Нить жемчуга. Книга первая. Стихия – Тьма.

Сильваер молча смотрел на нее, и Вероника почувствовала себя так, словно совершает предательство… Но это неправда! Она хочет совсем немного, ей хватит и тысячной доли его мастерства, никто не сможет дать ей больше. Но для этого ей придется снова встретиться со своим страхом лицом к лицу. Просто она хочет жить! А еще она, кажется, верит, что ее время ещё не закончилось.

– Ты уже решила, – Сильваер печально вздохнул. – Я знаю, что не должен давать тебе советы, особенно те, о которых ты меня не просишь.

– Нет, я действительно не знаю, что мне делать, – она виновато улыбнулась. Но одно дело решить, другое – решиться! – Просто я…

– Идем, я видел пруд здесь недалеко, – вдруг непринужденно проговорил козерог и, взяв Веронику на спину, бесшумно заскользил в чащу.

Сильваер вспомнил о чем-то важном или не хотел продолжать разговор? Девушка была уверена в том, что козерог теперь замолчит надолго, но, не пройдя и десятка шагов, он вновь подал голос:

– Мы живем, потому что должны учиться. Это важно, здесь и сейчас. Мы оказались тут, значит, для нас это необходимо. Ты смелая, но ты всего лишь дитя… Ты права, одного желания недостаточно для того, чтобы выжить здесь, даже с моей помощью.

Ты боишься – это нормально. Мы боимся, пока можем чувствовать боль и голод, наше тело слабо, оно не идеально и не вечно, каким бы совершенным оно ни казалось. У всех есть свой срок, как у каждого цветка на лугу. Он растет, зацветает, сбрасывает свои семена и засыпает под зиму. Цветок не боится, не задумывается, просто живет. У тебя есть сознание, оно часть тебя, но, как и у цветка, у тебя, в сущности, небольшой выбор. Ни ты, ни цветок не знаете, что ждет в будущем.

– А кто-нибудь может узнать?

– Конечно. Когда я говорил, что это невозможно, ты поняла меня слишком буквально. – Сильваер остановился на краю небольшой рощицы. – Мы все знаем, что для нас лучше. Я говорю не про наши эгоистичные тела. Они нуждаются в пище и защите. – Козерог обернулся к девушке. В темно-синих глазах загадочно блестели звезды. – Мы все знали, когда еще не были собой.

– Я тебя не понимаю. – Девушке мучительно захотелось сменить тему. Она слишком измотана, сейчас не самый лучший момент, чтобы копаться в ее чувствах, она понимала, что Сильваер делает именно это… – Ты знаешь, откуда… берется жизнь?

– Ты хочешь знать, что поддерживает в нас жизнь и куда уходит, когда наш путь закончен?

Вероника не очень уверенно кивнула.

– Я живу так давно, что мог наблюдать за этим множество раз, жизнь любого существа – для меня всего лишь мгновение… – Козерог поднял голову, ловя ноздрями воздух. – О, кажется, нам туда!

Девушка не могла бы сказать наверняка, что для нее тяжелее: поддерживать разговоры с козерогом или его глухое молчание. Ох, для чего ей все эти слова? Их так сложно понять…

Вероника устала от того, что мир для нее так быстро и безвозвратно меняется, все, к чему она привыкла, рушится и летит в тартарары. Девушка со злостью и обреченностью рванула на себе куртку, давно превратившуюся в лохмотья.

– Зачем мы живем? То есть я хочу сказать… – Она нахмурилась, стараясь подобрать слова. – Здесь нет людей. В этом лесу есть звери, птицы, деревья, и они, наверное, счастливы жить здесь. А зачем тут быть людям?

– Ты считаешь, что тебе сложнее, чем цветку или птице, но это не значит, что кому-то из вас незачем жить. Мы разные, и нам всем непросто, ты удивишься, если узнаешь, что жизнь цветка или полевой мыши не сложнее и не проще наших с тобой. Каждый вправе рассчитывать на то, что ему по силам. У людей множество целей, которые диктует вам сознание. Тебе кажется, если оно потухнет в конце жизни, то все существование потеряет смысл, а опыт окажется потерянным? Ты ошибешься, поверив в это.

Сильваер бесшумно брел сквозь чащу:

– Ты любишь смотреть на звезды, Вероника? Представь, что одна из них живет в тебе, не навсегда, до времени, она уйдет, когда наступит ее час. Она – и есть ты.

Ты проживешь еще сотни и тысячи жизней. На небе бесчисленное множество звезд. Одни – яркие, они могут уйти в другие миры, много лучшие по сравнению с нашим. Другие – молодые и тусклые – остаются, пока их черед не настанет. Яркие или тусклые, все они идут каждая по своему неповторимому пути. Сколько времени он займет, зависит только от них самих. Они могут встречаться и расходиться множество раз. И в отличие от настоящих звезд они не погаснут. Никогда. Запомни это, дитя. Главное – сама жизнь – бесконечная череда изменений.

Через четверть часа козерог с девушкой на спине по еле заметной звериной тропе спустились к небольшому озеру с песчаными берегами. Девушка очень осторожно погрузилась в воду. Боль в руке притихла, но она обязательно вернется от прикосновения влаги.

Вероника сидела, опустившись в воду по шею, и не двигалась, пока не онемели от холода пальцы рук и ног. Но, решившись наконец отмыть грязь и кровь, она с удивлением обнаружила тонкий розовый шрам в том месте, где была страшная рана, на которую девушка боялась взглянуть.

– Сильваер, смотри! Смотри! – Она выскочила из озера и босиком подбежала к козерогу. – Какое чудо! Это ты сделал? Ты не говорил, что умеешь!

Козерог меланхолично объедал молодые веточки и обмахивался своим длинным хвостом, отгоняя назойливых комаров.

– Не я, а ты. – Сильваер оторвался от завтрака, поймав недоумевающий взгляд Вероники. – Я могу пытаться помочь тебе, но только от тебя зависит, будет моя помощь полезна или пропадет.

– Ты же вылечил меня? – Девушка упрямо тряхнула головой. С нее ручьями стекала вода, над мокрой кожей начал подниматься белесый пар, но она почти не замечала холода. – А сам говоришь, что…

– Теперь ты мой мир, а я ничего уже не значу, я живу только для того, чтобы сопровождать тебя.

– Куда? – Вероника совсем ничего не понимала, но слова козерога и тон, которым он с ней говорил, вызывали недоумение и тревогу, а еще девушка слишком хорошо помнила свой странный сон. Подводный тоннель без выхода… и…

Она вдруг схватилась за голову:

– Прости меня! Прости, Сильваер… Я хотела уйти! Я решила и… не смогла, потому что услышала этот плач…

– Конечно… Люди часто ошибаются, ошибиться может даже хранитель Врат… Но жизнь – она никогда не ошибается в нас. – Сильваер вскинул великолепную голову, так что теперь девушке приходилось смотреть на него снизу вверх, высоко задрав подбородок. – Ты вернешься домой! Я не знаю как, но чувствую, что ты нужна там, такая, какая есть: наивная, упрямая, беспокойная, хрупкая, живая. Неведомая начала охоту на тебя, а меня оставила.

– Почему? – Во взгляде девушки мелькнуло беспокойство, которое стало бы испугом, если бы не яркий дневной свет. – Я же никто?!

– Я не знаю, почему так случилось. В любом случае мы не пойдем сегодня вместе. Ты вернешься на скалу и не спустишься до моего прихода. Будущей ночью этот камень будет самым безопасным местом для тебя, – с нажимом проговорил козерог, прочитав молчаливый протест на лице Вероники. – Ты не спустишься, что бы ни увидела или ни услышала внизу. Ты останешься там! Обещай мне!

Девушка опустила глаза и кивнула. Ей не хотелось возвращаться, не хотелось вспоминать ни о своем сне, ни об ужасном ночном происшествии. Хотя сама она не решалась утверждать наверняка, где заканчивался сон и начиналась явь, потому что и то и другое больше походило на кошмар наяву.

– А ты? Где ты будешь?

– Я уведу погоню, запутаю следы. Нам хватит времени, чтобы добраться до врат и пройти дальше. – Козерог воинственно вскинулся, изгибая дугой длинную шею. – Неведомая меня недооценивает. Пусть!

V След гиганта

Gigas scriptor Seguor

Прежде чем расстаться с козерогом, Вероника повязала ему на шею свою совсем уже негодную куртку. Сильваер надеялся, что тем самым сможет обмануть ночных хищников, а вот девушка в этом сомневалась… Но козерог ускакал, и что ей оставалось? Залезть повыше, закрыть глаза и уши и дрожать от страха, дожидаясь утра?

Следующую часть дня она собирала большие острые камни, сваливая их в кучи в тех местах, где, по ее мнению, стены казались менее неприступными. Вероника не до конца представляла, что собирается с ними делать, но работа занимала руки, а заодно еще и голову. Ей стало бы немного спокойнее, если бы козерог хоть что-нибудь объяснил. Но тот хранил сосредоточенное молчание, предоставив совершенно растерявшуюся девушку самой себе.

К вечеру погода ухудшилась, солнце село в темно-серые тучи. Багровые и оранжевые отсветы еще долго плясали в вышине, превращая небо в застывшее штормовое море. А после живо и неотступно навалились густые сумерки.

Девушка легла в траву у обрыва, рядом с кучей камней, и приготовилась ждать. Ей будет непросто заснуть сегодня. Да она и не собирается засыпать! Лес обступил ее маленькое убежище, угрожающе нависая со всех сторон. Корчились и кривлялись на ветру черные тени.

Вероника поморщилась и сжала кулаки, пугающие воспоминания пришли вместе с холодом и темнотой. Детский плач в ночи… А затем и ее собственный голос, тонкий и напряженный, повторенный монстрами.

Того, кто плакал там, в ночи, давно нет в живых. Все, кто хоть раз встретились с этими тварями, не доживали до утра. Все, кроме нее. Может быть, это судьба, или ужас, подогнавший и без того быстрые ноги. Может, и то и другое. Но в будущем не стоит уповать на счастливый случай. Девушка тихо вздохнула и бесшумно перешла на другое место, откуда виднелись громоздившиеся на склоне камни. Где-то внизу была пещера, в которой она пряталась, загнанная в ловушку, умирающая от страха… Здесь оставаться не хотелось, и Вероника осторожно пошла вдоль обрыва, утопая в благоухающих осенью травах. Лес засыпал, но ночные звери не думали таиться, а птицы, шумно переговариваясь, устраивались на облетевших ветвях.

Только со стороны оврага наползал густой молочно-белый туман, он скрывал под собой землю и высокую траву. Вскоре скала начала походить на остров посреди непроницаемого взвихряющегося марева, похожего и не похожего на плотные зимние облака или на пушистый снег.

Только осень с зимой очень разные, хоть и близки друг к другу. Зимняя ночь имеет острый запах снега и холода, пряный – выстывшей сосновой хвои. Осень пахнет дождем, мокрой землей, опавшими листьями и еще чем-то неуловимым… Все меняется слишком быстро… Девушка не понимала, что это могло быть, она почувствовала это только вчера… Раньше ее всегда спасали, а прошлой ночью лишь дали выбор… Наверное, что-то изменилось, или изменилась она?

Она подобрала с земли яблоко и рассеянно надкусила. Нет, то, что она намерена предпринять, слишком опасно. Но Вероника просто не может позволить себе оставаться прежней. Внутри – да, но не снаружи. И у нее всегда был ответ, совсем рядом, стоит только протянуть руку.

После встречи у костра Ферро больше не появлялся. Если не считать прошлой ночи, но девушка не могла быть абсолютно уверена в том, что слышала или видела. Это же был просто сон, игра ее воображения? А все ночные ужасы, произошедшие на самом деле, остались при ней. Раньше они покрывались белой пеленой, туманом, таким же плотным и текучим, как тот, что поднимался, клубясь и закручиваясь, вокруг ее укрытия. Сейчас память почему-то отказывалась смягчить ее потрясение.

Девушка хотела бы стать сильной и смелой, идти вперед и смотреть без страха, а вместо этого начала пугаться собственной тени. Но, несмотря ни на что, сумасшедшая мысль все не давала покоя: Ферро, в руках у него клинок, и рвущиеся из темноты монстры, им не было числа. Они нападали мгновенно и валились, как подкошенные, к его ногам. Смертоносная сталь всякий раз оказывалась быстрее. Но не клинок так поразил ее, он-то казался вполне обычным. Непревзойденно выполненный, острый как бритва – бесспорно, но!

Вероника была слишком далеко, чтобы разглядеть. Поэтому поразило ее отнюдь не это, а легкость и быстрота. В каждом свободном, едва заметном движении – продолжение предыдущего. И рука, что так искусно направляла послушную ей тугую сталь. В любом случае девушке хватило бы малой капли такого умения, для того чтобы спасти себя и тех, кому понадобится ее помощь.

Мама бы сказала, что это не женское дело… и тем более не дело для такой маленькой и слабой девушки, как Вероника. А для кого тогда? Ни мужчин, ни женщин не осталось. Нет ни сильных, ни слабых. Никого! Можно сказать, что они умерли, потому что то, как они живут сейчас, намного хуже смерти!

Девушка отодвинулась от края скалы и подобрала под себя ноги. С наступлением ночи она непременно начинала нервничать. Да и странный туман… Вероника посмотрела вниз: белая муть мерно колыхалась у самой земли, но выше, кажется, подниматься не собиралась. И все-таки девушке спокойнее не становилось. Наоборот, ей хотелось сорваться со своего места и бежать куда глаза глядят. Но вместо этого она поднялась на ноги и, обойдя свое небольшое пристанище, присела у очередной кучи камней.

Как холодно! Девушка поправила оставшуюся без пуговиц рубашку и зевнула. Она могла бы просто растянуться прямо здесь – на траве, или пойти к яблоне и хотя бы попробовать немного поспать. Прошло уже как минимум полночи. Никто не явится за ней сегодня, а козерог вернется утром, заберет ее отсюда, и Вероника опять весь день будет клевать носом.

На небе желтоватая луна смутно просвечивала сквозь тонкую пелену тумана. В холодном воздухе витала влажная морось. Кажется, скоро начнется дождь… Все было в порядке, как будто бы в порядке, но странное волнение только усиливалось.

Вероника поднялась на ноги, собираясь перейти на другое место, когда еле заметный шорох заставил ее мгновенно обернуться, схватившись за свое единственное оружие – острый камень. Но тихий смешок вынудил девушку устыдиться своей глупости. Её пальцы неловко разжались. Камень покатился по земле и упал с края плато, прямо к ногам Ферро.

– Острый слух, – похвалил красавец с легкой улыбкой и добавил почти извиняющимся тоном: – Я не хотел прерывать твои раздумья. Но ты меня поймала.

Вероника молчала, она не могла выдавить из себя ни слова, хотя давно придумала, что скажет при встрече. Но, как обычно, встреча оказалась для нее сущей неожиданностью и все нужные слова напрочь вылетели из головы.

Что она чувствовала, увидев его после почти четырех месяцев отсутствия? Наверное, это можно было сравнить со странным вкусом яблок, которые выросли на этой скале. Сначала плоды казались невероятно сладкими и сочными, но потом рот наполнялся вяжущей горечью. Наверное, она совсем не в себе, невозможно радоваться и страдать одновременно!

– Если ты не в настроении разговаривать, я пойму. – Стальные глаза холодно блеснули в темноте.

– Нет… – Девушка поправила свою разорванную на плече рубашку, представив, как, должно быть, ужасно она выглядит со стороны.

Странно, но раньше ее это нисколько не волновало. В мгновение ока стыд перерос в отчаяние, а отчаяние – в злость. Не на себя – на безмятежно улыбающегося мужчину, стоящего внизу и, по своему обыкновению, одетого с иголочки. Ему не понять, как ей бывает холодно и страшно. Веронике хотелось по меньшей мере закричать, но она ответила на удивление спокойно:

– Со мной все нормально.

– Тогда, может быть, пригласишь меня? Всегда хотел взглянуть сверху на seguor gigas.

Девушка заколебалась, сомнение скользнуло в груди чем-то холодным и неприятным. Козерог строго-настрого запретил ей спускаться вниз, но насчет того, чтобы не приглашать кого-то в свое убежище, он не сказал ни слова. И зачем, скажите на милость, Ферро понадобилось ее приглашение?!

– Если ты желаешь послушать про эти самые следы, тебе придется проявить немного гостеприимства. – Её мучитель внизу тонко улыбнулся. – Тем более правила хорошего тона предписывают смотреть на собеседника. А в нашем положении это довольно утомительно.

Вот, снова! Лучший в ее жизни сон, он же самый страшный оживший кошмар, играет с ней в свои игры. А правила девушке никто не объяснял, понять их сама она не в состоянии. И как теперь ей быть? Что ответить? Почему-то ей до ужаса не хочется казаться ни полной дурой, ни трусихой…

– Если бы я собирался украсть тебя, сделал бы это еще вчера, или месяц назад, или пару месяцев. – Ферро издевательски подмигнул Веронике. – Или ты сомневаешься в моих словах?

– Н… нет. – Она действительно не сомневалась. – Просто… Хочу убедиться, что ты – это ты, – наконец выдавила она.

– Хорошо, – с готовностью откликнулся мгновенно посерьезневший красавец. – Спрашивай!

– О чем? – Нет, она уже ничего не понимает! Девушка надеялась потянуть время, чтобы собраться с мыслями, а сама увязла в этом разговоре, как в болоте…

– Подумай. – Ферро лукаво сощурил глаза. – Может, о том, о чем знаем только я и ты?

– Ладно. – Вероника лихорадочно размышляла, чтобы такого спросить и не попасть впросак. Но ничего путного в голову не приходило. А все, что вспоминалось, вызывало смущение… Ну почему она снова краснеет? Вот ведь не везет, а он теперь не отстанет! Девушка тяжело вздохнула и, опустив глаза, не слишком уверенно произнесла первое, что пришло на ум: – У меня есть одна твоя вещь… Что это?

– Строго между нами: я считаю неправильным называть это вещью. – Ферро выдержал паузу, с удовольствием наблюдая за реакцией Вероники, на лице которой, вероятно, растерянность мешалась с удивлением. – Ты до сих пор не поняла?

– Что это? – Девушка не выдержала и отступила от края скалы, почувствовав, как по спине пробежал холодок. – Говори!

Зачем она вообще позволила ему втянуть себя в этот странный разговор?! Ведь Сильваер ее предупреждал… Ферро и эти жуткие многоногие чудища все заодно! Но вместо того, чтобы уйти, она глупейшим образом уставилась на своего таинственного собеседника, ожидая ответа.

– Мое сердце, – наконец проговорил красавец, прижимая ладонь к груди, и, легко разбежавшись, прыгнул. Всего шесть шагов и вдвое меньше вверх по совершенно гладкой отвесной стене. Ухватившись за свисающие в пропасть корни, гибкая фигура сильным рывком перелетела через кромку плато.

Девушка испуганно посторонилась. Это она прошлой ночью, спустившись вниз, надеялась залезть обратно? Какую непоправимую глупость она тогда совершила! Теперь Вероника не сомневалась – вчера у нее не было ни единого шанса!

– Видишь, это чистая правда. – Ночной гость победоносно обозрел плато и засмеялся.

– Ты над всем смеешься? – раздраженно фыркнула девушка, отступая к своей яблоне, словно дерево чем-то могло ее поддержать. Нет, она не боялась… вернее, боялась, но в половину не так сильно, как минуту назад. Вероника помнила, что приключилось прошлой ночью с монстром, пытающимся забраться наверх… Но, может, это просто совпадение?

– Нет, только над самым важным, чтобы не зазнавалось. – Красавец поднял один из припасенных девушкой черных камней и задумчиво вертел в руках. – Здесь это не пригодится. Неужели твой зверь не сказал? Эти скалы еще называются убежищем путника, и они вполне оправдывают оба своих названия. Не знаю, откуда они взялись, хотя сверху эти глыбы своей формой действительно напоминают следы. Но, вероятнее всего, их притащил с собой ледник. Для одинокого путника нет лучшего укрытия.

Лично я не представляю, как человек в одиночку может сюда попасть. Другое дело – вдвоем. Но второму разрешается залезть только после приглашения того, кто уже наверху.

– А что происходит с теми, кого не приглашали? – Девушка заинтересованно подалась вперед.

– Это занятно. – Ферро с силой отшвырнул камень прочь, и тот беззвучно исчез за черным краем обрыва. – Хотя здесь сведения разнятся, сходясь на том, что никому из незваных гостей не удавалось добраться до плато живыми.

– Что случалось с теми, кто хотел схитрить? Они тоже не добирались? – Вероника осторожно, почти крадучись, подошла к обрыву и опасливо глянула через край. Кажется, только сейчас она поняла, что так ее взволновало… В густом белом мареве бесследно исчезало всё: звуки и голоса, земля, кусты и деревья…

– Нет, задумавшим что-то хоть сколько-нибудь бесчестное приходилось хуже остальных. Каменюку не обманешь.

– Не обманешь… – повторила девушка, глядя в белесую мглу.

Туман тем временем, клубясь и вращаясь крутыми водоворотами, поднялся до половины стены.

– Что это? – Вероника обхватила себя руками за плечи. Ее затрясло и бросило в холод.

Ни присутствие рядом непонятного и опасного гостя, ни ночная тьма не могли напугать ее сильнее этого беспрестанного, неживого кружения. И даже безопасность высокой цельной скалы показалась зыбкой и ненадежной.

– Ничего. Туман глушит звуки. – Оказавшийся совсем близко, Ферро сорвал свой элегантный плащ и ловко укутал худенькие дрожащие плечи. – Тебе станет легче, если я скажу, что там действительно есть?

Девушка молчала. Она позволила увести себя в центр плато и усадить под яблоню. Красавец с самым беспечным выражением устроился напротив нее прямо на каменистой земле. Он взглянул на выплывшую из-за туч луну, прошедшую по небу четверть своего ночного пути, и завел будто бы ничего не значащий разговор. Но Вероника не слышала слов, только странный, тихий, непрерывный шум в ушах. Перед глазами все плыло и плыло, взвихряясь, белое марево.

– Я знаю, что на вас напали гули, – вдруг очень серьезно заявил Ферро. – Целая стая, и двое из них не вернулись. Не хочешь рассказать мне, как тебе это удалось?

Девушка вздрогнула и посмотрела в гордое спокойное лицо, словно видела его впервые. Морок спал, белая пелена растворилась, а она сама наконец обрела дар речи. Вероника решилась рассказать все как есть. Чего она, собственно, теряла?

Девушка начала свой рассказ с того момента, когда Сильваер впервые заметил погоню. Она говорила, лихорадочно подбирая слова, стараясь угомонить беспокойно скачущие мысли. Ферро слушал, не перебивая, слегка наклонив голову, в ленивом взгляде читалось некоторое подобие интереса.

– Разбила голову камнем… – наконец задумчиво повторил он, когда Вероника остановилась, чтобы перевести дух. Она и не подозревала, скольких сил ей будет стоить рассказ о происшествиях прошлой ночи. А её собеседник почти по-кошачьи сощурился и улыбнулся одними губами. – Поздравляю.

– С чем? – не поняла девушка.

– С тем, – беспечно уточнил красавец, – что добыча оказалась не так проста. Из обычных жертв ты с твоим зверем стали если не угрозой, то неудобной помехой. А это значит, что стая не вернется назад, пока не закончит дело, а Неведомая, и не только она, узнает много нового о вас и о вашем маленьком путешествии.

– И что нам теперь делать? – обреченно спросила Вероника.

– Поторопиться и исчезнуть поскорее, потому что стоит ей решить, что вы представляете опасность, начнется настоящая охота, и те, кто придет за вами, будут куда опаснее обычных гулей.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Когда каждый сам за себя, я в первую очередь преследую собственные интересы, – расплывчато объяснил Ферро.

– Мы уйдем, Сильваер сказал – осталось недолго. – Девушка бездумно провела пальцами по предплечью. Кажется, это становится ее дурной привычкой. Шрам практически не беспокоил ее, но рука в том месте иногда словно немела.

– Ты ранена? – Ничего не могло скрыться от холодного и пытливого взгляда.

В такие моменты Веронике становилось особенно не по себе. Ее собеседник просто не мог не заметить грязную одежду без пуговиц, порванный рукав, а теперь и этот шрам… Который затянулся за пару часов!

Резко наклонившись вперед, Ферро взял ее руку в свои. Как обычно, разрешение ему не требовалось. Девушка возмущенно вскинула голову, но растерянно промолчала.

– Выглядит необычно для однодневной раны, да еще и от таких когтей. Они заживают плохо, если вообще заживают. Гули крайне ядовиты… – Горячие сильные пальцы пробежались по еле заметной розовой полосе. – Края такие ровные… Это твой зверь лечил тебя?

– Не знаю… – Вероника вздрогнула и опустила глаза, сейчас она, наверное, не смогла бы соврать, даже если бы очень захотела. – Сильваер сказал, что это я сама…

– Потрясающе, – неизвестно чему восхитился красавец. – Вот что может сделать с человеком всего один шаг… гм… за грань обыденного. Или ты состоишь в дальнем родстве с хранителем Врат? Тогда я не удивляюсь тому, насколько радушно он тебя принял. От нашей с ним встречи он не был в восторге.

Девушка молча пожала плечами. Ферро шутил, а вот ей было совсем не до смеха.

– Значит, ты еще не готова пойти со мной? – Красавец нахмурился, кажется, его слова звучали не как вопрос, а скорее как утверждение. Вероника глубоко вздохнула, пытаясь унять волнение, украдкой взглянула на своего собеседника и медленно покачала головой.

– Нет. Но… – Наверное, лучшего времени, чтобы рискнуть и все-таки задать так давно волнующий вопрос, не будет. – Я хочу попросить тебя об… одолжении…

– Меня? – Чуть приподнялась черная бровь, Ферро действительно был удивлен и не считал нужным это скрывать. – Что ж, сие по меньшей мере любопытно. Ты уверена, что не пожалеешь об этом?