Романс со Зверем

Наталия Лебедева

Романс со Зверем

Моему папе с нежностью!

Я верю, что ты слышишь!

Глава I

Аня стояла перед дверью в кабинет командира части. Решение было принято, а значит, обратного пути нет. Шел 2006 год. Вторая чеченская кампания не была еще официально закончена, ее отголоски докатывались и до Центральной России. Активных боевых действий не было, но напряженность сохранялась. Несколько частей, разбросанных по границе с Чечней, остро нуждались в кадрах, но мало кто туда рвался.

Раздался звук селектора.

– Акимова подошла? Пусть заходит.

Подполковник Евстигнеев стоял у стола, что-то машинально переставлял с места на место.

– Значит, окончательно решила? – хмуро спросил он, не отрываясь от своего занятия.

Аня всегда не любила его привычку не смотреть в глаза собеседнику.

– Заявление подписано. Я согласна на перевод.

– Насчет заявления это был вопрос времени. Никогда не сомневался, что ты не усидишь здесь долго. Я по поводу перевода именно в эту часть. Все-таки граница с Чечней… Это окончательное решение? Ты едешь?

Не похоже, чтобы он ее усердно отговаривал. Ане всегда казалось, что никто к ней здесь серьезно не относится: так пересиживает, пока что-то лучшее не подвернется или замуж не выйдет.

– Да, – просто ответила девушка.

– Хорошо! – в голосе Евстигнеева послышалось не то облегчение, не то благодарность. – Значит, поступаешь в часть к полковнику Быстрову…

Тут он впервые оторвал взгляд от стола и уставился в ожидании Аниной реакции, которая не замедлила себя ждать.

– Товарищ подполковник, я хотела бы…

– Я бы тоже много чего хотел, – жестко прервал Евстигнеев. – Особенно оказаться сейчас на пенсии, а не разгребать это дерьмо. Ты не на курорт едешь, поэтому «санаторий» выбирать не приходится! К тому же мне не улыбается перспектива получить нагоняй от старого вояки. Вопросы есть? – сухо закончил он.

– Нет, товарищ подполковник. Разрешите идти?

– Иди.

– Анна! – услышала она уже в дверях. – Это граница, девочка. Не знаю, зачем ты туда едешь, но будь осторожна. Если ты будешь под начальством Быстрова, всем будет спокойнее. Иди.

Аня резко развернулась на каблуках и вышла.

Кабинет юриста встретил ее унылыми обоями в беспросветную серую полоску. Аня открыла окно, оперлась на решетку. Небольшое помещение тут же заполнил аромат черемухи и мягкого, еще свежего тепла. Было начало мая. Как быстро все возрождается к жизни, стоит только появиться первым лучам солнца. Вот и ее в этом мае потянуло не домой, а из дома. Улететь, уехать, убежать.

Под окном группа некурящих, но активно принимающих участие в курении других, быстро увеличивалась в размерах. До нее долетел смех Лены, делопроизводителя из штаба. Да, эта умела собирать вокруг себя мужские компании, а на себе завистливые взгляды женщин. Из созерцания Аню вывел телефонный звонок.

– Акимова.

– Анька, ну что? Была у начальника? Подписал? – в трубке зазвенел голос Татьяны, делопроизводителя их части и по совместительству ее подруги.

– Да. Заявление подписано. На следующей неделе уезжаю.

– Ну, ты отчаянная! Может, передумаешь еще? Как я тут без тебя? А эта идея с переездом на границу вообще бред сумасшедшего. Готики захотелось?

Таня одна растила четырнадцатилетнего сына и частенько прибегала к его жаргону.

– Танюш, извини, но столько дел накопилось. Надо еще с судебными разобраться. Давай вечером встретимся. Приходи ко мне.

– Если я приду к тебе с бутылкой вина, быстро мы не закончим, а дома у меня за это время может появиться куча всякой «нечисти» в виде дружков моего сына. Нет, уж лучше вы к нам…

Следующая неделя пролетела в суматохе сборов перед отъездом, передаче дел новому сотруднику и оказании моральной поддержке второй подруге Лизе во время краха отношений с очередным «мужчиной всей ее жизни».

В последний день на рабочем месте Аня только и делала, что принимала наставления и пожелания от коллег по «цеху», среди которых были в основном надежды на скорейшее возвращение живой и невредимой. Последним ее напутствовал подполковник Евстигнеев. Он никогда не отличался красноречием, но как командир части не мог не поучаствовать в коллективных «проводах». Собственно говоря, вся его речь заключалась в пожелании найти свой путь в жизни после этого переезда.

– Потому что надеяться на то, что ты найдешь там мужа, не стоит. Художники, писатели и астрономы на Кавказ и в Чечню не едут. А за дипломатом тебе придется самой отправиться в Москву, что, как мне кажется, ты и сделаешь после этого, – широко улыбаясь собственной, как ему показалось, удачной шутке, заключил Евстигнеев.

– Всегда обожала его «тонкое» чувство юмора! – прошипела Татьяна в сжатый кулак.

Когда две бутылки вина опустели, а в вазе остались три одинокие виноградины, облюбованные еще сонными майскими мухами, Аня, наконец, смогла вернуться в свой кабинет за вещами. Она стояла посреди комнаты с коробкой в руках и рассматривала огромный металлический сейф, больше похожий на саркофаг. Невесть откуда накатила ностальгия и предчувствие чего-то необратимого. Два с лишним года она посвятила этой части, причем действительно отдавалась работе, а не как многие считали, просиживала время. И все же ощущение того, что она не в своей тарелке никогда не покидало ее. По мнению многих, да и ее собственному, она ведь построила неплохую карьеру для своего возраста и претензий их провинциального городка. Больше пяти лет Аня отработала в УВД города, дослужилась до звания капитана, несколько грамот от руководства и отличное личное дело. Но вот ее ли это заслуга? Окончив школу с золотой медалью и Юридический институт с красным дипломом, она всегда ощущала властную и направляющую руку полковника Быстрова.

Николай Павлович Быстров – полковник Вооруженных Сил РФ, выходец из спецназа, побывавший наверное во всех «горячих точках», а ныне командовавший частью на границе с Чечней. Для нее он был просто дядя Коля, как она привыкла называть его с детства, старинный друг отца и ее крестный. Их было трое закадычных друзей, трое солдат: он, ее отец и дядя Сережа. Все после армии пошли по стопам военного, но таких высот как Быстров не достиг никто. Отец после двадцати лет службы ушел в торговлю, а дядя Сережа последние десять лет проработал в местном военкомате, пять из которых он возглавлял его, а затем открыл небольшой бизнес совместно с единственным сыном, который не разделял его любви к армии. Разбросанные по разным городам, они не переставали дружить. Два раза в год, чтобы не случалось, они встречались для того, чтобы отметить два «святых» для них праздника: День Победы и День подразделений специального назначения.

Только этот День Победы 2006 Аня встретит в одиночестве. Папы не стало полгода назад. После этого жизнь не изменилась, нет, но шаткий мир, который она пыталась создать внутри себя, начал потихоньку бунтовать и распадаться. Аня вдруг явственно почувствовала необходимость бежать, бежать куда глаза глядят, бросить все и отдаться власти своих желаний, своих стремлений. А чего она хотела? На этот вопрос ответить было труднее всего. Ей было двадцать восемь лет. Она до сих пор жила с родителями, крестила детей своих подруг и строила карьеру, в которой не видела будущего. Наверное, это было неизбежно, раз уж она была единственным ребенком в семье и единственной, к тому же самой младшей, девочкой среди детей троих старых неразлучных друзей.

У дяди Коли было двое сыновей. Старший Егор пошел по стопам отца и ему прочили блестящую карьеру. Четыре года назад у него родился сын Николай, которого назвали в честь деда, и тот в нем души не чаял, хотя и виделся с внуком редко. У второго сына Ярослава, которого кстати дядя Коля сватал Ане в мужья, перспектива будущей карьеры в армии не вызывала радужных эмоций. Он закончил юрфак с красным дипломом, вручил его отцу и вместе с двумя друзьями, не без помощи Николая Павловича, конечно, открыл небольшую охранную компанию и продолжал, как и прежде в институте, разбивать девичьи сердца. Собственно вот в такой мужской компании выросла Аня. Ее мама Александра Ильинична была прирожденным педагогом, преподавала по классу фортепиано в Школе искусств. Аня, будучи единственной дочерью, не могла не получить музыкального образования, но и здесь как всегда не обошлось без отцовского слова. Девочка пошла не в класс фортепиано, а в класс гитары. Отмучив инструмент полгода, она поняла, что ей это не по душе, но продолжала заниматься еще два по настоянию мамы, которая видела в ней потенциал. Через три года трудов, слез и мозолей на пальцах ее неожиданно спас перевод отца в другой город, где музыкальное образование дочери было отложено на «недолгий» срок, которому так и не суждено было наступить. Сначала мама долго не могла найти работу, потом отец ушел со службы и пытался найти себя в жизни, переходя из одной организации в другую и нигде долго не задерживаясь. Жили они небогато, и однажды Аня продала ненавистную гитару, чтобы купить маме подарок на День рождения, а заодно, чтобы больше не возвращаться к разговорам о продолжении обучения. Хотя во время учебы в институте, музыкальные навыки помогли ей с легкостью влиться в студенческий коллектив. Ребята часто приглашали ее на свои посиделки, но больше как участницу музыкальных выступлений, а играли они для других девочек. В мужской компании Аня всегда чувствовала себя свободно, то ли в силу того, что росла среди мальчишек, то ли потому что отец воспитывал ее достаточно строго, если не сказать по-спартански: утренние пробежки в парке, зарядка на свежем воздухе, закаливание организма. Поэтому Ане всегда было проще дружить с мальчиками, играть в «войнушку» и лазать по деревьям. Она считала, что мужчины более искренни в своих желаниях, честны по отношению к себе и другим. С девочками дружба не особо ладилась. В старших классах школы, куда ее перевели после их очередного переезда, дети были собраны по территориальному признаку, и в их компанию со своим музыкальным слухом и любовью к литературе Аня так и не смогла влиться. Зато в детских набегах на соседские огороды и прыжках по гаражам у нее появился верный друг Митька, с которым они были неразлучны. Пока Митьке не стукнуло пятнадцать лет и он не поступил в техникум, где превратился в красивого молодого парня и стал тайной любовью всех местных девчонок. Теперь они виделись редко, и все новости о его жизни, а точнее сводку по новым «жертвам» неразделенной любви к нему, Аня получала от его младшего брата Жени. Женя был влюблен в нее по уши и выше, но стеснялся разницы в возрасте и зоркого взгляда дяди Лени, Аниного отца. Митя женился незадолго до того, как Аня окончила институт, потом отцовство, карьера, семейная жизнь. Теперь сведения о нем поступали все реже. Женя ушел служить в армию и задержался там надолго.

Все эти воспоминания картинками проносились в голове, пока Аня стояла, уставившись в окно своего бывшего кабинета. Из оцепенения ее вывел звонкий голос Тани. Как ей это удается?! Ей бы на «скорой» работать, людей в чувства приводить.

– Ты чего копаешься? Поехали, отвезу тебя, помогу вещи собрать.

Аня знала, что помощь в сборе вещей будет заключаться в наставлениях по поводу общения с молодыми офицерами умудренной жизнью женщины. Как она ухитряется в свои тридцать семь выглядеть на тридцать и бегать на свидания с двадцатипятилетними парнями? Замуж Татьяна больше не собиралась. «Единственный мужчина, которому позволено пить мою кровь, это мой сын. Что он талантливо и делает. Кровосос мелкий!» – всегда говорила она, собираясь на очередное свидание.

Бегая по квартире в одной футболке и периодически спотыкаясь о разбросанные вещи, Аня стойко, но одним ухом выслушивала Танину тираду.

– Ты пойми, подруга! В мужчине главное что?! Надежность! Чтобы он интересы семьи ставил превыше своих собственных, чтобы строил не свою карьеру, а будущее семьи. Потому что, как правило, когда их карьера заканчивается, а заканчивается она рано, он ни гвоздя в доме прибить, ни в магазин сходить не сможет. Звание не позволит. Звезды всю жизнь на плечи давить будут. Так что эти вояки – народ ненадежный. И любимая женщина у них одна и на всю жизнь, это Родина. Ну, еще золотая звездочка в стакане с водкой. По сути своей это те же маленькие мальчики, не наигравшиеся в войну в детстве. Они любят покорять вершины, брать силой города, а дальше слава, почет и уважение. А ты – офицерская жена с сопливыми детьми на руках и в кастрюлях. И таких, как ты, у него будет в каждой части по «штуке». Правильно сказал Евстигнеев: офицеры это не твое. Тебе нужен кто-то с тонкой душевной организацией, как минимум кандидат наук или историк.

Аня пикировала между чемоданами, получалось так себе. В очередной раз споткнувшись и больно ударившись коленом о подлокотник дивана, на котором восседала «семейный психолог» Татьяна, Аня к своему удивлению обнаружила за ним нижнюю часть от своей пижамы, короткие шортики с цветами сирени на них.

– Это что?! – Таня вырвала их из рук подруги, театрально поморщилась.

– Шорты от моей пижамы.

– То есть ты в этом собираешься спать? – Татьяна пренебрежительно растянула их двумя пальцами. – Ты ничего не напутала? Не в монастырь едешь. Ты этой бабушкиной сиренью всех мужиков на расстоянии ста километров распугаешь.

– Ты мне только что сама прочитала лекцию о тяжелых буднях офицерской жены, а теперь одежду для соблазнения выбираешь? – не без усилия, но со смехом, Ане все-таки удалось собрать пижаму воедино и погрузить в чемодан.

– А кто тебя замуж выдает? Я как раз хочу предостеречь тебя от этого шага в пучину бытовухи. Но вот «курортный роман» – это то, что тебе сейчас нужно. Курорт, конечно, так себе. Но ощущение опасности, запах пота и звуки выстрелов только придадут пикантности этой поездке. И через несколько месяцев ты снова свободная женщина, не ищущая приключений, но готовая к серьезным отношениям.

– Ты действительно не понимаешь, куда я еду? Это ведь уже не война, это хуже. Хуже, потому что коварнее, злее. Там нет романтики, только жестокость, подлость и предательство… И вот туда я еду. Господи, зачем я туда еду?! – бессвязно закончила Аня.

– А зачем ты туда едешь?

– Зачем? – Аня вдруг резко остановилась посреди комнаты с кроссовками в руках. – Зачем? – повторила она машинально, медленно опустилась на подлокотник дивана. – Понимаешь, когда папы не стало, я вдруг почувствовала, что жизнь закончилась. В смысле, не вся она, а эта жизнь закончилась. Что нужно что-то менять, точнее все. Потому что, то чем я жила прежде, это не мое. Я пошла в музыкальную школу, чтобы не обидеть маму, поступила в Юридический институт, потому что об этом мечтал папа. А теперь я только и слышу от всех: «Почему ты не счастлива?», «Когда ты уже выйдешь замуж?» А я себя в этой жизни найти не могу, не то что мужа… И согласилась я на перевод, потому что ухватилась за этот шанс все резко поменять. Я вообще больше не планирую возвращаться в этот город. Он так и не стал мне родным. А после того, как я отправила маму на родину к сестре, меня здесь вообще ничего не держит. Ну, кроме тебя конечно, – спохватилась Аня. – Кто мне будет давать бесплатные женские советы на все случаи жизни?

Они захохотали и обнялись.

Глава

II

На следующее утро Таня провожала подругу на вокзале. Еще раз выслушав несколько наставлений по поводу того, как вести себя с мужиками и не встревать ни в какие передряги, а держаться ближе к штабу и кухне, чтобы окончательно не превратиться в доходягу, Аня заключила Татьяну в объятия.

– Послушай. Сегодня я снова позвонила маме, сказала, что городской телефон я отключила, как она и хотела. Правда, она сказала, что сейчас, когда она у родственников за тридевять земель, а я здесь одна, это опрометчиво… Но что сделано, то сделано, – Аня неопределенно махнула рукой. – Буду звонить с сотового. Не забудь: о моем переезде особо не распространяйся. Городок у нас маленький, сразу все разнесут и до мамы слухи дойдут. Как только я устроюсь там и пойму что остаюсь, я сразу ей все расскажу. На границу же она не прилетит. Наверное… Хотя она может..! В общем, не подведи меня. Главное, чтобы она сейчас ничего не узнала. Не поймет! – со вздохом закончила Аня.

Скрипучий женский голос объявил посадку. Подруги снова обнялись и Таня даже умудрилась всплакнуть, но Аня резко прервала ее: – Ну, не начинай. Не сына в армию провожаешь!

На вокзале Аню встретил молодой ефрейтор с широкой улыбкой, которая редко сходила с его лица, судя по крупным морщинам, резко выделяющимся на фоне темного загара.

– Да, артиллерия прибыла не тяжелая, – он ловко подхватил чемоданы, мимолетом разглядывая миниатюрную девушку. – И кем же вы к нам приехали?

– Юрисконсультом в штаб.

– Ах, вон что! Ну, такие кадры нам нужны, – с язвительной усмешкой заключил мужчина.

После утомительной дороги и местной жары у Ани разболелась голова и на дружескую болтовню она настроена не была. А потому, когда ее новый знакомый укладывал чемоданы в багажник, Аня была рада откинуться на сиденье, закрыть глаза и притвориться спящей. Через некоторое время ее действительно укачало. Когда они подъехали к КПП, девушка чувствовала себя немного лучше. По крайней мере, ее природное любопытство одержало верх над усталостью. Аня принялась осматривать окрестности из окна автомобиля.

– Курорт! – услышала она все тот же веселый голос водителя. – И чего вас сюда на приключения потянуло? Здесь мужики-то не многие выдерживают.

Вид, представший ее глазам, действительно был жутковатый: «колючка», решетки, дневальные с автоматами и в бронежилетах. Но посреди всей этой настоящей военной атрибутики, то тут, то там обновлялись флаги, красились бордюры, разбивались клумбы. «Как к празднику готовятся!» – подумалось Ане.

– Через две недели День нашей воинской части. Юбилей! – ответом на ее молчаливый вопрос прозвучал голос «извозчика».

«Господи! Я слишком громко думала или они тут и мысли пеленгуют?! А вообще, молодец, Аня, приехала с корабля на бал». Голова снова начала предательски гудеть.

Машина остановилась, как Аня догадалась, у общежития. Но не успел водитель открыть дверь, как к нему подбежал молоденький солдат и что-то, заикаясь, протараторил.

– Потому что предупреждать нужно! – проворчал ефрейтор, возвращаясь на водительское кресло. – Велено вас к полковнику Быстрову доставить.

– Сейчас? – машинально переспросила Аня.

– Нет, после ужина и чайной церемонии!

Аня хотела съязвить, что как раз об этом и мечтала по прибытию, а заодно и переодеться с дороги, потому что выглядела она не лучшим образом, но решила не вступать в конфликт с «обидчивым таксистом», как она тут же окрестила его про себя. Привычка характеризовать людей в двух словах появилась у нее еще в детстве. Дядя Коля был «Добрый Гулливер», потому что «всем помогал и защищал людей», как объясняла это Аня.

Ожидая в приемной Николая Павловича, Аня успела познакомиться с его милым делопроизводителем, выполняющим функции практически секретаря. Благодаря своим выдающимся заслугам полковник Быстров мог позволить себе некоторые «излишества», на которые командование закрывало глаза. «У них тут все какое-то «специальное». Наверное, скоро я к этому привыкну» – пронеслось в гудящей голове. Ольга Викторовна была женщиной сорока пяти лет, но выглядевшей чуть старше вероятно из-за сильного загара на лице. Видимо, они здесь все похожи на племя туземцев под палящим солнцем. Интересно, что будет с ней? Аня страдальчески посмотрела на себя в зеркало.

Ольга Викторовна перехватила ее взгляд, улыбнулась и тактично заметила, что такие белокожие как Аня, здесь быстро обгорают, а потому порекомендовала зайти в местный магазин за «чудо-мазью» от загара. Аня натянуто улыбнулась. Ее изможденное долгой поездкой лицо взывало о помощи. Лицо Ольги Викторовны, как и вся она, были готовы эту помощь оказать. Без лишних вопросов женщина налила в огромную кружку с веселым генералом на ней холодный чай, попутно объяснив, что только им в жару и спасается. Аня с благодарностью приняла чашку и про себя нарекла эту добрую женщину «матерью Терезой», что кстати очень шло ее загорелому с первыми морщинками лицу.

Свои давние отношения с Николаем Павловичем Аня решила не афишировать, но все же осмелилась поинтересоваться:

– У полковника совещание?

– У него всегда совещание, – с печалью в голосе изрекла Ольга Викторовна. – Но сейчас у него ОН! – многозначительно добавила она, изобразив на лице печать тайны.

И не успела Аня открыть рот, чтобы задать логичный вопрос кого Ольга Викторовна называет так абстрактно и благоговейно, как дверь кабинета открылась, и из него быстрыми шагами вышел ОН. Это был молодой мужчина, еще более загорелый, чем все остальные, что свидетельствовало либо о частом нахождении под солнцем либо о длительном проживании в этой местности, но скорее и о том и о другом. Первое, что бросилось Ане в глаза, это его красивый волевой подбородок. «Да, не с того Боттичелли1 портреты писал!» – против воли подумала она. Офицер бросил на нее безразличный взгляд и вышел из приемной. В спину ему полетел загадочный вздох делопроизводителя.

– Бывают же мужчины. Все при нем, а бабы рядом нет! – как бы невзначай обронила Ольга Викторовна.

– Так может и не надо? – сама не зная почему, вдруг в той же манере подхватила Аня.

– Ему видимо не надо, а в части все девки по нему сохнут, даже те, кто уже не в девках!

Снова послышался томный вздох, Аня непроизвольно зевнула. Вероятно, именно это вывело Ольгу Викторовну из прострации. Она схватила трубку селектора.

– Николай Павлович, Акимова ожидает в приемной.

В селекторе затрещал знакомый голос: – Пусть войдет.

Аня повернула ручку двери и набрала в грудь воздуха как перед погружением в бездну.

– Нюта, девочка моя!

Всю жизнь она ненавидела это то ли имя, то ли прозвище и всегда стеснялась ему об этом сказать. А он называл ее так с самого детства, с тех пор как она маленькая знакомилась с ним, протягивая пухленькую руку и коверкая свое имя. И вот сейчас как никогда Аня была рада услышать его, услышать такой родной голос и побыть в его объятиях. Быстров по-отечески прижал ее к груди, запечатлел на лбу долгий, теплый поцелуй.

– Не могу сказать, что рад тебя видеть здесь, но не удивлен точно. Зачем ты приехала? А, сорванец? – голос его стал жестче.

Услышав еще одно свое детское прозвище, Аня не смогла сдержать улыбки.

– Это мое решение и…, – она чуть помедлила, чтобы голос не дрогнул, – этого бы хотел папа.

Быстров снова заключил ее в объятия. Она и забыла какой он высокий и сильный. Последний раз они виделись на похоронах отца, но тогда он приезжал на пол дня и в такой обстановке совсем не было времени даже на разговоры. Для Ани все прошло, как в бреду. Николай Павлович помог им все устроить и сразу же отбыл в часть. Она даже не успела проводить его на вокзал.

– И потом вы приложили все усилия, чтобы я попала именно в эту часть, под ваше чуткое руководство.

Вторя ей, он тихо ответил: – Так бы хотел папа!

Они, молча, улыбнулись друг другу, разделяя общую боль.

– Я поселил тебя в общежитии для семей. Надеюсь, ты не против, но так тоже будет спокойнее.

Аня хотела возразить, но осеклась. Палыч смотрел на нее, как отец, и она поняла, что для него это тоже важно. После смерти жены он остался один, сыновья устраивали свою жизнь. Конечно, они заботились о нем, ругали за то, что не бросает службу, но другой жизни он не знал, да и не желал себе. Настоящий солдат!

– Сегодня устраивайся, отдыхай, а завтра с утра на совещании обсудим план действий. Если что-то понадобиться, не стесняйся. Но ты ведь не будешь просить у меня! – вздохнул Быстров, передавая ей ключи от квартиры. – Поэтому можешь обращаться за помощью к Ольге Викторовне. Она у нас тут Серый кардинал, второй человек после меня и первый после Бога.

Получив подробный инструктаж от Ольги Викторовны, и клятвенно пообещав ей завтра забежать на чашечку холодного чая, Аня направилась в сторону общежития. Она шла быстрым шагом, желание было одно: как можно скорее добраться до квартиры, переодеться и, наконец, принять душ. Она уже миновала маленькое невзрачное здание магазина, как Аня вдруг вспомнила совет Ольги Викторовны и остановилась в сомнениях у самых дверей. Зайти сейчас, несмотря на потрепанный внешний вид, или лучше после того, как приведет себя в порядок? Объявление на двери магазина о закрытии на учет после двух часов решило все за нее. Кристально чистое небо развеяло последние сомнения. Аня вспомнила все свои неудачные попытки в прошлом загореть, сделала вывод, что крем ей понадобиться уже завтра утром, и уверенно зашла в магазин. Была не была. Ее здесь все равно никто не знает!

У прилавка офицер откровенно заигрывал с продавщицей. Постояв за его спиной с минуту, Аня решила, что пора действовать, для приличия громко кашлянула.