Мастер третьего ранга

Юра оценил. Мешковатый камзол Насти, скрывал достаточно аппетитные, гармоничные формы. Оценил и тут же забыл, переключившись на разговор с Полынью.

– Красивый у вас язык, – говорил он в спину Полыни, – но трудно выговариваемый.

– Это не наш, а ваш язык, – не поворачиваясь, отвечала она. – Просто он настолько древний, что люди его забыли, и даже не знают, что такой, когда–то существовал. В тонком плане нам вообще слова не нужны, а в вашем мире, чтобы общаться, приходится извлекать звуки вот мы, и пользуемся всеобщим, древним языком.

– Почему всеобщим?

– Потому, – остановившись у мотовоза, отвечала она. – Я помню те времена, когда на этом языке говорили повсеместно. И здесь, и за морем, и даже за океаном. Потом люди стали к нему примешивать более короткие, грубые слова, которыми заменяли для удобства старые, и так постепенно он исчез. Он растворился, потерялся в бездушной смеси новых языков, а те немногие слова что остались, переиначили, исковеркали, и окончательно лишили силы и смысла.

Юра замер пораженный тем, сколько же этой молодой и свежей на вид девушке сотен, а может даже тысяч лет. На языке вертелся закономерный вопрос, но задать его он так и не решился. Вдруг у них тоже не принято задавать девушкам такие вопросы. Воспримет за хамство, да как даст в лоб…

– Все, можем ехать? – хмуро осведомился Иван у играющей в гляделки парочки и выпил зелье.

На этот раз зелье пошло мягко, без каких–либо последствий. Будто воду выпил.

Только он об этом подумал, как резко резануло в правом боку, а в груди ухнуло и неровно застучало сердце. Изнутри вместе с судорожным выдохом появился едкий запах не то железа, не то окислившейся меди. Хотя было без разницы, поскольку запах был резким, отторгающим, и настолько неприятным, что появилась горечь во рту, а к горлу подступил ком.

– Погнали, – пожал плечами Юра.

– Курсантки, – позвал Иван и громко икнул. – Едем!

– Что–то ты позеленел, – заметил подмастерье.

– Зелье хреново пошло, – отмахнулся наставник и собрался идти, садиться за руль.

«Четвертая доза, интоксикация на лицо», – про себя подумал Юра, но вслух ничего не сказал.

Зная Ивана, Юра просто решил, что нужно избавиться на всякий случай от шестого флакона. Ведь если придется туго, то наставник выпьет его, не задумываясь. Такой он, Иван: то сама осторожность и рассудительность, то бездумные поступки на эмоциях. А Юра слова старушки запомнил хорошо. Шестой последний в его жизни.

– Погоди Иван, – остановила мастера наспех одевшаяся, растрепанная Вера.

– Да сколько можно! – не сдержавшись, зло воскликнул он.

– Я заразилась, – тихо, из–за спины подруги сказала Настя.

– Чем? – коротко спросил Иван, заталкивая обратно, неожиданно всплывшую на поверхность злость. – Если ветрянкой, то намажу всю зеленкой и побежишь за мотовозом, – попытался пошутить он.

– Кровь зараженного, попала мне в рот.

– И что? – безразлично спросил Иван, хотя заметил, как напрягся его протеже.

– Ну как же, кровь всегда прямая угроза заражения, – потупилась еще больше Настя.

– Тебя в Ордене вакцинировали?

– Да.

– Ну и чего ты трясешься? От большинства известных инфекций ты защищена, – уговаривал девушку Иван. – Или по тебе уже язвы пошли? – насмешливо прищурился он. – Не вижу. А может тебе захотелось моего мяса? – продолжал ехидничать он.

– Нет, – растеряно пробубнила в ответ она.

– Юркиного? Нет? Неужели ты решила начинать с Полыни?

– Ваня! – растерянно воскликнула она. – Мне не смешно. Мне страшно.

– Мы с Юркой, за последнюю неделю по уши в крови бешенных измазались, – уговаривал ее мастер. – Я вакцинирован, а Юрка нет. И пока мы вас не рассматриваем в гастрономических целях. И не одной язвы не на нем, ни на мне. Я не знаю, что произошло с этими бедолагами, но это явно не инфекция. Так, что отставить панику, и марш на борт. Приведете себя в порядок по пути. Мы едем дальше.

– Ваня, – хлюпнула она носом. – А если я всё–таки заражусь? Я не хочу стать такой вот, как эти, – указала она на обезображенный язвами труп. – Тебе ведь придется меня… устранить угрозу.

– Господи, – бессильно воздел он глаза к серым небесам. – Я более чем уверен, что это не заразно, потому со спокойной душой даю тебе слово Мастера, что не убью тебя, – смотря ей в испуганные глаза, пообещал Иван.

Но на этом Настя не успокоилась. Она посмотрела на отмалчивавшегося подмастерье.

– Что? – перехватив ее взгляд, выдохнул он. – Ты серьезно?

– Юра, – строго окликнул ученика Иван. – Давай. Вообще давайте все. Время уходит, – сказал он и пошел занимать место в кабине.

Заурчал мотор, и Иван тихо ругаясь, стал высматривать, как объехать горящую баррикаду.

– Хорошо, – сдался парень. – Даю тебе слово будущего Мастера, что не собираюсь тебя убивать, – быстро проговорил он, и с недовольной миной полез на борт мотовоза.

– Прямо как в легенде о Честном Мастере, – поежилась продрогшая Вера. – И я даю тебе свое слово.

– Даю слово, – не напрягаясь, совершенно безразлично бросила лесавка и запрыгнула в мотовоз вслед за Юрой.

– Гора с плеч, – облегченно вздохнула Настя.

– Ну, все–все, – обняла за плечи подругу Вера. – Пошли скорей, – понизив голос, заговорила она. – Иван нервничает.

На этот раз их маленький отряд чуть не влип. До города было рукой подать. Вот они, распахнутые настежь городские ворота, увешанные черными полотнищами с белыми черепами. Но как только мотовоз приблизился к переброшенному через ручей, узкому мосту, из раскрытых ворот высыпали бешенные.

Тут безумцы допустили просчет. Их подвела собственная нетерпеливость. Следовало пропустить мотовоз в город, и преградить обратный путь, перекрыть мост. Тогда отряд был бы тут же разорван оголтелой толпой людоедов. Но на это безумцам ума не хватило, зато занятая позиция перед мостом была на руку Ивану.

Гром изготовился принять снопом искр несущуюся на мост толпу.

– Гром, не нужно дружище, – попросил его Иван, поскольку мост был деревянным. – Так, Юра, Настя, занимайте позицию, для стрельбы. Полынь, придется тебе на этот раз стрелять. Справишься?

– Справлюсь, – коротко ответила она, выхватив автомат из рук Веры.

– А я? – растерялась та.

– Будешь, заряжать магазины. У тебя ловко выходит, – подмигнул ей мастер и обратился к своим бойцам. – Юра, Настя, стреляете короткими очередями, мы с Полынью вас сменяем, пока вы заряжаетесь, после вы сменяете нас. Цельсь! Огонь!

Настя взглянула на изготовившегося к стрельбе подмастерье и с сосредоточенным лицом, стала стрелять с отсечкой в три четыре патрона. Юра также патроны зря не расточал, но закончились они быстро и их пару тут же сменили Иван и Полынь.

Полынь щурилась от грохота, и фыркала, пытаясь сдуть, летящие в лицо пороховые газы, но била лесавка без промаха, что не могло не удивить мастера, привыкшего к мельканию ее клинков. Правда очереди ее были куда длинней, и затвор автомата начинал сухо щелкать раньше, чем у него.

Их снова сменили Настя и Юра.

Сумасшедшие людоеды неслись бурным потоком, в котором смешались их вопли и мелькание озлобленных, обезображенных лиц. Но большинство их падало, не преодолев и средины моста.

Серые бревна обагрились кровью. Она разливалась лужей и, не успевая свернуться, загустеть, стала литься в ручей, воды которого наполнились багряной мутью и потемнели. Нагромождение из тел тем временем неумолимо росло. Спустя всего несколько минут бешенным, уже приходилось штурмовать вал из трупов, на вершине которого их сражали пули, и они прибавляли валу высоту, либо скатывались с него и падали в ручей. Но их не становилось меньше.

В обносках, в которых еще узнавались камзолы, сюртуки, рабочая одежда, некогда богатые убранства, и одежды бедняков, с неразборчивыми криками они перебирались через вал, и те, кого не прошили пули, неслись дальше.

Все чаще сменялись стрелки, все быстрей разряжались автоматы, но всех перебить было невозможно.

– Вера, – вопил напряженный подмастерье, протянув руку к колдунье. – Скорей.

– Я не успеваю, – нервно отвечала она, заполняя дрожащими руками магазин.

– Ваня, – с серьезным видом обратился Юра к наставнику. – Нужно отступать.

– Нет, – зло процедил мастер, выпустив пару пуль в скатившегося с вала зараженного. – Нам нужно вперед.

– Ваня, опомнись. Нам их не сдержать. Девчонок пожалей.

Словно в подтверждение у ног Насти в дорогу вонзилось самодельное копье, состоящее из простой палки и примотанных к ней ножниц.

– Пусть уходят, – не оборачиваясь, выкрикнул Иван, поливая пулями вершину вала. – Увози их!

– Ваня, – дернул парень его за плечо.

Наставник обернулся, и Юра увидел то, чего не видел со времен Большой Зачистки. Лицо Ивана перекосила злоба, а в глазах пылал огонь ярости. Как и тогда, мастер готовился принять смерть, но не отступать.

– Ну, хорошо, – процедил сквозь зубы Юра и отбросил к ногам Веры автомат.

Волну нарастающей силы почувствовал даже нечувствительный Иван. Юра, зло нахмурил брови и, сверля взглядом ненавистных, изуродованных безумцев развел руки в стороны.

Воздух буквально наэлектризовался. Ощущение энергии нарастало. И пока Полынь, уже особо не целясь, стреляла в скатывающихся с вала бешенных, Гром рвал тех, кто прорывался дальше, а Иван и Настя заряжались, Юра стал черпать исток.

Подул сильный, холодный ветер, серое небо потемнело. Тучи сгустились, стали вращаться, будто водоворот.

Гром вдруг остановился и, задрав морду к темнеющему небу взвыл. Его вой пробрал морозом до самых костей. Ощутимо дрогнула земля. Со скрипящего моста в ручей посыпались мертвые тела.

Ручей забурлил. Ветер донес запах сероводорода, вода в нем разом исчезла, просочилась в землю и оголила небольшой разлом. Из узкой трещины стали выбираться черные сгустки.

Заметив новую опасность, Иван машинально повел ствол в сторону одного из темных пятен, появляющихся из разлома.

– Ненужно, – обжигаясь, отвела раскаленный ствол Полынь. – Это огневики.

Их было много, да и Иван не стал бы считать. Нахлынувшая ярость стала исчезать, ее место снова занимал трезвый ум, который подсказывал, что Юра приготовил нечто мощное. Отступая назад, он продолжил стрелять в бешенных, пока сгустки выбирались на дорогу и, отряхиваясь, превращались в огромных с горящими адским пламенем глазами черных псов. Они скулили, рычали и громогласно гавкали, сбиваясь в подобие стаи во главе, которой встал Гром.

– Вам лучше держаться подальше, – не своим голосом произнес подмастерье.

Юра изменился в лице. В чертах лица появилось нечто чуждое и пугающее. Воздух вокруг него сгустился, запахло озоном. Плещущая от парня энергия изменилась и мастер, чувствуя угрозу, отступил к мотовозу, увлекая колдуний вслед за собой.

Настю словно парализовало. Иван буквально волок девушку за собой. Открыв рот, и не веря себе, она расширенными глазами бросала через плечо удивленный взгляд, на то, как в воздухе вокруг изменившегося в лице Юры стал появляться рой гудящих и искрящих шаровых молний.

Посреди дороги поднялся мощный вихрь. Набирая силу, он понесся по направлению к валу. Покачнув с виду крепкий мост, вихрь разметал трупы в стороны и, расчистив дорогу, отправился дальше в открытые ворота.

Вставший во главе армии черных тел Гром, снова взвыл, и ринулся на расчищенный мост. Черный поток хлынул вслед за ним. Над ними с гудением полетели шаровые молнии.

То, что происходило дальше, поражало даже зарекшегося удивляться мастера.

В панике, под мостом прошлепало несколько кривоногих рыбоголовов, из придорожных кустов выскочила мавка, и испуганно смотря на двинувшегося вслед за псами Юру, припустила в болота.

Юра был похож на грозного бога громовержца, только молнии у него были шаровые. Бормоча, что–то на непонятном языке, он материализовывал вокруг себя все новые и новые плазменные шары, которые по его велению тут же отправлялись в цель. Досталось даже отставшему от сотоварищей рыбоголову, улепетывающему со всех ног в болото. Светящийся шар нагнал его у кустов, ударился в склизкое тело, полыхнула вспышка, сопровождающаяся громовым раскатом, а после в заросли повалилась обожженная до неузнаваемости, дымящаяся плоть.

На то, что происходило за мостом, было жутко смотреть. Вера не сдержалась и скрылась за мотовозом, из–за которого послышались характерные звуки.

– Господи, – наблюдая за Юрой, бормотала пораженная Настя. – Как он так делает? Это… – задыхалась от волнения она. – Это сколько же в нем силищи? Человек так не может. Не может. Иван!

– А Юра может, – щурясь и прикрываясь от вспышек разряжающихся молний рукой, просто пожал плечами мастер. – Он и не такое может.

«Это как раз и страшно», – подумал он, смотря в спину удаляющегося парня.

Псы, не отвлекаясь на вспышки и грохот рвали бешенных в клочья. Они отрывали им руки, ноги, рвали глотки. Огневики оставляли за собой лишь кровоточащие обезображенные куски мяса.

Но и бешенные просто так не сдавались. Покрытый язвами безумец вонзил топор в голову одного из огневиков и тот обратился в дым, который мгновенно развеял, злой холодный ветер. Правда ликовал страшила не долго. Его сразу же сбил с ног другой пес и одним движением массивной головы оторвал руку вместе с топором.

Смотреть дальше на буйство черных псов было невозможно. Даже мастера проняло от этого жуткого зрелища, от воплей боли и ужаса, доносящихся сквозь грохот разряжавшихся шаровых молний, и льющейся потоком крови, что перестала впитываться во влажный грунт.

Юра, размеренно ступая снова и снова посылал яркие шары в мечущихся среди огневиков, бешенных. Падали обожженные, почерневшие тела. Рядом с парнем зарождались новые шары, которые, отправлялись к новым целям. Он с трудом держал сосредоточение, слушая нежный, любимый голос, что нашептывал ему нужные речевые формулы, управляющие сгустками плазмы. Он уже плохо понимал, что делает. И он ли делает это вообще. Казалось, все происходило без его участия, и только ее голос сдерживал его от того, чтобы не раскрыться истоку целиком, и не начать черпать лишнее, как это было в Криничном. Только он стал думать, как же не хватает Осинки рядом, воплоти, как шары стали исчезать. Связь с истоком слабела, и ему приходилось отбрасывать, всплывающий в памяти прекрасный образ лесавки. Но ее шепот. Нежный голос. Ее касание. Она стала исчезать, таять и Юра почувствовал, что больше не может черпать исток.

– Не уходи, – слабеющим голосом просил он, опускаясь на колени, в лужу сворачивающейся крови. – Останься, прошу!

Ответа не было. Он снова остался один. Осинка исчезла, а в душе образовалась горькая пустота.

Иван заметил, что ход боя преломился, и бешенные, у которых, судя по всему, наконец–то сработал инстинкт самосохранения, с воплями ринулись обратно в город. Подмастерье опустился на колени, и мастер забеспокоился, что он вновь впадет в беспамятство, как тогда, когда он испытал свою силу впервые.

– Курсантки, быстро на борт! – скомандовал Иван и устремился в кабину.

22. Не брат ты мне.

Стоило миновать городские ворота, на пути встретился вставший поперек дороги грузовой мотовоз. Дрожа от бурлящего в крови после боя адреналина, девушки спрыгнули на мощеную булыжником дорогу, и крепко сжимая оружие, настороженно оглядывались по сторонам. Юра с Иваном также, не теряя бдительности, осторожно обошли мотовоз, огляделись, и лишь после взялись за осмотр транспорта.

Металлический борт оказался искорежен пулевыми отверстиями и забрызган засохшими бурыми пятнами, ящики на борту наполовину разбиты и от них отчетливо тянуло химическими препаратами. Среди разбросанных по дощатому полу обломков ящиков, смешались гильзы, битое стекло, раздавленные и целые пробирки, колбы, станины, смятая горелка. Иван с трудом угадал в этом смешении разбитую походную химическую лабораторию.

– Здесь был нехилый бой, – нарушил тишину подмастерье, поднял гильзу, поводил у носа. – Дня два три, как отстреляли. – Потирая ноющий висок, он посмотрел под ноги, россыпи гильз были от разных типов огнестрела. Среди обрывков окровавленного тряпья, на замшелом булыжнике вперемешку лежали бочонки гильз от дробовика, короткие пистолетные, автоматные, массивные винтовочные гильзы от крупного калибра, а из–под сдувшегося колеса выглядывал расколотый автоматный приклад.

Иван тем временем осмотрел кабину. Дверь изрешечена, водительское сиденье потемнело от пятна засохшей крови. Под капот вообще заглядывать не было смысла, рваные дыры в жести и масляное пятно у колеса говорили сами за себя.

Юра брезгливо поддел носком сапога загрубевший обрывок ткани. Мрачный Иван, даже не присматриваясь, узнал в нем часть мундира послушника Ордена, но комментировать не стал. Он смотрел на бурый развод, ведущий к распахнутой двери одного из домов.

– Пойдем, глянем? – предложил подмастерье.

Послышался шорох между домами, вопль, треснул хилый заборчик, разметав собою, штакетник на булыжник вывалился оборванец с безумным лицом. Он попытался подняться, но следом из пролома выскочил Гром, запрыгнул бешеному на спину и вгрызся в шею. Рывок, мерзкий хруст и бешеный смолк.

Пес, не сходя со спины обмякшего тела, мельком взглянул на Ивана.

Это был не Гром. Горящие огнем глаза, окровавленная пасть, в которой на миг показалось пламя, вокруг вздыбленной черной шерсти витал дымный шлейф. Это был один из адских псов, призванных Громом. Размером больше самого крупного матерого волка, он зарычал, выдохнув облако дыма, и с места прыгнул обратно в пролом.

Все произошло настолько быстро, что Юра едва успел приставить приклад к плечу, Вера с Настей только щелкали затворами досылая патроны в пустые стволы, а пса уже и след простыл.

– Гром? – спросил подмастерье, опуская автомат.

– Огневик, – ответил Иван, нервно покачав в руках шестиствол.

– Крепко они за бешеных взялись. Ну что, смотреть пойдем? – качнул Юра головой в направлении кровавого развода.

– Не на что там смотреть, – хмуро обронил мастер. – Сдвинем эту колымагу с дороги и едем дальше.

Озерный был действительно небольшим. Небольшим по количеству улиц. Их было всего пять, но каких! Они казались нескончаемыми и тянулись вдоль берега озера плавным изгибом к огромному холму, у которого располагалось торжище и административные строения, но которого не было видно за крышами двухэтажных домов.

Несколько раз дорогу пересекали переулки, разделяющие длинные ряды строений и бегущие вниз, к причалам и рыбацким лачугам на берегу. В самом начале переулков иногда виднелся частокол высокой ограды, отделявшей город от болота с его порождениями, там–же находились небольшие ворота, ведущие к болотным тропам.

Порождения порождениями, а промысел должен быть всегда.

Люди давно привыкли жить в опасном мире, где теперь было кого бояться помимо нас самих. Одних уничтожали, других изгоняли, с третьими можно было договориться. Так и жил здесь люд, отгоняя от берегов озера рыбоголовов, поднося простенькие дары водным и прибрежным духам, договариваясь с водяными. А как поспеет пора ягод да грибов, мужчины надевали защитные доспехи и шли охранять отправлявшихся на промысел в болота сестер, жен и матерей, не забывая умилостивить духов болот подношениями и заручаясь их защитой и поддержкой.

Хороший был город, ладно в нем жили люди, чтили духов и жили в мире с природой. Что же за проклятье постигло этих людей, изуродовало тела и исковеркало разум? Чем они вызвали такую кару? Что обратило спокойную жизнь в прах, а город в филиал ада на земле?

– Здесь невозможно находиться, – прервав тяжкие мысли подмастерья о судьбе города простонала Вера, потирая виски.

– Держись, – погладив ее по голове, вымученно улыбнулся Юра, поскольку ментальный шум и эманации многих смертей доводили до исступления его самого, и приходилось постоянно занимать себя размышлениями, что преграждали путь рвущемуся в сознание бурному потоку хаотичных видений.

Вера в ответ слабо улыбнулась, не заметив лица Полыни, а вот Настя успела заметить, как блеснули ревностью глаза лесавки, перед тем как она отвлеклась на движение по правому борту. В перекрестье прицела выскочил один из разбредшихся по городу огневиков. Он проводил пылающим взглядом проезжающий мотовоз, и снова скрылся в одной из подворотен.

Не выдержав напора черных бестий, остатки бешеных, будто тараканы попрятались по всем укромным щелям. Но псы на этом не остановились, они занялись прочесыванием города, и уничтожением вражеских недобитков.

Время от времени с разных сторон слышался лай и крики умирающих людоедов. Но расслабляться не стоило.

– Как же здесь воняет, – жаловалась Настя, заткнув нос и с трудом удерживая автомат одной рукой.

Помимо разорванных тел, бешенных, по дороге встретились вздутые трупы нескольких перерожденных. Но они были просто убиты, и никаких других повреждений было не заметно. Судя по всему, бешенные ими брезговали, предпочитая исключительно человечину.

– Ого, – обратил внимание колдуний на еще одно из разлагающихся тел подмастерье. – Они умудрились завалить гематофага.

– Кого? – не поняла Вера, мельком взглянула на останки и тут же отвернулась, сдерживая рвотный позыв.

– Кровопивца, – пробубнила с закрытым носом Настя. – Вампира если угодно.

– Сказки это все про вампиров, – совладав с собой, ответила колдунья.

– Не совсем, – покачал головой Юра. – Это перерожденные, по сути пиявки ростом с человека. Сильные, ловкие и изворотливые твари. Один укус, и благодаря ферментам, содержащимся в их слюне кровь уже невозможно остановить.

– На пиявку не особо похоже, – бросила короткий взгляд Вера на удаляющийся труп. – Больше на дистрофика похож.

– Этот дистрофик осушит тебя за несколько секунд, – с видом знатока заявила Настя. – А если он не голоден, то усыпит и оставит на ужин.

– Гадость какая, – поморщилась колдунья. – Зачем их таких Мать Сыра Земля порождает? Мало нам оборотней, аспидов и мавок с русалками?

– Дети не в ответе за грехи родителей, – вздохнул Юра. – Так, когда–то говорили. Но, похоже, у планеты иное мнение. Мы еще долго будем расплачиваться за грехи наших предков. И теперь не мы, коверкаем планету, как хотим, а она нас. И когда она решит, что с нас хватит, одному Богу известно.

– Ты христианин? – прищурившись, спросила Настя.

– Православный, – ответил парень, наведя ствол автомата на темный провал выбитой двери в одном из домов. – Как и Иван. Он мой крестный отец.

– И как ваша, православная вера смотрит на происходящее? – продолжала колдунья. – Тебе не кажется, что магия, стихийные сущности и проявившие себя языческие божки, не вписываются в христианский уклад?

– Не кажется. Всех, и нас и их создал один Бог. Вот и все.

– Как у тебя все просто, – ухмыльнулась Настя.

– Настя, – строго смотря, позвала Вера.

– Молчу–молчу, – улыбнулась подруге она.

– Хорошо бы вам всем помолчать и заняться делом, – с ревом движка донеслось из кабины. – Нашли место. По сторонам смотрите.

Ивана насторожило, что один из встречных огневиков, вдруг растаял в воздухе, обратившись в дым.

– Полынь, – позвал он. – Что это с псами?

– Они теряют силу и возвращаются домой, – ответила она, сунув личико в кабину.

– Вот блин, – огорчился Иван и сбавил ход мотовоза. – Значит мы снова сами по себе. А Гром? – вдруг вскинулся он. – Он тоже так, пшик и все? Развоплотится?

– Нет, – улыбнулась Полынь. – Он не совсем, такой как они.

А какой на самом деле их верный друг Иван спросить не успел. С громким хлопком лопнуло колесо, и мотовоз повело в сторону. Удержав руль, он разминулся со стеной ближайшего дома и, вырулив обратно на средину улицы, остановил транспорт.

В лопнувшем колесе торчал острый обломок человеческой кости, коих вокруг было разбросано в неимоверных количествах. Под стенами некоторых домов так и вовсе белели кучи из обглоданных останков. Смотря на спрыгивающих, на дорогу кислого вида бойцов своего маленького отряда, он догадывался каково им сейчас, и благодарил зелье, которое притупило его способности. Если бы не оно, то ему трудно было бы справиться с эманациями смерти, и призывами духов, которые пытались бы достучаться до его чуткого сознания.

– Как вы? – с состраданием на лице обратился Иван к бойцам.

– Терпимо, – поморщился Юра. – Глушилки почти не помогают. Здесь как в аду: плач стенанья и крики боли. И все это смешивается в ужасную какофонию.

– Без глушилок нам здесь вообще нечего было бы делать, – осматриваясь по сторонам, заметил мастер. – Еще на подходе к городу с катушек съехали бы, – Он посмотрел на сдувшееся колесо. – Как не вовремя. Юра, полынь проверьте эти дома, – указал он на дом слева и справа. – После активируем эту вашу корону.

Дома были странного вида как, впрочем, и большинство домов в этом мрачном городе. Фундаменты просели в грунт, от чего дома заметно покосились. Первые этажи сложены из обломков старого бетона, между которыми змеились большие трещины. Вторые этажи были деревянными надстройками, оштукатуренными глиной, и выбеленные известью.