Романс со Зверем

– Лучше расскажите мне как там ваши мальчики поживают? Коля, наверное, совсем уже большой? – Аня примирительно улыбнулась, Палыч ответил тем же. Он так и не научился злиться на нее.

– Ну что ты… Такой парень замечательный растет. Танк мне обещал подарить, если мне генерала дадут, – засмеялся Быстров, протягивая фотографию внука.

Аня взяла рамку в руки. С фотографии на нее смотрел маленький Коля, вылитый дедушка. Но его глаза! Небесно-голубого цвета, они излучали доброту и неподдельную любовь ко всему миру. Это были глаза его бабушки. Татьяна Сергеевна ушла из жизни два года назад. Маленький Коля так и не успел толком познакомиться с бабушкой, наверное, он запомнит ее только по фотографиям. Ане хотелось поговорить с Николаем Павловичем, узнать как он пережил свою трагедию, но она не осмелилась.

– Похож? – прервал ее созерцание Палыч.

– Вылитый дедушка! – улыбнулась Аня, но все-таки набралась храбрости и добавила: – Вот только глаза…

– Да! – голос его стал незнакомым. – Это хорошо, что у него Танины глаза. И сердце такое же доброе. Она лучше… – он хотел еще что-то сказать, но отвернулся к окну.

Аня молча ждала. Нет, не того, что его боль утихнет. Она останется с ним навсегда. Время лечит! Ложь! Время калечит, создавая из нас мутантов, человекоподобных, способных жить и делать вид, что жизнь прекрасна. Через минуту Быстров повернулся к ней, лицо было спокойно. Возвращая фотографию, Аня крепко сжала его руку.

– Я так рада, что оказалась в вашей части. Очень рада!

Мужчина смотрел на нее с благодарностью. Почему она раньше не замечала насколько он для нее близкий человек? И не общие потери сплотили их, нет. Просто они выкованы из одной стали, верны одним принципам, преданы общим идеалам, людям, стране. Награды таких мужчин, как Быстров, это награды их жен и детей.

Огромная рука Палыча накрыла Анину ладонь вместе с запястьем.

– Ну, вот что, Нюта. Скоро день нашей части. Мы здесь и погулять любим, так что готовься. А пока рабочий день закончен, иди отдыхай.

Уже в дверях он снова ее окликнул.

– Аня! Вот еще что! Константин бывает груб и не сдержан. Но это не его вина. Он – солдат и очень хороший солдат. Дерзость у него в крови, благодаря ей, наверное, и выжил. Он прошел обе чеченские и видел такую войну, о которой мы с тобой даже не слышали. Здесь половина части ему жизнями обязана. А на войне сердца быстро черствеют. Но мне повезло больше, со мной всю жизнь была та, которая верила, что я лучше, чем есть на самом деле. Надеюсь, и с ним это когда-нибудь случится. А пока будь с ним помягче и не обижайся на него.

– И в мыслях не было, Николай Палыч, – сдержанно ответила Аня. – Ничего личного. Это ведь работа.

Аня медленно шла по дорожке к общежитию. Тихий майский вечер не выпускал из своих теплых объятий. В воздухе витала духота. Очевидно, ночью будет гроза. Можно будет открыть окна настежь и заснуть под аккомпанемент дождя и грома. Аня остановилась у благоухающих кустов сирени. Как она любила эти цветы. Наверное, потому что в частях, где служил папа, они всегда росли в изобилии. В памяти явственно всплыла картина: папа высокий и сильный тайком рвет сирень у окна своего кабинета, а маленькая Аня гордо несет огромный букет домой и торжественно вручает его маме. Она протянула руку и сорвала небольшую веточку белой сирени. Такая же как и прежде, только аромат ярче, оттого, наверное, и воспоминания горче. Жадно вдохнув запах детства, Аня вошла в общежитие. У своей двери она замешкалась, в ее огромной сумке ключи как всегда затеяли прятки. Шла вторая минута активных поисков, Аня все не сдавалась, ключи тоже. Вдруг соседская дверь с шумом открылась. Аня вскинула голову, чтобы поздороваться, а заодно и познакомиться с соседями. Но улыбка на ее лице быстро растаяла, ключи были забыты. Перед ней стоял ОН.

– Я буду ждать тебя! – послышался за спиной мужчины озорной женский голос и дверь закрылась.

Константин медленно надевал фуражку цвета хаки. От растерянности сирень выпала из Аниных рук прямо к его ногам. Аня едва ли заметила это, но мужчина наклонился и поднял цветок.

– Анна Леонидовна, честь имею! – он невозмутимо протянул ей сирень и приложил руку к козырьку.

Вальяжной походкой, тихо насвистывая, Костя направился к выходу.

«Наглый, напыщенный, самодовольный индюк!» – вспыхнув, подумала Аня и с силой толкнула дверь.

Мечта о безмятежном сне под песню дождя так и останется мечтой. Пьянящий аромат сирени с маленькой тумбочки у кровати заглушит даже свежесть долгожданной грозы.

Следующие два дня прошли без приключений. Девушка с головой погрузилась в работу, стараясь ничего не упустить из наставлений Веры Николаевны. В пятницу после обеда, поглощенная очередным исковым заявлением, она не заметила, как дверь кабинета тихо открылась, и на пороге появился Быстров.

– Корпит студент? – он весело подмигнул Вере Николаевне.

Аня оторвалась от документов: – Добрый день, Николай Павлович!

– И тебе доброго! А я по твою душу!

– Дойду до Альбины Исмаиловны, посмотрю личные дела, – тактично произнесла Вера Николаевна и бесшумно удалилась.

Привычка появляться и уходить совершенно бесшумно в части была доведена до совершенства.

– Я смотрю, ты взялась за работу не по-детски. У Веры Николаевны, по-моему, было меньше бумажек до твоего приезда, – издалека начал Быстров. – Я, собственно говоря, зачем пришел… – он почесал затылок. – Завтра выходной и тебе бы не помешало провести его на свежем воздухе. Да и мне немного развеяться. Поэтому предлагаю завтра нам с тобой выбраться в город. Познакомлю тебя с местными достопримечательностями, накормлю мороженым и может быть даже разрешу затащить себя в музей, – отрапортовал он.

От неожиданности Аня открыла рот.

– Это так мило с вашей стороны и так заманчиво, но как же мы… Одним словом, Николай Павлович, я бы не хотела компрометировать вас, афишируя нашу давнюю дружбу, – честно призналась она.

– Нюта, милая, я в этой части десять лет, меня знают как облупленного. Поверь мне, здесь все знают о тебе больше, чем ты сам…. И никогда за тридцать лет совместной жизни я не давал ни единого повода людям для пересудов, а Татьяне для ревности. Но я благодарен тебе за то, что ты так печешься о моей престарелой репутации. Поэтому мороженое отменяется. Ты права, это пожалуй слишком откровенно! – закончил он с улыбкой, предвкушая ее протест. – Сама виновата!

– Так и быть! Мороженое за мной, а с вас все остальное по списку, включая музей. Сами виноваты!

Оба расхохотались и пожали друг другу руки, как делали это всегда, когда спорили. А спорили они часто. Причем в спорах всегда выигрывала Аня, а он сдавался и с удовольствием покупал ей подарок за выигрыш.

По настоянию Ани встретились они на следующее утро все-таки за пределами части. Гуляя по городу и болтая обо всем на свете, она не переставала восхищаться этим человеком. В его жизни было столько войн, сражений, боев, но при этом он смог сохранить в душе любовь к людям и веру в лучшее в них. Даже после смерти любимой жены, его Танюши, он не озлобился, не потерял интерес к жизни и даже не «сдал» физически. Аня украдкой взглянула на него. Высокий, поджарый, по-прежнему стройный, с выбеленными сединой волосами, он был образцовым офицером и примером храбрости и мужества для всех молодых солдат. Аня вспомнила, как папа часто удивлялся, когда Быстров отказывался от блестящих предложений спокойной службы в душных кабинетах, предпочитая оставаться «на острие». Да, видимо он последний в своем роде. Таких солдат больше нет. Ее подруга Таня была права, говоря: «Повыродились нынче офицеры!»

Время для них двоих летело незаметно.

– Ого! Да ведь обедать пора! – воскликнул Николай Павлович, глядя на часы. – Пойдем-ка перекусим. Точнее я перекушу, а ты плотно пообедаешь. И не спорить! – пресек он любые попытки сопротивления. Хотя Аня и не планировала сопротивляться. За это время она нагуляла приличный аппетит и была совсем не прочь познакомиться с местной кухней.

Они зашли в небольшой ресторанчик. Глядя, как Аня с удовольствием разделывается с отбивной, Николая Павловича захлестнули воспоминания.

– А помнишь, как в детстве, ты маленькая лепила куличики-кексы, украшенные ромашками, и угощала меня?

– Жуткая гадость была! Да, готовить я так и не научилась, – весело отозвалась Аня.

– Ты тоже придерживаешься общего мнения, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок? – заинтересовался Палыч. – По-моему, это придумали женщины, которые ничего кроме готовки не умеют. Без обид, конечно. Танюша очень хорошо готовила, хотя и в еде я не привередлив. Но для меня она была лучшей женщиной, доброй, умной, тактичной, терпеливой. Я бы даже сказал, героически терпеливой со мной. Помню, когда мне дали очередное повышение и перевод в Новосибирск, Ярику был месяц. Я пришел домой и рассказал об этом Тане, уже готовый отказаться от повышения. Она спокойно выслушала меня и спросила: «Когда мы выезжаем, Николаша? Мне нужно успеть собрать вещи!» А когда мне вручали Героя России, только я знал, что это ее заслуга. Ты очень напоминаешь мне ее, Нюта. Характер у тебя, конечно, крут, но в тебе есть та же жертвенность. Ты будешь самоотверженной женой, настоящей боевой подругой. И как Ярослав умудрился такое сокровище упустить?

Быстров вперил в Аню испытующий взгляд.

Ах, вот оно что! Значит, Палыч все-таки не оставил попытки соединить ее и Ярослава узами брака. Когда Ярославу исполнилось двадцать лет, а Аня только достигла совершеннолетия, оба учились в одном институте. Отношения у них всегда были теплые. В силу своего дерзкого характера Ярослав всегда был ближе Ане, чем его старший брат. Егор рос серьезный ребенком, спокойным, целеустремленным, он был чужд пылким душевным порывам, поэтому, наверное, и добился таких высот. Ярик был более эмоциональным, озорным, жизнерадостным. Настоящий разбойник! В детстве вдвоем с Аней они наводили ужас на всех бабулек двора. Его любопытство часто доставляло родителям проблемы, а пару раз даже привело к ремонту. В институте у него появилось новое увлечение, с друзьями они создали музыкальную группу и играли электронную музыку на бас-гитарах. Армия его поклонниц стремительно росла. Отец и старший брат не разделяли его новой привязанности. И вот тогда на выручку пришла Аня, его старый «боевой» товарищ. С Ярославом они придумали легенду: на радость Палычу и к великому удовольствию Татьяны Сергеевны, теперь Аня с Ярославом составляли счастливую влюбленную пару. Несколько раз в неделю они задерживались после лекций «на свиданиях», а по выходным, когда Аня уезжала домой к родителям, Ярослав подтягивал учебу. Эти воспоминания бурной молодости роем проносились в Аниной голове, вызывая широкую улыбку. Интересно когда-нибудь Ярослав признается в этих проделках отцу? Если такое случиться, она бы хотела в это время быть подальше от места событий.

– Это было обоюдное решение, Николай Палыч. Если это можно назвать решением… Мы просто оба поняли, что нашу теплую дружбу приняли за что-то большее. Хотя в Ярослава невозможно было не влюбиться. Иногда я побаивалась, что его поклонницы объединяться и прикончат меня где-нибудь в темном углу. Зато у меня появилось очень много так называемых «подруг», которых я должна была постоянно знакомить с Яриком.

На минуту Аня задумалась, понимая, что задевает Палыча за живое.

– Он обязательно найдет ту единственную, созданную специально для него. Не нужно ему помогать в этом, Николай Палыч. Он всегда был разумным парнем, поэтому, наверное, до сих пор не женился. Ну, не нашел он еще свою «Танюшу». Пусть лучше позже, но зато на всю жизнь и счастливо. Предоставьте ему самому сделать свой правильный выбор, – Аня мягко положила руку на мужское плечо.

– Вот как тебе это удается? Вроде отчитываешь меня, как ребенка, а мне приятно, слышу заботу в твоем голосе. Я так хочу, чтобы ты была счастлива, и чувствую ответственность за то, что вовремя не отговорил тебя от этого переезда, – растрогался Палыч.

– Вам бы это и не удалось, – просто ответила Аня. – Я бы все равно сделала по-своему. Так же как и вы, когда без моего ведома «распределили» меня в вашу часть. Так что мы друг друга стоим! – примирительно заключила она, ласково прижимаясь к его плечу. – А по поводу личного счастья… Наверное, это не мое. Я не создана для семьи.

– Вот уж здесь ты абсолютно не права. Послушай старика, но все-таки мужчину. Ты составишь счастье любого настоящего мужика, но вот с кем будешь счастлива ты? Может стоит присмотреться к ребятам нашей части…

– Давайте не будем забегать вперед, – быстро перебила Аня. Желание продолжать этот разговор быстро гасло.

– Не будем. Прости. Слишком навязчиво?

– Нет. Просто слишком рано. Я ценю вашу заботу. Но я должна сама к этому прийти… со временем. А времени у нас кстати немного, с учетом того, что вы мне еще обещали посещение музея, – спохватилась она. – Да, да, я все помню. Душевными разговорами меня не сбить с намеченного пути, – задорно объявила Аня и стала собираться.

Это был замечательный день на двоих. Когда солнце клонилось к закату, они распрощались, опять же по требованию девушки, подальше от ворот части. Под большим раскидистым вязом Палыч сжал ее в объятиях, поцеловал в лоб и тихо произнес: – Спасибо за все, дочка!

Этой ночью Аня спала с улыбкой на лице. Ей снились родители. Она маленькая шагает с ними по тротуару, а когда на пути возникает лужа, мама и папа подхватывают ее за руки, и Аня со смехом взмывает высоко-высоко.

Глава

IV

Наступил понедельник. Он всегда приходит не вовремя, хоть и следует сразу же за воскресеньем, начиная наступать на пятки последнему выходному еще вечером. «Вот уж никогда не задержится!» – часто говорил папа. Нужно было спешить на совещание. Опаздывать Аня не любила.

Еще у дверей штаба она вновь почувствовала предательские трепыхания сердца. Дверь в кабинет Николая Павловича была открыта, оттуда раздавались бурные приветствия. Бросив через плечо: – Здрасьте, Ольга Викторовна! – Аня влетела в кабинет. Биение в груди усилилось. И только окинув взглядом присутствующих, Аня поняла в чем дело. Она хотела видеть Константина и боялась встречи с ним. А он сидел как всегда уверенный и невозмутимый. На этот раз Ане достался последний стул по тому же ряду, где сидел Костя. Она с облегчением вздохнула: можно будет не встречаться с ним взглядами.

Николай Павлович начал совещание. Вскоре монотонные доклады сменились бурным обсуждением предстоящего праздника. Подготовка ко Дню части шла полным ходом. Аню же не особо прельщала перспектива оказаться практически одной с незнакомым коллективом на массовом гулянье, поэтому вникать в план готовящихся мероприятий она не стала.

Дальше полетели активные трудовые будни. Аня начала потихоньку знакомиться с коллективом, который теперь не казался ей таким уж чужим. Те же люди, что и везде, со своими заботами, надеждами, но чуть другим каким-то жизнеутверждающим чувством юмора и дикой самоотверженностью, которую трудно было угадать в сердцах, израненных войной. В части царило абсолютное понимание и взаимоуважение. И если уж они дружили, то чувство это было настоящим.

В середине недели в кабинет в свойственной ей стремительной манере ворвалась Альбина Исмаиловна. Лихорадочный блеск ее глаз не понравился Ане еще с порога.

– Анюта! Хорошо, что я застала тебя на месте. Понимаешь, – прямолинейно начала она, – я не была в отпуске уже больше года. А тут дочке путевку на море дали. Я внуков год не видела. Вот мы и решили с Верочкой, что пока она еще здесь, ты можешь заменить меня в кадрах на пару недель. Ты девочка умная, со всем справляешься, там для тебя не будет ничего сложного. Если что, Вера всегда на подхвате.

Вопроса согласна Аня или нет не последовало. Похоже, что они с Верочкой действительно уже все за нее решили. Ане даже рот не пришлось открывать, видимо Альбина Исмаиловна решила беречь ее силы для своего поприща.

– Ну, тогда я пишу заявление. Николаю Палычу все объясню, он будет не против. Спасибо тебе огромное! – она с чувством пожала Ане руку и также молниеносно покинула кабинет.

А скучно здесь действительно не будет! Со стола вихрем взметнулась стопка бумаг. Аня протяжно вздохнула. Работы кадровика она не боялась, на предыдущем месте ей часто приходилось заменять свою коллегу, которая с завидным постоянством удалялась на больничный с маленьким ребенком.

Через несколько минут зазвонил телефон.

– Аня, зайди к Николаю Павловичу! – услышала она зевающий голос Ольги Викторовны.

«Вот фурия! Уже и у Палыча побывала. Не женщина, а танк!» – мелькнуло в голове у Ани.

Николай Палыч явно был чем-то расстроен, но виду не подавал, лишь его густые серые брови напряженно упирались в переносицу. Быстров протянул Ане заявление Альбины Исмаиловны, машинально кашлянул.

– Ну что? Отпустим ее?

– А у нас есть другие варианты? Человек в отпуске год не был. И Вера Николаевна еще здесь. Справимся, Николай Палыч! – с улыбкой ответила девушка.

Ей хотелось расспросить его о причинах его расстройства, но она не осмелилась. Отец с детства приучил: о таких проблемах не спрашивают. Вопрос «Что нового на работе?» никогда не звучал за семейным столом. Хотя в последние дни и до Ани долетали слухи о неудачных вылазках наших и срыве давно готовящейся контртеррористической операции.

– Да все у меня готово! – за дверью кабинета дребезжал голос Альбины Исмаиловны. – Ей останется только приказы подготовить. А вот и она…

Аня была тут же усажена на стул, а дверь за ней плотно закрыта. Пути отступления блокированы.

– Значит, Анечка, вот здесь трудовые книжки и личные дела. Как обычно ко Дню части несколько грамот и два звания. С ними, наверное, не успею разобраться. Сможешь подготовить сегодня без меня? А я завтра все проверю. Ну, я побежала. Завтра жду тебя в кадрах, – все это она успела уложить в полминуты, надевая пиджак и подкрашивая губы одновременно.

Уже в дверях Альбина Исмаиловна резко затормозила.

– Еще раз огромное тебе спасибо. Ты – моя спасительница!

– Действительно спасибо тебе, Анюта, – повторила Вера Николаевна, когда порыв ветра, свойственный любому передвижению ее подруги, наконец, стих. – Это такое счастье встреча с детьми, с внуками!

Женщина вздохнула так, как не хотела бы при постороннем человеке, но сердце заходилось тоской. Аня собрала папки, оставленные Альбиной Исмаиловной на столе, и переложила на тумбочку. На самом верху оказалось одно из личных дел. Вера Николаевна взяла его в руки.

– Вот уж кто действительно заслуживает всех наград на свете! – с чувством произнесла она.

«Зверев Константин Владимирович» – прочитала Аня наклейку. Константин! Она непростительно резко схватила папку. После описи документов шла анкета с фотографией владельца. На нее со своей неизменной усмешкой во взгляде смотрел ОН!

– И за что же вы его хотите так облагодетельствовать, Вера Николаевна? – с неприкрытой дерзостью поинтересовалась Аня.

– Мое отношение к нему всегда останется неизменным, чтобы там не говорили другие. После того, что он для меня сделал, я ему до конца своих дней обязана.

Взгляд женщины остановился, потух, будто порыв ветра задул в нем искру жизни. Аня поняла, что любая реплика здесь будет неуместной. И выждав минуту, видимо собираясь с мыслями, Вера Николаевна начала свой грустный рассказ.

– В девяносто седьмом они вместе с моим мужем участвовали в «зачистке» одного села, а попали в качественно спланированную засаду. Их окружили и открыли шквальный огонь. Многие погибли на месте. Витю тоже серьезно ранили, и если бы не Костя, то добили бы там же. Константин на своих руках вытащил его из-под обстрела, получив при этом сквозное ранение, потом еще долго отбивался с остатками наших ребят, пока не подоспело подкрепление. Я тогда была на пятом месяце беременности. Витя очень хотел второго ребенка, мальчика. Я не могла выносить несколько лет, четыре выкидыша, и вдруг такое счастье. В общем, после всего пережитого и нескольких перенесенных Витей тяжелых операций, я потеряла ребенка. Да и сама чуть на тот свет не отправилась. Когда муж пошел на поправку, несмотря на уговоры наших родственников, мы решили остаться в этой части. Так и дослужились до пенсии. Теперь пора и честь знать, два месяца осталось. Вот передам тебе все дела и к дочке в Тулу, – закончила Вера Николаевна уже более спокойным голосом. – Так что Константин для меня, – она снова взяла в руки увесистую папку, – можно сказать Ангел-Хранитель! Всегда, когда в церковь иду, свечку за его здоровье ставлю и молюсь, чтобы не один на свете остался. Ему семья нужна, но кто же решится на судьбу жены военного. Тем более такого солдата как он. Он как будто родился на войне, всегда там, где стреляют, первым на передовой. Сколько молоденьких солдат от смерти уберег, не кидая их необстрелянных в бой. Но и спуску им не дает, не зря, наверное, прозвище «Зверь» получил.

Аня слушала как зачарованная. Хотелось вздохнуть, но было нечем. В маленьком кабинете воздух сгустился, зачерствел. Кажется, все время этого печального рассказа, Аня не дышала. Вера Николаевна давно замолчала, а девушка все сидела, уставившись неморгающим взглядом в белую папку в руках женщины. Наконец, она решилась задать давно мучивший ее вопрос.

– А разве он не женат?

Аня прикусила губу от злости на саму себя. Ну что за девичье любопытство?! Нужно было исправляться и быстро.

– Просто я видела его в семейном общежитии и решила, что он живет там с семьей.

– Нет, у него своя квартира в поселке, но в общежитии он частый гость, – печально улыбнулась Вера Николаевна. – Видно уж такая участь – быть в почете у женщин. Ни одна еще наверное не устояла, но ни одна его и не зацепила. Марина вон даже после развода с мужем решила ради Кости в части остаться, три года вокруг него вьется, а он только в гости заходит.

– Марина – это продавщица в местном магазине? – с напускным безразличием поинтересовалась Аня.

– В магазине работает Лена, молодая, глупая, влюбленная во всех офицеров сразу. А Марина – врач нашей части, красивая женщина. Приехала сюда с мужем четыре года назад, ну и влюбилась сразу же и без памяти. Константин, конечно, избегал отношений с ней, пока она была замужем, но та поступилась всем ради него: семью свою разрушила, чуть мужу карьеру не загубила. Хорошо, что Николай Павлович, чтобы не афишировать скандал, замял все быстро и выхлопотал для парня перевод.

– Санта-Барбара просто какая-то!

– А ты думала, у нас тут только война? Еще какие страсти бушуют, Санта-Барбаре и не снилось! – неожиданно развеселилась Вера Николаевна. – Ну что идем домой?

– Вы идите, Вера Николаевна, а я еще посижу, подготовлю приказы, раз уж Альбине Исмаиловне обещала.

Прошло несколько долгих минут, во время которых Аня рассматривала облупившуюся краску на деревянных рамах окна. Она думала о людях, с которыми волею судьбы ей пришлось познакомиться. Аня выросла среди мужчин, солдат, офицеров, но сейчас ей казалось, что она снималась в каком-то фильме, реалистичном, иногда пугающем, но все же фильме. Здесь царила другая жизнь и люди были другие. От одной только мысли о том, что она может хоть чем-то быть полезной им, у Ани в груди алой гвоздикой расцветала гордость. Свои собственные переживания тонули и растворялись в героизме этих доблестных людей.

Аня с энтузиазмом вставила в компьютер дискету, любезно оставленную кадровиком, и принялась печатать приказы и представления. Не так-то уж и много для человеческого подвига. Через полчаса она взяла в руки последнюю папку, личное дело Константина. Листая страницы, Аня уверяла себя, что ничего предосудительного в ее любопытстве нет.

Константин Владимирович Зверев, тридцать семь лет, бывший командир группы, затем отряда специального назначения разведывательного полка, командир батальона… Оставив на потом изучение карьерных ступеней майора Зверева, Аня вернулась к первой странице. Даже с бездушной фотографии его взгляд гипнотизировал. Холодный, цепкий, жесткий. Девушка тяжело перевела дыхание и продолжила. Не женат, детей нет, прошел обе чеченские войны, Грузино-Абхазский конфликт, Дагестан, участвовал во многих контроперациях в России и за ее пределами. Это был сумасшедший послужной список: награды, благодарности, отличия! Действительно Настоящий солдат, истинный герой своей Отчизны!

«Герой… и бабник! – с чувством подумала Аня и закрыла папку. – Завтра подготовлю документы, ничего с ним не случится». Это была ее маленькая месть.

Конец недели прошел в активной передаче дел Альбиной Исмаиловной. Эта не собиралась пускать все на самотек, и уж точно никому бы этого не позволила. Инструктаж был подробнейший: вплоть до того на каких местах должны лежать папки и сколько оборотов замка сейфа. Аня не засыпалась ни на одном вопросе, за что удостоилась похвалы и обещания получить заморских сладостей. Со спокойным сердцем Альбина Исмаиловна отбыла восвояси.