Город

Где-то там, наверху, я знал, сейчас кипит, как лава, ночная жизнь центрального Сити. Там империя стекла и света, там нет места тени. Там давно забыли, что такое безмолвие земли, там нет одиночества и не видно смерти. Там вряд ли кто-то думает, что внизу, под ногами, зажатый тисками земли, еще вчера такой же, как они, а ныне – мертвый на земле и живой в аду, вспоминает о них… Жалкий червяк, скорчившийся под грузом небоскребов, улиц и машин, несуществующий, никто, ничто…

Знакомый звук прервал мои мысли. Поезд метро был где-то совсем рядом. Я понял, что почти вышел из второго круга.

5

Я ударился головой о люк. Кабели шли куда-то в сторону, но мне с ними было не по пути.

Люк был очень тяжелый, словно эти ворота не хотели меня пропускать. В последнюю секунду я разглядел, что на люке с внутренней стороны мелом написано:

VIT

Но это меня не заинтересовало. Я вышел из тоннеля.

Круг третий

1

Первые несколько секунд я оглядывался по сторонам, пытаясь понять, куда меня занесло. Пустая комната с исписанными стенами и заплеванным полом, освещенная яркими лампами – и никого. Мне показалось, что я оглох, – настолько неестественной была тишина. Я постоял немного и вдруг услышал странный нарастающий гул, как будто что-то мощное и грозное приближалось ко мне из глубины земли.

Внезапно меня подхватил поток – сотни, тысячи людей. Все они были словно рождены землей – молчаливые, хмурые, со стеклянными глазами. Меня никто не замечал. Все толкали меня, пока я не прижался к стене. Мимо неслась серая живая река. Комнату заполнил табачный дым, и лампы потускнели, как будто в тумане.

Я понял, что оказался в подземном переходе одной из сотен станций городского метро.

Итак, моя задача: спуститься по эскалатору, сесть в первый подошедший поезд, проехать три остановки, выйти на четвертой и встать у третьей от въезда колонны.

Поток начал иссякать. Я отошел от стены и встал в ряды марширующих горожан. Своды перехода проплывали над нами, словно мы ехали на бегущей дорожке. Зала с арочным потолком сменилась длинным коридором, вслед за которым показалась комната, застроенная сверху донизу стеклянными витринами с каким-то хламом. Плиты пола отзывались на шаги глухими ударами. Легкое эхо возвращалось от стен и рассеивалось в рядах идущих.

Вдруг я увидел странную девушку. Она стояла у одного из фонарей и провожала толпу взглядом, словно искала кого-то. Но, похоже, никто, кроме меня, не замечал ее напряженных, тоскующих глаз. На ней был светлый плащ, а в руке она держала огромный фонарь.

Похоже, она почувствовала мой взгляд. По крайней мере, она повернулась в ту сторону, где шел я, и зашагала против движения, локтями прокладывая путь. Тут меня кто-то сильно толкнул в спину, и я на несколько секунд потерял ее из виду. Но вдруг услышал над самым ухом:

– Ты еще можешь повернуть!

Она теперь шла рядом со мной.

– Пожалуйста, не иди туда!

Я молчал.

– Ты не понимаешь, куда ты идешь! Там бездна, там опасно! Вернись!

Я не отвечал. Кто эта девушка? Мне ли она это говорит?

– Ты не знаешь, где правда, где свет!

Это какая-то религиозная проповедь?

– Я боюсь за тебя, не ходи туда…

– Кто ты? – я остановился. – Ты ошиблась. Мы не знакомы.

– Нет. Остановись, Марк…

Я шагнул на эскалатор.

2

Фонари, освещающие тоннель, медленно проплывали вверх, а лестница уходила вглубь земли и терялась в мутном тумане. Хмурые люди стояли, уставившись невидящими, уставшими глазами в полумрак ночного метро. Человек справа от меня едва заметно шевелил губами:

– Триста двенадцать… поезд… три минуты… звонок… Зачем он звонил? Зачем он звонил?

По встречному эскалатору ехали два человека в черном. Они осматривались по сторонам, словно выискивая кого-то. Я сгорбился и отвернулся. Спокойно, Марк… Впереди показался яркий свет – это была платформа. Подул встречный ветер, и мои волосы зашевелились.

Из метро тянуло запахом сырости и гари. Мимо меня по эскалатору пробежал человек в синем костюме. Он не церемонясь оттолкнул моего соседа справа и, протиснувшись между стоящими впереди, исчез внизу.

Мы приближались – я уже мог различить цвет плиток, которыми был выложен пол на станции, – как вдруг свет над нами сверкнул особенно ярко, а затем погас. Эскалатор дрогнул и остановился. Несколько секунд стояла тишина, слышно было только, как где-то внизу шумит отъезжающий поезд. Затем поднялся шум: люди-манекены ожили и заволновались. Где-то послышался женский крик. Откуда-то сверху, как волна, по рядам стоящих пронесся шепот:

– Сумасшедшая… чокнутая… самоубийца…

За моей спиной заговорили:

– Какая-то сумасшедшая… выдернула провод… сгорела на месте… как бумага.

Сосед справа многозначительно заметил:

– Таких все больше.

Вскоре, когда загорелись аварийные лампы, послышался голос диспетчера:

– Внимание, на эскалаторе поломка. Совершена неудачная попытка теракта. Не создавая паники, продолжайте движение по эскалатору пешком.

Мы спускались минут пять. Внизу стройная колонна разделилась на два потока – мы разошлись к поездам, которые подходили один за другим, подхватывая и унося в темноту и холод земли ночных пассажиров Города.

3

Поезд набрал скорость. Я расслабился и тут же почувствовал, что засыпаю. Обрывки реклам, обильно сыпавшиеся из вагонного радио, ненадолго задерживались у меня в памяти, а затем искажались в уродливые образы и превращались в кошмар…

Сон. Я стою на холодном песке посреди ночной степи. Звезд на небе нет: небо – это ржавый потолок. Трава под ногами покрыта слоем жирной копоти. Кругом трупы, насколько хватает глаз. Земля трясется. – Я снова в вагоне. – Это не вагон, а моя комната, хотя всё вокруг, как в мастерской. Я вижу в окно луну, кто-то говорит мне о новой зубной пасте, откуда-то выплывают буквы «VIT». – Я вспоминаю: «Мне нужно найти Иоганна». Но тело не слушается: комнату словно заливает вода, и я лежу на полу, не в силах шевельнуться и даже крикнуть. На меня несется поезд, вот-вот раздавит. Кто-то говорит: «Станция героев». Герои… Мои книги о героях… Телевизор… Кровь, льется прямо с экрана… Реклама дезодорантов… Новое радио.

Снова вагон.

Провал – темнота. Я лечу в глубину. В глубине, далеко-далеко внизу, пылает адское пламя.

Вагон останавливается.

Я просыпаюсь. Это вторая остановка. Судя по тому, что на ней многие выходят, – одна из узловых.

Мне дальше.

Осторожно, двери закрываются.

И мы едем, едем, едем… В пустоту и темень подземной ночи.

4

Я вышел из вагона. Поезд издал легкий, шипящий звук, закрыл двери и легко скользнул в тоннель. Скоро его шум затих.

Я немного постоял, пытаясь собраться с мыслями. Станция, с высоченными потолками и роскошной колоннадой, была похожа на древний храм. Эхо голосов металось под сводами, не находя выхода и ни на секунду не стихая. Колонны были украшены осколками битого стекла и сверкали россыпью огней в свете огромных ламп. Люди сновали туда-сюда – вечно занятые, не замечая ничего вокруг. Вот ведь, подумал я, у каждого свои проблемы – хватит на целый мир – и каждый ничего не подозревает о других. Сколько же параллельных миров столпилось на этой станции!

Я отсчитал три колонны от въезда в тоннель и встал, зажав книгу в правой руке. Теперь мне нужно ждать. Кто-то, не знаю, кто, должен пройти мимо. Цвета – синий и красный, знак – крест на руке. Слова – стой, это третий.

Мимо шли люди. Красный шарф. Красный платок. Красный амулет на шее. Красный пиджак. Красная помада. Синие сапоги. Синий плащ. Синий портфель. Синие очки. Белый крест – лейбл на спине. Крест – нашивка героя на рукаве. Крест – татуировка на щеке. Синие брюки. Синий галстук. Красная книга в руке. Красная повязка военного донора. Красный мак – вышивка на воротнике. Красно-синяя одежда рабочего.

– …Да, мы уже приехали…

– …Вчера нас не дождались…

– …Мы уже выезжаем…

– …Сегодня вечером будут показывать…

– …Не толкайтесь!..

– …Закончим до двух ночи…

– …Поберегись!..

– …Стой! Не беги!..

– …Не опоздать бы!

Приходили и уходили поезда, людской поток не иссякал, а я стоял на том же самом месте, совершенно растерявшись и не зная, что делать дальше. Никто не обращал на меня внимания – люди уходили, погруженные каждый в свой мир проблем, а я стоял – стоял и думал о том, что своего мира проблем, куда можно уйти, у меня не осталось, а те, чью волю я слепо исполнял, вдруг почему-то меня покинули…

Словно пелена упала с моих глаз. Я остался один. Весь мир – голоса, блеск тоннельных ламп, своды станции, гул поездов – словно обрушился на меня. Мои ноги подкосились, я прислонился к колонне и опустился на мраморный пол. Я свободен? Я вышел из игры?

Но кому теперь нужна моя свобода? Призрак-одиночка, без имени, без документов, без денег. Все, что я считал своим, наверняка уже описали, а документы сдали в архив. Куда мне теперь идти? Я не преступник (ведь книга в руках ничего не может доказать) и вряд ли буду интересен полиции. Я просто никто. Я был нужен Матиушу, но эта игра почему-то оборвалась. Они наверняка потеряли меня и ищут… Ищут ли? Какой смысл был приводить меня сюда? Может, электрик что-то перепутал? Может, не та станция или не та колонна? Людской поток у меня перед глазами постепенно сливался в сине-красную реку, голоса толпы перерастали в звон в ушах, и я совсем перестал соображать…

Сколько времени прошло – сказать сложно. Я медленно поднялся и побрел к поезду. Куда мне ехать? Ни дома, ни работы, ничего… Третий круг, четвертая комната. Еще один новый вышел…

Поезд медленно раскачивался, разрезая сырой мрак тоннеля. Тихо работало радио – голос сверху, с земли. Реклама. Новые дезодоранты, кремы, сигареты… салоны, магазины, кафе… машины, мастерские, стоянки… связь, телефоны, телевидение… в памяти всплывали залитые неоновым светом улицы, вывески, огромные уличные экраны…

Мимо прошел странный человек в черном костюме. Он остановился, осмотрелся и направился в следующий вагон. Я даже слегка обиделся. Точно – призрак. Даже эти на меня теперь не реагируют.

– Я не знаю, что делать!

Рядом на сиденье опустился человек с телефоном.

– Он не пришел! Я ждал! На три минуты дольше! Меня чуть не забрали! Где его теперь искать?

Я осторожно повернул голову. Человек не смотрел на меня, и, пользуясь этим, я начал его разглядывать. Одет в рабочую спецодежду. Красная куртка, синие брюки. На плече – эмблема метро: черный поезд, выезжающий из тоннеля. На кисти правой руки – крестообразная повязка. Цвета – синий и красный. Крест на руке.

Как поступить? Я мог сделать вид, что я совершенно посторонний… Выйти на станции и окончательно исчезнуть на улицах города. Меня не найдут.

Но куда мне идти? Я понял, что оказался в безвыходном положении. Теперь, кажется, и мой дом, и работа – это круги подземного города… И, собравшись с духом, я сказал:

– Стой. Это третий.

5

Мы подошли к краю платформы. Мой спутник сказал, указав на арку тоннеля:

– Смотрите, какая огромная! Похожа на врата ада, не правда ли?

– Не знаю. Я никогда не видел врата ада.

– Ну, это не так важно. Важно другое, – и он перешел на шепот. – Это вход в четвертый круг…

Я удивленно взглянул на него. Он улыбнулся.

– Четвертый круг – это секретное метро. Там тоже есть поезда… – заглушая его голос, мимо нас промчался поезд, – платформы и эскалаторы… Но мало кто знает о нем, и мало кто там был.

– А зачем оно?

Еще более понизив голос и наклонившись к моему уху, он прошептал:

– Им пользуются Верховные и их генералы. Попасть туда можно из их резиденций… или с нижних кругов. Но я знаю еще несколько дверей. Одна из них здесь.

Еще один поезд пронесся мимо.

Там, во втором круге, подумал я, сейчас дрожит земля.

– Секретное метро охраняется. Его стережет рота солдат из правительственных войск. Верховные боятся террористов. Их метро нашпиговано сигнализацией и электронной системой слежки. Сможешь ли ты пройти этот круг, я не знаю. Куда тебе идти дальше, сказать не могу. Иди вдоль стен, но не касаясь их. Войди в переход, ищи там винтовую лестницу. Внизу будет дверь. Тебе туда. Вот и все, что мне велели тебе сказать.

– Как войти в четвертый круг?

Мимо снова пронеслись вагоны.

– Когда пройдет следующий поезд, прыгай на рельсы и беги что есть сил. Следующий пойдет через минуту. Метров через семьсот – может, чуть больше – увидишь дверь. Берегись: если пропустишь – то верная смерть. Тоннель очень узкий, сойти некуда, а поезд разгоняется почти мгновенно. Дверь открывается ключом, – он отстегнул от пояса маленький ключик. – Держи. Вот, еще… – он снял со спины небольшой рюкзак и протянул мне. – Это тоже велено тебе передать. Там тоже ключи. Самое главное – во внутреннем кармане. Запомни. Используй это по назначению. Все. Мне пора.

И, надвинув на глаза шляпу, он ушел в сторону выхода, а его шаги еще долго отдавались в залах утихшей станции.

Сердце мое колотилось. Я почувствовал страх. Третий круг, новый вышел… Еще один «новый»? Что они от меня хотят?

Найти Иоганна.

Эта станция – возможно, последнее, что я увижу в жизни. Погибнуть под колесами поезда, навеки сгинув в одном из десятков и сотен тоннелей городского метро. Сколько там уже лежит таких, как я?

Тут я услышал звук приближающегося поезда. Эхо заметалось под сводами, и я почувствовал, что внутри меня словно кто-то кричит. Мраморные залы наполнились людскими голосами, река пассажиров пронеслась мимо, унося наверх, на улицы, смех, разговоры, и оставляя мне только безмолвие и страх – и смертельную черноту тоннеля. Я знал, что следующий поезд уже недалеко – он несется по рельсам с убийственной скоростью. Несется, чтобы настигнуть у входа в четвертый круг меня, Марка, человека без имени.

Поезд тронулся. Я напрягся как пружина, и, лишь только последний вагон просверкнул мимо своими огнями, – я оттолкнулся и прыгнул на рельсы.

Воздушная волна захлестнула меня и опрокинула на землю. Острая боль в ноге – я чувствую, что не могу встать. Наверх уже не подняться.

Забудь о боли! Беги!

Я отрекаюсь от своего тела, хотя и отчаянно боюсь за его жизнь. Сейчас я помню только об одном – о незаметной двери, метрах в семистах от меня.

Беги, беги, беги!

Мне казалось, что я бегу в пустоте: только земля – гранитная опора под ногами – говорила, что я по-прежнему лечу вперед. Время потеряло всякий смысл: я не мог сказать, сколько секунд прошло с тех пор, как я вскочил с рельс; казалось, что очень много.

Двери не было. Догадки мелькали у меня в голове одна за одной. Я проскочил мимо? Меня специально направили сюда, чтобы убить? Страж ошибся станцией?

Я остановился. Если верна первая догадка, бежать вперед равносильно смерти. Если вторая и третья, то бежать тем более нет смысла.

Рельс у меня под ногами дрогнул. Поезд-убийца на станции!

Я прижался к стене и заплакал. Извечный человеческий страх – страх смерти – совершенно смял и раздавил меня…

Вдруг какой-то ветерок, скользнувший по коже, и легкий стук, громкий в мрачной тишине (только вдали тоненько свистит поезд – переводит дыхание, готовясь к прыжку), заставил меня забыть о страхе. Я ощупал стену перед собой, и почувствовал под пальцами металл, при том, что стены тоннеля были из бетона. Дверь!

Ключ словно сам нашел скважину, и передо мной открылся узкий коридор, ведущий неизвестно куда. Тут холодная волна воздуха захлестнула меня, и я едва успел впрыгнуть внутрь; вихрь электрического пламени и металла пронесся мимо, и стальная дверь разлетелась на куски.

Я сидел на полу и рыдал, дрожа всем телом. Вчера вечером я сидел в своей комнате и ни о чем не думал. Что за игра привела меня сюда?!

Поезда неслись мимо. Город, где-то высоко над моей головой, не дрогнул ни единым огоньком – мертвая, холодная машина. А я человек! Мне больно и страшно!

Что с тобой, Марк?

Круг четвертый

1

Холодный коридор то и дело озарялся вспышками света из тоннеля. Сердце мое уже успокоилось, усталость ушла, страх исчез. Я вспомнил о своей миссии. Итак, я в четвертом круге. Что делать теперь?

Я открыл рюкзак, который передал мне страж третьего круга. Его содержимое поставило меня в тупик. Куча хлама – таймер, мощный фонарь, радиоприемник с наушниками, электронные часы и еще несколько предметов в том же духе… Я закрыл рюкзак и осмотрелся.

Коридор вел вглубь. Впереди в желтом свете поблескивали перила – похоже, лестница. Несколько осторожных шагов – замереть, не дышать! Здесь запретная зона. Страж сказал, что четвертый круг охраняется солдатами.

Вдруг я услышал голоса. Слов было не разобрать, но впереди, у самой лестницы открылась дверь, из которой вышли двое в костюмах рабочих. Они быстро сбежали вниз по ступенькам, а я медленно двинулся за ними.

Я уже стоял у первой ступени, как вдруг услышал торопливые шаги – снизу, из темноты кто-то приближался. Коридор хорошо просматривался с лестницы, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как спрятаться в той комнате, из которой вышли рабочие.

2

Маленькая, метра три на четыре.

Полумрак, лампа под потолком. В углу стоит деревянный стул. В комнате накурено. Сизый дым неподвижно висит в воздухе. Но дышать и не нужно – опасно.

Я прячусь за дверью в тени.

Входит рабочий с листами бумаги в руке. Он подвигает стул к небольшому пульту, берет телефонную трубку и долго с кем-то разговаривает о четвертой линии, падении напряжения, аварии на третьем километре.

После этого смотрит на часы и, устало вздохнув, щелкает тумблерами.

Становится тихо, словно кто-то огромный, кто стоял снаружи, вдруг умер.

Рабочий кладет голову на руки и замирает.

Я выхожу из-за двери, стараясь не шуметь.

Тут звонит телефон. Я выскакиваю в коридор и замираю.

– Слушай, это ты? – доносится из трубки. – Станция J37? У тебя там, кажется, кто-то есть, сходи, проверь. Кто-то посторонний. Кто, не заметили. Ждем ответа.

Я готов сбежать по лестнице, но слышу оттуда голоса.

Из комнаты – неторопливые шаги.

Это конец?

Шаги затихают у двери.

– Не прячьтесь. Я вас давно заметил. Заходите.

…

– Я не буду узнавать, кто вы и зачем вы бродите здесь. Мне это все равно.

– Не боитесь, что я террорист и ваша станция сейчас разлетится на пыль и обломки?

– Нет, не боюсь. Мне, в общем, все равно. Я пережил войну и теперь мне нечего бояться. Итак. Это место называют четвертым кругом, или секретным метро. Из этой комнаты два выхода. Пойдете направо – выйдете на рельсы. Это аварийный выход. Он не охраняется, но воспользоваться им не получится. Сейчас, утром, поезда идут каждые три минуты. Впрочем, вам туда и не надо, ведь вы оттуда, правда? Вот и отлично. Налево – винтовая лестница. За ней – дверь в коридор и станция. Пройти по станции трудно, но возможно. Там четыре камеры наблюдения. Одна – над дверью, две – по углам, и одна – в центре. За станцией ведется постоянное наблюдение, и, если вас заметят, в ход будут пущены отряды охраны. Они вас разорвут, предупреждаю. Со станции есть выход в тоннель. Поезд пойдет только через час, поэтому уйти можете туда. Точнее, не можете, а должны. Куда ведет тоннель, я не знаю, но вам – туда. Наверное, на другую станцию. Вот и все. Идите.

Я вышел в коридор, спустился по лестнице и оказался перед дверью.

3

На станции было тихо и спокойно. Но я знал: это спокойствие – ложь, маска: полумрак этого небольшого зала пронизан мертвыми и бесстрастными взглядами камер. С того места, где стоял я, были видны все четыре. Одна – над входом, прямо у меня над головой. Еще две – по бокам; их лучи были направлены туда, куда должен подходить поезд. Еще одну камеру я заметил под потолком – она медленно и равномерно, как радар, поворачивалась вокруг своей оси. Стеклышко этой, последней, блеснуло на миг холодной вспышкой, и я почувствовал, как ее взгляд приближается ко мне.

Легкий озноб пробежал по моей коже. Я шагнул назад, в тень.

Времени оставалось немного. «Раз, два, три…» – таймер отсчитывал секунды, а я тем временем осторожно выглянул из-за двери. Дуло камеры уже отвернулось и продолжало медленно поворачиваться дальше. «Сорок пять, сорок шесть» – снова шаг в тень. Пятьдесят секунд – это целая вечность. Нужно просто пересечь зал и спрыгнуть на рельсы (о Господи, опять!)

Но те, неподвижные камеры…

Они застыли, как каменные химеры и вовсе не кажутся опасными. Но это снова – ложь и маска. Стоит мне мелькнуть на экране пункта наблюдения – и на станцию ворвется армия солдат-маньяков, готовых растерзать меня в клочья.

Но пути назад нет. Только туда – вниз.

Страж третьего круга говорил, что дает мне ключи. Таймер. Приемник. Фонарь. Фонарь… Марка STL-200, мощность первой степени, то есть как прожектор подземного поезда. Разумеется, военный. Отражающая способность близка к верхнему пределу. Источник питания… Неважно. Свет – ярко-белый, ослепительный.

Камера… Светофильтр. Матрица. Резкая перемена освещения – меняется настройка. Время настройки – две с половиной секунды. Итак. При вспышке камера на две с половиной секунды слепнет, пока не настроится на новое освещение. Свет гаснет – еще две с половиной секунды на восстановление прежнего режима.

Центральная камера поворачивается за пятьдесят секунд.

Сначала она должна встретиться взглядом с камерой над дверью. Я отсчитываю двадцать одну секунду. Рывком выбрасываю над головой на вытянутых руках фонарь. Ослепляю камеру над дверью, слева, справа… И спрыгиваю на рельсы.

4

Битва с камерами продолжалась четыре с половиной секунды. Одна – на то, чтобы ослепить камеру над дверью и отскочить налево. Полторы – левая камера и правая. Еще две – чтобы в три прыжка преодолеть пространство станции и рухнуть на рельсы.

Я лежал на спине и смотрел на низкий, черный потолок. Платформа возвышалась справа, и я знал, что там, над моей головой, вновь скрестились смертельные, холодные взгляды камер, отошедших после светового шока.

Я боялся пошевелиться. Подо мной, под отяжелевшими мышцами, я чувствовал тихое гудение тока. Зловещая тишина совсем не успокаивала, а, наоборот, раздражала. Я вдруг почувствовал ноющую боль в ноге. Нога! Я вспомнил, что немного растянул ногу, когда бежал по тоннелю из третьего круга в четвертый. Новый прыжок на рельсы, видимо, усугубил проблему.

Четвертый круг. А впереди еще три! Выдержу ли я?

Моим единственным желанием в тот момент было умереть. Прямо здесь, на рельсах. Это тяжелое, разбитое тело настолько тяготило меня, что его хотелось просто оставить – как оставляют безнадежно раненых на поле боя, просто чтобы избавиться от лишнего груза. И пусть это тело станет проблемой только тех, кто его найдет!

Внутри меня шла борьба. Какой-то голос, тихий, но настойчивый, уговаривал меня идти в тоннель – искать выход в пятый круг. И напрасно мой разум пытался возразить. Этот голос как будто ломал мою волю.

И я пополз. Перевернулся на живот и, корчась от боли, медленно стал передвигаться к жерлу тоннеля.

Время остановилось, словно прониклось жалостью ко мне. Тишина. Замершие секунды. И темнота, которая обступила со всех сторон, стоило мне пересечь некую невидимую границу.

Вряд ли меня оставят в покое. Вряд ли камерам удалось хоть на мгновение увидеть меня, но странные вспышки света на станции секретного метро не могли не насторожить охранников. А значит – скоро на станцию вернутся хозяева. Собаки уже пущены по следу. И теперь единственное спасение – убраться отсюда поскорее, уйти как можно дальше от станции.

Но куда я пойду, если я и идти-то не могу? Надолго ли хватит моих сил?

Мое хриплое дыхание согревало землю, к которой я то и дело прижимался лицом – когда останавливался передохнуть. Больная нога ныла позади, а по обе стороны гордо, как солдаты на параде, высились почему-то ненавистные мне в тот момент рельсы. Мысли чем дальше, тем становились сбивчивее. Решимость сменилась хладнокровием, хладнокровие – злостью, злость – тупой усталостью, а потом я и вовсе впал в какой-то ступор и двигался, словно автомат. Тишина, обступившая меня, казалась зловещей и пустой: кроме тихого гудения тока в воздухе не было ни единого звука, а сам он застыл, словно монолит, словно скала, которую не в силах сотрясти даже ядерный взрыв. Дрожание земли, трепет недр, стон труб и пение проводов – ничего не было здесь, и от этого почему-то становилось жутко.

Несколько раз я обнаруживал, что лежу ничком, хотя совершено не помнил, как и зачем остановился. Должно быть, я просто терял сознание или проваливался в сон, что вероятнее. Эти провалы вряд ли были долгими – пять или десять секунд, но мне начинало казаться, что ползу я здесь уже не день и не два.