Альтер эгоисты

У Грегори, насколько я знала, тоже были неплохие связи, и с одним из шоураннеров сериала он даже состоял в условной родственной связи (то ли троюродные кузены, то ли ещё кто). Шоураннеры знали Грегори, студия знала Грегори, Грегори знал моего отца, отец знал Лукаса, а Лукас знал меня. Это значило лишь то, что все итак прекрасно знают, кто я такая, только не догадываются, что именно я из себя представляю.

Только подумав об этом, мне вдруг стало неимоверно стыдно перед самим Грегори. Но всё же было интересно, что же он всё-таки думает обо мне? И чего мне будет стоить изменить его мнение?

Матео первым заметил меня, но взгляд на мне не задержал. Горский же ещё несколько секунд говорил ему что-то, прежде чем заметил меня, неловко мнущуюся рядом.

– Доброе утро, Арден, – сказал он с приветливой улыбкой.

Грегори выглядел как обыкновенный мужчина средних лет, разве что лицо у него было симпатичнее, чем у большинства мужчин в возрасте за сорок. У него были любопытные светлые глаза и по-отцовски тёплый взгляд. Как хорошо, что меня никогда не тянуло к мужчинам постарше. Да и с отцом у меня проблем никогда не было.

– Приятно вновь увидеться, – сказала я.

– Приятно, приятно. Матео, отведи её в комнату «А», будь так добр.

Комната «А» оказалась помещением, в котором работали гримёры и костюмеры. Находилась она прямо за высокими металлическими лесами, и вёл в неё узкий коридорчик. Наш путь туда составил не больше минуты, и всю минуту Матео шёл чуть впереди, явно источая нежелание находиться со мной рядом. Вряд ли у меня было право сердиться на него за это, но я сердилась.

Комната была светлой и гораздо уютнее, чем мой старомодный трейлер: Несколько высоких столиков с большими зеркалами, длинные гардеробные стойки – всё, как я и представляла. Эта комната была словно глотком свежего воздуха после всего, чего я насмотрелась и наслышалась сегодня.

– Через полчаса начинаем, – сказал Матео и, быстро развернувшись, уплёлся прочь.

Лысый гримёр усадил меня за столик и собрал мои волосы сзади. От него пахло корицей и мёдом, и этот запах напомнил мне почему-то о моей сестре: Она обожала макать булочки в мёд.

После съёмки «пилота», нас ждёт неизвестное количество времени в неведении перед нашей последующей судьбой. Я прокручивала в голове всё, что пока знала: сериал планирует занять лидирующее место среди остальных подростковых драм, из которых хороших осталось штук три. Но, конечно же, это было ещё не всё: сюжет здесь незамысловатый и основан на нереализованных желаниях подрастающего поколения верить в свою исключительность. В идеале, я была бы рада получить роль в каком-нибудь полнометражном фильме, ведь сериалы практически не смотрю – слишком долго. Однако на данный момент я довольствовалась абсолютно всем, что мне удалось получить.

Я наслаждалась лёгкими касаниями кисти к своей коже и тем, с какой аккуратностью работали над моим лицом.

– У Вас азиатские корни? – спросил лысый гримёр.

– Да, моя мама наполовину филиппинка.

– Сразу понял по вашему разрезу глаз.

Спустя десять минут моё лицо было полностью готово, но я почти не почувствовала разницу – разве что веки стали тяжелее из-за накладных пучков в уголках моих глаз.

Рядом со мной сидела уже полностью готовая девушка в обычных джинсах и однотонном топе. Она заинтересованно наблюдала за мной. Я обернулась и встретилась с ней взглядом.

– Привет, я Арден, – сказала я и протянула ей руку. – Играю Марго.

– Нина. Играю Веронику, – она пожала мне руку и улыбнулась.

Я посмотрела на неё внимательнее: что-то в ней было очень знакомым. Она была красивой, но внешность её была совершенно не модельной: ни острых скул, ни пухлых губ. В принципе, как и у меня. Её красота была такой свежей и открытой, что мне захотелось смотреть на неё всё дольше и дольше.

– Я знаю тебя, – сказала я. – Ты снималась в рекламе зелёного чая!

Нина забавно рассмеялась:

– Да. Пожалуй, моя лучшая работа.

– Брось, я тоже снималась лишь в рекламе.

Нина смешно прищурилась и посмотрела на меня с интересом.

– Неужели? И в какой?

– Интернет-провайдеры, порошок, языковые курсы… – начала перечислять я.

– Скажу честно, я не помню твоего лица.

Нина покачала головой, но тон её оставался весьма добродушным. И хоть меня уязвило её замечание, я была уверена, что она ни капли не хочет меня обидеть.

Я надела длинные расклешённые джинсы и клетчатую рубашку, которую мне предложила костюмер в круглых очках. Она отметила, что моя героиня Марго должна носить больше клетки, так как у неё очень сложный характер. Утверждение, конечно, спорное, но я предпочла промолчать. Я лишь улыбалась и кивала, но думала о заученном сценарии, что лежал в моей сумке свёрнутый рулоном.

Мой персонаж Марго – бедная девчонка с обочины, живущая с матерью-алкоголичкой. У неё ужасные и токсичные методы общения и нездоровые представления о человеческих взаимоотношениях. Мне стало жалко её с первой же реплики, где она нелестно выражается о своих одноклассниках. Хотя, в шестнадцать лет у любого подростка голова полна противоречиями, а у Марго, казалось, в голове была лишь каша из всякой чепухи типа инди рок-групп и книг про самоубийства. Я не жаловалась на полученную роль – это был мой первый шажочек по направлению моей скромной карьеры. К тому же, она была главная.

Когда мы вышли на площадку, вокруг уже крутился народ, весь как на иголках. Да и сам Грегори очевидно нервничал.

– Какой он симпатичный, – прошептала Нина мне на ухо.

Я хихикнула и добавила:

– Он ничего, но мне старики не очень нравятся, знаешь ли.

– Я не про него, – ответила Нина, глазами показывая в ту же сторону, куда был направлен мой взгляд.

И тогда я поняла, что она говорит о Матео.

***

Вся репетиция и первые четыре сцены прошли настолько гладко, что даже не верилось. Ну, а самым страшным оказалось отнюдь не держать в памяти реплики, а сосредоточиться на сцене и при этом не отвлекаться на посторонние вещи. А постороннего вокруг меня было вполне достаточно.

Последняя сцена давалась тяжелее остальных, и всё из-за моего откровенно паршивого настроения. Напряжение на площадке достигло своего пика, и Грегори сделал мне пять замечаний, хоть и пытался сильно на меня не срываться.

Всё, что от меня требовалось – это отыграть ссору с Ниной, но даже этого у меня не вышло: я боялась сделать больше, чем нужно и в итоге получить нервный срыв.

– Довольно! – выкрикнул Грегори, подняв ладонь в воздух. – На сегодня хватит. Продолжим завтра с девяти утра, народ!

За окном уже постепенно темнело, солнце скрылось с неба, а луна стала ближе. Устало улыбнувшись Нине на прощание, я прошла в Комнату «А», забрала свою сумку и вышла на улицу.

Вокруг павильона была тихо: лишь сверчки трещали где-то в траве дружным хором. Выйдя за угол, я тут же почувствовала запах табачного дыма. Оказалось, наткнулась на Дору и двух молодых ребят из съёмочной группы: высоких черноволосых парней, вроде как близнецов.

– На самом деле не удивительно, – до меня донёсся негромкий голос Доры, – я таких девчонок не в первый раз вижу. Мечтают стать знаменитыми, раньше времени хватают звёзды с небес…. Большинство из них попадают на съёмки благодаря красивому личику, а некоторые и через постель.

Неужели, она говорила обо мне?

– Да уж, личико у неё действительно симпатичное, – сказал один из них, беспечно докуривая свою сигарету.

В этот момент я ощутила себя так, словно меня со всей силы ударили под дых: кровь прилила к голове, а сердце застучало с бешеной скоростью.

Я подошла к троице, нарочно громко топая ногами.

– Прошу прощения?!

Дора вздрогнула и обернулась. Когда она увидела меня, её грустные глаза стали размером с блюдца.

– Вы говорите обо мне? – спросила я с вызовом.

Троица бегло переглянулась, и у одного из братьев прямо изо рта вылетела сигарета и приземлилась на асфальт.

– Я не успела даже выйти, а вы уже обсуждаете меня за спиной, – сказала я, разрываясь от злости. – К вашему сведению, ни с кем я ради роли не спала! Не то, чтобы мне нужно было доказывать что-то вам.

Выплюнув последнее слово, я развернулась и грозно зашагала прочь.

По пути к своему старомодному трейлеру я уже почувствовала, как грудная клетка судорожно сжалась от обиды, а в глазах защипало от подступающих слёз.

Как только я распахнула дверь, взгляд сразу же упёрся в тёмную пустоту трейлера. Увидев этот коричневый диван и желтоватые обои, я, не сдерживая себя, разрыдалась. Слёзы брызнули из моих глаз ручьём – я чувствовала, как мокнет нос и голова становится всё тяжелее. Бросив сумку на землю, я уселась на ступеньки и спрятала мокрое лицо в ладонях.

Сумерки всё сгущались. Вдруг кто-то тихо позвал меня по имени.

Я подняла свои заплаканные глаза и увидела Матео: Он стоял рядом и смотрел на меня хмуро и обеспокоенно – первая приятная эмоция, которую я увидела на его лице за весь этот день.

– Что случилось? – спросил он, но голос звучал его ровно и беспристрастно.

Я не могла понять, спрашивает он из вежливости или из интереса.

– Не знаю, – ответила я. – Тяжело.

– Стресс? – предположил он.

– Да, и нет…

Я внимательно посмотрела на него, но почти не разглядела лица – настолько темно стало вокруг. Я лишь пыталась рассмотреть хоть что-то, что дало бы мне ответ на вопрос, который я собиралась задать.

– Ты не хочешь посидеть со мной немного?

Я встала на ноги и с надеждой заглянула ему в глаза. Матео смутился и отвёл глаза в сторону.

– Не знаю, – сказал он неуверенно.

Мне удалось поймать его взгляд, и он меня не обрадовал: Матео, скрестив руки на груди, посмотрел на меня как на незнакомку.

– Я никого здесь больше не знаю, – мой голос надломился, – почти, – добавила я, вспомнив о Лукасе.

– Так что случилось?

– Я явно не дотягиваю до нужного уровня!

Всплеснув руками от отчаяния, я снова приземлилась на ступеньку.

– И все это знают, – сказала я, осознавая весь ужас ситуации.

Высокий фонарный столб, находящийся в двух трейлерах от меня, вдруг загорелся зеленоватым светом. Все фонари по одному зажглись, освещая тёмную стоянку.

Я подняла голову наверх и заглянула далеко в сумрачное небо, но не увидела ни звёзд, ни луны. Крупные горячие слёзы скатывались одна за другой по моим щекам, и я даже не пыталась их утереть.

Мне оставалось лишь догадываться о том, что сейчас думает обо мне Матео, пока стоит рядом и наблюдает. Что он чувствует? Может быть, жалость? Удовлетворение? Или, что самое худшее, – безразличие? От этих мыслей голова разрывалась от боли ещё сильнее. Я ощущала физически, как моя жалкая черепная коробка раскалывается пополам от тяжести моих мыслей. Это было по-настоящему невыносимо.

– Не знаю, кто и что тебе сказал, Арден, но это неправда.

– Что? – моё сердце замерло, когда он назвал меня по имени.

Матео пожал плечами:

– Я видел твою видео-заявку, и она отличная. И Грегори говорил, что ты прекрасно прошла прослушивание и понравилась кастинг-директору.

Я подорвалась с места, не веря тому, что услышала. Его слова были как мёд для моих ушей.

– Правда? – спросила я, сжав ладони в кулаки. – Он сказал так? Он думает, что я заслужила роль?

– Не знаю, этого я не спрашивал, – сказал Матео, вскинув брови.

– Я не хочу того, что не заслужила. Все думают, что получила роль через постель… – Я подняла свою сумку и вытерла влажные щёки рукой, наверняка размазав тушь по всему лицу.

– Кто так думает?

– Все! – яростно выпалила я. – Вся съёмочная группа, включая Дору, которая оказалась фальшивой змеёй. И, между прочим, я не собираюсь это терпеть!

Сжав в руке свою сумку, я резким движением открыла дверь своего трейлера и ворвалась внутрь, в поисках своего чемодана. Внутри меня всё кипело. Я схватила свой белый чемодан за ручку и выпихнула его из трейлера. Однако колёсико застряло на пороге, и чемодан отказался двигаться дальше, вынудив меня застрять с ним в дверях.

– Что ты делаешь? – спросил Матео, в шоке наблюдая эту картину.

– Ухожу! – Я дёрнула чемодан, и он с грохотом повалился на землю.

– Ты серьёзно?

Дверь соседнего трейлера распахнулась и на улицу выглянула Нина, видимо обеспокоенная грохотом:

– Что случилось?

– Ничего, – ответил он, поднимая мой чемодан.

– Точно? Арден, тебе помочь может?

Я не ответила. Мои плечи дрожали, а в горле стоял огромный твёрдый ком.

– Нет-нет, всё в порядке. Я ей помогу, – заверил её Матео.

Нина захлопнула дверь и вернулась к себе в трейлер. Я же продолжала стоять на пороге как полнейшая идиотка.

– Зайдёшь? – спросила я у Матео.

Я отошла в сторону, как-бы приглашая его внутрь, и очень надеясь, что он не откажет: мне было страшно и представить, что со мной будет, если это случится. Но он не отказал.

Матео поднял мой чемодан наверх и занёс внутрь.

– Королева драмы, – ворчал он, качая головой.

Матео поставил чемодан на пол и недобро на меня посмотрел. Выражение его лица меня насторожило – он выглядел слегка взбешённым.

– Я просто переутомилась, – попыталась оправдаться я.

Матео иронично закивал и снова сложил руки на груди.

– Ты вообще не изменилась, – сказал он. – Всё ещё считаешь, что всё вертится вокруг тебя.

– Нет, я…

– Знаешь, сколько людей вложилось в этот проект? Десятки, людей, Арден. Но тебе абсолютно плевать, ведь единственное, что тебя заботит – это ты сама.

– Ты так уже говорил…

– Потому что это правда! – воскликнул Матео, разочарованно качая головой. – Какая к чёрту разница, что думает Дора или кто-то ещё? Неужели, это настолько важно, что ты готова сбежать как трусливая курица? – Его слова делали мне больно, но плакать почему-то не хотелось. – Дам тебе честный совет, по старой дружбе: Прекрати ожидать ото всех исключительного отношения и возьми себя в руки, иначе испортишь работу нам всем.

– Ну, уж извините, что порчу вам работу своей бездарной игрой! – воскликнула я.

– Послушай меня, – сказал Матео, подойдя ближе.

Впервые за эти пять лет он стоял ко мне так близко. Я почувствовала лёгкую слабость в коленях, но стоически держалась, собирая последние остатки достоинства.

– У тебя есть талант. Но если хочешь действительно понять, заслужила ты роль или нет, то спроси у себя самой.

– Ты так думаешь?

– Какая разница, что я думаю? Если не хочешь осуждения, то возьми себя в руки и докажи всем, что заслужила эту роль.

Я была шокирована до глубины души. Глядя на Матео, я почти не узнавала в нём того мальчика, которого знала с детства. Теперь он был абсолютно другим человеком, который каким-то образом знал обо мне абсолютно всё.

– Хорошо, – мой голос дрожал как струны на гитаре.

– Отлично. Спокойной ночи. – Матео развернулся к выходу.

– Не уходи… – сказала я, сама не понимая зачем.

Он обернулся, и взгляд его был абсолютно непроницаем. Я затаила дыхание.

– Ты такая эгоистка, Арден.

С этими словами он вышел из трейлера и захлопнул за собой дверь.

Я осталась одна со своими мыслями – одна в старомодном трейлере и чемоданом посреди комнаты. И мысли мои были запутанные и безрадостные.

Глава 2

Первым делом мой взгляд зацепился за маленький букет, аккуратно завёрнутый в тонкую бежевую бумагу – красивый трогательный букет ромашек и записка, ленточкой привязанная к нему: «Ты самая красивая и талантливая девушка из всех, которых я знаю. Надеюсь, ты согласишься сходить со мной в кино. С любовью, М».

Мои пальцы мгновенно запачкались чернилами от ручки, которой и было написано это поразительно честное любовное признание. Мне было почти шестнадцать. Я поморщилась, глядя на свои перепачканные пальцы и бросила записку на стол. Букет ромашек так и не дожил до дома – пришлось выбросить его в урну по дороге домой.

Любовь – слишком громкое слово для пятнадцати лет, но такое желанное. Всю дорогу до дома я думала о том, как отказать ему так, чтобы и дурой себя не выставить, но и точку на этом не ставить. В школьных коридорах я то и дело ощущала на себе внимательный взгляд. Я ждала, когда же он подойдёт ко мне, но он всё не осмеливался. Тем временем подруги насмешливо хихикали, стоило нам пересечься где-нибудь на тропинке в школу. А я смеялась вместе с ними, руками прикрывая стыдливый румянец, проступавший на моих щеках.

В тот жаркий майский день я сидела у ворот своего дома и энергично репетировала одну из сцен в школьной постановке. Солнце село где-то минут десять назад, и начало смеркаться, а на дороге не было ни души. Встав возле дерева, я прильнула к нему, закрыла глаза и принялась в полголоса проговаривать реплики. Ворота тихо скрипнули, и я вздрогнула от испуга прежде, чем осознала рядом присутствие ещё одного человека.

Он стоял возле калитки; рядом был его велосипед, в руках пакет с молоком, а на лице неподдельный интерес. Матео был несуразным мальчишкой: высоким, нескладным, с розовыми щеками и длинными светлыми волосами, которые вечно свисали с головы как пакля. Не удивительно, что многие смеялись над ним, а некоторые даже обходили стороной. Да и имя у него было дурацкое и совсем ему не шло.

– Привет, – сказал он мне.

– Привет.

– Чем занимаешься?

Я стушевалась, сжимая в руках скреплённые листы.

– Ничем.

– Я видел тебя в театральном клубе вчера.

Я скрестила руки на груди и воинственно взглянула на него:

– Ты что, следишь за мной?

– Нет, я случайно, – поспешно заверил меня Матео. – Просто тебе не нужно стесняться передо мной.

Снова взглянув на сценарий в своих руках, я расправила белые листы и протянула их ему со словами: «Можешь почитать». Он взял его одной рукой и бегло пробежался глазами по тексту.

– «Маленькие Женщины»?

– Да, это такой роман. Я играю Джо.

– Круто, – сказал Матео.

Волосы спадали ему на лицо – неужели не мешали? Мне захотелось взять их и заплести, чтобы в глаза не лезли. Матео заправил раздражающую прядь за ухо и перевернул страницу.

– На вид интересно, но я никогда не читал «Маленьких Женщин».

– Есть фильм, – сказала я, пожав плечами.

С того дня Матео всю неделю приходил ко мне во двор и слушал, как я репетирую. Он хлопал в ладоши, смеялся над моими гримасами, а порой серьёзно и вдумчиво вслушивался в слова. Мне было приятно его внимание, и я с удовольствием разделяла с ним своё увлечение.

Театральный клуб, или «театралка», как мы его называли, был не самым большим, но очень разнообразным сборищем детей с комплексом индивидуальности. Каждый из нас обычно предлагал свою постановку на следующий месяц, и все эти предложения часто перетекали в обыкновенную ругань, потому что каждый считал, что его предложение самое лучшее.

К «Маленьким Женщинам» мы готовились три недели: шили костюмы, выполняли странные тренировочные упражнения (например, изображали стол и кричали гусиным гоготом) и, конечно же, репетировали. Эта постановка не была моим предложением, я уже который раз пыталась пихнуть ребятам мюзикл, но никто из них серьёзно музыкальные номера не воспринимал. «Мы серьёзные артисты», – говорили они, претенциозно качая головами.

Театральный клуб – развлечение не для крутых ребят. Остальные называли нас фриками, и именно по этому причине моё пребывание там оставалось секретом для всех. Кроме Матео. Но я очень любила «театралку», не смотря на разногласия и риски. Правда, тогда ещё я не думала об актёрстве серьёзно, и моя мама твердила, что хотеть быть актрисой – всё равно, что сразу подписаться на безработную жизнь.

Моей сестре никогда не нравилось, когда я громко репетирую в доме, так как она была целиком и полностью погружена в учёбу. Тем не менее, постановка прошла хорошо. И хоть я и не получила оглушительных оваций (да и зрителей было не так много), но всё равно была рада увидеть Матео, сидящего на первом ряду рядом с моими родителями. Никто в зале не был так вовлечён в сюжет, как он.

То лето после окончания девятого класса мы провели вместе. Кроме июля, потому что мы с семьёй уехали тогда к бабушке на запад. В один день нам даже удалось посмотреть «Маленьких Женщин» на большом экране в моей гостиной. Я была уверена, что ни один мальчишка нашего возраста не захочет смотреть «девчачий» фильм, но он даже прослезился на одном моменте. Я же, успев пролить море слёз ещё на первом просмотре, в тот раз успешно сдержалась.

– Если бы я снимал этот фильм, то точно бы не позволил Лори целовать Джо, – высказался Матео. – Я, конечно, книгу не читал, но как по мне, это было лишним. О любви можно сказать и без поцелуев.

– Это романтично, – возразила я, ведь именно такого страстного поцелуя мне не хватило при прочтении книги.

– Возможно, у нас разные представления о романтике.

Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться с этим утверждением.

Все мои остальные друзья обычно разъезжались на всё лето, а он приходил ко мне иногда даже под утро, чтобы вместе съездить к реке и снять на камеру, как я читаю стихи из школьного учебника. Матео говорил, что у меня очень хорошо получалось: задорно и эмоционально. За два месяца у нас собралось, по меньшей мере, десяток таких видео: на одном я играла с собакой, на другом отыгрывала сцены из фильмов, а на третьем читала вслух. Однако вспомнила я обо всех этих видео только тогда, когда началась школа.

Лето закончилось, оставшись для нас приятным тёплым воспоминанием. Пару первых дней осени я провела с друзьями, вернувшимися с морей загорелыми и счастливыми. А на третий день меня ожидал весьма неприятный сюрприз от Матео.

– Зачем ты показал всем это?!

Мы оба тогда стояли на улице возле школы, и моему возмущению не было предела.

– Я не показывал! Я скинул видео только Алексу.

– Зачем?

– Он не поверил, что мы общаемся, – ответил он, слегка смутившись. – Я скинул ему видео, и он начал его всем показывать.

– Ты не имел на это права! – я яростно топнула ногой по земле. – Все видели, как я изображаю Луну Лавгуд!

– Но ты хорошо изображала!

И хоть Матео и пытался как-то меня ободрить, настроение моё от того лучше не стало. Всё это было слишком личным, чтобы делиться со всеми подряд. Да и я боялась насмешек.

– Я не хотела, чтобы кто-то знал, – сказала я.

– Почему? Не хотела, чтобы знали, что мы общаемся? – и в его глазах блеснула обида.

– Нет, я не об этом. Не пытайся теперь меня сделать виноватой! Ты не должен был никому ничего скидывать!

– Ты просто стыдишься меня перед своими друзьями, – сказал Матео, и голос его был полон обиды и злости.

Как бы я не хотела заверить его, что это не так, лукавить мне не хотелось. Возможно, совсем чуть-чуть, но мне всё ещё было немного неловко. Но на тот момент я не видела никакого смысла в этом разговоре, ведь единственной проблемой было злосчастное видео, которое не должно было попасть на глаза никому, кроме нас.

– Я знаю, что это правда. – Матео посмотрел на меня из-под насупленных бровей. – Ты ведь выбросила тот букет. Я не упоминал этого, потому что знал, что тебе просто стыдно. Но я помню.

– Причём здесь какой-то букет?

– Ты же знаешь, что он был от меня.

– Может быть.

Матео фыркнул и покачал головой.

– Как скажешь, – сказал он. – В таком случае мне лучше перестать тебя смущать перед твоими «друзьями».

Он развернулся и без оглядки потопал прочь от меня. Я смотрела ему в след и не могла понять, почему на душе вдруг стало так паршиво, будто из груди вырвали кусок сердца. И в то же время жгучая обида заполнила всё моё упрямое существо.

Мы не разговаривали четыре месяца, игнорировали друг друга на улице и в школе. Матео больше не приходил к моему забору и не смотрел, как я репетирую. Да и я перестала этим заниматься – стала уделять больше времени своей социальной жизни. Первое время обида всё ещё тяжким грузом висела на моей шее, но затем я начала замечать, что взглядом невольно ищу Матео в коридоре, надеясь увидеть его хоть краем глаза. Но он будто специально прятался от меня – и это расстраивало меня ещё сильнее. Я лишь хотела, чтобы он подошёл к моему дому и извинился за видео, да мне и записки было бы достаточно – эту бы я точно уже не выкинула!

Однако после зимних каникул Матео словно испарился. Я не замечала его на переменах и не видела его светлой макушки в коридоре. И тогда мне стало не по себе – словно зловещий холодок пробрал всё моё тело.

Предварительно настучав его единственному приятелю Алексу по голове, я выяснила, что случилось нечто ужасное: Мать Матео попала в страшную аварию. Невнимательный водитель сбил её прямо на пешеходном переходе. К счастью, та осталась жива, но теперь совершенно не могла ходить.

Я помню, как бежала по незнакомой улице, сбив дыхание, выискивая нужный дом. Перед глазами всё то кружилось, то застывало на месте. И как только он открыл мне дверь, я тут же с порога выпалила: