Сказки Освии. Подвиг на троих

– Нет, не женщина. Что-то другое. Как запах, что ли.

И тут я почувствовала, что-то действительно не так. Пристальный взгляд, подкрепленный острой, как игла, ненавистью, вонзился мне в спину. На этот раз я повернулась, уже зная, где искать. Через дорогу из-за пустого прилавка на меня недобрыми глазами пристально смотрел посол-фермесец, непонятно каким чудом умудрившийся перепрыгнуть через море за один день.

– Аштасар! – вспомнила я имя посла.

– Что? – резко обернулась Василика, прервав разговор с очередной бабусей на полуслове.

– На той стороне, за прилавком, в фермесском платье, – указала я, но там уже никого не было.

Василика пошла в указанном направлении достаточно быстро, чтобы шпион не успел скрыться. Я видела, как она прямо на ходу запускает правую руку в глубокую складку юбки, и в ней всего на мгновение едва заметно блестит навершие меча. Василика продолжала притворяться невинной горожанкой, но в глазах ее уже горел огонь. Она снова была наемницей, готовой догнать и скрутить любого, кто покажется ей подозрительным. Она обошла прилавок, на который указала я, изучила толстый слой пыли на нем и вокруг, и не найдя никаких следов, зло посмотрела на меня.

– Лиса, у тебя крыша все-таки съехала. Пыль трехдневной давности. Нетронутая.

Я промолчала, но на память пришло загадочное появление Лелеля в карете.

– Нет, мать, ты в полном порядке, – шепнул из сумки колобок. – Сомнений быть не может, там был тот, кого мы ищем!

– Ты сможешь его найти?

– Нет. След появился и пропал. Но я его тоже видел.

На нас стали косо поглядывать прохожие. Василика одарила меня еще одним раздраженным взглядом.

– Мы привлекли слишком много внимания. Теперь придется уйти. – Она развернулась и широким шагом пошла прочь. Я, горбясь под тяжестью сумок, поплелась за ней, Василика не предприняла даже попытки помочь мне.

Когда мы выходили за рыночные ворота, та сумка, в которой сидел колобок, выскользнула из моих рук, по пыльной земле покатились яблоки, каждое из которых было надкушено. Сам колобок выкатываться не собирался. Я обреченно вздохнула и нагнулась, чтобы подобрать испорченные плоды. Василика выругалась.

– Уходим. Быстро! – рявкнула она, дернула меня за руку и потянула прочь. – И сумки брось!

Я вцепилась в них и не собиралась отпускать, потому что слишком давно ничего не ела.

– Дура! – зло выругалась Василика, вырвала из моих рук пару сумок, и подталкивая меня в спину, почти побежала в сторону дома.

Только зайдя под купол, Василика перестала меня подгонять и обзывать нехорошими словами. Что заставило ее так разнервничаться, стало понятно после того, как она отвязала Дэми и развалилась на диване гостиной, вытянув ноги.

– Если бы ты знала, Лиса, как тебе повезло! – Она достала из кармана платок, осторожно развернула его, показывая мне острую иглу, такую же, как ту, что торчала из бока моей дохлой кобылы. Тупой конец иглы был украшен красной и золотой нитями, а острый блестел заточкой.

– Достала из ворот прямо за твоей спиной, – пояснила Василика. – Считай, что яблоки спасли тебе жизнь. Если бы не они, игла оказалась бы в твоей шее, а такое оружие редко оставляют не отравленным. Ну что, проверим, каким ядом тебя хотели отправить на тот свет? – спросила она и повела меня в ту часть своего дома, где я еще не была.

Полки и стеллажи в крошечной комнатке без окон, были уставлены порошками в коробках и разноцветными жидкостями в изящных баночках. Лаборатория была в идеальном порядке, в отличие от спален и кухни.

– Это мастерская Освальда?

– Нет, это моя. У Освальда мастерская напротив, и она в пять раз больше. А у меня только самое необходимое. Яды, противоядия и реактивы.

Она достала одну из стекляшек, капнула жидкость на стол перед собой и аккуратно опустила в нее кончик иглы. Ничего не произошло. Василика стерла каплю, выбрала серый порошок, уронила крупинку на иглу, и… опять ничего. Наемница перепробовала штук десять разных реактивов, все они как один давали отрицательный результат, никак не проявляя яд на игле.

– Странно, – задумчиво протянула наемница, глядя в пустоту. – Не просто же тебя уколоть хотели? Но игла не отравлена. Хотя… – Василика помолчала, потом придвинула стул и достала с самой верхней полки запыленную коробочку. Порошок в ней был ядовито желтого цвета.

Василика положила иглу на чистый платок, взяла на кончик ножа пару крупинок желтого порошка и осторожно стряхнула. Едва коснувшись иглы, крупинки взорвались и рассыпались искрами, от них вверх потянулась струйка вонючего дыма. Игла зашипела, запузырилась фиолетовым и растворилась, оставив на платке мокрое пятно. Василика откинулась на стуле. То удивление, которое сейчас она излучала, могло соперничать по своему цвету только с мокрым пятном на платке.

– Поздравляю, Лиса, – справившись с эмоциями, порадовала меня наемница, – за тебя взялись всерьез.

Яды и их обладатели

Рональд знал о ядах все. Альберт не сильно отставал от него в этой науке. При необходимости они могли приготовить противоядие в любых условиях: и посреди города, и в лесной глуши, и даже в пустыне. Они могли по запаху, цвету или их отсутствию определить и классифицировать почти любой яд в еде, воде, вине, чае, на одежде, мебели или просто у себя под ногами.

В то счастливое время, когда мы спокойно жили в замке, Рональд иногда рассказывал мне о ядах. О них было что рассказать. Яды делились в основном на три категории: быстрые, медленные и сложные.

Быстрые яды были доступными и дешевыми, а во многих случаях бесплатными, потому что росли под ногами, их мог сорвать в лесу или на лугу любой человек, который разбирался в травах. Что стоило такому знатоку заварить недругу чашечку ароматного чая, а потом ночью потихоньку закопать труп в саду?

Медленные яды были более дорогими, редкими и коварными. Они не оставляли правосудию возможность отыскать убийцу, рука которого дрогнула над кубком или блюдом несчастной жертвы слишком давно.

Варить медленные яды умели не все, и заказчикам приходилось хорошо платить мастерам, знающим, сколько нужно настаивать пустоцветный чернолист, и как правильно смешивать корлицу обыкновенную с пересветом осенним. Без этих тонкостей медленные яды становились не опаснее простого сиропа и отказывались разрушать свою жертву изнутри.

К сложным ядам относились те, которые делали волшебники. В их состав, кроме ядовитых трав, были вплетены еще и заклинания, которые гарантировали стопроцентный результат, давая заказчику уверенность, что осечки не будет. Они позволяли выбирать, когда и как произойдет смерть и насколько она будет мучительной.

Но был еще один вид яда, который не относился ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим. Это был исключительный яд, не имеющий равных, способный стереть человека с лица земли вместе с воспоминаниями о нем. Об отравленном им человеке забывали даже его родные. Это был яд не из нашего мира. Он попал на землю с падающими звездами, прилетевшими из той части неба, что светится ночью синим. Это был яд под названием «эталон».

Он был совершенен, царь среди ядов, вызывающий страх и восхищение. Никто бы даже не узнал о его существовании, если бы один из отравленных «эталоном» людей не вел дневник. Очередная жертва коварного яда исчезла, и о ней забыли, а потом жена несчастного случайно наткнулась на валяющуюся в столе тетрадь, стала читать и вспомнила о пропавшем муже. Она рассказала о нем соседям, и те тоже вспомнили бедолагу. Так миру и открылось, что есть яд, о котором никто до этого не знал, и по мощи с которым ничто не сравнится.

Травить недругов «эталоном» позволяли себе только самые богатые и могущественные люди. Иметь его было почетно. Говорят, за право владения этим безупречным ядом, некоторые соискатели были готовы отдать половину своей жизни. Они платили такую страшную цену даже не за возможность стирать нежелательных людей из чужой памяти, а за ощущение собственной значимости, за право божественной власти. Поэтому «эталон» берегли, как сокровище, как члена семьи, как дитя, не желая с ним расставаться даже на пороге смерти.

Альвадо, чтобы убрать Рональда, когда-то использовал яд категории «сложный», потому что расстаться со своим «эталоном», не хотел. А может быть, его у Альвадо и не было.

Что касается ядов в Освии – еще дед Альвадо запретил их производить, и с тех самых пор этот закон никто не отменил и почти не нарушал. Только хитрый король имел при себе личного мастера по изготовлению ядов, о котором не должен был знать никто, но знали все.

– Поздравляю, Лиса, за тебя взялись всерьез! – обрадовала меня наемница. – Кто-то тебя так хотел убить, что даже не пожалел потратить свой «эталон». Тебе есть чем гордиться.

Почему-то гордости за себя у меня не прибавилось. Скорее, в моей душе появилась исключительная трусость. Можно сказать, «эталон трусости». Я впала в стадию жалости к себе. Я же такая хорошая! Никого не обижаю, всем помогаю, веду себя тихо и неприметно. Вот кому могло понадобиться меня убивать? Да причем так сильно понадобилось, что было даже не жаль потратить яд, прилетевший со звезд.

– Умеешь ты вляпаться!

– Я тут ни при чем! – попыталась оправдаться я.

– Как бы не так! – не поверила Василика. – Сиди дома. Я ухожу. За купол – ни ногой, если не хочешь умереть где-нибудь под забором в страшных судорогах.

– Я пойду с тобой! – запротестовала я, но наемница остановила меня безжалостным:

– От тебя пользы никакой. Только помеха.

И, уже закрывая двери, крикнула:

– Мое оружие не трогать! За Дэми отвечаешь головой!

Пока Коля воодушевленно и с удовольствием рассказывал Дэми новую сказку, а Василика ходила по своим наемничьим делам, я решила опровергнуть ее заявление, что от меня никакой пользы, и одновременно немного ей отомстить за обидные слова. Где мастерская Освальда, я уже знала.

Мною был открыт каждый ящик в его комнате. Правда сказать, я проводила свой обыск так, чтобы оставить как можно меньше следов. С Василики станется сначала меня наказать, а потом уже разбираться, правильно она поступила или нет.

Все мастерские магов были в чем-то похожи. Переполненные взрывчатыми веществами, ядами, опасными травами и схемами вида человека изнутри, они могли повергнуть в шок не посвященных в тонкости людей. Мастерская Освальда была образцовой. Их с Василикой дом был настоящей крепостью из-за того количества оружия и опасных веществ, которые в нем хранились, а благодаря превосходному куполу дом мог держать круговую оборону, даже если бы пал весь город.

Книги стопками лежали на полу, подоконнике, столе и под столом. Реактивы и ингредиенты заполняли все горизонтальные поверхности, делая мастерскую удобной для своего хозяина и непроходимым лабиринтом для всех остальных. Наведение порядка в этой комнате могло грозить смертью тому, кто поднял на нее руку с ветошкой. Однако именно этот беспорядок делал ее живой, наполняя магией, которая отмечала место, где жил человек-творец.

На стене напротив стола висел портрет, на котором непривычно нарядный Освальд и Василика с длинными до пояса волосами стояли обнявшись. Это был портрет, нарисованный в память об их свадьбе.

Художники, которые брались рисовать такие портреты, были из тех, что делают все быстро и не умеют останавливаться на чем-то подолгу. В Освии они не были популярны, а вот в Аскаре ни одна свадьба не обходилась без них. Задачей художника было запечатлеть новобрачных счастливыми и прекрасными, до того как их прически растреплются, одежда перепачкается, а кто-то из гостей испортит настроение недостойным поведением или вульгарной свадебной традицией, которых во всех странах хватало с избытком.

Художнику, рисовавшему Освальда и Василику, удалось запечатлеть момент полного счастья. Уверенными решительными штрихами он прорисовал дорогое корсетное платье невесты и белый костюм жениха. Но главное, мастер каким-то чудом передал на своем полотне обычно неуловимые на картинах любовь и радость.

Я долго не могла оторвать глаз от портрета, пока со стороны окна не раздался странный звук. На подоконнике в старой разбитой чашке рос тот самый чернолист, который использовали для ядов. Это он при виде меня хрюкнул, видимо, требуя полива. Чернолист был неприхотливым и полезным растением. Он питался преимущественно насекомыми, использовался в зельях, а главное, нуждался в уходе и внимании всего раз в год – идеальное сочетание для комнатного растения мага.

Вот только была у него одна странность, которую не мог объяснить никто. В природе чернолист прекрасно себя чувствовал, питаясь кроме насекомых только дождевой водой, но стоило его забрать в дом, он начинал требовать для полива настойку очередки. Причем иногда так настойчиво, что кусал мага за пальцы. К счастью, как я уже говорила, полив ему требовался всего раз в год.

В углу на полке стоял прозрачный сосуд с вращающейся голубой жидкостью. Это был генератор купола. Он был едва виден из-за книг и склянок, и достать до него можно было только потратив не меньше десяти минут на предварительную уборку. Это наводило на мысль, что генератор работал давно и без перебоев.

Было видно, что мастерскую мужа Василика оберегала как святыню. Если она и заходила сюда после исчезновения Освальда, то не искала ничего внимательно. В ней победила женщина, а не наемница. Как наемница, она должна была перерыть тут все в поисках следов, но как женщина сохранила комнату нетронутой.

У Освальда было три шкафчика, забитых травами, порошками, камнями и жидкостями в склянках. Такому запасу мог позавидовать любой маг. Надеюсь, он не посылал своих студентов на болота вылавливать редкие компоненты для себя. Если посылал, может, кто-то из них его и похитил, за вредность.

Мой обыск ничего не дал. Я села за стол Освальда и достала бумаги из верхнего ящика. Увы, ничего интересного не оказалось и там. Я хотела уже все сложить на место, как из растрепанной стопки бумаг мне на колени выпал розовый конверт, резко пахнущий духами. На нем витиеватым убористым почерком были выведены строки на мертвом языке. Они сговорились, что ли? Язык переставал быть мертвым. Я твердо решила, что, когда все это закончится – займусь его изучением, чтобы больше никто не испытывал мое любопытство.

С сожалением покрутив конверт в руках, я отложила его в сторону. Теперь пришла очередь заняться колбами на рабочем столе. Я присмотрелась к ингредиентам для последнего зелья, которое готовил Освальд. Можно было не учить мертвые языки. Разложенные на столе пять видов лесной полыни, круглая колба над свечкой и синие кристаллы горной соли, говорили лучше слов, что Освальд готовил мощное приворотное зелье. По тому, насколько прозрачным был осадок на стенках колбы, можно было предположить, что верховный маг сделал любовный напиток безупречно, без побочки, что до этого считалось невозможным.

– Люблю корсетные платья! – прервал мои размышления Лелель.

– Мать Хранительница! – я резко обернулась и локтем скинула со стола розовый конверт.

– Строго и элегантно. Подчеркивает изящество фигуры, прячет недостатки. А ты знала, что в каждом корсете есть металлические спицы? Принято считать, что корсеты делают просто из плотной ткани, однако нет, в каждое его ребро вшита металлическая жила, которая заставляет корсет держаться идеально прямо и держать прямо свою хозяйку. Лучшей одежды для королевского приема не подобрать, как ты считаешь? – поинтересовался он.

– Ты сюда моду пришел обсуждать? – ответила я вопросом на вопрос. – Как ты сюда попал?

Лелель отвечать не собирался. Он сидел на подоконнике, отодвинув чернолист в сторонку, и держал в руках неизменную чашку чая.

– Это скучно объяснять. Да и тебе некогда. Сейчас самое время проверить, что делает дочь мага и наемницы на кухне, забитой оружием.

Я с ужасом в сердце поняла, что совершенно забыла о Дэми, и побежала вниз по лестнице, немедленно перестав думать о конверте, зелье и любви. Вряд ли эти глупости будут волновать Василику, когда я попытаюсь ей объяснить, почему ее ребенок ковыряет в носу арбалетным болтом.

Дочь наемницы и мага, обняв тоненькими ручками колобка, спала прямо на полу в позе, подвластной только детям. Я решила, что безопаснее их оставить прямо там, накрыла Дэми покрывалом и, очень разозленная, пошла спросить у Лелеля, зачем он так шутит.

– Чтобы ты не теряла бдительность, – невозмутимо ответил он, отхлебывая чай, и тут же поинтересовался:

– Что ты узнала нового?

– Освальд готовил перед исчезновением любовное зелье.

– Да, причем особое. Без какой-либо побочки, мощное, безотказное, не имеющее ни вкуса, ни запаха. Он совершенствовал рецепт почти год, по заказу аскарского короля.

– Что? – не поверила я своим ушам. – А розовое письмо на мертвом языке?

– Вот это? – спросил Лелель, доставая из кармана оброненный конверт. – Да, аскарская принцесса самолично испачкала пальчики в чернила, чтобы написать Освальду письмо с заказом. Она хотела, чтобы Освальд варил для нее это зелье так же, как и для ее отца. Не придавай этому слишком большого значения. Амель давно играется с зельями. Так надежно, когда слуги тебя любят!

Но ты на верном пути. Дорожка к пропавшим красавцам становится все короче. Только когда пойдете во дворец к принцессе, мой вам совет, не берите Дэми. Василика просто пусть наденет корсет. А ты, – он насмешливо посмотрел на меня, – к тебе никаких особых требований нет. Разве что не ешь много перед выходом, это моя личная просьба.

Я попробовала уловить тот момент, когда Лелель исчезнет, но у меня не получилось. Он умел это делать слишком хорошо, даже для шпиона.

Василика вернулась за полночь, уставшая, растрепанная, но целая. Она потратила вечер на то, чтобы разузнать, как там в тюрьме сидится нашему старому недругу Геральту. Геральт был на месте, сбегать даже не помышлял. Он уходил все глубже в свое безумие и вряд ли уже был способен строить планы и козни. Ни Альвадо, ни Коллоп – парочка, которой было за что держать на нас зло, в Аскаре не объявлялись последние пять лет. Предприимчивая Василика успела за этот вечер даже затребовать срочную аудиенцию у аскарской принцессы и получить ее на завтра, чему сильно удивилась и обрадовалась.

– Она дала тебе аудиенцию так быстро потому, что давно ждала, когда ты к ней придешь, – упавшим голосом сообщила я и рассказала Василике об очередном визите Лелеля и о наших общих догадках по поводу принцессы Амель. Василику, пожалуй, больше взволновал тот факт, что под ее идеальный купол кто-то проник. То, что наш потенциальный враг – всего-навсего принцесса, ее обеспокоило меньше. Она метнулась по дому, проверила генератор купола, целостность замков на дверях и окнах, но бреши нигде не нашла.

– Знаешь, что обычно делает купол с непрошенными гостями? – спросила она, когда ее поиски ничего не дали. – Лучше тебе и не знать. Но если Лелель был способен говорить после этого, то будь уверена – он не человек. Подумай хорошенько и ответь мне, как Лелель сумел пройти сюда, если он существует не только в твоем воображении.

Я задумалась. Да, в разделе про купола была небольшая сноска про то, как можно преодолевать их границы и кому это легче сделать. Список был маленьким. Через купола проникали маги, обманув их или разрушив, как ни странно – болотницы, которые хоть колдовать почти не умели, зато от рождения были устойчивы к магии. Еще под купол могли проходить животные. Я поделилась своими знаниями с Василикой.

– Животные? – недоверчиво спросила она. – Может, твой Лелель – животное? Все мужчины в какой-то степени животные. Или он оборотень? Получеловек, полу-кто его там знает кто. Полусуслик или полуленивец.

– Не похож, – отказалась я от идеи с оборотнем, потому что Лелель на оборотня действительно совсем не походил. По крайней мере, в учебниках и в моем воображении оборотни выглядели несколько волосатей, и уж точно не попивали чай из кружечек с розочками.

Аудиенция

На этот раз Василике не удалось убедить меня остаться дома.

– Давай-давай, миру станет только лучше, если он о тебе забудет, когда твой убийца наконец-то не промажет. И я тебя защищать не собираюсь, мне влиятельные враги не нужны, – злилась она. Но меня не остановила бы и сама богиня, я шла спасать Рональда, Альберта и Освальда.

Коля остался дома за главного. Он как-то быстро привязался к Дэми, и она слушалась его и обожала.

Василика хоть не до конца верила в существование Лелеля, последовала моему (то есть его) совету и надела корсетное платье. Сама я, помня его слова, ничего не ела. Это было непросто. Пришлось глотать слюну, глядя, как Василика с аппетитом уплетает огромный бутерброд, свободной рукой накручивая волосы на горячие щипцы.

Мне платье пришлось одолжить у Василики. Оно было слишком длинным и несколько широким, но идти покупать другое времени не было. Глядя на себя в зеркало, я подумала, что, пожалуй, не стану представляться здесь невестой Рональда.

В отчаянной попытке хоть сколько-то улучшить свой вид я прибегла к магии. Заклинание сработало слишком сильно, платье сдавило меня в поясе так, что стало трудно дышать. Теперь оно открывало на всеобщее обозрение мои щиколотки и сильно потерявшие вид после болота туфли. Но это было не самое страшное. Побочка в виде торчащих вверх молодых волос, которые шевелились, как змеи, была куда хуже.

Василика заглянула ко мне в комнату с раздраженным «ты готова уже?», и увидев меня и змей, впечатленно выдохнула.

– Ты так уверена в своей внешности, что решила поэкспериментировать? – поинтересовалась она. Сама наемница выглядела превосходно. Василика умудрялась сочетать в себе и умение надавать всем по первое число, и искусство хорошо выглядеть, когда надо.

– Зачем вообще наряжаться, если мы идем обвинять принцессу в исчезновении трех людей? – хмуро поинтересовалась я. – Разница только в том, что на виселице мы будем наряднее.

Купол над дворцом был сделан руками Освальда. Это значило, что преодолеть его защиту и использовать магию под ним я не смогу. Как места силы добавляют магу возможностей, так купола их глушат, ради чего многие заказчики их и ставят. Но отступать было поздно, теперь только вперед. Мы вдвоем с Василикой шагнули под почти невидимый купол.

Принцесса заставила нас ждать. Мы простояли в дворцовых коридорах с другими просителями до вечера, глядя, как сперва из них исчезают богатые вельможи и дворяне, потом бедные вельможи и дворяне, затем военные и верховные служители храмов. За ними потянулись купцы и лучшие ремесленники. Принцесса даже снизошла до простых горожан, приняв их раньше нас. За время ожидания волосы на моей голове несколько улеглись, а платье подросло.

Василика заметно нервничала. Ее тревога расходилась от пяток по полу в стороны, окрашивая его в оранжевый. Я прислушалась к себе и с удивлением поняла, что во мне страха нет, он сменился решимостью, которую не могло сломить ничто. Правда была на моей стороне, а за нее и справедливость нужно стоять до конца, ведь на них держится хрупкий мир, созданный великими богами.

Наконец, за нами пришел невыносимо надменный лакей и повел сквозь залы и анфилады к тронному залу. Внутри меня все дрожало от ожидания развязки. Где-то в глубине наивной души, вопреки здравому смыслу, таилась надежда, что я увижу братьев прямо сейчас и удостоверюсь, что с ними все в порядке. Но до этого было слишком далеко. Когда мы вошли в тронный зал – просителей в нем уже не было, осталась только внушительная стража принцессы и она сама, гордо и непринужденно восседавшая на огромной троне.

Первое, что бросалось в глаза – Амель была рыжей. Красивое, невинное, почти детское лицо излучало добродушие и притягивало к себе взгляд, заставляя проникнуться доверием и симпатией. Вьющиеся локоны, уложенные аккуратными рядами, прижимал к голове тонкий венчик искусной работы. Платье с широкими рукавами подходило под цвет ее глаз, мягко переливаясь от зеленого к синему. Ткань, из которой оно было пошито, не могли создать ни мастера, ни маги. Капризный перелив не давался ни тем, ни другим. Единственным материалом для такой ткани могли служить крылья лесных стрекоз, которые еще иногда встречались в Фермесе.

Ценой этого платья были тысячи жизней почти исчезнувших насекомых и такое количество золота, что хватило бы на покупку небольшого города. Принцесса не пожалела заплатить эту цену. Довершали ее образ манто из шкурок аскарских лис, поблескивающих стеклянными глазами, и небольшое зеркало в драгоценной оправе, прикованное тонкой цепочкой к правому запястью принцессы.

Амель мне сразу не понравилась. Ее красота и обаяние перечеркивал зловещий блеск платья. Кроме того, она старательно не смотрела на меня, сосредоточив все внимание на Василике. Рот принцессы презрительно кривился всякий раз, когда случайно ее взгляд встречался с моим. Я попробовала проверить, что она к нам чувствует, и наткнулась на холодную стену, не пропускавшую ни одной эмоции. Принцесса выстроила вокруг себя даже такую защиту.