Гораксена

Внезапно налетевший ветер больно ударил по лицу холодными каплями дождя. Небо потемнело и провисло под тяжестью туч, закрывших самую высокую гору.

Застыв, Лика не сводила взгляда с темной полоски леса; там точно кто-то стоял.

И этот кто-то смотрел прямо на нее…

Не человек и не животное, а чудовищный зверь, каких в природе-то не существует.

Раскат грома будто послужил сигналом, и зверь бросился к ней. Нет, Лика еще не могла полностью разглядеть его, но каким-то образом видела хлопья белой пены, что падали из чудовищной пасти, превращая дорогу в волнующее синее море.

Разрывая землю мощными лапами, к ней мчался огромный трехголовый пес. Зубы его были, что клинки, а хвостом служила змея с двумя головами. Извиваясь и шипя, она неслась над своим хозяином, указывая дорогу.

Поняв, что не убежать, Лика зажмурилась и заорала. Кричала и ждала, что вот-вот вопьются в горло железные клыки чудовища.

Замолчав, чтобы набрать воздуха, вдруг поняла; что-то изменилось…

До нее больше не доносилось злобное рычание зверя.

Открыв глаза, она перевела дух. Треглавый пес, как сквозь землю провалился. Да и был ли он?

Поле стало отражением неба. Откуда вдруг выросли эти дивные цветы ярко-синего цвета?

Гребешки цветов, как колокольчики, свисали с разных сторон стебля, и колыхаясь от ветра действительно напоминали море.

Упав в синее марево, Лика почувствовала, что не может вздохнуть…

– Да дыши же! – послышался знакомый голос.

С хрипом втянув воздух, Лика закашлялась и, приоткрыв заслезившиеся глаза, увидела испуганные лица брата, Иры и Глеба. Да, и еще нового знакомого с необычным именем.

– Пришла в себя? – орал Левка. – Совсем очумела? Что с тобой? Охренеть вообще! Я чуть не обделался со страху.

– Дайте воды, – облизав пересохшие губы, попросила она.

Иринка засуетилась и принялась поить подругу и водой и сладким чаем, постоянно поглаживая то по голове, то по плечам.

Попытавшись встать, Лика ойкнула и схватилась за грудь.

– Вы мне что, массаж сердца делали?

Вопрос повис в воздухе.

– Ты захрипела и переслала дышать, – наконец вымолвила Иринка. – Мы испугались.

Левка сидел, уставившись в пол и молчал, а когда поднял глаза, то Лика поняла. Поняла, брат очень напуган, и ему сейчас до жути хочется выпить. Вот просто взять и махануть стакан водки, чтобы на время забыться.

– Вы завтракали?! – выкрикнула она первое, что пришло на ум, заставив всех вздрогнуть от неожиданности.

– Ты кушать хочешь? – обрадовалась Ирина. – Я как раз кашу варила когда… Ребят, давайте, выходите. Пусть человек встанет, оденется, умоется! А, может, тебе завтрак в постель принести?

– Не, не надо. Давайте за столом соберемся. Тем более что… – взглянув на хозяина дома, Лика поняла, что так и не вспомнила его имя. – Тем более что… я забыла, как вас зовут, – призналась она.

– Остин, – понимающе улыбнулся тот. – Тем более что я хотел вам что-то рассказать. И вы мне тоже. И давайте уже на «ты»?

– Значит, говорите, город опустел? – выслушав новых друзей, Остин призадумался.

– А ты не заметил? – удивился Левка. – Как ты здесь жил? Хоть раз спускался с этой горы?

– Конечно. Но то было месяц назад.

– Да, месяц назад совсем другая обстановка была, – задумчиво обронила Лика. – И мы не знаем, затронул ли туман поселки.

– Если я с самого Михайловского перевала топал, то затронул! – авторитетно заявил брат. – Тут дело в другом; Остин ни разу не встретился с туманом! Это возможно?

И в ожидании ответа все уставились на хозяина.

– Да вообще-то я в поселок только по утрам наведывался, а после вскрика ночной птицы из дома ни ногой! А вчера солнце вдруг на небосклоне задержалось, и птица не прокричала. Тут я понял, в горах кроме меня еще кто-то есть и пошел разведать.

– Птица? – вяло размазывая по тарелке остывшую кашу, Лика скривилась. – Какая еще птица? Что за ересь?

– Ересь, не ересь, но есть такая птица. Слышать, слышал, а вот видеть не доводилось. Как прокричит она, так домой спешить надо.

– И что же она кричит? – ухмыльнулся Левка.

– А словно имя женское, – не замечая издевки, продолжил Остин. – Ак-се-на! Ак-се-на! – изобразил он.

– Я слышала! – приложив руки к груди, ахнула Ирина. – Когда за полотенцем из душа выскочила! Еще подумала; странно, будто человек кричит. Да, да, именно так; Ак-се-на!

– О-о-о, – разочаровано протянула Лика. – Я как раз под душем стояла и ничего не слыхала.

– Фух, – закатил глаза Левка. – Запутался уже.

– Честно признаюсь, я тоже, – поддержал его Глеб. – Непонятные птицы, солнце задержалось…

– Так, друг ситцевый, мы тебе все начистоту выложили и про туман и про покойников, теперь твоя очередь исповедоваться, – и, подперев кулаком щеку, Левка приготовившись слушать.

– Ну что же, – согласно кивнул Остин. – Многое и сам не в силах объяснить. Совсем не помню, кто я и как здесь оказался. Даже не знаю, сколько времени нахожусь тут.

Мои воспоминания начинаются с того момента, как очнулся я возле ручья. Голова трещит, сосны кружатся будто на каруселях, земля под ногами плывет… Потихоньку, полегоньку выбрался к этой избушке, но думаю, направлял меня кто-то.

Еще заметил; время в этом месте идет совсем иначе. Оно то растягивается, то резко сжимается.

И частенько возвращает в один и тот же отрезок, желая, чтобы я что-то вспомнил.

Потихоньку вспоминаю, но то чужие воспоминания, не мои. Забыв себя, я стал кем-то другим.

Даже имя не мое, – и сняв с пальца кольцо, рассказчик показал гравировку на внутренней стенке.

– Остин, – вытянув шею, прочитала Лика. – Откуда оно?

– Здесь нашел. Лежало на столе и будто ждало меня. Вот и решил, если не помню своего имени, почему бы не стать Остином?

– Ну, как вариант, – одобрил Левка.

– Угу. И с тех пор я знаю очень многие вещи, о которых раньше наверняка даже не догадывался. Откуда они ко мне пришли? Да не все ли равно? Вот птица эта… как впервые услышал ее, сердце сжалось, словно она кого по имени зовет: «Аксена! Аксена!» Да и имя знакомым показалось…

– Погодите, – похолодела от догадки Лика. – А ведь гора эта Гораксеной зовется! Гора и Аксена! Понимаете?

– Ты права, – продолжил Остин. – Гора эта названа в честь красавицы-черкешенки, что похоронена на ней. И тут начинается самое интересное. Сколько я уже брожу по этой горе? Излазил ее вдоль и поперек, а места захоронения так и не нашел.

– А зачем тебе? – вылупил глаза Левка. – Вот только не говори мне, что ты Лара Крофт- расхитительница гробниц.

– Не знаю, – не поддержал шутку Остин. – Я, правда, не знаю, зачем мне искать, где она захоронена. Для чего? Думаю и вы не зря тут очутились.

– Ну, должна же быть легенда об этой черкешенке? Почему ее похоронили на горе? Стойте! – Лику снова осенило. – Вы же в курсе, что символ города, скульптура белой невесты? А ведь она черкешенка. Не связанно ли все это? А знаете что? Вот никогда бы не подумала, что расскажу этот кошмар кому-то, но видимо придется.

И Лика поведала о том странном вечере на набережной.

– Чего? – не поверил брат. – Скульптура ожила? А сколько бутылок абсента было выпито пред этим?

– Значит в то, что Шура к тебе в окно заглядывала, я должна поверить?

– А я не пил абсент, – буркнул Левка.

– А ты можешь не завидовать, а просто поверить?

– Мы верим! – откликнулись Ира с Глебом.

– Я тоже, – кивнул хозяин дома.

– Ой, ладно, – отмахнулся брат. – Верю, и что дальше?

– Да откуда я знаю, что дальше? – вспылила Лика.

– Говоришь, что у скульптуры букет исчез? – нахмурился Остин. – Куда могли деться мраморные цветы, или из чего они там сделаны? Странно как-то…

Перед глазами Лики ярко вспыхнуло синее поле и, почувствовав, как все вокруг поплыло, она ухватилась за стол.

– Цветы… мне снилось целое поле ярко-синих цветов и еще что-то страшное.

Услышав это, Остин с задумчивым видом покрутил в руках кольцо и, надев его обратно, резко вскочил.

– Пойдемте, я вам кое-что покажу!

Глеб и Левка настороженно переглянулись; где-то они уже видели похожие манипуляции с кольцом.

Увидев перед собой огромное поле выстланное синим, Лика невольно вскрикнула и замерла на месте.

– Это поле из моего сна, – вглядываясь вдаль, произнесла она. – И цветы те же… Но что-то не так.

– Часто видишь вещие сны? – на полном серьезе спросил Остин.

Прикрыв ладонью глаза, Левка пробурчал что-то о психах, от которых не было спасения в прежнем мире и тут, пожалуйста, целых двое на их маленькую команду.

– Вещие сны? – Лика даже отшатнулась. – Как это? Сны и сны…

– Осмотрись, – не заходя в синее марево, Остин присел на траву. – Может, еще что припомнишь? Цветы не рвать и не трогать, – предупредил он, заметил, что Ирина потянулась к синим гребешкам. – Это аконит. Очень ядовитое растение. Кстати и к ручью после крика птицы по этой же причине подходить нельзя, а тем более купаться.

– Как это? – возмутился Левка. – Мы же воду из того ручья пьем?

– Да. Но мы берем ее днем, а ночью вода в ручье превращается в яд.

– Ох, я думал, что вечером из-за зверья к ручью ходить опасно, а тут такой расклад… Может, объяснишь? Прямо живая и мертвая вода получается.

– Зверь! – воскликнула Лика. – Точно! Там был лес и из него вышел зверь; пес с тремя головами и змеей вместо хвоста. Он бежал на меня, а из его пасти падала слюна! Потом он исчез, и появились эти цветы. Я вспомнила!

– Вон как, – многозначительно протянул Остин.

– Знаешь что? – не выдержал Левка. – Давай выкладывай все, как на духу! Надоел уже своими загадками, ей богу!

– Я и собирался рассказать, только хотел, чтобы вы увидели это поле. Сны теперь будут иметь значение. В них таятся ответы, только успевай, разгадывай.

– Вообще не вижу снов, – признался Глеб. – Это плохо?

– Не уверен, что сновидения будут приходить ко всем. Посмотрим. Может тот лес, из которого вышел Цербер, когда-то очень давно и существовал, – поймав недоуменные взгляды слушателей, Остин продолжил. – Цербер, это треглавый пес, что охраняет царство мертвых. Преследуя сбежавшую душу, он поднимается на землю, а в том месте, где упадет его слюна, вырастает ядовитый цветок аконит.

– Он бежал прямиком на меня, – испуганно оглянувшись, повторила Лика. – Это же не значит, что я сбежавшая душа?

– Нет, во снах все подано иначе. Не так в лоб, – покачал головой Остин.

– А зря, – заметил Левка. – Вот подали бы в лоб, и стало все бы все ясно и понятно. А теперь гадай, что и как. Я жду про отравленный ручей, – напомнил он.

– Да, ночью воды ручья отравляются вот этим аконитом, а днем там обыкновенная вода.

– Это все? – разочарованно спросил Левка. – Ты эти познания случайно не из снов вынес? Это бы многое объяснило. Как ты понял, что вода отравлена, а?

– Иди и испей ее вечерком, если не веришь! – сверкнул темными глазами Остин. – Днем мы находимся под защитой Аксены, а вот кто приходит ей на смену, я еще не понял.

– А что там про черкешенку эту? И откуда ты легенду знаешь? – примиряюще произнесла Лика, незаметно показав брату кулак.

– Да я ее не всю знаю. Обрывки в голове мелькают, а где слышал, откуда взял, без понятия.

Аксена была отравлена в день собственной свадьбы, и по традициям вдовцу предложили взять в жены младшую сестру погибшей. Не удивляйтесь. Не знаю как сейчас, но раньше такое практиковалось. Так же и на вдове мог жениться брат мужа.

– Странные традиции, – презрительно скривила губы Лика. – И что жених, согласился?

– Согласился, но внезапно появился на торжестве и, подняв кубок с вином выдал, что уходит к возлюбленной, а отравителя Аксены выдаст синий цветок, что взрастет во дворе убийцы.

И осушив кубок, скончался.

– Что-то не совсем понял, – подозрительно поглядывая на рассказчика, произнес Левка. – Как это, появился на торжестве? Он же жених! Он должен там быть!

– Ну, таковы традиции у черкесов; во время свадьбы жених с друзьями в горах джигитуют.

– Их вместе похоронили? – шмыгнула носом Ирина.