Алая Завеса. Наследие Меркольта

Он начал представлять лицо Пенелопы, но в этот момент ощутил падение и последовавшее за ним приземление.

Юлиану повезло – он упал на спину и не почувствовал ни переломов, ни адской боли. Он слегка ударился головой, но неприятные ощущения закончились лишь лёгким звоном.

Юлиан облокотился на руку и попытался встать, но увидел над собой стоящего близнеца.

– Ты очень силён, – сказал он. – Но тебе многому нужно учиться. Слепая ярость не поможет тебе справиться со мной.

Его голос был таким же, как и у Юлиана, но отдавал лёгкой и нарочитой хрипотцой. Двойник говорил крайне медленно, наслаждаясь каждым звуком, потому что любое из слов напоминало ему о своём превосходстве.

– Почему не убьёшь меня? – решил спросить честно Юлиан.

Двойник несколько секунд подумал, что являлось ещё одним аргументом в пользу того, что он всего лишь человек, а никакой не демон. Не найдя нужных слов, он коснулся двумя пальцами лба Юлиана и через пару мгновений убрал руку обратно.

Юлиан, не осознавая смысл этого действия, нахмурился, но мгновение спустя почувствовал тяжесть внутри своей головы и потерял сознание.

Его разбудили лучи ослепляющего утреннего солнца, сквозь окно падающие прямо в лицо. Юлиан открыл глаза, но в них ещё несколько мгновений двоилось, и обе картинки хаотично двигались друг вокруг друга. Голова всё ещё гудела, а в области ягодиц чувствовалось острое жжение. Кроме этого, болело плечо, на котором он спал.

Превозмогая боль, Юлиан приподнялся и усиленно потряс головой. Открыв глаза снова, он наконец разглядел чёткие очертания помещения, в котором находился. К удивлению, это была не темница, в которую его закинул тёмный двойник, а вполне себе милая спальня с розовыми обоями, обилием мягких игрушек и круглым зеркальцем напротив.

Слегка пошатываясь, Юлиан подошёл к нему и посмотрел на своё отражение. Выглядел он отвратительно – лицо было помято, волосы взъерошены, а на щеке красовалась грязь.

– Ну и мерзость, – прошептал Юлиан и отправился в сторону двери.

Снаружи слышались звуки звенящих тарелок и радио.

Он оказался в небольшом коридоре, и, ориентируясь на слух, проследовал в сторону радио. Дом был совсем небольшим – одноэтажным и скромным, поэтому Юлиану не составило труда найти кухню.

Возле раковины стояла невысокая полноватая с женщина с кудрявыми седыми волосами, образующими одуванчик, а за столом сидел Уэствуд. Юлиан выдохнул, увидев инспектора живым, после чего слегка покашлял, чтобы его услышали.

Женщина среагировала мгновенно:

– Наконец-то проснулся! Здоровый у вас сон, молодой человек. Как вам комната Джоан?

Розовая спальня не могла принадлежать парню или мужчине – Юлиан убедился в этом окончательно.

– Мило, – проговорил Юлиан и сел напротив Уэствуда. – С вами всё в порядке, мистер Глесон?

Инспектор открыл рот, но жена его опередила:

– Конечно, с ним всё в порядке! Он в таком порядке, в каком давно не был! В молодости я его за такое… Обычно сковородой. Кто бы мог подумать – уважаемый полицейский так напился, что уснул прямо на веранде!

– Не начинай, Маргарет, – вежливо ответил Уэствуд. – Мне и без этого плохо. Разве я не имею права…

– Права, – спародировала его миссис Глесон. – Должно быть стыдно за то, что познакомил мальчика с алкоголем. Он и вовсе уснул возле забора… Подумать только! Какой кошмар! Как стыдно за тебя, Пол!

Юлиан зажмурил глаза, пытаясь вспомнить окончание вечера. Всё было довольно ясным – путы, двойник, усыпление.

– Всё было не так, – сказал он. – Мистер Глесон, что вы помните?

– Маргарет уже сказала тебе – я уснул. Представляешь, ты мне даже приснился! Зловещий такой, грозный…

– Это был не сон. С вами точно всё хорошо?

– Я выпил бутылку бренди. Как ты думаешь?

– И поделом ему! – влезла в беседу мисс Глесон и поставила перед Юлианом чашку с чаем. – Надеюсь, в следующий раз вспомнит это!

Юлиан подул в чашку и выпил немного. Чай был довольно крепким и отдавал нотками бергамота.

– А кофе у вас нет? – спросил он.

Юлиан понимал, что в гостях угощение не выбирают, но в этот раз решил переступить через эту грань, потому что без чашки крепкого и бодрящего никогда не мог полностью проснуться.

– Если бы я знала, что будут гости, купила бы, – заботливо ответила миссис Глесон. – Но давненько к нам никто не заходил, а сами мы кофе не пьём. Молока?

Юлиан отрицательно покачал головой и, приняв тот факт, что это утро проведёт без кофе, продолжил пить чай.

– Вы просто проснулись и всё? – спросил он у Глесона.

Похоже, Уэствуд очень не хотел отвечать на вопросы из-за своего состояния, и его раздражала назойливость Юлиана.

– Маргарет разбудила меня утром, – ответил инспектор, отложив газету.

– Что же всё это значит? – спросил Юлиан у самого себя. – С Хелен и Йоханом он обошёлся куда хуже…

– Ты что-то сказал? – вмешалась миссис Глесон. – Ещё чая?

– Нет-нет, – отмахнулся Юлиан. – Который час?

Недовольный и хмурый Глесон показал на стену, где находились часы. Юлиан повернул голову и, схватившись за голову, воскликнул:

– Почти одиннадцать! Я в академию опоздал! Почему никто не разбудил меня?

– Как видишь, я тоже на работу не пошёл, – прохрипел Уэствуд.

Оставив примерно половину чашки недопитой, Юлиан поднялся из-за стола и поблагодарил хозяйку дома:

– Спасибо, миссис Глесон. Чай был очень вкусным.

– Ты уже уходишь? Я хотела накормить тебя завтраком…

– Простите, но мне нужно срочно в академию.

Юлиан упустил тот момент, когда превратился из разгильдяя в ответственного студента. Возможно, это случилось тогда, когда он наконец-то сдал последний экзамен, после чего пришёл к выводу, что все старания не должны быть напрасными и нужно продолжать учиться.

Умывшись, Юлиан вытер лицо розовым полотенцем, которое, судя по всему, тоже принадлежало дочери Уэствуда и Маргарет Джоан. Посмотрев в зеркало, Юлиан слегка содрогнулся, потому что вспомнил, что ночью на него смотрели точно такие же глаза – нарочито зловещие, но отнюдь не чужие.

Придя к выводу, что выглядеть он стал гораздо лучше, Юлиан покинул гостеприимный и тёплый дом Глесонов и отправился в академию в надежде успеть хотя бы на последнее занятие.

Юлиан прибыл туда как раз в разгар перемены, и каждый звук, раздававшийся в коридоре корпуса, отдавался в голове ударов молота. Возможно, он получил сотрясение и стоило отлежаться хотя бы один день, но Юлиан знал, не выдержит и часа в одиночестве.

Он однозначно был жив – загробный мир не мог быть настолько похож на обычный. И это не могло уложиться в голове – двойник трижды мог покончить с Юлианом, но каждый раз отказывался от этой идеи и уходил прочь. Что это могло значить? Нападавший должен всегда преследовать какую-то цель – убийство, грабёж или получение информации посредством силы. Юлиан же не был ничем обязан своему двойнику – они даже не были знакомы.

Выходит, страх? Некое предупреждение? Ничего не происходит просто так, особенно, в жизни Юлиана, поэтому он должен что-то уяснить из прошедших событий. Но он понял только то, что слабее своего двойника и что никто не хочет убивать его.

Возможно, это должно было его успокоить. Если жизнь не под угрозой, значит, время есть, а это – самый ценный ресурс. Но никто не давал гарантий безопасности для друзей Юлиана, и пример Йохана и Хелен это показал. Возможно, они были спасены благодаря чуду и, не окажись рядом с ними тогда нужных людей, они могли бы быть сейчас далеко за пределами этого мира.

Юлиану стало страшно. Ему и раньше было страшно, но теперь он начал понимать, что от него ничего не зависит, и его могут раздавить за секунду как муху. Он не сможет спасти Хелен ещё раз, если тот, кто стоит по другую сторону, вернётся и будет более настойчив, чем прежде. Лиам Тейлор не вытащит Йохана из пламени, если вытаскивать будет нечего. И даже опытный Глесон не справится со злом, что смотрит ему прямо в глаза.

Юлиану было отрадно видеть живую и невредимую Хелен. Он столько нафантазировал себе по дороге, что почти похоронил её, но прямо здесь и сейчас над ней не висело никаких призраков тьмы, и она сидела за партой и листала свою тетрадь.

Обычно Хелен делила парту с Пенелопой, но в этот раз Юлиан обнаружил свою бывшую девушку в компании Аарона – они о чём-то перешёптывались в самом конце аудитории.

Юлиан и её рад был видеть – как бы то ни было, она всё ещё оставалась близким для него человеком, а значит, над ней висел тот же ореол опасности, как и над остальными. Но находившийся рядом с ней Аарон всё портил – Юлиан горел желанием разбить парту о его голову.

Но воспоминания об их последнем диалоге были свежи – Юлиан ничего не мог противопоставить Аарону и его компании. Если на стороне дерзкого задиры стояла едва ли не половина академии, то у Юлиана было лишь двое лояльных ему людей – Хелен, пусть и отважная, но остающаяся девушкой и Йохан, который скорее убежал бы, чем прикрыл спину друга.

К слову, Йохана Юлиан в аудитории и вовсе не заметил – их совместная парта была пуста. Не желая находиться в одиночестве, Юлиан присел рядом с Хелен за освободившееся место Пенелопы.

– Ты опоздал, – прошептала Хелен.

– Знаю, – недовольно отреагировал Юлиан. – Вчера был очень плохой день.

– Я чувствую, – помахала рукой девушка. – От тебя спиртным за милю разит. Я говорила тебе, что пить – это не выход.

Преподаватель географии – Христофор Бюркель, выглядел примерно на сто лет, с трудом передвигался при помощи трости и был практически глух, поэтому никакого внимания на Юлиана и Хелен не обращал.

– А кто две недели назад звал меня напиться? Если бы не элементаль…

– Мне было больно, Юлиан! Я же не знала, что Гарет окажется первым, кто подарит мне цветы. Когда я очнулась в больнице и увидела его с букетом, я просто… Незабываемо. Проблемы с помощью веры решаются, а не как у тебя.

– Я пил не из-за того, что Пенелопа… Не хочу вспоминать про неё, – Юлиан невольно обернулся и посмотрел на неё. Удовольствия никакого не испытал. – Я был у Глесона.

– Пил с инспектором, – покачала головой Хелен. – Как у тебя так получается? Как ты располагаешь к себе людей?

– Я понятия не имею. Выходит как-то само собой. Но у Уэствуда были большие проблемы, и я не мог ему отказать.

– Какие же?

– Предлагаю после занятий заглянуть к нам, раз уж ты снова с Гаретом, и я всё вам обоим расскажу. Ситуация и впрямь из ряда вон выходящая.

– Хочу сейчас.

– У нас география.

Хелен недоверчиво посмотрела сначала на герра Бюркеля, а потом на доску.

– Я не могу его слушать, – сказала она. – Это вызывает кровотечение из моих ушей. Хочешь сказать, что тебе всё равно?

Хелен была способна на многое, но давить на жалость у неё никогда не получалось.

– После, – махнул рукой Юлиан. – С каких пор она сидит вместе с Браво?

Он ещё раз обернулся назад и поймал на себе осуждающий взгляд Аарона. Вряд ли этот самоуверенный подлец сможет отреагировать на неожиданно прилетевшие в его лицо Призрачные Путы.

– Меня две недели в академии не было, поэтому тебе лучше знать.

– Всё это время она сидела одна. Или с Викторией Робертсон, – Юлиан указал подбородком в сторону невзрачной черноволосой девушки, испытывающей проблемы с лишним весом.

– Выходит, стеснялась садиться с Браво при тебе, – предположила Хелен. – Мало ли что ты мог бы устроить.

– Похоже, сейчас она не испытывает никакого стыда по этому поводу.

Кто-то кинул клочок бумаги в спину Юлиана с явной жалобой на то, что он мешает слушать преподавателя, но юноша не обратил на это никакого внимания.

– А мне кажется, ей неловко, – поджала губы Хелен. – Она порой смотрит на тебя. Думаю, в глубине души она жалеет, что так поступила с тобой.

– Это она тебе сказала?

– Я объясняла как-то, что мы с ней не обсуждаем тебя. Для неё это что-то вроде больной темы.

– И всё же, если вдруг будете обсуждать, передай ей, что всё вернуть ещё не поздно.

– Пока тебя не забрал кто-то другой?

Юлиан фыркнул в ответ.

– Не говори глупостей.

Хелен многозначительно улыбнулась в ответ.

– Где Йохан? – вспомнил о товарище Юлиан.

Хелен осуждающе опустила брови. Выражение лица говорило о том, что это первое, о чём Юлиан должен был спросить.

– Он сознание потерял вчера после занятий.

– Что? – не выдержал Юлиан и едва не подпрыгнул с места.

Кто-то из аудитории сделал ему укоризненное замечание. Герр Бюркель всё так же игнорировал все звуки в помещении.

– Тише,– прошептала Хелен. – Ты сейчас занятие сорвёшь. Переутомился, наверное. Сидел на геометрии ужасно бледным, если про него можно так сказать. Разве ты не заметил? После занятий мы все разошлись, а пару часов спустя, когда ты был уже пьян, мне позвонила мама и сообщила, что Йохана доставили в больницу.

Юлиан почесал нос.

– И ты всё ещё здесь? – спросил он.

– Да, – непонимающе ответила Хелен. – Где мне ещё быть?

– В больнице! Тебе не пришло в голову навестить его?

– Мама будет держать нас всех в курсе. У нас ещё одно занятие, после чего мы вместе…

– Нет, мы отправимся в больницу сразу после географии.

– Ты итак прогулял геометрию.

– Плевать. Как только прозвенит звонок, мы поедем к нему и всё выясним.

Хелен опустила голову. Похоже, после нападения элементаля она более не искала приключений.

– Но я готовила реферат по истории Союза…

– Сначала называетесь друзьями, а потом ставите какие-то рефераты выше… Хорошо, отправлюсь один.

– Не кричи на всю аудиторию, Юлиан. Ладно, отправимся вместе. Попрошу маму выписать мне больничный лист… В который раз.

Юлиан кивнул, оставаясь в душе безгранично радостным. Он зачастую слишком холодно относился к Хелен, но благодаря последним событиям начал осознавать, что она заслуживает куда большего. У Юлиана было мало близких людей в этом городе, а после ухода Пенелопы Хелен оставалась одной из последних, и, внушающей наибольшее доверие.

Она не была рада, что прогуливает занятия из-за провокации Юлиана, но мысли передумать у неё не возникало. Сразу после звонка они покинули академию и отправились к Йохану.

Юлиану стало спокойнее, потому что теперь он был уверен, что, по крайней мере сегодня больше не увидит Пенелопу и Аарона. С одной стороны, он всякий раз неосознанно выискивал её в толпе, но, когда находил, испытывал лишь горечь. Аарон Браво же эту горечь лишь усиливал, заставляя впадать в меланхолию.

Стоя в троллейбусе лицом к лицу с Хелен, Юлиан не имел возможности смотреть в другую сторону – было слишком тесно. Закрыть глаза он тоже не мог, поэтому приходилось наглым образом изучать черты её лица. Он рассматривал их, и не находил ни одного изъяна – ровный нос, тонкие губы, гладкие щёки без капли тонального крема, густые ресницы, острый аристократичный подбородок, прямые светло-русые волосы с лёгким блеском и слегка зауженные в уголках голубые задорные глаза. От неё даже пахло пусть и не дорогими, но очень приятными духами с запахом роз и ванили.

Она была красива, и с каждым днём всё больше хорошела – в этом не было никаких сомнений. Отчего же Юлиан не испытывал к ней никакого влечения?

Хелен сама призналась, что испытала серьёзную симпатию к Юлиану, когда он только появился в Свайзлаутене. Он безо всяких проблем мог сделать встречный шаг, и тогда олицетворением его жизни в этом городе стала бы отнюдь не Пенелопа, а Хелен.

Эта мысль не покидала Юлиана. Сделай он выбор в её пользу – всё могло бы сложиться иначе. Возможно, с Хелен у него было больше общего, нежели с Пенелопой, и их характеры сошлись бы лучше. Вряд ли Марта Бергер была бы против их отношений – скорее всего, Юлиан ей нравился.

Но действовать вопреки своему сердцу Юлиан не мог. И вмешательство Гарета лишь расставило всё по своим местам.

Картонный Свайзлаутерн не переставал удивлять Юлиана. Теперь это вызывало даже чувство иронии – теория о том, что город отнюдь не такой большой, как кажется, снова подтверждалась. Больница приобрела статус одной из самых посещаемых локаций, и у Юлиана не было сомнений в том, что первой, кто их встретит, окажется Марта Бергер.

Так и вышла – мать словно чувствовала приближение своей дочери.

– Как ты смеешь прогуливать занятия? – с упрёками накинулась на Хелен Марта.

Они встретили её едва ли не на входе.

– Я пришла узнать, как дела у Йохана.

Марта Бергер недовольно приложила руки к поясу.

– Мало того, что сама безобразница, так ещё и этого милого мальчика за собой утянула! Хочешь испортить его? Сделать такой же, как ты? Хочешь закончить, как твой отец?

Юлиан и Хелен переглянулись между собой. К чести последней, она не стала сообщать матери, что это Юлиан утащил её за собой, а не наоборот.

– Не начинай, – ответила Хелен. – У меня всё в порядке, и одно занятие ничего не решит. Мистер Тейлор, он… Хороший.

Юлиан даже не знал, что следующее занятие было у Лиама Тейлора.

– Если вылетишь из института, домой не приходи, – предупредила Марта Бергер.

– Так что с Йоханом? Он жив? В сознании?

Фрау Бергер громко выдохнула и убрала руки с пояса. Очевидно, хороших новостей у неё было мало.

– Жив, – тихо сказала она.

Волнение Юлиана сняло как рукой. Самое главное – он жив, а всё остальное решаемо.

– Не всё так просто, – продолжила она. – Думаю, лучше поговорить об этом в моём кабинете.

Юлиан ненавидел белый цвет, а кабинет Марты Бергер состоял из него примерно на девяносто процентов. Исключениями были лишь синие формы Хелен и самого Юлиана, но для создания приятной атмосферы этого было очень мало.

– Мы подумали, что это переутомление, – сообщила фрау Бергер. – Знаете – учёба или переволновался из-за чего. Решили дать ему отдохнуть, после чего отпустить домой. Но его состояние было слишком неестественным. Йохан выглядел настолько обессиленным, будто кто-то забрал всю его жизненную энергию.

– Ты нагнетаешь обстановку, – вмешалась Хелен.

– Я всего лишь пытаюсь выразиться как можно мягче. К вечеру он всё-таки пришёл в чувство, но был настолько не в себе, что плохо видел и еле говорил. Мы взяли его кровь на анализы и…

– Что? – вскочила с места Хелен.

Юлиан придержал её за блузку, чтобы она не кинулась на мать.

– Не обнаружили там частиц Проксимы.

Юлиан вцепился рукой в ножку стула.

– Разве их можно увидеть в микроскоп? – спросил он.

– Технически нельзя, – ответила Марта Бергер. – Их наличие или отсутствие выявляется посредством наблюдения за поведением других клеток.

– Какое это имеет значение? – ударив по столу, произнесла Хелен. – Можно или нельзя… если мама говорит, что можно, значит можно.

– В последнее время Йохан часто говорил о том, что у него едва получается применять магию, – вспомнил Юлиан. – А я не предавал этому никакого значения. Фрау Бергер, каким образом Проксима может покинуть человека? И каковы могут быть последствия?

Он старался вести себя спокойно, но чувствовал, что не услышит от матери Хелен слов о том, то проходит это столь же легко, как простуда.

– Наука знает болезни, которые блокируют Проксиму, но они столь редки, что я за все годы практики с ними так и не сталкивалась, – ответила фрау Бергер. – Проксима и человек связаны друг с другом, как одно целое, и существование одного без другого является неестественным и… Как бы оскорбительным для мироздания. Мне сложно подобрать нужные слова, потому что я всего лишь врач.

– Йохан умрёт? – прямо спросил Юлиан.

Фрау Бергер не хотела отвечать на этот вопрос. Её желание избежать всего этого было столь велико, что она предпочла бы исчезнуть или онеметь.

– Мама, он будет жить? – осторожно спросила Хелен.

Фрау Бергер несколько раз выдохнула, желая настроить себя. Юлиан понимал, насколько ей нелегко. Но ему и Хелен было ещё сложнее, потому что они вовсе не знали, как выглядит правда.

Марту Бергер спас неожиданный стук в дверь, и вся троица, объединённая всеобщим молчанием, резко обернулась.

– Это мистер Тейлор, – облегчённо сказала фрау Бергер.

– Мистер Тейлор? – удивился Юлиан. – Каким образом он тут оказался?

– Входите! Мы позвали его сюда для того, чтобы он изучил это явление. Он же специалист по всем этим частицам Гольдштейна… Или античастицам.

Дверь открылась. На пороге и впрямь стоял Лиам Тейлор – серьёзный, взволнованный, но не лишённый своего природного обаяния.

Он несколько секунд безмолвно смотрел на Юлиана и Хелен, после чего произнёс:

– Я-то думал, что вы первые, кто расстроился из-за того, что моё сегодняшнее занятие отменяется.

– Простите, мистер Тейлор, – сказала Хелен.

– Наш друг попал в беду, – дополнил Юлиан.

Похоже, оправдания не имели никакого значения для Лиама Тейлора, потому что его, как и Хелен с Юлианом, волновало совершенно другое. Он никогда не злился, и лишь изредка кого-то упрекал, но в данный момент с его стороны не последовало ни того, ни другого.

Кроме того, в его присутствии Юлиан ощущал себя спокойно, потому что преподаватель естествознания знал ответы на все вопросы и был готов к любому развитию событий.

– Будем считать, что вы знали, что я приду сюда, – сказал Тейлор и присел на единственный свободный стул. – И да, предлагаю считать это за неприятность, а не за беду.

– Фрау Бергер сказала, что существование человека без Проксимы неестественно.

– Я не знаю наверняка, потому что не сталкивалась с этим ранее, – ответила Марта и предпочла отстраниться от всего, отдав управление ситуацией Тейлору.

Хелен и Юлиан приковали к нему свои взгляды.

– Вы дали ему препараты, о которых я вам говорил? – спросил преподаватель у врача.

– Всё, что удалось найти в этой больнице.

– Не правда ли, он стал чувствовать себя куда лучше?

Фрау Бергер нахмурила брови.

– Да, ему лучше, – произнесла она.

Юлиан ожидал, что Тейлор прямо сейчас захлопает в ладоши, но преподаватель сдержался.

– Если принимать весь необходимый комплекс в течении нескольких месяцев, то организм привыкнет и справится. Герр Эриксен ещё очень молод, а значит – вероятность благополучного исхода стремится к ста процентам, – пояснил он.

– И к Йохану вернётся Проксима? – спросила Хелен.

Мистер Тейлор закатил глаза, словно подросток.

– Самое важное на данный момент – спасти жизнь герру Эриксену. Справимся с этой задачей, а потом подумаем о Проксиме.

– Каким образом он потерял её? – спросил Юлиан.

– Вариантов множество, и некоторые из них невозможны априори. Я рассмотрю все вероятности и сообщу вам. Полагаю, способности герра Эриксена к взаимодействию с частицами начали ослабевать постепенно?

– Да, – кивнул Юлиан. – И я не могу понять этого. Выходит, Проксима покидала его не сразу, а небольшими частями?

– Не исключено, что он был лишён её единовременно. Полагаю, вы не знаете, как ведут себя античастицы Гольдштейна в организме человека?

Юлиан и Хелен отрицательно покачали головой. Они оба не рассчитывали на то, что лекция по естествознанию настигнет их и в больнице.

– Набор античастиц в организме человека делится на две части – активный и пассивный запасы, – продолжил Тейлор. – Активный запас – это расходный материал. Всякий раз, когда человек колдует, он лишается некоторой части античастиц. Пассивный же запас выступает в качестве хранилища – он поставляет античастицы в клетки человека по мере их расхода из активного запаса.

Мистеру Тейлору очень не хватало очков. Будь они на нём, Юлиан запросто представил себя на занятии в академии – настолько Лиам походил на преподавателя даже в неформальной обстановке.

– Непонятно, – пожаловалась Хелен.

– Давай дослушаем до конца, – остановил её Юлиан.

Он всё ещё не потерял нить повествования, но чувствовал, что близок к этому.

– По сути, хранилище – это неисчерпаемый запас. Античастицы там самовоспроизводятся, механизм чего ещё не разгадан. Но вы поняли, что я имею в виду?

– Йохан был лишён пассивного запаса, но ещё какое-то время мог пользоваться магией благодаря остаткам активных античастиц, – предположил Юлиан.

– Исключительно верно! – похвалил ученик мистер Тейлор. – Этот вариант событий видится мне наиболее вероятным.

Юлиан не разделял восторга преподавателя. Что для Тейлора было потрясающим открытием, для Юлиана было несчастьем.

– Проксиму возможно похитить? – спросил он.

Тейлор задумался, подбирая варианты ответов.

– Технически, да, – замялся он. – Только мне неизвестно ни одного способа, позволяющего это повернуть. Проксима – субстанция абстрактная и, можно сказать, неосязаемая. Она не имеет ни объёма, ни массы в привычном для нас понимании. Для её трактовки нам бы потребовались те константы и законы, которые наукой ещё не были открыты.

– Но ведь учёные проводили опыты над частицами Гольдштейна.