Перфундере

И я открываю холмы, открываю Катарос, открываю взлётную площадку с межгалактическим паромом. Открываю Изумрудное озеро и цветники возле новеньких домиков. Открываю Винджейскую деревню и Коэлум. Открываю ребят – переселенцев, Мэтта и Кайлу, Тейнзи, городской совет. Открываю маму, открываю Йона… Нахожу в толпе доктора Лемана, смотрю на него, вижу, как округляются его глаза и вытягивается лицо. Эти два образа – только для него. И, возможно, немного для Розмари, которая тоже здесь, где-то среди скопления прессы. Я перекрываю воспоминания о маме и Йоне ничего особенно не значащими картинками: закаты, рассветы, теплицы и мельницы, дома и люди, с которыми я так или иначе пересекалась. Я изливаюсь на экран проектора воспоминаниями о жизни. Не о сне, а именно о жизни. Кадр за кадром я начинаю более уверено контролировать поток сознания, но это не значит, что внешнее вмешательство стало чем-то простым для меня. Этот процесс кажется мне неким кощунственным извращением и, чтобы справиться с поминутно подступающей панической атакой, я закрываю глаза и вспоминаю, для чего я это делаю. Я выискиваю в памяти то, чем я могу поделиться, не повредив хрупкие конструкции сна. Аккуратно беру воспоминание в руки и поднимаю над головой, передавая четырёхпалой клешне-щупальцу. Существо глядит на него циклопическим ликом, освещая грани, примятые клешнёй. Затем стальные пальцы разжимаются, мой образ обрушивается, теряя свою первозданную красоту, но не становясь для меня менее значимыми. Уцелеть удаётся не многим. Я приближаюсь к грани и перешагиваю через неё. Грани больше нет.

Глава 9

Комната, где всегда горит свет

Я не помню ночи длиннее этой, потому что не знаю, существует ли более великое счастье, чем то, что ждёт меня утром. Несколько часов напролёт, уставившись в потолок, я настойчиво прокручивала в голове образы Перфундере: воспоминания, ожидания, детали и лица. В какой-то момент я немного задремала. Открыв глаза, как мне показалось, через несколько часов, я увидела свет в окне. Восторг от наступившего утра тут же вскинул меня с кровати, но через пару мгновений свет погас. Всего лишь прожектор… Он включался автоматически, когда по улице проходил случайный путник. Чтобы некий маргинал не угодил в лужу с кислотными осадками, освещение включалось за несколько секунд до появления объекта в зоне распространения света. Однако и эти предметы заботы о человеческой жизни потихоньку уходили в прошлое. Уличные прожекторы заменяли карманными фонариками размером не больше мизинца, которые, конечно, не могла себе позволить определённая часть населения.

Неоднозначное настроение не давало мне покоя. Всё внутри рвалось и металось из стороны в сторону, и я решила вернуться за ноутбук. Смотреть в потолок было просто невыносимо. Очередная страница исписана виртуальным почерком. Доктор Леман, как только стало известно о моём возвращении в состояние искусственного сна, посоветовал мне начать писать о Перфундере, ибо, излагая всю историю в письменной форме, легче привести в порядок мысли, что необходимо для спокойного, а главное, правильного погружения в сон. И я поняла, что это действительно так. Вот уже три дня я веду дневник, в котором повествование началось с самого первого из всех чётких моментов, которые сохранились в моей памяти. Сон – удивительная штука. Но мой сон был ещё более удивительным. И, сидя в белой конуре за экраном ПК, я всё сильнее восторгаюсь, каким же фантастично-прекрасным был тот мир, который я покинула месяц назад. Время разлуки тянулось целую вечность, каждый день обходился мне в литр крови. Но тем не менее я вернулась, вспомнила, кто я, чтобы затем забыть, и не жалею о потраченном, пусть и не по моему желанию, времени.

Прошло четыре месяца с момента моего пробуждения, и только две недели назад я поняла, что победила. Я дала им всё, что они хотели: конференции, интервью, статьи – чего только не было. Стоила ли предстоящая награда стольких усилий? Смогу ли я вернуться, или тот мир, каким я его знала, безвозвратно потерян? Радостная новость воскресила во мне волнение, страх и сомнения. Но за последние три дня уединения со мной произошли удивительные метаморфозы. Всё куда-то ушло, рассеялось, растворилось в жидком воздухе палаты. Осталась лишь распирающая глубина в груди. Никогда прежде я не чувствовала такой ясности мышления. Быть может, это действие кислорода, недостачу которого я испытывала на протяжении всей своей жизни? Нет. Просто в разум постепенно вползает осознание покоя, в тихую обитель которого я скоро войду, и будь что будет за этой завесой. Завтра, нет, уже сегодня утром всё будет по-другому. Я вернусь в тот мир, с которым меня разлучили. Надеюсь, вернусь…

Я долго думала, что я буду делать с этими записками, с этими плодами продолжительной беготни пальцев по клавиатуре. Конечно, можно удалить. Но отчего-то хочется, чтобы мою историю кто-нибудь прочитал. Пусть в ней нет эффектных сцен или интересных поворотов сюжета. Но этот дневник – вся моя жизнь, начиная с того момента, когда в ней появился какой-то смысл, и заканчивая сегодняшним днём. В сущности, мне всё равно, ведь, когда чьи-либо глаза пробегутся по этим сточкам, меня уже здесь не будет. Но, пока я на Земле не только телом, но и разумом, мне хочется оставить свой скромный след на этой планете. Проблема в том, что за Земле не осталось ни одного близкого человека. Единственный знакомый – доктор Леман – которому я всем сердцем благодарна за заботу, особенно в первые дни после пробуждения. В отношении него меня особенно греет мысль, что теперь он, наконец, будет жить своей жизнью и жизнью своей семьи вместо того, чтобы подбирать кости за вымирающими Ланкастерами. Но был ещё один человек. Да, это ты, Розмари. Пусть я едва тебя знаю. Но в тот момент, когда я так отчаянно нуждалась в понимающем друге, ты вдруг появилась среди этой жадной толпы. Часы общения с тобой стали самыми счастливыми мгновениями этих долгих месяцев, они вселили в меня надежду. Поэтому я хочу, чтобы именно ты прочитала всё это. Пусть всё написанное мной называется, скажем, «Дневником испытателя» или «Путешествием на планету снов», а лучше просто «Перфундере», ведь именно эта несуществующая планета стала для меня центром всей Вселенной. Перфундере! Странно, как точно значение этого слова отражает всё сказанное мною выше… Ведь я увязла в этом полугодовом сне, как в трясине, погрузилась так глубоко, что выбраться уже невозможно. Но мне не хочется высвобождаться из её мягких объятий, ведь в этом болоте мне тепло и уютно. Это болото – мой настоящий дом.

Глава 10

Конец повествования

Картина за стеклом не особо изменилась. Серое небо стало лишь чуточку светлее. Я лежу неподвижно до того, пока дверная ручка не щёлкает, и в комнату не входит доктор Леман. Что-то изменилось. Да, знаю! Нет значка «Посетитель». Что это значит? Доктор снова работает на компанию? Словно отвечая на мой вопрос, Леман шутливо проговаривает:

–А вот и я, снотворец Эпохи Переселенцев. Да, я снова в их рядах.

–Вы никогда не станете одним из них, доктор Леман, и это комплимент, если что. В любом случае, поздравляю! Кажется, Вы довольны.

Он отвечает мне согласной улыбкой, но уже через секунду его лицо вновь серьёзно насуплено.

–Подпиши здесь. Это договор об источнике финансирования сна.

Я киваю и молча подписываю. Читать не хочется. Я верю доктору Леману, он не обманет. К тому же, договор был прост: ряд конференций, интервью, показов и ток-шоу, плюс небольшая собственность, доставшаяся мне по наследству – на мелкие расходы. К счастью, всё давно обговорено. Пути назад нет.

–Помнишь, что ты делала тогда, при первом погружении?

–Думала о месте, куда хотела бы попасть.

–Правильно. Займись этим, пока я буду готовить препарат.

На голове уже покоится шапка с активной панелью. Я сцепляю руки, закрываю глаза и вновь вспоминаю свою планету. Перфундере, чудесный мир болот, люминесцентных существ, огромных деревьев и бескрайних лугов, но главное – людей, любимых людей, которых мне так не хватает. Я бессильна перед иллюзией, которая ждёт меня по ту сторону сознания, и поэтому, отпустив реальность, я падаю в мягкие, нежные, пушистые лапы мифического идеала.

–Всё готово, – произносит доктор Леман, – Ты подключена. Приборы жизнеобеспечения мы установим, когда ты войдёшь в фазу глубокого сна.

Доктор Леман ждёт с минуту и, наконец, спрашивает:

–Ты готова?

Я киваю. Морок начинает вползать в моё сознание без всяких химикатов.

–Был рад повидаться с тобой, Сванвейг Ланкастер.

–И я с Вами, доктор Леман. Берегите себя! И спасибо за всё.

Острая инъекционная игла проникает сквозь кожу, через стенку кровеносного сосуда, прямо в вену, а затем запускает усыпляющую субстанцию в мой организм. Вот и всё.

…

Вокруг меня точно туман, густой, непробиваемый. Звук эхом повторяется в голове, затем стихает. По телу разливается странная и такая знакомая слабость. Серый цвет отдаёт белые частицы и всё больше и больше становится похожим на чёрный. Вокруг – пустота. Я пребываю в невесомости, плыву по непроглядной тьме. Малая часть меня ещё ощущает ворс больничного халата, но я всё продолжаю отдаляться от реальности, засыпая.

Теперь я стою на ногах, иду. Босые ноги касаются гладких камней широкого коридора, пол, стены и потолок которого напоминают мостовую. Холодно. Очень холодно. Но уже не так темно. Чем дольше я иду, тем светлее становится вокруг. Внезапно осознаю всю прозаичность коридора, напоминающего тоннель. И свет. Смешно.

Проходит время. Наверное, я уже почти вошла в фазу глубокого сна. Самое странное – это то, что я уже вижу сон – этот путь – но при этом осознаю, что сплю, и продолжаю мыслить здраво. Я начинаю вспоминать мысли, промелькнувшие в моей голове этой ночью. Планета, сон, эксперимент, пробуждение, Йон, мама, Кайла, Фред, Бруно и Элли, все они, все те, кто остался по ту сторону баррикад. Что же я делаю? Зачем? Я предаю их, предаю всех, я не должна так поступать! Я разворачиваюсь и иду назад, но спустя два метра встречаю препятствие. Пути назад нет. Если быть честной, я испытываю облегчение. Теперь между планетой Земля и мной – непробиваемая стена.

Влажный, тяжёлый воздух пещеры сдавливает мои лёгкие, и я внезапно проникаюсь всей никчёмность своего положения. Я бегу от реальности, всё сильнее утопая в вязкой трясине сновидения. Обычный сон забывается быстро. Сколько же тогда должны были жить в моей голове воспоминания о Перфундере? Сколько ещё эта несуществующая планета должна была манить меня к себе и заставлять страдать? Как скоро бы я сдалась? Ненавидя себя за безволие, за эгоизм, я позволила пожару совести внутри меня развиться до такой степени, что теперь он заставляет меня бежать назад. Но путь закрыт. Выход есть лишь впереди. Остаётся лишь смириться, что всю оставшуюся жить я просуществую в амёбоподобном состоянии. Я знала, на что иду, или просто поддалась чувствам? Похоже, и то, и другое. Пытаюсь заставить себя забыть то, что я оставила в реальности, но мысли не слушаются, побуждая меня чувствовать себя ничтожеством. Но было ли что терять?

По сути, что я такое? Лишь результат неудачного эксперимента, доказывающий, что продолжительный искусственный сон приводит к психическим расстройствам. Все те люди, с которыми я разделяла крышу третьего корпуса акклиматизационного центра, что чувствовали они, когда проснулись? Как быстро они вернулись к «нормальной» жизни? А может, истина утаивается от глаз стороннего наблюдателя? Я понимаю, что то был всего лишь приступ паники, потому что знаю: я сделала всё, что могла.

Пару раз меня охватывает страх, что я так и не смогу выбраться из этого серого тоннеля. Может, всё потому, что мысли просто разрывают мою голову на части? Я должна сосредоточиться на том, что ждёт меня впереди. Я должна подумать о Перфундере! Словно помогая мне, тьма начинает постепенно рассеиваться и, когда морок холодного каменного коридора остаётся позади, вовсе пропадает. Всего лишь миг мне кажется, будто я исчезла совсем, просто перестала существовать. Но вскоре ко мне возвращается сознание.

Я дотрагиваюсь рукой до земли и чувствую мягкую, тёплую траву, прямо как в мой первый день работы гидом. Глаза открыть страшно: вдруг я увижу не Перфундере, а совершенно другую планету, мир, до сей поры мне не знакомый. Сжимая пучок травинок в кулаке, я поднимаю веки. Лицо ласкает золотистый лучик солнца. Я лежу под кустарником Миркса возле матовой глади болота и смотрю в небо. Оно стало чуть ниже или мне только кажется? Поднимаюсь и тут же вспоминаю о кольце. Смотрю на пальцы рук, но не нахожу его. Мой мозг отказался брать его с собой? Хочу найти Йона, убедиться, что здесь он жив, что хотя бы на Перфундере я не потеряла его. Иду быстро, пересекая холмы. Наконец, приближаюсь к поселениям. Примерно в ста метрах от них растёт небольшая посадка деревьев. У одного их них сидит… Йон. Я ускоряюсь и почти бегу, хотя сама не понимаю, зачем, ведь мы виделись только вчера. Он держит в руках бинокль и смотрит в сторону Мортуса. На пальце что-то поблёскивает. Кольцо с чёрным камнем. Необычное украшение. Оно пробуждает во мне какие-то странные чувства, вроде дежа вю. Но на этом воспоминания замирают. Я не помню, не помню, что было пару часов назад! Завтра непременно схожу к доктору Авалону. Может, он назначит мне какое-то лечение. А вдруг это что-то серьёзное?

–Привет! Что-то случилось? У тебя такой потерянный вид, – спрашивает Йон. Его белая одежда и чёрные волосы развеваются на ветру.

–Надеюсь, ничего, – отвечаю я, ощущая, как необъяснимая тревога, жившая минуту назад, начинает постепенно растворяться в чистом воздухе Перфундере.

–Хорошо.

Он протягивает мне руку. Я отвечаю тем же.

–Ну что, идём?

–Идём.