашей дружбе?

– Тебе, Иван, не могу отказать, хотя, сам знаешь, иду на нарушение.

Панкратов поднял трубку телефона и набрал номер.

– Селевёрстов, сколько у вас дел в производстве? – Услышав ответ, вновь спросил: – В уголовном деле по факту гибели Павлова имеются какие-то подвижки, отдельные поручения по розыску преступника сотрудникам уголовного розыска и участковым инспекторам давали? – и, держа трубку у уха, через короткое время произнёс, сердитым голосом: – Так никуда не годится! Вы даже не пытались что-то сделать по раскрытию преступления! Занесите мне материалы! Немедленно!

Положив трубку, повернулся к Копееву.

– Сейчас Селевёрстов принесёт дело, ты пока пройди в комнату отдыха, чтобы он тебя не видел.

Иван сидел в комнате отдыха и слышал через приоткрытую дверь, как Панкратов отчитывал нерадивого следователя, в то же время у Копеева зародилась мысль: «А такой ли он нерадивый, может, этот следователь специально допустил волокиту в расследовании уголовного дела?»

Как только Селевёрстов ушёл, Панкратов сразу зашёл в комнату отдыха и положил на стол перед Иваном тоненькую папочку с материалами.

– Вот, почитай, а я пока просмотрю почту и поступившие заявления.

Вначале Копеев изучил схему дорожно-транспортного происшествия, просмотрел фотографии и прочитал протокол осмотра участка дороги, где был найден труп Павлова. Ему показалось странным: тело погибшего лежало строго на пешеходном переходе, поперёк дороги, на животе, лицом вниз, а руки вытянуты и прижаты к бёдрам. Он никогда в своей практике не видел таких поз погибших, тем более в ДТП. Имелись в деле показания двух водителей, присутствовавших при осмотре как понятые, но что они могли знать, если их остановили во время следственных действий. Не найдены и не допрошены очевидцы происшествия, хотя на этой улице, напротив места происшествия, рядом с проезжей дорогой находятся пятиэтажки. И, что важно, отсутствовало заключение судмедэксперта.

– Ну, как, изучил! Что-нибудь заинтересовало тебя? – отвлёк его голос Панкратова, подошедшего к нему.

– Просмотрел я материалы и убедился, что ты не зря распекал следователя, по установлению виновника ДТП, за полгода им ничего не сделано. Интересно, прокурор тоже не изучал это уголовное дело?

– Прокурор у нас новый, он пока затребовал часть уголовных дел, из числа приостановленных, но это пока не попадало к нему.

– Сергей, у меня к тебе просьба, организуй передачу этого уголовного дела толковому следователю. Надеюсь, у тебя в штате такой сотрудник имеется. А я попытаюсь кое с кем встретиться, может, получу нужную информацию.

– Я так понимаю, ты будешь проводить своё расследование, только давай договоримся, Иван, чтобы твои действия были в рамках закона.

– За это не переживай! И ещё, у меня к тебе просьба, никому не говори, где я сейчас проживаю.

– И своей жене, Маше? Она была бы рада тебя увидеть! Да и мой сын, твой крестник, не раз спрашивал о тебе. Он тебя уважает, а как ему нравилось, когда ты брал его с собой на хутор. Правда, сейчас он повзрослел, в этом году окончил школу, вот надумал поступать в юридический институт, хочет пойти по моим стопам.

– Мне очень хочется побывать у тебя в гостях, но давай, Серёжа, отложим это на недолгое время. А пока пусть они не знают о моём приезде.

– Иван, я вижу, ты мне не всё договариваешь! Что, уже не доверяешь своему другу?

– Тебе доверяю, как себе, просто не хотел тебя пока впутывать в это дело.

– А ты не заметил, что уже вовлёк?

– Ладно, слушай! Вчера мне пришлось заступиться за девушку на автостанции, её пытались увезти силой какие-то крутые парни, как видно, из вашей местной криминальной среды. Оказывается, они её уже давно преследуют с угрозами. Пришлось её взять с собой на хутор.

– Как я понял, это дочь Павлова?

– Ты не ошибся, и, по всей видимости, Павлова убили. Знаешь, Сергей, мне подсказывает моя интуиция, хозяин тех типов, которые хотели увезти Лилю на автостанции, причастен к убийству её отца. Так вот, чтобы помочь девочке, необходимо раскрыть это убийство.

– Я возьму под контроль расследование, только мне непонятны мотивы убийства. Павлов был тишайший человек, жил на зарплату, мало с кем общался, да и врагов у него не было.

– Раз убит, значит, были мотивы. Извини, Серёга, я пойду, не буду тебе мешать, да и мне необходимо проехать в одно место.

– Лады, но только ты, Иван, держи меня в курсе всех своих шагов, я не хочу потерять друга. Если на самом деле Павлов был убит, следовательно, эти люди очень опасные.

– Как тебя можно обойти, ты учти, я не в последний раз обращаюсь к тебе за помощью. Ведь я теперь не опер, у меня нет тех прав, какие были прежде.

– Вот-вот, поэтому на рожон не лезь!

– Всё, Сергей, я пошёл! Пока!

– Пока! – пожал Панкратов руку другу на прощанье.

Выйдя из кабинета, Копеев увидел трёх офицеров, стоявших в приёмной, вероятно, ждали, когда от начальника милиции выйдет посетитель. Его почему-то сразу привлёк обращённый на него внимательный, как бы оценивающий, взгляд щеголеватого майора. И пока не вышел из приёмной, чувствовал этот взгляд на себе…

…Судмедэксперта Иван застал на месте, в его рабочем кабинете.

– Здравствуй, Петрович! Можно войти?

– А, Иван, здравствуй! Входи! Давно тебя видел, наверно, с той охоты, которую организовал твой отец.

– Лет десять мы с тобой не виделись, Петрович, а ты не стареешь.

– А, куда мне спешить со старостью! Хотя я и пенсию заработал, а она у меня льготная, но ещё поработаю. Вот сидя дома, быстрее состарюсь. Садись, рассказывай, что тебя привело ко мне?

– Петрович, ты прямо сразу быка за рога! Вначале угости дорогого гостя своим фирменным чаем, а потом расспрашивай.

– Ты же знаешь, пока не напою своим чаем, тебя не отпущу. Но и ко мне приходят не просто так. Поэтому давай, вначале о деле, потом угощение.

– Ты, Петрович, от своих традиций не отступаешь. Тогда давай о деле. Меня интересует твоё заключение об осмотре тела директора музея Павлова, погибшего под колёсами автомобиля в сентябре прошлого года.

– Не буду расспрашивать, зачем тебе это надо, скажу сразу. Этот случай хорошо помню, я тогда выезжал на место дорожно-транспортного происшествия. Ещё там, на месте, я определил, что Павлов был вначале убит, а затем его тело доставили и положили на дороге, и только после этого его переехал, по всей видимости, внедорожник. При исследовании я обнаружил на его теле множество гематом от побоев, а также следы ожогов от утюга. Как видно, его пытали, и у него не выдержало сердце. Ещё, немаловажно, одежда Павлова очень сильно пахла водкой, а в его организме я алкоголь не обнаружил. Всё это мною было указано в заключении, которое у меня забрал следователь Селевёрстов.

– Нет этого заключения в уголовном деле.

– Получается, Селевёрстов не приобщил его к делу. Но почему?

– У меня имеются подозрения, он хочет скрыть насильственную смерть Павлова. Те незначительные материалы, имеющиеся в уголовном деле, подтверждают, что директор музея погиб в результате ДТП. А этого несуществующего водителя можно искать бесконечно, одним словом – «глухарь».

– Да, дела! Оказывается, и в нашем провинциальном городе не всё в порядке с законами. Слушай, Иван, у меня же имеется второй экземпляр, я тебе сейчас сделаю с него копию.

– Спасибо, Петрович! Но только ты никому не говори об этой копии, да и вообще, о моём визите к тебе.

– Об этом не беспокойся!

Судмедэксперт открыл журнал, посмотрел дату выдачи заключения и, полистав подшивку, нашёл его.

– На моём принтере копию я не смогу сделать, поэтому давай зайдём в приёмную главного врача.

Ещё с порога судмедэксперт известил секретаря:

– Машенька, я снова к тебе, необходимо сделать копию документа!