Дочь Дракулы

– Ну допустим, – сказала я, выдержав паузу. – Просто давайте на время допустим, что я не сошла с ума и всё это правда. Вы не обладаете гипнозом, чтобы убедить меня, что перевоплощаетесь в животных и мой отец – действительно граф Дракула. Но моя мама никогда не была в Румынии. Как румынский вампир нашёл её в России? Причём не в Москве, а в нашей провинциальной дыре? Ради чего?

– Ради того, чтобы зачать вас, домна Нина.

– Поближе вариантов не нашлось?

– Не знаю, моя домна. Тогда я ещё не был его фамильяром, – честно ответил Бесник.

– Раз я твоя госпожа, то ты мой раб?

– Я ваш слуга, домна, – поклонившись, ответил он.

– Сойдёт. Тогда я буду обращаться к тебе на «ты». А ты перестанешь называть меня домной, это отвратительно. Итак. Как давно ты за мной следишь?

– С того дня, как вам исполнилось пять лет, моя дом… моя господарша. Тогда вы впервые проявили себя, открутив голову голубю.

…О да, я себя проявила! Это было в детском саду. За мной уже пришла мама. Она заболталась с бабушкой моей подружки Дашки Кудряшовой. Мы с Дашкой, чтобы не скучать, объедали ягодки ирги с кустов. Там ещё была маленькая девочка Катя в смешных очках, которая была в меня влюблена и почти каждый день рисовала мне в подарок какие-то рисуночки. Она ходила за нами хвостиком и тоже периодически срывала с кустов ягоды.

Остальные тоже вышли на прогретую солнцем площадку, рисовали мелом на асфальте, бегали, возились. Потом какая-то девочка рассыпала семечки, и прилетели голуби. Их было так много, что они совсем не боялись детей, только немного сторонились взрослых.

Мы с Дашкой решили поймать голубя и погладить, но наглые птицы постоянно убегали, даже не собираясь взлетать. Вот тогда я заметила хромого голубя, бросилась вперёд, и он довольно быстро оказался у меня в руках. А ещё через минуту я свернула ему шею, оторвала голову и ловила ртом капли голубиной крови под визг разбегающихся детей.

Из садика мне пришлось уйти. Дашка со мной больше не дружила. Маму долго вызывали на какие-то комиссии, сначала вместе со мной, а потом без меня. После всех этих официальных разговоров она возвращалась очень расстроенная, а иногда даже плакала по ночам. Полгода я провела у бабушки, а потом мама пристроила меня в новый садик, строго-настрого запретив вести себя плохо.

В новом садике мне не нравилось. Там не было ирги, не было Дашки и моей любимой воспитательницы. И вообще всё было совсем не так. Но я старалась вести себя хорошо и больше не делала ничего подобного. Я понимала всё и училась быть как все.

Конечно, слухи по маленькому городку разносились быстро, но так или иначе скоро всё забылось, меня приняли, новые мамы разрешили своим детям играть со мной, я стала участвовать в детсадовской самодеятельности, вслух читала стихи Пушкина другим детям, приносила из дома красивую куклу, ходила в платьях с оборочками и носила огромные банты на голове, так что воспитатели и нянечки всегда оставались мной довольны.

– Ну и что же ты выследил за это время? – спросила я Бесника, спускаясь по ступеням к воде.

– Многое… – уклончиво ответил он.

– Ты видел меня голой в ванной?!

Румын покраснел.

– Я отворачивался, – после короткой паузы признался он.

– Дракула видел меня голой?!

– Моя господарша, ваш отец – вампир. Он видел столько обнажённых женщин, что вам и не… – Он замялся, вероятно решив, что некоторые подробности всё-таки неуместны. – Я хотел сказать, что у господаря другое отношение к человеческому телу. Тем более к телу, в котором течёт его кровь.

– И ты видел, как я плачу? – не унималась я.

– Видел. Вас так жаль… Ваш нос становится похожим на сливу. А глаза опухают и краснеют.

Кажется, теперь и я покраснела. Убью его. И того извращенца убью, который Дракула, который типа мой отец. Или убью их обоих. Почему нет?

– После всего этого ты просто обязан на мне жениться, – пошутила я, чтобы разрядить обстановку.

– Я согласен, господарша Нина-а!

Да что ж такое-то, совсем юмора не понимает?!

Следующие пять минут я терпеливо объясняла бесячьему Беснику, что это такая шутка, сарказм, ха-ха, посмеялись и забыли, я не собираюсь за него замуж, и вообще в обозримом будущем замуж не собираюсь. Потому что не за кого. И нет, он мне не подходит!

Я госпожа, а он мой слуга, это мезальянс, моветон и фу-фу-фу, его мой вампирский папочка покусает больно. Какой кошмар, что я несу?! Главное, мне самой хоть как-то сохранить крохи адекватности в голове и не поверить в эту ерунду про вампиров.

Отделаться от Бесника удалось далеко не сразу…

Я вернулась домой уже вечером. Закатное солнце светило мне в спину, когда я шла по аллее от остановки к дому. Мама на кухне листала журнал «Лиза» какого-то там года из самого начала двухтысячных. Вообще-то она никогда не покупала журналы, просто ей кто-то из подруг отдал уже ненужную подборку «Лиз», «Даш», «Караванов историй» и даже «Оракула» и «Тайн Вселенной».

Эта внушительная стопка лежала у нас на подоконнике, пылясь, мешая и постоянно цепляя занавески. Периодически мама пролистывала какой-нибудь из журнальчиков в качестве короткого отдыха, потом бросала его назад на подоконник и через месяц могла с тем же интересом просмотреть тот же самый журнал снова.

Я налила себе чай и села за стол. Пару минут мы обменивались дежурными фразами. Она спросила, как прошёл мой день? Я вяло ответила, что ничего интересного не произошло: уроки, встречи, болтовня подруг, и спросила, как её дела? Она вкратце рассказала мне, как ходила к бабушке, какую знакомую встретила на рынке, кто передавал мне привет. Обычный день, привычные темы, ничего нового.

– Мам, я хочу поговорить, – сказала я после непродолжительного молчания.

– Давай поговорим, – поддержала она меня. – О чём?

– Об отце.

– О чём? – Она подняла голову от журнала и посмотрела на меня. – Зачем о нём говорить? Я же тебе всё рассказывала уже сто раз.

– У меня появились другие сведения.

– Какие ещё сведения?

– Ну, например, такие, что мой отец – вампир, граф Дракула, – честно сказала я.

Мама вскинула брови и пробормотала, что, пожалуй, номера «Оракула» и «Тайн Вселенной» пора выбросить.

– Ну, мам, я же серьёзно!

– И я серьёзно! Нина, тебе уже восемнадцать, ты большая девочка, хватит городить чушь!

– Ну а кто он тогда? Мне сказали, что он из Румынии. Мам, неужели ты мутила с цыганом? Нет, я, конечно, всё понимаю, но цыган?!!

– Издеваешься?!

Она встала и нервно бросила журнал на подоконник. Тюлевая занавеска заколыхалась. Потом мама молча поставила на газ чайник, порезала длинными полосками докторскую колбасу, бросила в сковородку и залила яйцами. Вопрос с ужином решён.

– Хорошо. Я попробую рассказать. Но ведь ты опять будешь перебивать и…

– Не буду.

В общем, она ездила в командировку в Москву. Ей было за тридцать, она была ещё свободна, молода и красива. В гостинице «Космос» поселили какую-то румынскую делегацию, приехавшую в Россию на международную конференцию. Один из членов делегации и был моим отцом. Они познакомились за общим завтраком для всех гостей, за «шведским столом», а потом вдвоём переместились в уютное кафе на ВВЦ.

Его звали Владислав, он хорошо знал русский, был красавчиком и казался лет на десять моложе её. Они не обменивались телефонами и адресами, не давали друг другу обещаний, ничего не требовали. Мама отходила от прошлых отношений, закончившихся тяжёлым разрывом, и ей вовсе не нужны были новые проблемы. А он был обычным интуристом, никуда не лез и ни на чём не настаивал.

Через пару дней мама села в поезд и уехала, даже толком не попрощавшись с ним. Он её не искал. Их румынская делегация должна была возвращаться на родину на следующий день. Всё. По крайней мере, всё, что мне, по её мнению, следовало знать…

Когда я рассказала ей про Бесника, мама нахмурилась.

– Нина, ты перечитала сказок и попалась на уловки афериста, – сказала она, покачав головой. – Ты что, на полном серьёзе поверила, что этот парень превращался в кота?

– Но, мам, он знал подробности, которых никто не знал. Например, что я отдала собаке пирожок.

– Ты отдала собаке мой пирожок?! – вспыхнула мама. – Я тебе вкусненькое покупаю не для того, чтобы ты этим всяких уличных собак кормила! Этот цыган просто следил за тобой от самого дома, поэтому и знает про пирожок, – логично заключила она.

– А про отца он откуда знает?

– Ниоткуда! Просто знает, что отца у тебя нет. Выяснил через соседей. Вот и наплёл ерунды про Дракулу. Но вампиров не бывает. Может, ты ещё в Деда Мороза веришь?

– Да, я в курсе, что вампиров не бывает. – Я примирительно кивнула. – Но мои странности… помнишь, когда я была маленькой?

– Твои детские странности – это просто странности, – резко оборвала меня мама. – Детская психика – сложная штука. Неизвестно, что на тебя так повлияло. Но ведь потом всё прошло. Спасибо врачам! И забудь об этом. И никому не рассказывай! – Она помолчала, налила себе чай, а потом продолжила: – Всякие мошенники бывают. Может, он хочет к квартире нашей подобраться и обчистить? Услышал, как бабки возле подъезда обсуждают, что мы такие все «богатые», вот и решил через тебя подобраться. А может, ещё похуже – маньяк какой-нибудь. Запудрит тебе голову, потом изнасилует и убьёт. Или в рабство продаст какому-нибудь цыганскому барону. Будешь у цыган в таборе прислуживать всю жизнь и на цепи сидеть, как собака. Не общайся больше с этим человеком. Если увидишь – сразу уходи. А если будет приставать – звони в полицию.

…Я ехала в институт, стоя в маршрутке, крепко обхватив поручень двумя руками. По здравом размышлении приходилось признать, что мама рассуждала логично. Наверное, мне действительно лучше держаться подальше от Бесника. Хотя кто знает, он, вообще, мог сам забыть обо мне, переключившись на другую, более доверчивую жертву. Пусть теперь кому-нибудь другому рассказывает сказочки про вампиров. Скорее всего, так и есть, я его больше никогда не увижу, и всё будет в порядке.

Конечно, можно было убеждать себя в этом до бесконечности, но я ведь отлично помнила, что он знает про меня то, о чём я никому никогда не рассказывала. Что, если он вдруг кому-то доложит про тот случай на острове или про историю в кинотеатре? И что будет, если ему кто-то поверит? Вот о чём думать совершенно не хотелось.

День в институте не задался. На входе обнаружилось, что я забыла дома студенческий. И упёртый бритоголовый охранник, который видел меня уже сто тысяч раз, категорически отказался пропускать меня внутрь. Мне пришлось выслушивать его нравоучения, звонить по внутреннему телефону в деканат, просить нашего секретаря спуститься вниз и подтвердить, что я – это я. И потом идти на третий этаж с секретарём, выслушивая от неё мудрые, но очевидные истины, что нельзя забывать студенческий. А то я не знаю!

В результате на пару влетела через десять минут после начала. Получила выговор от преподавателя, которого вообще мало волновали проблемы студентов. Пробки? Добирайтесь до альма-матер на велосипеде. Нет, не колебает! И вообще он уже поставил мне «пропуск» в журнале, так что официально меня на паре нет и я могу идти, куда пожелаю. Класс?

Библиотека была закрыта. «Сказка» открывалась в девять. Да и обратно на пары меня бы опять не пустили без студенческого. Пойти было абсолютно некуда. И что я должна делать?

Я сдалась и села на подоконник на третьем этаже. Ну, допустим… О’кей, Гугл! Граф Дракула.

По поисковому запросу на меня обрушилось столько информационного мусора, что мой мозг просто отказывался всё это воспринимать. Три четверти статей, исторических документов, псевдонаучных версий, сценариев фильмов и ужастиков с канала «РЕН ТВ» я даже не открывала, чтобы не забивать голову ерундой. Судите сами.

«Дракула» с Гэри Олдманом, «Дракула» с Кристофером Ли, «Ван Хельсинг» с Хью Джекманом и прочие непритязательные шедевры мирового кинематографа сразу шли лесом. Фотки каких-то старинных замков, как утверждалось, каждый из них и есть «истинная» резиденция моего папочки. Я насчитала шестнадцать только в Румынии.

Примитивный портрет самого графа Дракулы в нелепой шапочке и с уродской выдвинутой нижней губой, как у представителей рода Габсбургов. Он же, но уже лысый, без бороды и усов, зато с полным ртом жутких клыков. Довеском шли пачки средневековых гравюр с изображением людей, насаженных на колья. Блин… Зачем мне всё это нужно?!

Из «Википедии» я узнала, что Влад Дракула – это Влад Третий Цепеш, реальная историческая личность, господарь Румынии и Валахии. Вот по этому запросу уже было побольше ссылок на какие-никакие действительно исторические источники, а не жуткие средневековые сказочки. Я даже зачиталась, но меня отвлекли.

– Нина, вы готовитесь к занятиям?

На меня преданно смотрел кооператор, изменивший своим вечным рубашкам и на этот раз надевший под пиджак голубую водолазку с высоким горлом.

– Мне хотелось поговорить с вами. Узнать, как вы.

Я подтвердила, что готовлюсь к занятиям, но Петрова это не остановило. Что ж, пожалуй, нам было о чём поговорить, это правда. У мужчины, из шеи которого я всего два дня назад пила кровь, наверняка есть ко мне масса вопросов. Я приготовилась было врать и оправдываться, потому что откровенно в чём-либо признаваться и каяться как-то совсем не хотелось, но тем не менее. Он же…

– Нина, а знаете ли вы, что после создания братьями Лучиниными в одна тысяча восемьсот шестьдесят пятом году ссудо-сберегательного товарищества в селе Даровитое Ветлужского уезда Костромской губернии в последующие сорок лет в Российской империи было открыто тысяча шестьсот четыре кооперативных общества? Правда, шестьсот пятьдесят четыре из них впоследствии закрылись. Но оцените сам факт! Так вот, в моей монографии…

Серьёзно?! Мужчина, я укусила тебя за шею и пила твою кровь! И ты думаешь, после этого мне интересна кооперация? Это всё, о чём ты хочешь со мной поговорить?!

– Нина, вы смотрите на меня с удивлением, – осторожно осёкся он. – Возможно, вам нужно…

Он огляделся по сторонам, убедился, что никого нет, достал из кармана пиджака канцелярский нож и полоснул себе по запястью!

Что за…?!

– Пейте, вам это необходимо! – говорил он, пытаясь тыкать кровоточащей раной мне в лицо. – Пейте же!

Я пробормотала нечто невнятное о том, что меня срочно вызывают в деканат, и, спрыгнув с подоконника, убежала по коридору, не оглядываясь. Ну его на фиг! Я боюсь психов. Никогда не знаешь, что от них ожидать. Нет, вообще-то психиатры или санитары знают, но у меня нет соответствующего образования, так что Петров – не мой профиль, извините, простите, да, я плохая.

Секретарь удивлённо посмотрела на меня, когда я вломилась в деканат и плотно закрыла за собой дверь. Кроме неё, там, к счастью, никого не было. Я ещё раз извинилась, что забыла студенческий дома. И честно призналась, что упёртый преподаватель выгнал меня с пары за опоздание и поставил «энку». Секретарь сжалилась, так что остаток моего вынужденного окна прошёл в тихом и мирном подклеивании бумажек в отчётах.

Когда вечером, уставшая от рутинного дня, я вышла из института в компании девочек из своей группы, на пороге меня встречал всё тот же виновато улыбающийся румын с красной розой на длиннющем стебле. Проклятье. А потом…

– Ой, какой классный у Нинки ма-альчи-ик!!! Мне бы такого мальчика-а-а!!! – во всю голосину заорала Лера Блоха. И все, кто до этой минуты не успел обратить внимание на меня и Бесника, тут же сделали это. Блин.

Я убью её. Но сначала его. Или её? Может, убить их обоих? Или вообще убить всех?

Тоже мне нашла мальчика. Какой он мальчик?! Ему уже лет двадцать восемь – тридцать! Впрочем, есть девушки, для которых даже мужчины за шестьдесят мальчики…

Я быстро зашла за угол, и настырный румын бросился за мной следом, тыча в меня розой.

– Ты зачем сюда притащился с этим веником?! – обернувшись, зашипела я. – Ты же типа следил за моей жизнью, значит, знаешь, что я ненавижу розы!

– Но, моя господарша… – неуверенно ответил он. – Вампиры любят кроваво-красные розы. Их лепестки нежны и хрупки, как человеческая плоть… Возможно, розы вам дарили не те люди, поэтому вы не любите их…

– Я не вампир, идиот! И ты – явно не тот человек, от которого я бы хотела получать букетики!

– Вы всё ещё отрицаете свою природу и не верите в вашего отца?

– Он не Господь Бог, чтобы в него верить, – огрызнулась я. – Что тебе нужно?

– Мне нужно познакомить вас с отцом, – напомнил румын.

– А мне нужно в психушку! Едем вместе?

– Как прикажете, моя господар…

– О-оу, да валим уже!

Через пятнадцать минут «Яндекс. Такси» везло нас в психиатрический диспансер. Не подумайте ничего такого, это всё ради получения водительских прав. Вообще-то я не хочу водить машину, но умею. Это мама упорно настаивала, что права всегда пригодятся в жизни. Ок, в этой ситуации мне проще выучиться, чем спорить. Тем более что управлять авто в принципе не так уж и сложно. У меня в детстве с велосипедом больше проблем было.

Я никогда раньше не ездила в психиатрический диспансер и поначалу думала, что цыган каким-то образом умудрился подговорить таксиста и они везут меня за город убивать. Мы колесили по раздолбанным просёлочным дорогам, бесконечно петляя и утопая по днище в огромных ямах. По обе стороны от дороги располагался частный сектор, из-за заборов нас облаивали собаки. Я лихорадочно прикидывала варианты, как можно резко открыть дверь, выкатиться кубарем на улицу и сбежать, сверкая пятками, если вдруг что.

Но в конце концов машина подъехала к трёхэтажному красному зданию. Румыноцыган расплатился, и мы вышли. На дверях центрального входа висела несколько криво прибитая, но зато новенькая табличка «Психиатрический стационар». Отлично. А как пройти в диспансер?

Гугл ответа на вопрос не дал. И диспансер и стационар находились по одному адресу. И всё, ищите, как хотите. Мы растерянно озирались по сторонам, я уже решила зайти в стационар и попытаться всё выяснить там, но глазастый румын увидел на углу здания маленькую калиточку в заборе. Хоть какая-то от него польза.

У калитки перед нами стеной встал суровый охранник, заявив, что это вход только для персонала. Потом он объяснил, что для того, чтобы попасть в диспансер, нам нужно пойти вокруг да около, обойти глубокую яму под столбом, два раза повернуть налево, идти сто метров по шоссе параллельно высокому бетонному забору с колючей проволокой, а потом, увидев дыру в этом самом заборе, пролезть под всегда опущенным шлагбаумом, и вот там-то и будет диспансер. То есть там-то и будет нам счастье!

Пока мы шли, обходя огромную яму и кучу ям поменьше, по-прежнему наслаждаясь собачьим лаем из-под каждого забора частных домишек, покосившихся и практически вросших в землю, я постоянно напоминала себе, что вообще-то живу в двадцать первом веке. Ну так, чисто на всякий случай, чтобы не забыть.

Вдоль шоссе, по одну сторону которого тянулся бетонный забор, а по другую стояли уже крутые коттеджи, мы шли, щурясь от солнца, которое теперь светило прямо в глаза. И если бы румын вовремя не остановил меня, я бы пропустила заветную дырку в заборе.

Ну да, если у кого-то оставались сомнения, то дырка действительно была именно дыркой! Неровной и неопределённой формы, как будто её вручную выбили в бетоне каким-то инструментом. Прямо в дырке нас встретил шлагбаум, опущенный так, что перелезть через него было невозможно, как и говорил охранник, нам пришлось пролезать под ним.

Во дворе стояли убитые временем хозяйственные постройки. Подвыпившие мужички, греющиеся на вечернем солнышке, заметно оживились, увидев меня, но погрустнели, когда вслед за мной на территорию влез черноволосый Бесник с розой. Ему-то они и объяснили, что диспансер уже рядом, где-то там, в глубине двора, за тремя поворотами.

Это было белёное двухэтажное здание, возможно, сороковых годов постройки. Я радостно взбежала по осыпающимся ступенькам внутрь, но суровая тётенька в регистратуре объяснила, что это наркология, а для того чтобы попасть в психиатрию, придётся обойти этот особняк с другой стороны.

Почему всё так сложно?! Честно говоря, я уже хотела плюнуть на всё и уйти, но упрямый румын потащил меня по тропинке в обход, и вот, обойдя белый домик полукругом, мы наконец-то попали к психиатру.

Общение с врачом оказалось намного проще. Меня спросили, не стою ли я у них на учёте, впервые ли получаю права, где учусь, чем отличается солнце от лампочки, покивали и без проблем выдали справку. А вот потом…

В коридоре Бесника не оказалось. В обшарпанном кресле, в котором я сидела, ожидая приёма, лежала роза. Я неуверенно огляделась по сторонам. Может, он в туалет пошёл? Из соседнего кабинета вышла женщина в белом халате и маске. Спросить у неё, где туалет? Да вот ещё! Надо просто молча уйти и навсегда отделаться от этого цыгана, достал он уже со своими однообразными сказочками.

Я вышла из диспансера, обошла здание и пошла по прямой к шлагбауму, беззаботно размахивая розой в руке. Ненавижу розы. Но жалко бросать несчастный цветок, лучше привезу его домой и подарю маме.

У шлагбаума ошивались те же мужички. Они приветливо разулыбались, увидев меня одну, без румына.

– Скажите, а как отсюда пройти к остановке общественного транспорта? – спросила я.

– В город тебе надо? – уточнил один из них. Я кивнула. – Тебе надо за шлагбаумом налево повернуть, пройти до следующего поворота, а потом в гору, вверх, с километр пройти по просёлку меж домами, там увидишь.

– Ясно, спасибо.

Конечно, никуда я километр в гору не пойду. Вернусь назад к стационару и вызову такси, так проще. Разорюсь, но хоть доеду спокойно…

– Петрович, да куда она пойдёт, ты посмотри на неё? – вдруг сказал второй мужичок. – Девчонка же молоденькая, заблудится, а то и обидит кто. Давай её подвезём!

Троица гаденько захихикала. В гараже слева от шлагбаума стоял раздолбанный уазик советского производства.

– Нет, спасибо, не надо меня подвозить, – поспешила отказаться я, дёрнув к шлагбауму и наклонившись, чтобы пролезть под ним. Чёрт бы побрал этого Бесника, когда он нужен, его вечно нет…

– Смотри, смотри, убегает!

– Да куда ж она денется?!

Меня схватили сзади и потащили назад, я попыталась вырваться, но лишь ударилась головой о тот же шлагбаум и обломила об него же розу. Секундой спустя красивый красный бутон, упавший на землю, был растоптан поношенным мужским ботинком.

– Отвалите! – заорала я так громко, как только могла. – Помогите! Пожар!

Мама учила, что в таких случаях лучше кричать именно «пожар», потому что на опасность пожара люди реагируют почти всегда, а вот при криках «помогите, убивают, насилуют» могут не захотеть вмешиваться. Но в данном случае даже «пожар» меня не спас и на помощь никто не спешил. Да как такое может быть? Тут же больница! Тут должна быть охрана, полно врачей, персонала, пациентов, в конце концов! Почему эти уроды не боятся?

Потому что ещё не знают, что такое страх…

Мир не замер, как в тумане, время не замедлилось и не превратилось в кисель, совсем наоборот – всё происходило быстро, резко и по-настоящему. Меня почти затащили в гараж. Я отчаянно завизжала и ухватилась руками за косяк. Кто-то уже начал задирать мою юбку, один из уродов попытался залезть мне в лифчик. Я укусила его за руку и, дёрнув на себя, прокусила её насквозь. Мужик замер на пару секунд, а потом дико заорал, отскочив в сторону и повалившись на землю. Кровища пошла рекой, а располосованная кожа и мышцы свисали с кисти ошмётками.

Я чувствовала солёный привкус на внезапно отросших клыках. Второй попытался возмутиться, обалдев от увиденного, ударил меня по лицу и схватил за шею, пообещав сломать её. Отмахнувшись ногтями, я вдруг прорезала его лицо, как дешёвую пожелтевшую бумагу, оставив крупные кровавые борозды. Правый глаз выпал из разорванной глазницы и болтался, раскачиваясь на связках и нервных волокнах. Мужик коротко всхлипнул, нащупал вывалившийся глаз и рухнул бревном на пол гаража.

Третий схватил канистру с чем-то и решил огреть меня по голове сзади с тихим бормотанием про какую-то тварь и попытками чтения молитвы. «Господи, иже еси что-то там…» Я в этом не слишком разбираюсь, но было вполне ясно, что ни о каком изнасиловании речь уже не шла, он просто решил меня убить прямо тут, в гараже.

– Бес-ни-и-ик!

Наверное, я окончательно струсила, раз вспомнила о предательском цыгане. Третий мужик заорал, я замахнулась на него ногой, целя в пах, но не достала. Меня спас каблук. Туфли, которые достались мне от каких-то маминых знакомых, были чуть-чуть свободными. И сейчас одна из них слетела с выброшенной вперёд ноги, и каблук, подбитый железной набойкой, ударил мерзавца прямо в лоб!

Говорят, что лобная кость самая крепкая в черепе, но каблук ушёл в неё почти до основания, словно нож в масло. Нападавший упал, уронив канистру на себя же. Трое затихли, кровь растекалась лужами, заволакивая горячими парами мозг, но, быть может, кого-нибудь ещё можно было спасти? Не знаю. Я молча вернула себе туфлю и покинула гараж, потому что сейчас были дела поважнее.