Раскаты Грома

Участок длинного кривого ряда сопок, опоясывающего заброшенный полигон, осветился длинной чередой ярких огненных вспышек. Всё стихло.

Глава третья. Затишье

Пункт «Гнездо», штаб спецоперации,

300 км севернее от пункта «Канва»

Спустя 35 часов

Борт военной авиации шёл на посадку, выпущенные шасси приближались к темно-синему покрытию длинной полосы аэродрома. Наконец белый транспортный самолёт коснулся мокрого асфальта. Толчок разбудил дремавших пассажиров. Сержанты и рядовые, офицеры и прапорщики разлепили сонные глаза. Десятичасовой перелёт подошёл к концу.

По боковому подъезду вдоль полосы к самолёту мчался на всех парах армейский джип. Из-под его чёрных колёс брызгами разлеталась дождевая вода, тонкой плёнкой растекавшаяся по асфальту в направлении дренажных колодцев. Ливень был подобен серой, непроглядной пелене, накрывшей «Гнездо» с раннего утра. Автомобиль немного сбавил ход. Дворники скрипели, бешено смахивая потоки воды с лобового стекла джипа. Достигнув места остановки самолёта, машина завизжала тормозными колодками и через несколько метров окончательно замерла. Транспортник начал опускать свою дверь-трап в хвостовой части. Тусклый свет пасмурного дня встретил сонную толпу военнослужащих, прилетевших в брюхе «металлической птицы». Зазвучала команда: «Строиться!». Без спешки и суеты прибывшие солдаты становились ровными рядами вдоль ящиков и металлических контейнеров, прижатых чёрными тросами к полу багажного отделения. К самолёту уже подъезжал первый из семи грузовиков, посланных для разгрузки.

Первым по трапу спускался мужчина лет сорока пяти в полевой форме со звёздами полковника на плечах. Голубоглазый, со светлым лицом, покрытым неглубокими морщинами, он шёл неспешным для своего среднего роста шагом. Казалось, его не заботит бушевавший вокруг ливень, забарабанивший по козырьку камуфлированной кепки сразу, как только мужчина сошёл на асфальт. Из подъехавшего джипа выскочил офицер в дождевике и, поправив фуражку, бросился к полковнику, спешно раскрывая зонт. Подбежав к трапу, он вытянулся по стойке смирно и протарабанил:

– Капитан Шохрин!

– Полковник Громов, – без напускного величия ответил дважды герой Южной войны.

– Товарищ полковник, мне приказано доставить вас в штаб!

– В путь! – Громов сам себе открыл заднюю дверь джипа, проигнорировав суетившегося вокруг него капитана.

Сконфуженный Шохрин, всю свою карьеру не вылезавший из штаба, закрыл зонтик, плюхнулся на переднее сиденье и захлопнул за собой дверцу. Автомобиль тронулся с места к выезду с территории аэродрома.

В пятидесяти метрах от самолёта, у заправочной станции «Гнезда», под козырьком щита со средствами пожаротушения перекуривали два техника-заправщика. Молодые люди закинули сигареты в висевшее на стенде красное ведро ещё в тот момент, когда к самолёту подъезжал джип. Теперь же, сунув руки в карманы пропахших керосином синих комбинезонов, юноши пытались разглядеть, что же происходит у хвоста транспортника.

Прибывшее подразделение загружало грузовики, выстроившиеся в колонну у трапа. Гости отличались от местных вояк не только современными моделями облегчённых бронежилетов и прикрепленных к ним касок, но и расцветкой камуфляжа. Чёрные и коричневые пятна «защитной» основы перекрывались темно-зелёными, красными и серыми кляксами. Каждого бойца украшал багровый берет, а на правом плече виднелся нашитый круглый шеврон с изображением зелёной женской головы. Вместо волос у неё свисали змеи, а по ним била молния, выполненная золотыми нитями на чёрном фоне. Но женщины были не только на наплечных символах – одетые в камуфляж спецподразделения, с ухоженными волосами, длина которых отвечала требованиям воинского устава, они производили погрузку снаряжения наравне с мужчинами. Часто среди этих дев-воительниц встречались санинструкторы с красным крестом на нарукавной повязке.

Один из техников произнёс вслух:

– Кого ещё сюда чёрт принёс?

Его напарник по дежурству ответил:

– Это могут быть «Раскаты».

– Да ладно тебе! Опять какие-нибудь мотострелки для пополнения «линии» прибыли. С утра самолёт с гробами улетал. Замену просто привезли.

– Да говорю тебе, это «Раскат»! Евгеньич вчера ещё намекал, что скоро сюда «спецы по нечисти» прибудут!

– Не врёшь?

– Зуб даю! Скоро всё кончится.

– «Раскат» – это круто! Они звери просто! Отмороженные на всю голову!

– Ничё они не отмороженные! Просто элита! Я сам туда хотел.

– Да ладно! А шо ты сюда-то на контракт пошёл?

В ответ солдат только сплюнул в сторону и продолжил с грустью смотреть на людей у самолёта.

***

Громов вошёл в кабинет и захлопнул за собой дверь. Для получения вводной его пригласили в просторное помещение для совещаний: старые коричневые деревянные панели скрывали облупившиеся стены, поцарапанный лакированный паркетный пол прогибался и скрипел под ногами. Громова ждали четверо. Во главе длинного деревянного стола сидел высокий подтянутый мужчина лет сорока пяти. Его круглую голову обрамляли две залысины: они начинались ото лба и исчезали ближе к макушке в коротких жёстких чёрных волосах. Мужчина пристально посмотрел на Громова, и лишь спустя пару секунд сосредоточенное выражение лица сменила приветливая улыбка.

– Александр Иванович, проходите! – Встав из-за стола, он указал ладонью в сторону свободного стула, а затем протянул её подходящему Громову. – Командующий операцией генерал Лыкоренко.

В его чёрных глазах читалось добродушие.

– Рад снова с тобой служить, Пётр Николаевич, – крепко пожал протянутую руку Громов. Ему тоже было приятно видеть старого товарища, хоть и при так непростых обстоятельствах.

– Знакомься: это начальник штаба операции – подполковник Кононов. – генерал указал на сидевшего справа молодого офицера с грубыми чертами лица, светлыми волосами, суженным разрезом карих глаз.

– Товарищ полковник, рад знакомству, – произнёс тот баритоном, пожимая Громову руку.

– А это теперь твой «таксист». Капитан авиагруппы – майор Яргин. – Лыкоренко кивнул на расположившегося поодаль полного мужчину со складками на подбородке и бритом затылке. Майор протянул мясистые пальцы.

– Здравия, товарищ полковник, – хрипловатым голосом обратился тот, ловко поправляя впивающийся в шею воротник синего полевого кителя военной авиации.

Лыкоренко продолжил:

– А также наш советник и куратор операции со стороны ведомства, – генерал уважительным тоном представил последнего члена закрытого совещания, – старший уполномоченный ФББ – Лешаков Алексей Анатольевич.

– Можно просто – Алексей Лешаков, – с располагающей улыбкой на лице поприветствовал гостя худой «эфбэбэшник». Тонкую кисть обжимал рукав чёрной, как ночь, формы. На вытянутом лице в окружении еле заметных морщин и коротких шрамов сидели впалые маленькие голубые глаза. Пепельный оттенок внешности придавали не по годам поседевшие стриженые волосы и усы. Все его движения казались чересчур выверенными, непривычно точными.

– Ну, а теперь к делу! – Лыкоренко изменился в лице, вновь возвращаясь к тяжёлой сосредоточенности перед сложным разговором.

Заёрзали стулья, щёлкнул зажим на папке-планшете, послышался прикрываемый рукой кашель, тонущий в общем шуме подготовки. Спустя несколько секунд все были наготове.

– Кононов, давай. – Генерал быстро махнул рукой помощнику.

Светловолосый заместитель начал доклад:

– Около тридцати шести часов назад, в 23:40, на узел связи «Восточный Холм» поступил сигнал «Лавина». Это аварийный протокол «Объекта 80» – исследовательского комплекса, имеющего разветвлённую сеть подземных лабораторий. Связь с комплексом отсутствует, детальная информация о его системах, состоянии лабораторий и персонала также отсутствует. Связь с гарнизоном секретного комплекса установить не удаётся. – Его голос звучал размеренно, неторопливо. – Согласно данным авиаразведки, на прилегающей к комплексу местности замечены стаи диких зверей и генетически изменённых особей. Часть из них до сих пор не удаётся идентифицировать. – Брови Громова недоуменно изогнулись. – В течение первых двенадцати часов после поступления сигнала «Лавина» воинскими соединениями округа был организован периметр опасной зоны. Последние семь часов Силы Сдерживания не вступали в прямой контакт с противником. Ситуация стабилизировалась, прорывы периметра отсутствуют.

Кононов отложил листок в сторону, давая понять, что закончил.

– Есть вопросы по оперативной информации? – осведомился генерал.

– Какова задача моего подразделения? – негромко, но чётко произнёс Громов.

– Добыть данные, Александр Иванович, – пробубнил Лешаков.

Громов посмотрел на него, затем перевёл взгляд, полный вопросов, с чёрного мундира ФББ на Лыкоренко.

– Сама зона отчуждения будет уничтожена тактическими ударами ракетчиков. – Генерал побарабанил указательным пальцем по столу. – Твоя задача такова: проникнуть в комплекс, найти данные по проекту, найти выживший персонал, по возможности установить причину аварии. В общем, сбор разведданных на месте, на земле.

– Разреши уточнить. – Голос Громова пока ещё оставался сдержанным, но в нём уже сквозило напряжение. – Какую информацию я должен искать в комплексе, если все данные передавались в Узел? – Он повернул голову в сторону «эфбэбэшника». – Я создавал «Раскат», вырабатывал тактику для программ центра подготовки на основе их докладов и рекомендаций. Контроль экспериментов, состояние комплекса – я помню, что эти вещи ежечасно мониторились удалённо! – Громов вновь посмотрел Лыкоренко. – Ты ведь сидел вместе со мной на этих совещаниях, и это было ещё восемь лет назад. Разрешите уточнить: вы не доверяете своей информационной системе? – Полковник обратился к Лешакову.

– Не доверяем. – «Эфбэбэшник» сложил кисти в «замок» и опёрся ими на стол.

Полковник промолчал. На несколько секунд он сосредоточил своё внимание на небольшой царапине, извивающейся по поверхности столешницы из клеёной древесины. Затем снова посмотрел на чёрный мундир. Лешаков спокойно продолжил:

– Мы ставим под сомнение и все данные, приходившие к нам ранее. – Голос Лешакова звучал мягко, но при этом всё равно напоминал шипение змеи, затаившейся в норе в лесу. – Сигнал тревоги пришёл на пункт с контура гарнизона «восьмидесятки», а не с контура ФББ на объекте. Отчёты, которые мы для вас готовили, нами практически не редактировались. Нам информация казалась полной, да и вам тоже. Но! Согласно данным с беспилотников, – он, выдержал секундную паузу, Яргин одобрительно закивал, – существа, разгуливающие по поверхности, отличаются от тех, что были в документах.

В разговор влез Кононов:

– Я получал рапорты: «Силы Сдерживания сталкивались с неизвестными существами». Ну, то есть для них-то все создания «восьмидесятки» неизвестны, но большая часть сведений не бьётся с данными из архивных отчётов, высланных с объекта до аварии.

Лыкоренко перехватил:

– Но не будем забывать, что они описывают всё с преувеличениями, естественно.

Громов сложил руки на груди и после недолгих размышлений произнёс:

– У вас есть предполагаемые места расположения носителей баз данных? Расположение ключевых объектов, по которым можно восстановить картину произошедшего? Оценить состояние комплекса? Пути подходов, отступлений?

Немного замявшись, «эфбэбэшник» ответил, уперев безжизненный взгляд в грозные глаза полковника:

– Повторюсь, мы не доверяем информации, поступавшей от куратора на «восьмидесятке». Можем предоставить подробные планы комплекса до перестройки, когда он был центром разработки боеголовок – «Объектом 60». Сейчас мы точно знаем, что данные находятся на подземных этажах комплекса, как и …

– Как и клетки, откуда сбежали особи, верно? – закончил Громов. Его голос посуровел.

Лыкоренко ответил вместо Лешакова:

– Но они ведь уже сбежали из них, бояться нечего.

Громов громко вздохнул. Стукнув костяшками по столу, спросил:

– Я правильно понимаю – группа должна провести разведку боем – а по-другому не выйдет – на территории, о которой мы почти ничего не знаем, «охраняемой» превосходящими силами неизвестного противника?

– В целом, да, – утвердительно покачал головой Лешаков.

– Угу, – сердитым басом протянул полковник. – Каков план?

Кононов расстелил на столе карту местности с отметками. Красным маркером были выделены здания, размещённые среди полей, лесов и озёр. Синей пунктирной линией был очерчен периметр, на котором квадратами с номерами 1, 2, 3 и т.д. были указаны опорные пункты Сил Сдерживания. Сверху, недалеко от периметра, зелёным цветом был нарисован треугольник с примечанием «Гнездо», а рядом с ним – короткая, еле заметная серая линия взлётной полосы аэродрома. Карта отрисовывалась на основе снимков со спутника. Объекты были хорошо узнаваемы, цвет маркеров только выделял их.

Взяв карандаш, Лыкоренко склонился над картой, показывая на красный кружок:

– Твоя первая цель – вот этот узел связи. Он находится на вершине, рядом с объектом, спрятан между отвесами скал. С него будет отлично видно остальную территорию. Здесь должен быть небольшой отряд охраны, несколько построек и самое главное – локатор. Не самый навороченный и мощный из всей системы комплекса, но зато расположен на высоте и является чуть ли не единственным не связанным с системой ПВО напрямую.

Александр Иванович кивнул. Командующий продолжил, приглашая подключиться к разговору офицера авиации:

– На пункте нужно установить контакт с отрядом охраны, собрать имеющиеся сведения и попытаться наладить работу локатора. С его помощью мы зайдём в систему обороны базы и снимем протокол воздушного охранения. По доставке к точке высадки свои мысли выскажет майор Яргин.

– Извините, – Яргин прокашлялся, – готов предоставить транспортные вертолёты в количестве десяти штук. Вместимость каждого – шестнадцать человек. Есть два огневых звена по четыре штурмовых вертолёта. Мы знаем, что в зоне объекта действует автоматизированная система ПВ… – По голосу майора Громов понял, что тот заядлый курильщик. – В каком она состоянии, кто её сейчас контролирует – неизвестно. Но, по полученным сведениям, модели используемых установок способны поразить транспорт по всей этой площади. – Яргин очертил концом ручки неправильный овал, накрывающий почти всю территорию с красными квадратиками на карте. – Поэтому считаю целесообразным зайти на малой высоте одной-двумя машинами вот в этот «коридор», у возвышенности. Там вертолёты смогут зависнуть на десять-пятнадцать секунд, не опасаясь прямого наведения ракет.

– А потом? – Громов перевёл взгляд с карты на капитана авиагруппы.

– Потом? Потом уже можно будет задействовать и все машины, все звенья. Также в небе будет беспилотный аппарат для наблюдения за территорией.

– Все не пойдут! – оживился Лыкоренко. – Хотя бы одна машина для нужд «Гнезда» останется, и ещё одну переоборудуйте в вертолёт для раненых. Полевой госпиталь организован недалеко от полосы.

– То есть не более восьми машин? – конкретизировал Громов.

– Так точно! Восемь машин для переброски личного состава и два боевых звена! – Яргин спешно вытирал проступавший на лбу пот.

– Вполне хватит, – принялся рассуждать вслух Громов. – Всех посылать на «восьмидесятку» нет смысла. Мы теоретически способны успешно зачистить территории от мутантов, но не при таком количестве особей. Я пошлю несколько небольших групп. Они начнут здесь, здесь, и здесь. – Он показал несколько разнесённых друг от друга точек на карте. – Высадятся с небольшим интервалом. Твои звенья будут нужны для отвлечения стай в первую очередь! Они должны будут создать шум, чтобы звук высадки групп затерялся в общем хаосе. И делать это нужно на противоположных сторонах от зон высадки. Проработай временные интервалы. От посадки до посадки двадцать минут – чтоб место десантирования осталось точно за спинами тех тварей, что пасутся неподалёку от него. Ну, и отправить на задание я готов не больше половины состава – вторая половина «Раската» должна быть в состоянии выступить по тревоге в качестве групп эвакуации в любую минуту.

– Меньше, – добавил Лыкоренко. – Я хочу твоими ценными кадрами усилить периметр Сил Сдерживания. Инструкторами там пусть будут.

– Готов отправить в опорные пункты не больше одной трети, – дружелюбно, но твёрдо произнёс Громов.

– Да, отлично!

После этого собравшиеся обговорили принципиальные моменты высадки, количество и состав групп, предполагаемый час начала операции и прочие моменты предстоящей «разведки». Только Лешаков молчал, иногда кивая в моменты, когда вопрос адресовывали ему. А ещё он внимательно изучал командира «Раската», следил за каждым его словом и жестом. Когда совещание закончилось, Лыкоренко объявил:

– Все свободны. Полковник Громов, задержитесь, я хочу ещё кое-что обсудить.

Вновь задвигались стулья. Уходя, «эфбэбэшник» протянул руку Громову со словами:

– С Богом! Я буду на узле связи с самого начала высадки, для координации. Ну, и ещё потому, что определённые действия лучше будет выполнить по моим советам. – На его лице появилась звериная улыбка. – Так будет спокойнее всем.

– Так точно. – ответил полковник, прощаясь.

Когда дверь в кабинет закрылась, за столом остались Лыкоренко, Громов и Кононов. Настенные часы размеренно отбивали секунды. В этом ритме затихал звук шагов, удаляющихся по коридору.

– Наш парень – все свои. – Лыкоренко указал взглядом на Кононова, дав понять, что теперь «лишних» людей здесь нет.

Громов шумно выдохнул, растирая шершавой ладонью лоб своей уставшей головы.

– Помнишь, как всё начиналось, Петь? Сверхсекретное подразделение для выполнения особо опасных заданий… Как пошла эта шумиха по всем войскам! Какая была очередь из сук-карьеристов и столичных щеглов на мое место – командующий учебным центром!

– Помню-помню. – Лыкоренко тем временем доставал из ящика стола спрятанную бутылку личного «неприкосновенного запаса» и три стопки.

– Скольких «зарезало» ведомство то по одному критерию, то по другому! А потом первые шальные методики, первые травмы на «полевых манёврах»… И вот Специальное Подразделение по Борьбе с Биологической Опасностью «Раскат». –Громов увидел выставленный алкоголь и, поморщившись, отмахнулся – Нет! Не сейчас. Когда мои назад вернутся, тогда и опрокинем.

– Помню, Саш. – Стопки легко прозвенели, когда массивные пальцы генерала переносили их обратно в стол. – И красные пятна на форме: чтоб…

Громов перехватил фразу друга:

– Чтобы знали, что будет, если твари прорвутся. «Своей ли, чужой ли – будешь окроплён!»

– Да и ведь забрызгало! – Лыкоренко перевёл взгляд на Кононова. – Сколько живых ушло с первой линии обороны?

– Не более десяти процентов личного состава. В первые часы после аварии были максимальные потери, – спокойно констатировал тот.

Желваки Громова задвигались, но спустя несколько секунд он успокоился.

– Как у них вообще получилось организовать первую линию обороны? Как смогли задержать тварей?

– Почти не смогли, – продолжил Кононов – Сказалась и неразбериха в том числе. С Центра в части пошёл протокол «восьмидесятки», а никто из них ничего не знал про «Лавину». Отправили всех, кого можно было поднять за двадцать пять минут. Потеряли многих. Первым барьером стали наблюдательные пункты старого полигона, там же и первый отпор дали.

– Кто эти герои, известно? – спросил Громов.

– Один прапорщик из 309-го полка смог грамотно навести огонь тяжёлой артиллерии, и подмога – второй эшелон Сил Сдерживания – прибыла вовремя.

– Прапорщик? Мне нужны такие прапорщики.

– Да. Там был ад, судя по докладу из 211‑го полка, который к последнему разрыву снаряда выехал на позиции. На земле лежал слой из тел. Были и человеческие, и какие-то звериные. Все выжившие – в порванной одежде, контуженные, многие помешались. Прапорщик, кстати, глухим остался. Видимо, снаряды рядом рвались. Но координаты он передал те, что нужны были в самый сложный момент.

– Ему медаль и на пенсию с почётом. Герой этой операции! – улыбнулся Лыкоренко.

– А ведь он действительно лучший, потому что смог выжить, – грустно улыбнулся полковник.

Повисла небольшая пауза.

– Сань, я предлагал им наземную операцию, но они боятся! Боятся не того, что наши части уже понесли большие потери – министерство ещё запарится объяснять про «случайную детонацию склада с боеприпасами» и «героев карантина», – а того, что пока силы до «восьмидесятки» дойдут, разнесут всё к чёртовой матери! И что нужно, и что не нужно! Ни чертежей, ни схем, ничего нет ведь! Они вроде как даже не знают, что есть что из наземных зданий, не то что «подземка»!

– Петь, – Громов приложил указательный палец к своим губам, успокаивая товарища, – не ищи справедливости на войне. Скажи мне лучше: он был там?

Расстёгивая воротник кителя, давивший всё это время на шею, Лыкоренко сначала не понял, о ком идёт речь, но через пару секунд прочёл по глазам Громова.

– Да, Демченко командовал гарнизоном.

– И? – В голосе Громова чувствовалось напряжение.

– На данный момент считается без вести пропавшим. Эвакуации никакой не было. Связь похерилась сразу. Да какая связь?! На узел просто протокол пришёл об аварии.

– «Демон», – медленно проговорил Громов и продолжил негромко, скорее, бубня себе под нос, прожигая взглядом стол: – Вечно тебя в адово пекло тянуло!

– За ситуацией следим постоянно! Да ведь? – Лыкоренко повернулся к Кононову.

– Так точно! Два беспилотника, доклады с пунктов периметра каждые 30 минут и сканирование радиоэфира! – тут же затараторил подполковник.

«Угу», – Громов встал из-за стола. Поднял полевую кепку и сказал:

– Ладно, нужно проработать план операции.

Кивнув офицерам, он направился к выходу из кабинета, надевая на голову не успевший просохнуть от дождя головной убор.

Закрыв за полковником дверь, Кононов вернулся к столу, за которым Лыкоренко остался делать пометки в записной книжке:

– Пётр Николаич, ты хоть понимаешь, что они там могут найти?

Генерал остановил движение карандаша по листу и поднял глаза.

Глава четвёртая. На пороге

Спустя 55 часов после получения сигнала «Лавина»

Люк с грохотом захлопнулся. Первая группа разместилась в пассажирском отделении вертолёта. На двух продольных лавках, прислоняясь спинами к металлической обшивке между круглыми иллюминаторами, сидело восемь человек. Один из них, средних лет, посмотрел на наручные часы в тот момент, когда машина оторвалась от земли и начала движение вперёд. «11:03», – считал с циферблата командир отряда «Раскат-4» Вадим Мазков. О его храбрости, граничившей с безрассудством, знали многие бывшие сослуживцы, слышали о ней и за пределами спецотряда. Когда нужно было рискнуть, действовать вопреки страху и «правилам войны», когда счёт шёл на секунды, он со всей решимостью врывался в гущу событий и побеждал. Старый – так звали его с незапамятных времён однополчане и друзья. Так он позволял звать себя даже новобранцам, считавшим его старшим братом.

Старый вновь окинул взглядом серых глаз свой отряд: «Готовы». Затем пробежался кончиками пальцев по правому краю бронежилета – своеобразный ритуал, который для него был принципиален. «Если нет петелек, торчащих ниток – живыми вернёмся», – это была наивная, но успокаивающая мысль. Старый перекинул из руки в руку ствол автоматической винтовки, стоявшей прикладом на полу, и поправил под шлемом микрофон гарнитуры, прикрепленной на ухе. В теле ощущался прилив энергии от осознания простой мысли: «Началась охота». По коже пробежали приятные мурашки от ощущения себя в роли хищника, уже выдвинувшегося к ничего не подозревающим жертвам. И его люди идут на задание вместе с ним, а впереди их ждёт добыча. «Вернёмся без потерь», – он воображал, как исполняется это желание.

Старый поднял взгляд с берцев бойца перед собой. Это была она. «Шерлок» – она никогда не любила прозвища, но пришлось пойти на уступки и принять правила отряда. Прядь коротких светлых волос свисала над высоким лбом тонкого вытянутого лица. На белой коже – ни шрамов, ни татуировок. Ярко-красные от природы губы сейчас дарили улыбку командиру в ответ. Её зелёные глаза, в которых читался незаурядный ум, искрились радостью. «Настроился», – беззвучно, одними губами проговорила Шерлок о командире.

Вертолёт плавно покачивало из стороны в сторону. Без двери в кабину были отлично видны все движения рук пилотов. Изредка то один, то другой посматривал на приборы, тянулся пальцами к каким-нибудь тумблерам или кнопкам, расположенным на панели. За стеклом иллюминаторов мелькнула ограда аэродрома, затем скошенная полоса «запретки», и вот поплыли темно-зеленые верхушки елей и сосен.

Здоровяк, ростом под два метра и не менее метра в плечах – «шкаф», – расположившийся на краю лавки, рассматривал моховую опушку, проносившуюся под днищем вертолёта в десятках метров внизу.