Перфундере

–Но не стоит волноваться по этому поводу! – застрекотала я. – Биохимическая лаборатория института слаженно работает в направлении исследования природы болот и их кислотности. Могу вас заверить, что причин для беспокойства нет.

–А если кислота попадёт на кожу, что тогда?

Кто это спросил? Эти голубые глаза за толстыми стёклами узких очков вряд ли можно с кем-то спутать – Корделл. Биолог, ученик Бруно. Пытливый ум и всё такое. Кожа ощетинилась мурашками от ощущения паранойи. Это что, провокация?

–Ты ведь и сам знаешь, что будет.

Неправильная реакция! Неправильная! Зал загомонил, всё летело к чертям, а я лишь испуганно вслушивалась с высоты трибуны в отзвук грохота моих падающих в бездну костей.

–Да не пугайтесь вы так! – осклабилась я, кажется, слишком наигранно, ну и чёрт с ним! – Я же пошутила. Кислотных болот на Перфундере не так уж много, основную массу составляют пресные водоёмы. Осадки также не токсичны. Могу вас заверить: если бы кислотные водоёмы были опасны для жизни, вокруг них бы не росли прекрасные Развариусы и пышные кустарники Миркса. Мы с вами сходим на прогулку к Изумрудному болоту. Поверьте, вам очень понравится!

–Это точно, – проговорила Кайла. – Мы с Фредом и Свен уже ездили туда во вторник. На Земле такого зрелища точно не увидишь.

«Спасибо, Кайла», – прошептала я одними губами. Заручившись одобрением одного из землян, публика как будто успокоилась, и я смогла продолжить лекцию, перейдя к карте Перфундере. Это дало мне время, чтобы угомонить топот сердца до того момента, как спасительная тьма планетария не рассеется, уступив место освещённому коридору. Кажется, испытание подходило к концу. Одно из испытаний. А сколько их ещё будет? Готова ли я к этой работе? Не ошибся ли судейский комитет. После вопроса Корделла паника сдавила горло настолько, что я начала сомневаться в правильности выбора. Но время имеет свойство сглаживать остроты, поэтому уже через пару часов на душе полегчало, и я уже почти забыла об инциденте в Планетарии. Так я думала.

Мы перешли в северную часть здания, где располагалась столовая. Обед, как всегда, был прекрасен – повара из Института были мастерами своего дела. Наверное, потому, что в каждую ложку своих яств они подмешивали науку, а наука с её точностью форм не знает таких смертных грехов, как пересоленная фасоль или пересушенные кукурузные лепёшки. Ребята составили несколько круглых столов вместе, создав подобие единого стола. Каждый с дымящимся, увесистым подносом нашёл своё место. Сегодня работала моя подруга, Тейнзи. Она не жила в институте, но часто работала в столовой планетария, потому что её кулинарные способности были известны всей нашей деревне и даже за её пределами. На раздаче мы встретились с ней глазами и улыбнулись друг другу. Такой взгляд дорогого стоит, когда ты находишься в непривычном для тебя положении. Присутствие Тейнзи ощущалось как постоянно открытый запасной выход, в котором я смогу найти спасение в случае разбушевавшегося пожара. Возможно, только её присутствие помогло мне сохранить хладнокровие в следующие минуты.

Я кивнула подруге, давая понять, что всё хорошо. В ответ она пожала плечами, как бы говоря: «Я же говорила, что ты зря переживаешь», и наполнила мою тарелку дымящимися овощами, только что снятыми с гриля. Возле Кайлы место было свободно, и я поспешила его занять. Почти вся группа уже получила свои порции и приземлилась за наш большой составной стол.

Совместный разговор не клеился. Бруно, Рик и Корделл завели какую-то полунаучную беседу, основанную на статьях в популярных на Земле журналах. Ника и Шивон о чём-то болтали с парнями. Мы с Кайлой и Инесс обменялись парочкой общих фраз и впечатлений от сегодняшнего дня, но не более того. Кто-то просто сосредоточенно поглощал пищу, кто-то следил за ходом одного из диалогов. Мне хотелось вмешаться, но, в конце концов, я махнула рукой. Когда ещё им доведётся пообщаться своим кругом? Скоро все они получат рабочие места, и тогда времени станет ещё меньше. Стоило мне подумать об этом, как Корделл через два стола спросил у меня.

–Свен, скажи, а есть ли какие-то планы развития Перфундере для улучшения жизни переселенцев. Может, участятся поставки с Земли? Или же запланирован какой-нибудь масштабный проект исследования или строительства?

–Хм, – я пожала плечами, – Насколько мне известно, кроме строительства моста через Винджейское болото, планового увеличения количества домов, теплиц и пахотных земель в каждой деревне и постепенного расширения завода пищевой и машинной промышленности, никаких действующих проектов у Судейского комитета нет. Возможно, есть что-то в далёких, глобальных планах, но до момента официального решения никому из простых смертных об этом обычно не сообщают, так что я знаю не больше, чем любой другой житель Перфундере.

–А что насчёт масштабов? – подал голос Джонатан, – Планета ведь совсем маленькая. Если продолжить её заселение, вскоре наступит перенаселение, и тогда мы окажемся заперты в газовой камере, что, учитывая размеры планеты, пострашнее смерти на Земле.

–Не нужно утрировать. Согласно исследованиям, площади Перфундере для комфортной жизни хватит с учётом ещё примерно 25-30 потоков переселенцев, и это учитывая естественный прирост. Так что повода для беспокойства нет, – заверила я всю группу.

–Окей, – отозвался Джонатан, который, очевидно, решил выйти со мной один на один. – Но даже если через 30 потоков переселенцы перестанут пребывать, те, кто уже поселился на планете, станут обзаводиться детьми. Учитывая низкую смертность и отсутствие вирусов в здешней атмосфере, продолжительность жизни может существенно увеличиться, и тогда перенаселение будет грозить уже не из-за наплыва новых, а по причине банального течения жизни. Ваш Судейский комитет не думал об этом?

–Заметьте, что интервал между заселениями уже сократили в два раза. Есть вероятность, что мы перестанем принимать новых Переселенцев раньше, чем предполагалось. В любом случае, до достижения решающей отметки ещё далеко, Джонатан. Ты можешь не переживать на этот счёт.

–Но не лучше ли заранее предусмотреть все риски? Я человек практичный, люблю просчитывать все шаги наперёд. Уверен, что всем присутствующим, да и вообще всем жителям Перфундере, хочется быть уверенными не только в завтрашнем дне, но и во всей оставшейся жизни. Мы ведь для того и покинули Землю, чтобы жить, правильно?

Этот разговор начал приобретать пугающий оборот. Группа негласно разделилась. Хоть мы с Джонатаном и не вступали в открытый конфликт, все или большинство, кажется, заметили разность наших позиций, а также то, что за тактичными словами скрыто нечто большее, чем просто светская беседа. Джонатан явно хотел что-то доказать. Он не пытался выставить меня в неудобном положении, точнее, это не было его целью, но именно это он и делал, рассуждая о шаткости положения жителей Перфундере. Я, как представитель, начинала чувствовать свою незначительность и неосведомлённость в этом вопросе, а Джонатан воспользовался ситуацией, подцепив тонкую струну и теперь играя на ней одному ему известную мелодию. Я оглядела присутствующих, стараясь вложить в выражение лица как можно больше искреннего позитива. Не знаю, получилось или нет. Кто-то, например, Том, со своей модной светлой стрижкой, и Лэйн, круглолицый азиат с неизменной шапочкой, что-то нашёптывали Шивон в оба уха, все трое не дышали дружелюбием. Инесс, как молодая мама, очевидно была в замешательстве. Кажется, только в Бруно с Элли я была уверена, хотя Кайла и Фрэд также не подавали признаков беспокойства, а держались скорее спокойно, а в случае с Кайлой – даже заинтересованности. Я не хотела, чтобы из зерна, посаженного в умы членов моей группы, выросло нечто разрушительное, поэтому поспешила прервать их размышления.

–Безусловно, Судейский комитет не допустит такого исхода. Хочу напомнить, что лозунг первооткрывателя Перфундере звучал как «Не повторять ошибок прошлого». Эта задача приоритетна для руководства планеты, именно поэтому наши машины работают на эко-топливе, заводы экологичны, а денежная система упразднена в принципе. Мы застраховали себя от ошибок прошлого во многих областях, над чем-то мы ещё работаем, иное же зависит не столько от решений руководства, сколько от самосознания каждого из обитателей Перфундере, какими вы теперь, наравне со всеми, являетесь. Если у тебя, Джонатан, есть какое-то конкретное предложение, Судейский комитет с удовольствием его рассмотрит, будь уверен. Это касается всех.

–Чтож, это замечательно, – отозвался мужчина, но слова его вовсе не звучали так уж замечательно, – Если вы открыты для предложений, я хочу внести одно. Это просто мысль, не более, – Джонатан примирительно поднял руки.

–Хотите озвучить его сейчас? – встрял Корделл.

–Почему бы и нет? Может, наш дорогой гид замолвит за меня словечко, – подмигнул он.

–Что за предложение? – от его слов меня начало мутить.

–Большую площадь планеты занимают болота. Некоторые из них кислотные. Пресная вода, ясное дело, необходима. Какую-то воду может быть получится очищать и перерабатывать. Но болота вроде Винджейского, в котором явно одна кислота, напрасно занимают площадь планеты. Как я понял, вы никак не используете их ресурсы. Если я не прав, поправьте меня. Может быть, вы используете их для выработки энергии, не знаю, я провёл здесь слишком мало дней, чтобы понять. При этом, кажется, все опасаются их активности, особенно ночью. Что, если засыпать парочку таких болот? Можно накрыть их сверху грунтом для дезактивации или слоем асфальта. У меня есть некоторый опыт работы с радиационными объектами, я могу помочь, если среди ваших специалистов не найдутся те, кто обладает необходимыми навыками для такого проекта. Как думаешь, Свен, такой проект может заинтересовать Судейский комитет?

Меня била мелкая дрожь. Я не могла понять, что испытываю: ненависть, растерянность, панику, ужас? Все мои силы уходили на то, чтобы сдержать порыв эмоций и найти правильные слова. Это просто провокатор. Да, то, чего я боялась, сбылось – мне попался проблемный переселенец. С этим нужно смириться. Теперь для меня главная задача – вернуть мысли группы, а по возможности и его мысли, в правильное русло, аккуратно вынуть спички из его рук, ведь спички детям не игрушки – можно поранить себя и окружающих. А Джонатан в масштабах нашей планеты и был тем самым ребёнком.

Нет! Нет, он не был ребёнком, не нужно его оправдывать. Он был тем паразитом, который вселяется в новый организм, следуя старым привычкам, преследуя лишь одну цель – подстроить под себя окружающее пространство. Джонатан – типичный представитель планеты Земля. Я расист? Нет, я не расист. Я смотрю правде в глаза, и вижу сквозь затемнённые стёкла его очков холодный блеск в его глазах, огонёк игрока и способности умелого психолога. Он знает, чем зацепить умы, он знает, где у кого больное место. Он знает этих людей намного лучше, чем я. Я здесь – чужеродный объект. Враг здесь – я, а не он. Именно его сторону займёт вся группа.

Нет! Неправильная позиция. Он всего лишь язва, язва, которую нужно смазать мазью и затянуть потуже бинтом, чтобы не допустить её распространения. А для того, чтобы остановить Джонатана, нужны правильные слова. Соберись, Свен, повторяла я себе. Ты должна быть спокойной. Здесь нет врагов, здесь есть только усталые люди, желающие обрести покой в тени Перфундере, а также один глупец, не осознающий ошибочности своих суждений. Ты должна успокоиться! Он не Дьявол, он просто человек с планеты Земля.

–Чтож, я рада видеть активных членов группы! Я рада, что ты, Джонатан, уже хочешь сделать жизнь в новом доме лучше, это похвально! Уверена, твои навыки ещё посодействуют процветанию планеты. Однако хочу ещё раз напомнить лозунг доктора Маркюля: «Не повторять ошибок прошлого». Ошибкой землян было нещадное использование ресурсов планеты без заботы о последствиях. Мы не намерены повторять ошибки предков. В нашем Институте много опытных специалистов, которые занимаются исследованием болот. Возможно, в дальнейшем исследования приведут к тому, что мы сможем использовать активность болот, может быть, как ты и сказал, в целях получения экологически чистой энергии. Я не могу ничего обещать, могу только заверить, что исследования этого вопроса ведутся.

Я была благодарна Йону за то, что он повстречался на моём пути, за то, что дал мне повод говорить такие вещи. Если бы я не знала его, то не смогла бы сказать всё это с честными глазами, мою фальшь распознали бы многие, а в первую очередь – Джонатан, и тогда все мои с трудом подобранные слова ушли бы в молоко, не найдя ни малейшего отклика в сердцах группы. Но я говорила правду, говорила то, в чём была уверена сама, и поэтому почувствовала, как чаша весов наклонилась в мою сторону.

–Свен права, – первым отозвался Бруно. – Даже если серьёзно рассматривать твоё предложение, Джонатан, то в нём очень много нюансов, способных повлечь за собой более серьёзные проблемы, чем перенаселение. Мы не знаем, как поведёт себя кислота в случае блокировки путей для её выхода. Кислотные воды могут попасть в водоёмы с пресной водой, и тогда все мы умрём от жажды ещё раньше, чем от избытка углекислого газа. К тому же, мы не знаем, будет ли вообще эффективным засыпание почвой, ведь кислота может прожечь её, если концентрация повысится. Это лишь несколько возможных вариантов, и риск слишком велик, ни один здравомыслящий человек не пойдёт на это. Поэтому не смеши людей, а лучше предоставь учёным возможность самим разбираться в вопросах науки.

Я еле сдержала улыбку. Джонатан всё ещё хорохорился, однако Бруно (эх, люблю этого старичка) вбил последний гвоздь в крышку гроба его провокации, и бунтарь сдался, а вместе с тем спала атмосфера напряжения и, кажется, распространение язвы было подавлено на корню. Я благодарно кивнула Бруно, тот улыбнулся. Джонатан смотрел сердито и высокомерно, но больше не решался выставлять себя на посмешище, чему я была только рада. Постепенно разговоры вернулись в прежнее русло, кто-то просто доедал свою порцию, кто-то обсуждал сегодняшний день или ближайшие планы. Я почти всё оставшееся время молчала. Хотя всё обошлось, столкновение с Джонатаном отняло у меня много сил, и я в очередной раз задумалась, правильно ли поступила, что стала гидом. Готова ли я к таким стычкам? Смогу ли в следующий раз правильно среагировать, чтобы не спровоцировать ещё больший конфликт? Я не была в себе уверена, но и отступать теперь не имела права. Я должна была закрыть глаза на страхи и идти вперёд. Но тревога не исчезла, она засела где-то под рёбрами, время от времени давая о себе знать глухим ударом. И я начала изо дня в день учиться жить с этой тревогой, усмирять свои нервы, чтобы не упасть в грязь лицом. Я надеялась, что чем дальше, тем делать это будет проще. Но это было не так.

Глава 4

Обратная сторона спутника

Наш с мамой дом располагался южнее опоясывающего планету здания Института, поэтому мы с Йоном договорились встретиться возле рыночной арки. Это название служило данью земному прошлому и напоминало о системе товарооборота – вопрос, набивший оскомину большинству переселенцев. Причиной такого названия служило не только привычное звучание, но и, как многие думали, оно служило ещё и имитацией прививки против возвращения к денежной системе.

В полдень по обе стороны от арки толпились люди, затаривающиеся свежими овощами, так что я еле протиснулась сквозь толпу, на ходу механически здороваясь с каждым, кто попадался на глаза. Хотя завод пищевой промышленности и располагался намного восточнее Винджейской деревни, продукты питания доставлялись на аэро-вагонетках через туннель института, тугим поясом стягивающий Перфундере. Кроме того, сюда свозили и продукты с местных плантаций.

Только сейчас я начинала понимать всю тяжесть ответственности, возложенную на меня. Всё, происходившее в последние дни, ну или почти всё, внушало в меня твёрдую уверенность, что в итоге меня ждёт полный провал и выговор от Судейского комитета. Инга, в своём вечном ядовито-красном костюме, в моём воображении уже смотрела на меня раздражённо и разочарованно, монотонно констатируя тот факт, что никто из моей группы переселенцев так и не смог прижиться в своём новом доме.

«-Знаю, вы с Маррой часто ездили на прогулки в Северный лес. Ты считаешь её весёлой и жизнерадостной? Знаешь ли ты, какой она была, когда прибыла сюда семь лет назад рейсом с Земли? Только что потерявшая родителей, брата, лишившаяся всех друзей. В свои 16 она уже успела продать почку, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Кто вытащил её из этого чёртового болота? Правильно, это были Эрик с Витой.

–Дай мне ещё один шанс. Ведь ещё можно что-то сделать, что-то исправить, изменить… Ведь не всё так плохо!

–Не так плохо? Прошёл год, а трое из твоих переселенцев уже успели потребовать билеты на межгалактический паром до Земли, один умер от инсульта и ещё один свёл счёты с жизнью. Ну, да, всё определённо можно исправить! Ты всё исправишь, если сейчас запрыгнешь в космический корабль и отыщешь черную дыру, которая протащит тебя сквозь время и пространство и выплюнет где-нибудь в… в прошлом году! Только вот путешествия во времени невозможны, дорогая. Через неделю прибудет паром, и новыми переселенцами займётся более опытный, смышлёный и чуткий человек, чем такая девчонка, как ты! К тому же, по решению судейского комитета, единогласно с Глумом, мы снимаем с тебя полномочия гида. Можешь быть свободна!»

Слова Инги звенели, не тонко и мелодично, как бьётся стекло или бряцают колокольчики в дверных проёмах. Раскалывалось железо, перемалывалось на части, в яростную круговерть мясорубки забрасывали то, что осталось от меня такой, какой я была год назад. Всё рушилось, обваливались декорации красивой сказки – плода иллюзий девочки, так мечтавшей сыграть большую роль в истории вырождающегося человечества. Из горла хотел вырваться крик ужаса, и это почти произошло, как вдруг резкий толчок в плечо вывел меня из состояния оцепенения и одновременно – из физического равновесия. Земля незаметно для меня самой ушла из-под ног, тело отбросило в сторону от внезапного удара. Я поняла, что была чересчур невнимательной в час пик возле продуктовых лавок, но было слишком поздно. Зажмурившись, я уже приготовилась испытать жёсткость мощёной дороги на своих неиспытанных доныне костях, но этого так и не произошло.

–Тихо, тихо, аккуратнее, – проговорил вовремя подоспевший Йонсон. – Только здесь понимаешь, как много на этой планете людей, да?

Я благодарно улыбнулась, даже не столько за остановку моих «полётов во сне и на яву», сколько за разрядку обстановки.

–Спасибо. И извини.

–Здорово, что ты пришла. Я тут уже давно. У нас в институте был небольшой семинар. Мы закончили пораньше, так что пришлось спуститься в Ореховую рощу. Если хочешь немного подкрепиться, можем зайти. Я покажу, где обычно заседает наше отделение.

–Да нет, спасибо, – процедила я, чувствуя, как напрягается мой голос.

Переходить на тропу вежливых тривиальных оборотов для меня всегда было тяжело, а теперь отчего-то особенно неловко. Наверное, потому, что общение с Йоном изначально приняло иную тональность, но, как это иногда бывает в те моменты, когда нечего сказать, тишина заполняется пустой болтовнёй. Это была не первая наша вылазка, поэтому тривиальные фразы иссякали мгновенно, и мы вновь становились самими собой.

–Я не голодна. Но, если хочешь, можем зайти.

–Нет, нет, всё нормально. Эй, Свен?

–Мм?

–Что с тобой?

–Ничего, всё в порядке.

–Ты где сейчас была?

–Что? Где? В смысле?

–Да что с тобой? – рассмеялся Йон. – Неужели отдел инновационных технологий запатентовал перемещения сознания в пространстве и времени, а я не в курсе?

–Что за глупости, – улыбнулась я в ответ. – Уж и задуматься человеку нельзя. Идём! А то голова уже раскалывается от этого гомона.

…

–Где же твой белый халат?

–Халат? – переспросил он, не оборачиваясь.

–Ну, помнишь, ты в нём расхаживал по холмам возле Тиморской деревни.

Мы уже почти поднялись на холм, у подножия которого примостилась Изумрудная деревня. С его высоты было видно, как дым из труб маленьких домиков прошивал стежками голубой атлас неба, а со стороны Лугового болота наползало сивое марево вечернего тумана. Я родилась здесь, я прожила на равнинах Перфундере всю свою жизнь, но и теперь не могу перестать любоваться спокойной красотой Тиморских холмов.

–Я думала, люди твоей профессии всегда выбираются на свои научные изыскания при параде. Разве нет?

–Только для вида.

–Кто ж будет наблюдать за вами на пленере? Вертолётный патруль или квадра-контролёр?

–Я, по-твоему, кто? Профессор высшего ранга?

Свен пожала плечами.

–Откуда мне знать, кто ты. У такого молчуна, как ты, и половину не выведаешь.

–Идём! – Йон вдруг схватил меня за запястье и потащил вниз по склону холма. – Мы почти пришли. Сейчас проберёмся через лианы и будем на месте! – одухотворённо добавил он.

Было весьма опрометчиво произносить слово «сейчас» прямо перед тем, как нырнуть в липкие лиановые заросли, где мы застряли на добрых сорок минут. Срастаясь с болотами, очевидно, под влиянием кислоты, эти странные растения становились прозрачными и словно светящимися изнутри мертвенно-бледным голубым сиянием. Однако на твёрдой почве они деревенели, тонкие серые стволы тянулись призрачным частоколом, разбрасывая в стороны холодные ветки-щупальца. Лианы были верным признаком того, что где-то близко должно быть болото. И вот, когда я уже собиралась окликнуть Йона, прокладывающего путь впереди сквозь заросли растений, солнечный свет неожиданно перестал преломляться, проходя через лианы, и ударил в глаза ясным вечерним лучиком. Я затаила дыхания, глядя на открывшуюся панораму, и только спустя несколько минут смогла произнести:

–Господи, Йон, как ты нашёл эту красоту?

–Нравится? – он довольно улыбнулся. – Пару дней назад был на плантациях и случайно забрёл сюда. Люди не любят гулять по Тиморским холмам: пытался затащить сюда двоих товарищей, но они решили пойти на обед в деревню. А я пошёл один и наткнулся вот на это чудо.

Мы решили назвать его Коэлум, что означает Небо, ведь маленькое болотце сияло лазурно-голубым цветом, ярче самого неба в полдень! Матовая гладь, как грозди мелких сапфиров, колыхалась на ветру, временами вздрагивая мелкой рябью. И будто сама вода произрастила и сгубила тонкие стволы почерневших от кислоты и времени деревьев, теперь равнодушно взирающих остатками ветвей в лазурь неба из родной болотной заводи, ставшей им теперь могилой…

–Оно кислотное?

–Сама ведь видишь.

–Угу, – кивнула я, – Пресных таких не бывает. Удивительно, и как я раньше на него не наткнулась…

–Возможно, раньше его и не было, – тихо произнес Йон.

–Как это?

–Снимем пробу?

–С ума сошёл? Вам ведь разрешили прикасаться лишь к тем болотам, что перед этим обследовал дрон, – возмутилась я, теперь уже со знанием дела. Йон ещё при первом походе к болоту рассказал мне все нехитрые заповеди химика с Перфундере, чтобы успокоить мои нервы.

–Забудь, – от отмахнулся от моих занудных предупреждений, склонившись над рюкзаком. – А какие-то две недели назад ты не была такой осторожной. Сидела себе на корне Развариуса и болтала ногами в кислотной водице.

–Я надеюсь, ты не серьёзно? Знаешь, как жутко было, когда ты в первый раз полез к болотам. Я думала, кислота сейчас взорвёт твои треклятые колбочки и выжжет тебе глаза.

–Пытаешься напугать меня?

–Даже если и так…

–Сдавайся, я пойду до конца.

–Очень смешно, солдат. Дай мне вторую пару перчаток.

–Ээ, нет, ты туда не пойдёшь.

–Ещё как пойду. У нас с тобой договор, я твой напарник, так что будь добр, не бубни. Гони перчатки, пока я тебя сама туда не скинула.

–С тобой сегодня творятся странные вещи, Сванвейг, – обескураженно заявил Йон, протягивая мне перчатки. Я была так встревожена, что не могла отреагировать даже на свои дурацкие шуточки.

Я молила себя не закрывать глаза и не поддаваться животному страху, который жил в сердцах жителей Перфундере, но вопреки здравому смыслу не могла не бояться за Йона, который в этот момент навис над поверхностью воды, опрометчиво близко… Он вынул из-за пазухи колбу, прихватил её металлическими щипцами и, едва дыша, почти горизонтально опустил к поверхности воды. Всё. Сейчас раздастся шипение, высококонцентрированная кислота – а, судя по цвету воды, именно она скопилась в этом болоте – брызнет прямо в лицо и нанесёт непоправимые раны на его правильные черты, выжжет глаза, навсегда лишив его способности видеть. Не знаю, откуда взялось это волнение, ведь мы с Йоном уже ходили к кислотным болотам, и всё проходило хорошо. Почему же сейчас что-то должно быть иначе?

Я не люблю драматизировать, как бы смешно это сейчас ни звучало. Я вообще по странной природе своей не люблю всякую поэзию, предпочитая понятные для меня вещи и не ступая за черту эфемерности. Однако конструкция характера никогда не мешала любить болота. Любить – широкое понятие. Любить – значит испытываться не только какое-то эмоциональное волнение, но и в каких-то случаях восхищение, благоговение или просто привязанность, подобную любви к чему-то близкому, родному – тихое и спокойное чувство. Однако, любуясь переливами кислотной воды, я никогда не забывала, что передо мной. То была не нежно-зелёная карлинская травка, щекочущая уши, когда ты лежишь и смотришь в небо, и не колышущиеся деревья, взмахивающие своими мохнатыми лапами в ритм биению сердца планеты. Под плёнкой, разделяющей воздух и воду, жила другая жизнь. Неодушевлённая, также, как трава и деревья, но не столь дружелюбная, точно шепчущая предупреждение о своей неприкосновенности. Мы, жители Перфундере, никогда не переступали черту. Там, за ограждением, я стояла и смотрела, как бурлит жизнь в болоте, как бьётся его сердце, но никогда не осмеливалась потревожить благородного зверя, прикоснуться к нему. А вот Йон не испугался.