Альтер эгоисты

Это был Грегори – пытался убедиться в моём адекватном самочувствии. Я открыла глаза.

– Зачем вы посадили её в эту чёртову лодку, если она плавать не умеет? – я была вне себя от негодования.

– Я не знал, – ответил он. – Честное слово, она ни разу не упоминала, что не умеет плавать.

Я пришла в сидячее положение и взглянула на него недоверчиво.

– Но её спрашивали, – добавила вдруг ниоткуда появившаяся Дора, – она утверждала, что умеет плавать.

Я не могла на неё смотреть – зло берёт, поэтому не обратила внимания. Но если это было правдой, то у Нины были большие проблемы, и теперь стало понятно, почему она так нервничала.

Дора протянула мне полотенце, и я взяла его, но благодарить не стала. Она, поджав губы, развернулась и отошла от меня подальше.

Грегори сообщил команде, что пора сворачиваться и ехать обратно в студию. Я задумалась, станет ли этот случай той весёлой историей со съёмок, которой я буду делиться на каком-нибудь интервью? Такое я бы с удовольствием рассказала людям.

Я мысленно вообразила себя на мягком кресле в какой-нибудь студии: На меня направлен свет ярких софитов, аудитория с интересом слушает мою историю, а ведущий вечернего шоу смеётся и нахваливает меня зрителям.

– Спасибо тебе, – вдруг кто-то наглым образом прервал мои фантазии.

Я повернула голову и увидела Нину, присевшую рядом со мной на траву. Вид у неё был неважный: лицо бледное, а волосы мокрые и серые, как у кошки.

– Пожалуйста, – ответила я с улыбкой.

– Ты мне жизнь спасла…

– Ну, не совсем.

Всё же на берег её вытащила не я.

– Если бы не ты, то я бы точно утонула, – сказала Нина со всей серьёзностью. – Спасибо.

И она обняла меня своими мокрыми холодными руками, и, должна признать, это было приятно – почувствовать себя героиней.

Через десять минут мы уже выехали обратно. Меня посадили в первый микроавтобус, рядом с Ниной и Матео, который сел прямо между нами. Сиденье было довольное широкое, но я всё равно слегка касалась его ноги своим коленом.

Стараясь не обращать на это внимания, я сосредоточилась на виде за окном: Перед моими глазами пролетали высокие электрические столбы, зелёные деревья и стелящаяся асфальтированная дорога. Я расслабленно прикрыла глаза, слушая, как Грегори спорит с кем-то на переднем сиденье.

– Знаешь, это было очень глупо, – вдруг сказал мне Матео.

Я медленно открыла глаза:

– Что?

– Глупо было прыгать прямо с моста.

– Не волнуйся, я умею прыгать в воду, и плаваю тоже отлично.

Матео усмехнулся, и я ощутила укол раздражения: «Неужели, он и сейчас будет меня осуждать и называть эгоисткой? Я ведь буквально спасла Нине жизнь!»

– Это было совершенно необязательно, ты ведь понимаешь, – сказал он, но даже не взглянул на меня.

– Неужели? И кто бы тогда ей помог? Вы все стояли как истуканы!

Все, находившиеся в автомобиле, мгновенно обернулись на меня.

– Я просто говорю, что это было глупо – прыгать с моста, – полушёпотом повторил Матео.

– Спасибо, но я не спрашивала твоего мнения.

Матео замолкнул и отвернулся, так, словно ему надоело со мной спорить. Забавно – ведь он первый начал. Конечно, я не ждала никакой похвалы, но небольшое поощрение за смелость было бы приятно услышать. Всё внутри меня клокотало от обиды.

Дорогу до студии мы провели в абсолютном молчании.

***

В целом, прожив в старомодном трейлере уже несколько дней, он уже перестал мне казаться таким уж уродливым. Конечно, внешнего лоска ему не хватало, но небольшая перестановка – и трейлер уже более-менее был пригоден для жилья. Однако я так и не решилась избавиться от отвратительного вязаного покрывала на диване, потому что боялась к нему прикасаться.

Съёмочная неделя подходила к концу, и это в какой-то мере даже радовало. Оказывается, я до ужаса сентиментальный человек, и безумно скучаю по своим соседкам. Скучала я чаще, как правило, пока жевала жёсткие сэндвичи и питалась пастой в пластиковых коробках, с тоской вспоминая восхитительную стряпню Лидии. За полгода я сильно привязалась к ней с Пич. Да и жить с девушками было гораздо приятней, думалось мне, когда я с содроганием вспоминала совместную жизнь с Лукасом.

И всё же на съёмках тоже были свои плюсы – наша команда была небольшой, но довольно приятной: Братья-брюнеты оказались индусами (не то, чтобы это имело значение, но я по глупости всё это время считала их пакистанцами), Грегори был как обычно нервным, но поддерживающим, а Нина стала мне настоящей подругой.

В один день, после долгих и изнурительных съёмок на велосипедах, мы с ней прилично разговорились в её трейлере. И должна отметить: её трейлер был немного лучше моего. К тому же, у неё был собственный агент.

Нина призналась, что занимается актёрской деятельностью с самого детства, и даже пару раз получала эпизодические роли в телешоу. На моём же опыте были лишь печальные рекламные ролики, поэтому я быстро сменила тему разговора на что-то более приятное.

– Не могу поверить! – изумилась Нина, после моего продолжительного рассказа о моей личной жизни. – Столько серьёзных отношений…

Честно говоря, я не понимала, что именно её так удивило.

– Технически, одни из них длились не больше двух недель, но да…. И последним был Лукас, – сказала я.

Признаваться в том, что ты встречалась с исполнительным продюсером – довольно опасное дело, но Нине я доверяла: она не осуждала меня и не сплетничала за спиной, в отличие от Доры, чьё существование я показательно продолжала игнорировать.

– Просто для меня это немного удивительно. Я привыкла встречаться лишь с теми людьми, в которых влюблена, понимаешь?

– Я и была влюблена.

– Шесть раз? – недоверчиво поинтересовалась Нина.

– Да!

– Все шесть раз?

– Да! – Я ощутила маленький укол раздражения, но быстро отмахнулась от него, как от комара. – Не понимаю, что тебя так шокирует – это вполне нормально.

– Извини, – стушевалась Нина. – Просто, обычно говорят, что любить можно лишь однажды.

– Полная чушь. Могу заверить тебя, что все шесть раз я была по уши влюблена. С каждым из них я была готова связать жизнь, если бы выдался шанс. Серьёзно говорю.

Нина была под впечатлением и слушала с приоткрытым ртом. Но я действительно искренне не понимала, почему все вокруг всё так усложняют. Одна любовь на всю жизнь – это полный абсурд.

Иногда мне кажется, что все мы слишком серьёзно относимся к выбору спутника жизни, к любви, к отношениям, к своей же девственности, в конце концов. Я, конечно, верю в родственные души, но всё же уверена, что их гораздо больше, чем одна. Мир слишком огромный, чтобы считать, что наша любовь должна быть предназначена всего лишь для одного человека.

***

Последний день на съёмочной площадке выдался пасмурным. Меня порадовали эти перемены в погоде: я до ужаса устала от съёмок под солнцепёком. Но ещё больше я устала от Матео и его постоянных косых взглядов в мою сторону, потому что он находил любую возможность, чтобы ко мне придраться. Даже Грегори не был настолько назойливым. Радовать могло лишь одно: Лукас не объявлялся практически всю неделю. Должно быть, решил оказать мне услугу и избавить от своего неприятного присутствия.

Я стояла в коридоре у заднего выхода и наблюдала за тем, как кучка подростков выходит из павильона. Вид у них был донельзя важный, пока они покидали помещение. Массовка почему-то всегда вела себя так, будто они здесь самые главные.

Я провожала их безразличным взглядом, хотя внутри меня всё трепетало от тревоги. И нет, школьники из массовки отнюдь не были причиной моих нервных тиков.

В воздухе пахло деревом. Я вышла на площадку, и передо мной замелькал свет.

Вокруг аккуратные декорации в виде просторной спальни: большая кровать с балдахином, дорогой ковёр, кресло, белый комод и окно, за которым находится ядовито-зелёный фон. Свет был не яркий, что привело меня к выводу, что действие происходит в ночное время.

Передо мной стоял мой партнёр Виктор – приятный худощавый парень, младше меня на год. Он был довольно застенчивым, и мало разговаривал с остальной командой, а со мной и тремя словами не перемолвился. Виктор явно был новичком, как и я, однако природной уверенности в нём было гораздо меньше.

У нас уже была одна совместная сцена, но особого взаимодействия между нашими персонажами было немного. Возможно, в этом и было всё моё затруднение: всё-таки это постельная сцена, а я ещё ни разу не изображала секс на камеру, и что-то подсказывало мне, что Виктор тоже.

От нервов я принялась нервно потирать ладони. Но щёлкнула хлопушка, раздалась команда «мотор», и запись началась.

Моё зрение вместе со всеми моими чувствами сузились в один кадр – тот маленький квадратик на экране. Теперь я видела лишь то, что должна была видеть. Я видела то, что видит Марго и старалась почувствовать то же самое.

– Ты пришла, – говорит не-Виктор, глядя на меня исподлобья.

Он сидел на кровати в одних шортах, и волосы у него были растрёпанные, как у цыплёнка. Они казались на вид такими мягкими, что мне захотелось до них дотронуться.

Я стояла в дверях где-то пару секунд, а затем зашла в комнату и закрыла за собой дверь в никуда. Я нервничала, и руки немного тряслись, но это, скорее всего, даже неплохо.

На площадке царила такая тишина, что я словно кожей ощущала, как все следят, затаив дыхание. Но я не должна была думать об этом, поэтому мгновенно выбросила эту мысль из головы. Я ведь Марго.

– Как дела? – спрашивает он спокойно.

Я слегка улыбаюсь и аккуратно присаживаюсь на кровать рядом с ним.

– Хорошо.

Он смотрит мне в глаза, а я смотрю на него. Наверное, я влюблена в него. А может, просто использую.

Наши лица снимали крупным планом, но я сосредоточилась на взгляде – том, которым Марго смотрит на и понимает, что он нужен ей, чтобы справиться со всем, что навалилось. Я опустила взгляд на его губы и потянулась для поцелуя. К моему удивлению, Грегори не сказал стоп. Все продолжали молчать, поэтому я продолжала играть.

Мы должны целоваться, но всё должно быть быстро и динамично: я целую его ровно пять секунд, а затем он обнимает меня, и я мгновенно оказываюсь прижатой к постели.

– Отъезд, – скомандовал Грегори. Теперь камера смотрела на нас сверху.

Он снимает с меня футболку, а я быстро стаскиваю шорты. Удивительно, что без единой запинки. Мы снова влажно и страстно целуемся, но я краем глаза замечаю кого-то ещё: того, кого здесь быть не должно – того, кого в сценарии нет.

Матео стоял слева и наблюдал, как и все, но взгляд его чем-то отличался. Он смотрел на меня серьёзно и безотрывно, отчего вдруг по моей спине пробежали сотни мурашек. Приятное тепло наполнило каждую клеточку моего тела, словно крошечные электрические импульсы. Мне просто нравилось, что сейчас он не смотрит осуждающе и косо, а совсем иначе. Мне приятно, что он смотрит. Я хотела, чтобы он смотрел на меня.

Виктор дышал мне в лицо, и зрачки у него были такие чёрные и большие. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его лицо, и думала о Матео. Я была уверена, что взгляд его прикован ко мне – из моей груди вырывается стон удовольствия.

Он снова целует меня, и я отвечаю ему так страстно, как только могу. Его руки сжимают мои бёдра, и я выгибаюсь, тяжело дыша. Интересно, как это выглядело со стороны?

На площадке же царила такая гробовая тишина, что мне начало чудиться, будто я слышу звон в своих ушах. Казалось, что прошло уже полчаса, но умом я понимала, что прошло минут пять, не больше.

– Снято! – вдруг скомандовал Грегори.

Я распахнула глаза, и Виктор слез с меня весь взъерошенный и слегка румяный. Я бросила на него беглый взгляд и заметила, что он такой худой, что аж рёбра торчат, а выражение лица у него донельзя забавное.

– Превосходно! – воскликнул Грегори, пару раз хлопнув в ладоши. – Арден, ты превосходна! И это с первого раза!

Я смущённо улыбнулась ему. Все вокруг так же выглядели впечатлёнными, даже Дора, притаившаяся за углом, как мышонок.

– Я так боялся, что вы начнёте смеяться, но вы меня порадовали, ребята.

Отечески-снисходительный тон Грегори меня раздражал. На самом деле, я тоже была удивлена, что ни разу не рассмеялась. Хотя, возможно, моя новая техника сосредоточения помогла.

Я вновь взглянула на Матео, но он, отвернувшись, что-то обсуждал с оператором.

– К тебе претензий нет, душа моя, – проворковал Грегори, – но ты, молодой человек, соберись! Тебе нужно расслабиться, Виктор.

Он принялся раздавать ему рекомендация; ну, а я просто вздохнула от облегчения: сыграть постельную сцену, да ещё и с первого раза? Это явный повод для гордости, я считаю!

Каждую сцену мы снимали как минимум с трёх ракурсов, по шесть дублей. Но в этой сцене мне казалось, будто камера кружится вокруг нас, и я сама верчусь, как балерина на сцене, демонстрируя свои лучшие навыки.

– Ну что ж, давайте попробуем ещё раз. Виктор, ты готов? Арден?

– Да ещё хоть сто раз.

***

Съёмки закончились поздно, и вся съёмочная команда была вымотана. Грегори задвинул долгую и сентиментальную речь о том, какую хорошую работу мы проделали, но теперь нам остаётся лишь надеяться на лучшее. Нина, близнецы, Дора, Виктор и прочие – все глядели на Грегори с неподдельной скукой. Конечно, все слушали его из вежливости, уже предвкушая долгожданный сон, но я всё же прониклась его словами. Было в этом моменте что-то грустное, ведь мы расстаёмся на неизвестное количество времени, не зная, встретимся ли снова.

Однако вся команда разошлась так быстро, что я даже не заметила. Павильон опустел за пять минут, основной свет погас. Тем временем я продолжала сидеть посреди потускневших декораций, предаваясь своим расстроенным чувствам.

Но он подкрался ко мне сзади, выполз из темноты, словно ползучий гад, и напугал меня до чёртиков своим будничным тоном:

– Не думал, что ты ещё здесь.

Я вздрогнула, но не обернулась. От звука его голоса мне становилось не по себе. Наше удивление было взаимным.

Лукас стоял чуть позади, и я понятия не имела, что он делает и куда смотрит, но была уверена, что просто так от него не отделаюсь.

– Что ты хочешь? – сразу спросила я, чтобы избежать утомляющих разговоров.

– Мне просто захотелось тебя увидеть – вот и всё.

Я кивнула, но не взглянула на него. Всё внутри меня сжалось от дискомфорта. Лукас стоял достаточно близко, чтобы я почувствовала его запах. Он пах автомобилем, дождём и одеколоном.

– Арден, ты ведь заблокировала меня везде, забыла? Как ещё я с тобой поговорю?

Удивительно, что такой сообразительный человек, как Лукас Хилл, никак не может понять такого простого намёка. Я не хотела с ним разговаривать, да и слышать его жалкие обвинения не желала: боялась, что поведусь, прощу и снова позволю залезть себе в душу (и под юбку). Конечно, всё было не настолько плачевно, но мы всё же были вместе полгода, и я не знала, смогу ли удержаться от такого сомнительного соблазна. Мне было проще не видеть его вообще.

– Лукас, пожалуйста, оставь меня уже в покое, – вздохнула я. – Серьёзно, что тебе от меня нужно?

Я искренне не понимала его мотивов, и уж точно не собиралась верить в то, что он гоняется за мной из чувства любви.

– Хочу, чтобы всё было как раньше, – ответил Лукас.

Он встал передо мной, сложив руки в карманы брюк. Я послала ему косой взгляд в ответ и отвернула голову в сторону. Тогда Лукас сел на корточки напротив меня, так, чтобы наши лица были друг напротив друга. Я рефлекторно отодвинулась назад, с отвращением поморщив нос.

– Арден, пора бы уже перестать, – сказал он мне так, как обычно говорят с маленькими детьми. – Ты же понимаешь, что твоя глупая обида ни к чему хорошему не приведёт.

– Почему это?

Его снисходительный тон вызывал у меня отвращение и злость. Он всегда считал себя умнее.

– Потому что мы всё равно будем вместе. Поэтому нам нужно держаться друг за друга, любимая, – сказал он с такой поразительно наглой уверенностью, что я даже сразу не нашла, что ответить.

– И с чего это ты так решил, любимый?

Глаза Лукаса потемнели, став ещё черней, чем обычно. Я надеялась, что хотя бы немного заставила его поубавить спеси.

– Мы с тобой очень похожи, – сказал он, медленно наматывая прядь моих волос на свой палец, – все это знают: твои родители, и мои, и ты сама. Так что не думай, что ты лучше меня, Арден.

– Как скажешь, – я поднялась с места и пошла от него прочь.

Лукас пошёл за мной:

– Стой!

Я ускорила шаг, но он схватил меня за руку и сжал сильно, заставляя замедлиться.

– Я тебя ненавижу! – воскликнула я, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. – Ты хоть отдаёшь себя отчёт в том, что говоришь? Да я даже смотреть на тебя не хочу!

Я выдернула свою руку из его цепких пальцев, и зашагала в сторону Комнаты «А».

– Ты тоже не святая, – Лукас понёсся следом. – Забыла, как разбила мне машину?

Конечно, я не забыла. Честно говоря, это был самый приятный момент наших отношений. Такого удовлетворения я ещё ни разу не получала – так я ему и ответила. Лукас в ответ на это взбесился и снова попытался меня схватить, но я вывернулась и почти бегом бросилась в комнату.

На секунду мне даже показалось, что он хотел меня ударить. Но даже это не сравнилось бы с тем чувством, которое я испытала, ворвавшись в Комнату «А» и увидев то, к чему, мягко говоря, была совершенно не готова.

Сердце пропустило удар, и я застыла у открытой двери, уставившись перед собой. На гримёрном столике, распластавшись, расположилась Нина: ноги задраны, блузка расстёгнута и свисала с плеча, словно белый флаг.

Как только я открыла дверь, Матео обернулся, оторвавшись от поцелуя, и наши взгляды встретились. Его лицо вытянулось от удивления, а Нина, тяжело дыша, уставилась на меня большими глазами.

Мне было дано всего пару секунд, чтобы оценить ситуацию, и я её оценила. Затем, преодолев чувство свинцовой тяжести в ногах, я развернулась и молча закрыла за собой дверь.

II. Подруга

Глава 4

Крупные капли холодного осеннего дождя капают мне на плечи. Я стою в одной тонкой блузке, и холод пробирает до костей. Ледяные ручейки воды пробегают по моей спине и собираются в туфли. Почему я стою под дождём в летней одежде? Я оглядываюсь по сторонам, но кругом лишь стена из воды, и ничего невозможно разглядеть; делаю пару шагов вперёд, как вдруг натыкаюсь ногами на невысокий могильный памятник и понимаю, что стою у могилы сестры.

Я снова пришла её навестить, хотя не была здесь уже давно.

– Скучаешь?

Голос рядом заставляет моё сердце подпрыгнуть. Я поворачиваю голову вправо и вижу Диану: она стоит рядом с могильным камнем и смотрит на меня. Я протягиваю руку вперёд и касаюсь её. Диана стоит передо мной: настоящая, живая. Первая моя эмоция – радость, но затем наступает смятение: почему тогда все эти года она была мёртвой, а сейчас вдруг решила вернуться?

Сестра смотрит на меня и ехидно улыбается, как после удачно продуманного розыгрыша. Я смотрю ей в глаза и не могу поверить в происходящее.

– Если ты живая, то чья это могила? – спрашиваю я, и голос мой растворяется в шуме дождя.

Диана пожимает плечами и указывает пальцем вниз. Я смотрю на могильный камень, но совершенно не могу прочесть, чьё имя на нём написано. Буквы путаются, расплываются и становятся незнакомыми – словно на другом языке.

Голова начинает кружиться, а виски болезненно пульсировать, будто у меня поднимается давление. Я закрываю глаза и сажусь на мокрую землю, подставляя лицо холодному дождю. Но тут дождь прекращается.

Я открываю глаза и вижу перед собой большой зал, полный людей. Сама же я стою на сцене в длинной юбке и с бумагами в руках. Я обращаю внимание на свои пальцы: они перепачканы чернилами; затем снова смотрю в зал и вижу Диану. Странно – обычно она не приходит на школьные постановки, но сейчас смотрит на меня с первого ряда, ободряюще улыбаясь.

Рядом с ней я замечаю Матео, такого же, каким он был в девятом классе: худым, нескладным и с волосами до плеч. Я рада его видеть. Он машет мне рукой, но затем оборачивается к моей сестре, говорит ей что-то, чего я не слышу, а затем берёт её лицо и целует.

Шок отзывается глухим стуком в моей грудной клетке – я пытаюсь убежать со сцены, но ноги меня не слушаются. Занавес закрывается.

Пробуждение не вызвало у меня испуга, но горло от сухости словно горело. На самом деле, мне часто снилось, что Диана всё ещё жива. Поэтому я просто закрыла глаза, мокрые от слёз, и снова погрузилась в сон.

***

Возвращение в город оказалось событием таким неожиданно желанным, что буквально всё вокруг вызывало у меня радостный трепет в груди. Даже когда-то раздражающие промоутеры с листовками в руках больше не навевали негативных эмоций, улицы не казались такими длинными, а плачущие дети в колясках вызывали лишь улыбку.

Солнце за окном такси то и дело мелькало за облаками, погода была довольно облачная. Мы проезжали пекарни, небольшие бутики, любимый ресторан моего отца, в котором он ужинает каждый год на свой день рождения. В машине в это время пахло сигаретами, а водитель постоянно громко ругался на движение, но я не обращала внимания, прислонившись виском к стеклу.

За неделю, естественно, в городе совсем ничего не поменялось, но чувства теперь были совершенно иные. Всё это – последствия интересного опыта. Только в глубине души я понимала, что это пока лишь только начало всей истории.

– С возвращением! – встретила меня Лидия c с порога.

Мы обнялись. От неё пахло мукой.

Пич сегодня работала, поэтому не смогла меня забрать, но я не жаловалась: на такси тоже было неплохо. Сейчас меня уже почти ничего не волновало – я просто была рада приехать обратно в квартиру, в наше до скуки минималистическое жилище – к людям, которых я знаю, и которые знают меня.

Лидия приготовила мою любимую форель, а ко дню рождения Пич испекла торт. Понятия не имею, чем мы Лидию заслужили, но она – просто воплощение ангела.

– Я, кстати, не знаю, мы съедим торт до того, как поедем праздновать, или же возьмём его с собой… – рассуждала Лидия, почёсывая свой аккуратный носик.

– И куда мы поедем?

– Ой, Пич не рассказала? – спохватилась Лидия. – В общем, у неё предложение – поехать на закрытую вечеринку в долину, в «Бордо».

Звучало заманчиво, и даже слишком хорошо для нашей ситуации. Лидия взглянула на меня, явно ожидая какой-то реакции. Обычно Пич не праздновала свой день рождения, потому что считала это пустыми затратами. Это предложение с закрытой вечеринкой для элиты ввело меня в ступор.

– И откуда у нас столько денег? – спросила я, немного подумав.

Лидия закусила губу и скорчила виноватую рожицу.

– Ну, это всего лишь предложение, а не готовый план…. Просто было бы неплохо отдохнуть, повеселиться. Тем более, ты вернулась после съёмок и наверняка измоталась…

Звучала она неубедительно, и я сразу поняла, что она пытается сказать мне что-то неприятное и таким образом смягчает словесный удар.

– В общем, это была идея Лукаса, – сказала Лидия и зажмурилась, неловко растянув губы в улыбке.

Так я и подумала.

Пич и Лукас – давние знакомые. Она дружит с его двоюродной сестрой ещё со школы, и встретились они гораздо раньше, чем я появилась на горизонте.

С Пич мы встретились впервые летом после моего третьего курса университета – на папином юбилее. Ему тогда исполнялось пятьдесят, и мы решили, что одним рестораном не обойдёмся, поэтому устроили настоящий банкет. У папиной юридической фирмы было не так много партнёров, но Пич и её важных родителей я видела впервые. И, на самом деле, сначала была поражена тем, что она старше меня на два года. Возможно, дело в её гладкой коже или в по-детски круглом личике, но Пич выглядела тогда максимум на семнадцать.

Именно в тот день моя мама случайно подслушала наш разговор и узнала, что я ушла из университета.

«Какая двадцатилетняя девушка бросает учёбу просто так? Ты даже не обручена!» – воскликнула она тогда.

Что ж, все прелести студенческой жизни на тот момент я уже испытала в полной мере, а юриспруденция меня никогда не привлекала. Но мама и слышать не хотела ни про какое актёрство, поэтому пришлось тихо забрать свои документы и ждать, пока родители узнают как-нибудь сами.

Пич на тот момент было двадцать два, и она уже получила бакалавр по дизайну и, в отличие от меня, имела собственный приличный заработок. Моя мама не упускала возможности попрекнуть меня этим, поэтому я и жила с папой весь июнь того года, пока вдруг не встретила Лукаса. Тогда мы съехались почти сразу же, и Пич я стала видеть всё реже и реже – скорее всего, по своей же вине.

Но финал этой истории уже всем известен.

Сейчас передо мной стоял другой вопрос: Могу ли я со спокойной душой позволить Пич отпраздновать свой день рождения так, как она хочет? Конечно, могу. Но получится ли у меня с таким же успехом вытерпеть хотя бы минимальное присутствие Лукаса? Ведь один только звук его голоса выбивал у меня почву из-под ног, и совсем не в хорошем смысле.