Голос моего сердца

Казалось, я поверила в любовь.

Мне просто хотелось быть всем и ничем одновременно. Я желала стать богиней жизни и демоном разрушения. Уши слушали отдаленный звук ритма неизвестного мне саундтрека. Он отдавался землетрясением в голове. Его эхо проходило сквозь живот и опускалось ниже. А потом исчезало. И мне было так досадно от этого.

Важный момент.

Существуют те, кто считает траву чем-то безвредным, а в некоторых случаях даже полезным, позволяющим погрузиться в самих себя, пофилософствовать и разобраться в собственной жизни.

Если я скажу, что согласна с ними, то совру.

Вещества, изменяющие сознание любым способом, бесспорно пагубны и, говоря начистоту, мое мнение таково: вышеупомянутые люди лишь безуспешно обманывают себя. Они подобно страусам прячут головы в песок, не желая открыть глаза, бросая вызов реальности.

Как бы ни пыталась усмирить эмоции, я не могу отделаться от мысли, что эти «обманщики» и являются теми несчастными, что набирают кучу кредитов в банке, убежденные в исключительности своих способностей.

Мораль такова: если занимаешься саморазрушением, будь честен с самим собой.

Тем временем неуютная комната продолжала деформироваться на глазах: коробки, казалось, мягко парили в воздухе; пол проваливался; рука Лу водила по моему плечу; цвет неба из темно-синего превратился в черный, на нем появилось множество звезд и…

Меркурий?

Нет, то была луна, вводящая сознание в гипноз своей непостижимостью.

Истинная Геката кричала, стучалась наружу, пыталась выбраться из клетки исказившегося восприятия.

– Джозеф… – я не узнавала собственный голос.

– Да?

– Что ты дал нам на этот раз?

Ухмылка в ответ.

– Показать?

– Да.

Я смутно помнила тот вечер по вполне очевидной причине. Тем не менее то, что произошло дальше, даже мне казалось неадекватным. Мозг словно стер промежуток между двумя отрезками времени.

Потому что поначалу я просто сидела на полу вместе с Лу, мы и двое незнакомцев пришли, чтобы развлечься. Ничего не предвещало беды.

Однако следующий фрагмент поверг в шок: я осознала, что лежу на кровати, прижатая громоздким телом Джозефа.

Ощущая горячие поцелуи, штурмующие шею, мне вдруг стало омерзительно. Все мое естество сопротивлялось, но то ли из-за страха, то ли из-за действия непонятных веществ тело не могло дать должный отпор.

Хотелось кричать, но эту способность словно украли. Глаза готовились пустить слезы в знак бессилия, однако как будто утратили эту возможность. Мучительная дрожь окутала вялое тело, и я впервые почувствовала себя беззащитной овцой, загнанной в угол.

Как все докатилось до этого момента?

Оставалось лишь размышлять.

Вы когда-нибудь думали, что происходит в голове насильников, когда они собираются осуществить желаемое?

Кто-то предположит, что большинство из них – психически больные изверги, однако я убеждена, что эти люди полностью понимают степень ответственности и вины, что следует за совершенным преступлением.

Они все знают. И все равно делают.

Они сильнее. Сильные пожирают слабых.

Ну а я попалась. Проиграла.

Мое тело и рассудок действовали против воли. Постепенно ко мне приходило осознание, что дали нам нечто более серьезное, нежели обычную траву.

Проклятье.

Доверяя малознакомым, следует быть готовым к подобным выходкам.

От собственной наивности стало тошно.

Из груди вырвался слабый шепот:

«Какая же я… слаб…»

Следующие воспоминания: громкий хлопок, крики, облегчение. Кто-то снял грузное тело Джозефа с меня, так что я могла дышать свободно.

Прежняя пелена перед глазами.

Отдаленные звуки падения.

Кажется, кто-то свалил коробки на столе. Видимо, в них было что-то тяжелое, так как раздался испуганный голос проснувшейся Лу и незнакомцев.

Крик. Такой знакомый. Где я слышала этот голос?

Снова крик. Другой.

Просьбы прекратить.

Тишина.

Не знаю, сколько я проспала. Но, когда проснулась, за окном уже светало. Что произошло? Когда это было? Как я оказалась дома?

Вопросов было больше, чем ответов. Головная боль не позволяла трезво оценить обстановку, меня неотрывно сопровождало ощущение, словно мое тело сбросили со второго этажа.

Но нет. Это лишь головная боль.

Вернулись ли родители? Знают ли, что произошло?

Мне не хотелось думать о бремени и наказании, которые были неоспоримо заслужены.

Кто-то открыл окно.

Игривый луч восходящего солнца ласкал щеки, и я прищурилась, впитывая природную энергию света. Можно было слышать привычные нотки беспечной мелодии, ласкающей ухо и говорящей, что я в безопасности. Угроза миновала. «Кошмар закончился, ты проснулась, Геката», – так и норовила пропеть она.

Перевернувшись и взглянув в окно, я заметила несколько птиц, устремляющихся высоко в небо. Выше, еще выше…

– Уже проснулись, миледи?

Дыхание сперло. Отец. Он вернулся? А мама? Как давно?

– Папа…

Я соскочила с постели и села, выровняв спину.

Знает ли он?

На всякий случай я старалась не подавать виду и, как мне показалось, держалась весьма неплохо.

Но он мог догадаться обо всем, заглянув в глаза…

В голову полезли все проходимые лекции по психологии общения. Мне пришлось бесцеремонно впиться взглядом ему в лоб, целясь между бровей, в область третьего глаза. Сосредоточив всю внутреннюю энергию на одной идее, я отчаянно пыталась внушить отцу: «Я в порядке. Все хорошо. Ничего не произошло».

Казалось, прошла вечность до того, как леденящая кожу тишина развеялась смехом мужчины.

– Ты чего такая растерянная ни свет ни заря? Я лишь зашел сообщить, что мы с мамой вернулись. Она просила зайти в кабинет.

Мне нужны были ответы. Мозг совершенно ничего не понимал и не сознавал. Неужели то, что произошло вчера, было лишь сном?

Я никогда не имела особенно теплых отношений с отцом. Все наше общение, начиная с самого детства, казалось больше формальным, чем семейным. Моим воспитанием в основном занималась мама, а он принимал участие лишь в финансовых вопросах.

Более того, помимо полного отсутствия какой-либо близости, я всегда его немного страшилась, особенно будучи ребенком. Имея достаточно плотное телосложение, отец представлялся моему сознанию в виде устрашающей статуи с вкрадчивым взглядом, который, казалось бы, имеет некие темные секреты.

Маленькая Геката всегда чувствовала, что «папочка» держит парочку скелетов в шкафу, но, честно говоря, никогда не хотела проверять эту теорию. Единственное, что она старалась замечать – его силу и успех.

И их с мамой винное дело.

Кстати о маме.

В детстве я часто гадала, как родители вообще могли сойтись, представляя из себя совершенно разных личностей и характеры?

Ведь в сущности, она являлась полной противоположностью отца: взгляд ее был открытый, а смех – звонкий и искренний. Такому человеку хочется доверять.

Я всегда чувствовала, что она ценит меня. И сердце посещало великое сожаление при осознании суровой реальности, заключающейся в том, что видеться мы можем очень редко.

Скучаю ли я по ней в периоды отсутствия? Думаю, что нет. Как-никак, отсутствие внимания компенсируется неплохой суммой карманных денег, которые можно потратить на что-то стоящее.

Да, понятия не имею, как родители сблизились. Но полагаю, между ними есть какая-то связь. И я не горю желанием вмешиваться. Это не мое дело.

– Войдите.

Когда я зашла в кабинет, первое, что бросилось в глаза – фирменная добрая улыбка и голубые омуты глаз, по которым легко догадаться, что мама тосковала по мне.

– Я так скучала, Геката! – воскликнула она, обняв крепче, чем обычно. Мне показалось, голос ее дрогнул. Что это? Неважно. Сейчас в приоритете другое.

– Ма, – отдаленно начала я, присаживаясь в кресло возле рабочего стола и обводя взглядом многочисленные полки книг о различных сортах вина. Помимо них в ее мини-библиотеке также была парочка книг Рене Декарта. – Как прошла поездка?

Мама прикусила губу.

– Все прошло успешно, – она поправила волосы. – Кстати, я отправила Карлу за покупками и к нотариусу для уточнения некоторых юридических вопросов. Сама я в последнее время ничего не успеваю. Она сказала, тебе сегодня нездоровится?

Что это? Она пытается перевести тему? Как хочет.

Ясно одно: если судить по реакции мамы, о происшествии им не известно. Значит, это все-таки сон.

Ужасный сон.

Стоп, нездоровится?

Откуда Карла взяла информацию о том, что мне плохо?

Попытка рискнуть.

– Да, чувствую так себе. Голова разболелась, – я скорчила гримасу боли и потерла висок. – Аж рассудок затуманился. Не помню, как вчера домой пришла.

Казалось, прошла вечность в ожидании ответа.

– А, так тебя ведь Лу и Стив привели! – ответила она так беспечно и наивно. – Правда не помнишь? Стив хороший парень, ты с ним в одном классе учишься? Такой ответственный. Сказал, вы с Лу готовились к экзаменам у нее дома, а потом ты упала в обморок от переутомления. Он помог тебя донести. Мы чуть с ума не сошли! Хотели вызвать врача, но Лу настояла на том, чтобы подождать до утра. Вижу, тебе действительно лучше. Я очень рада.

Стив?! Какого черта?

Значит, это он вытащил меня вчера.

Интересно, а кто придумал эту глупую историю про переутомление? Наверняка тоже он. А родителям Лу что наплел?

Цирк, да и только.

Но в любом случае он здорово выручил нас.

Теперь все постепенно вставало на свои места, принимая более четкую форму.

Я была искренне благодарна бедняге Стиву за прикрытие. Однако в то же время на душе оставалось ощущение глубокой подавленности и тоски.

Почему? Все ведь закончилось благополучно.

И вдруг я осознала.

Корень недуга заключался в том, что меня выручили, как бы абсурдно это ни звучало.

Казалось, некто раздел мое тело и пустил по центральной части Лондона нагишом. Кто-то обнажил все мои секреты и раскидал по целому миру. Теперь все знают тайну.

Но почему? Почему подобные, совершенно нелепые по своей сути мысли закрадываются в голову именно сейчас? Это стыд? Стыд за то, что меня спас Стив? Или же стыд за то, что меня просто спасли?

Или же все вместе?

От бури раздумий я была готова взорваться прямо напротив своей милой маменьки.

– Ты в порядке, Геката? Опять нездоровится?

– Все в порядке, ма. Я пойду в свою комнату, прилягу.

– Конечно.

Через пять минут я уже звонила Лу и Стиву, желая обсудить произошедшее вживую. Спустя пятнадцать минут мы собрались на заднем дворе моего дома, окруженные цветущими гардениями и хризантемами. Вдоль лавки, на которой сидели гости, прохаживалась кошка Сэм, пронзая их лица хитрым взглядом.

Обстановка весьма романтичная, особенно если не учитывать главную тему разговора.

– Черт возьми, малыш Стив, и как ты понял, где мы находимся? – расспрашивала я, прикрывая свою «наготу» стыда привычной иронией.

Возможно, главная проблема – тенденция недооценивать скромных бедолаг, подобных этому парню. Но, так или иначе, в голове не могла сформироваться четкая конструкция: каким образом в обычное время с трудом соединяющий пару слов человек смог отследить нас и предотвратить потенциальную трагедию?

Стив, в свою очередь, отвечал с проступившим на щеках румянцем, что появлялся каждый раз, когда я задавала очередной вопрос.

– Ну, тот бармен… Он, вообще-то, мой брат… И он узнал тебя, Геката.

Он впервые посмотрел мне прямо в глаза. Они говорили сами за себя.

– Так он нас подслушивал? Какого черта? И что значит «узнал тебя»?

Стив вздрогнул.

– Ну… Я рассказывал…

– Понятно. Можешь не продолжать.

Впечатления смешались.

С одной стороны, эта ситуация неимоверно злила меня, ощущение недостатка личного пространства отдавалось ноющей болью в грудной клетке.

С другой стороны, возмущаться в данной ситуации казалось попросту неуместным, ведь этот парень здорово выручил нас обеих.

К тому же стеснение от факта собственной уязвимости до сих пор не покидало меня. Так что единственное, чего мне хотелось в тот момент – поскорее покончить с этим недоразумением, закрыть все пробелы и вернуться к повседневной жизни, впредь не допуская столь наивных ошибок.

«Больше не позволю Стиву спасать себя, – с вызовом решила я, – а при необходимости сделаю это сама».

Все это время Лу молчала. Казалось, она окончательно ушла в себя или же еще не отошла от вчерашнего. Выглядела девушка довольно уставшей, под глазами прослеживалась синева.

– Он… Скотина. – наконец вымолвила она, с силой сжимая бледные кулачки.

Мы одновременно повернулись в сторону раздавшегося звонкого голоса.

– Я ему устрою. Ублюдку Джозефу. Поверить не могу, что когда-то встречалась с ним. Геката, он должен понести ответственность.

Казалось, она смотрела в пустоту, представляя, как тело Джозефа испепеляется в огне. Это настолько противоречило ее милой натуре, что я невольно улыбнулась.

– К счастью, все обошлось.

В любой другой ситуации перспектива посадить подлеца в тюрьму или потребовать денежную компенсацию обрадовала бы меня. Однако при мысли о последующей реакции взрослых на фразы по типу: «Ма, как прошел день? Кстати, вчера я чуть не стала жертвой преступления» сердце уходило в пятки. В данном случае уголовная ответственность Джозефа была бы приравнена к моему домашнему аресту и проведению летних каникул дома.

Взвесив все за и против, я пришла к выводу: это абсолютно не стоило того.

К тому же были здесь и другие неприятные моменты, связанные больше с моральными пытками. Например: слезы мамы в сопровождении возмущенных криков отца и молчаливого, но в то же время кричащего взгляда Карлы.

Вынести подобное – непосильная задача.

Сглотнув, я поспешила сменить тему разговора:

– Лучше скажи, какая реакция была у твоих родителей, когда ты вернулась?

Лу улыбнулась в своей привычной манере и сделала непонятный мне жест.

– В отличие от тебя, моя дорогая Геката, я знаю меру развлечениям, так что и реагировать, собственно, не на что.

– Вот оно как.

Меня окутала новая волна стыда. Стыда за то, что не сумела проконтролировать себя. За то, что оказалась слабее Лу. За то, что меня пришлось спасать.

Мне представлялось, будто эти двое уже заметили мою внутреннюю «наготу» и беспомощность, но решили молчать из вежливости, с чтобы не смутить еще больше.

От этой мысли мне стало еще более некомфортно.

Я вздохнула, еще раз подсознательно пообещав себе не попадать впросак в будущем.

Лу заметила мою подавленность.

– Кстати, Стив, а что ты сделал с ублюдком Джозефом? Надеюсь, задал по полной? – игривым голоском пропела она, по-дружески пихая рядом сидящего парня локтем.

– Ну…

Он снова смутился и потер макушку головы.

– Колись, малыш Стив! – дразнила Лу.

– Кажется, у него теперь сломана рука, – пробормотал он в ответ, исподлобья наблюдая за нашей реакцией.

– Е-ху! Умница, Стив! Теперь не будет свои руки пихать куда не положено! Правда, Геката?

На этот раз она слегка толкнула локтем меня.

В ответ я лишь ухмыльнулась.

Далее последовало нечто странное. Она подвинулась к Стиву ближе и нежно чмокнула того в щеку, одаряя теплым благодарным взглядом. Он же, в свою очередь, совершенно обомлел от происходящего, но не отодвинулся.

«Ого, какой стойкий», – насмешливо пронеслось в голове.

В ответ на его вопросительный взгляд Лу чуть приглушенно произнесла:

– Спасибо, что спас Гекату и меня от преступника. Надеюсь, больше тебе не придется так волноваться за нас.

И подмигнула, сердечно улыбаясь.

На лице собеседника появилось выражение ответной благодарности и удивления, словно он выполнял свою работу не для получения личной выгоды, а из-за собственных моральных принципов.

«Видимо, начитался комиксов про супергероев и захотел стать таким же», – пренебрежительные комментарии никак не покидали мои мысли.

Тем не менее в сердце что-то кольнуло. Внутреннее неудовлетворение будто разрывало тело на части, побуждая сказать одиночное «спасибо».

Однако я проигнорировала сей позыв, считая это перебором, ведь Лу уже выразила благодарность от лица нас двоих. Общее подавленное настроение я предпочла списать на неудачный день в целом. Снова обведя взглядом парня и девушку, сидящих рядом со мной, в голове пронеслась последняя циничная мысль:

«Скучное лицо».

«Два скучных лица».

Вскоре наступил вечер. Стив ушел, и мы с подругой остались наедине.

На этот раз от вина решили воздержаться ввиду последних событий, да и в целом было не очень разумно пить алкоголь в будни.

Желая реабилитироваться после череды опрометчивых поступков, мы сидели, основательно погрузившись в учебу: она читала учебник литературы, я посещала сайты в поисках информации о теории «Сверхчеловека» по Фридриху Ницше. Данная тема была выбрана мной в качестве итоговой работы, результаты которой повлияют на исход получения годовой награды.

Говоря кратко, к этой теме пришлось отнестись довольно ответственно, так что я решила начать копать информацию заранее. Что касается Лу, она отдала предпочтение английской литературе, избирая в качестве основной темы рассуждения Оскара Уальда – популярного писателя Викторианского периода.

Несмотря на мою занятость, отделаться от мыслей вроде: «Интересно, она уже начала создавать первые наброски?», «Почему только читает?», «Даже заметки не делает… Настолько уверена в себе?» было непередаваемо сложно.

В конце концов, я откинулась на спинку кресла, стараясь переключить внимание на завтрашний день.

Но поток мыслей прервал голос Лу:

– Геката, а что насчет Стива? – она кокетливо поправила волосы и оскалилась.

– А что с ним? – не до конца улавливая суть вопроса, спросила я.

– Он вроде ничего. Не такой подонок как Джозеф или Майкл.

Я рассмеялась:

– Ты рассталась с Майклом на прошлой неделе, глупышка. Решила сразу в новые отношения?

– А почему бы и нет, – протянула Лу, мечтательно поднимая глаза и откладывая учебник в сторону.

– Так ты поэтому приставала к бедняге сегодня? – подметила я.

И не узнала собственный голос.

Нотка жестокости проскользнула в нем, но была настолько незначительна и прозрачна, что собеседница не уловила ее. Тем не менее этого было достаточно для того, чтобы я ужаснулась: казалось, словно кто-то другой произнес эти слова.

А девушка продолжала:

– Я не приставала, глупенькая, а поблагодарила. Справедливо отмечу, что это должна была сделать ты.

И показала язык.

На этот раз я почувствовала возмущение.

Возмущение, что берет начало в гордыни, зародившейся, когда я постепенно сознавала, что являюсь не такой, как остальные; во времена, когда мне покупали лучшие игрушки и дорогую одежду; во времена, когда моих родителей буквально ненавидели за их успех.

Или же она зародилась по совсем иной причине?..

Неважно.

Итог один: теперь гордыня – совершенно неотделимая часть моей личности.

Так что, буквально закипая от столь резкого замечания, я пилила взглядом нежные черты лица подруги.

– Я?

Она прищурилась и ответила:

– Ты. Как-никак, он спас тебя, а не меня.

И, вновь взяв учебник в руки, добавила:

– А злишься ты, потому что знаешь, что я права.

Глава 3

«Сверхчеловек» – понятие, введенное Фридрихом Ницше, подразумевающее индивидуума на финальной ступени развития.

Философ считал, что нынешняя стадия человека по Дарвину не является окончательной, а пиковой ступенью нашей эволюции будет момент, когда мы, осознав истинную суть жизни, сможем отбросить моральные ценности ради достижения собственных целей и благ. Сам Ницше говорил, что «все достоинство, вся ценность человека в том, что он больше, чем человек, что он переход к чему-то другому, высшему».

Увлекшись этой идеей, философ даже написал книгу, где главный герой, обладатель абсолютно неприемлемых взглядов с точки зрения общества, на протяжении всего пути высмеивает фальшивую мораль и народные устои. «Умерли все боги: ныне хотим мы, чтобы жил сверхчеловек», – говорит он.

Вполне очевидно, что данная теория не обошлась без критики, так как грань между храбростью быть независимым от общественного мнения и неразумностью, переходящей в жестокость, невероятно тонка.

Множество глупцов, возомнивших себя «сверхлюдьми», думают, что вольны творить разруху и беспредел. Но забавный парадокс в том, что как раз они никогда не возвысятся над человечеством.

Ведь если подумать, «сверхчеловек» – не причина, а следствие определенных качеств и принципов личности.

Значит, более вероятно, именно тот, кто не осведомлен о вышеупомянутой концепции, действительно способен возвеличиться.

Со вздохом сохранив электронный документ, я уставилась в экран и задумалась.

Многие согласятся, что описывать взгляды какого-либо исторического лица, особенно философа, и оставаться при этом нейтральным, бывает сложно.

Так вот это – как раз тот случай: куча противоречивых впечатлений переполняла меня.

Честно говоря, до сих пор не могу понять, почему решила выбрать философию в качестве предмета для итогового проекта. Находя данную дисциплину излишне муторной и ни к чему не приводящей, на протяжении всей старшей школы я занималась чем угодно, только не ей.

К тому же мистер Рихтер, чья фамилия вылетала из головы на постоянной основе, всегда казался довольно чудаковатым. На вид ему было около пятидесяти или чуть больше, однако стоит заметить: лицо мужчины сохранило весьма свежий вид.

Я не знала ничего о личной жизни мистера Рихтера, и зачастую не только у меня создавалось впечатление, словно он – призрак школы, что остается в ней после окончания занятий и ждет начала нового дня. Забавный человек, что вечно радуется происходящему у себя в голове. И очень странный.

Или же это я странная?

Та, кто смотрит на него свысока.

Как же я стала тем, кем являюсь?

В бессилии плюхнувшись на кровать, достала дневник, в котором с недавнего времени начала вести повседневные записи, и слегка призадумалась.

Ночная тишь оглушала своей пустотой и обилием звуков одновременно. Небо – темная дыра, хранящая бесчисленные загадки и неоспоримую истину.

Истина едина? Или же их столько же, сколько звезд в этой бескрайней бездне?

«С этим проектом я и сама скоро в философы подамся», – мгновенно пронеслось в голове.

Открыв дневник, я начала писать:

Истина одна.

Все в этом мире когда-то мечтали забыться, абстрагироваться от рутины и предстать перед миром абсолютно другими людьми. Каждый когда-то пытался обмануть себя; каждый из нас закрывал уши; каждому было легче делать вид, будто он не слышит и не замечает вместо того, чтобы встретить правду лицом к лицу, наконец сознавая действительность: в жизни нет смысла.

Если человеку не повезло родиться сильным, если он неспособен развить в себе стойкость, он проживет пустую жизнь и умрет в одиночестве. Подобные люди не производят ничего полезного, а лишь потребляют и уничтожают.

Меня всегда интересовало: зачем они живут?

Кто-то назовет меня жестокой и несправедливой по отношению к слабым, но таков закон мира.

Реальность беспощадна.

Хотя, наверное, уместно сделать одно исключение.

Это исключение – дети.

Справедливо отметить, что в детстве различия в характере, целях жизни и финансовом положении не столь явны. Детская дружба построена на наиболее элементарной формуле: совместные игры ведут к крепким доверительным отношениям.

Однако с процессом взросления у людей устанавливается собственное мировоззрение и восприятие мира, каждый из них сознает, кто он такой. Даже не говоря об этом вслух, бедняки тянутся к лишенной наслаждений жизни, богачи – к элитной и счастливой.

Не осмеливаясь признать того, что они – не центр вселенной, а лишь его пешки и, грубо говоря, массовка, неуспешные люди стараются успокоить собственное эго клеветой о бесчестности успешных. В их восприятии достичь высот возможно лишь путем обмана.

Мне приходилось лично встречать таких. Это логика невежественных людей, так что я действительно рада данной закономерности: тому, что подобное тянется к подобному.

Концепция о богатых циниках-материалистах – стереотип. Бедняки – вот, где бес спрятался. В отличие от нас, кто говорит открыто и не утаивает свои истинные ценности, те отмалчиваются или осуждают, прикрываясь маской морали.

На деле же, они внутренне ждут провала сильных людей, тайно ликуя, когда таковой случается. Они сгорают от зависти при мысли, что кто-то превосходит их социальное положение. Они хотят верить в собственную исключительность и незаменимость.