Голубой горизонт

Плотно завернувшись в плащ, он надвинул на глаза широкополую шляпу и присел на корточки, ожидая первых проблесков рассвета. Он думал о той девушке. Она уже доказала, что быстро соображает, но достаточно ли она разумна для того, чтобы понять: ни одна маленькая лодка не сможет сняться с якоря, пока бушует шторм? Поймет ли, что Джим вовсе не предал ее?

Низкие, стремительно несущиеся тучи отодвигали рассвет; даже когда он наступил, ему едва удалось осветить картину шторма. Джим встал, и ему пришлось низко наклоняться под порывами ветра, как будто он переходил речку со стремительным течением. Шляпу он придерживал обеими руками, пытаясь рассмотреть силуэт голландского корабля. Потом увидел, как вдали мелькнуло нечто непохожее на пену волн. Джим изо всех сил всмотрелся в это пятно.

– Парус! – воскликнул он наконец.

Ветер сорвал слово с его губ и унес прочь.

Однако парус находился не там, где Джим предполагал увидеть «Чайку». Да, это был какой-то корабль под парусом, не стоящий на якоре. Но Джиму требовалось выяснить, «Чайка» ли это, которая пытается выйти из залива, или другое судно. Его небольшая охотничья подзорная труба лежала в седельной сумке. Повернувшись, Джим бегом бросился по мягкому песку туда, где оставил Друмфайра.

Вернувшись на гребень дюны, Джим стал искать корабль. Ему понадобилось несколько минут, но потом он снова увидел паруса. Джим сел на песок и, используя локти и колени для устойчивости, направил трубу на далекий корабль. Он видел паруса, но волны мешали; наконец одна из них высоко подняла корабль.

– Это он!

Сомнений не оставалось: это была «Счастливая чайка».

Джиму показалось, что он вот-вот умрет. Прямо на его глазах Луизу увозили в какую-то вонючую тюрьму на краю земли, а он никак не мог этого предотвратить.

– Пожалуйста, Господи, не забирай ее у меня так скоро! – в отчаянии взмолился Джим.

Но далекий корабль пробивался сквозь бурю, его капитан старался держаться как можно дальше от смертельно опасного берега. Сквозь подзорную трубу Джим наблюдал за кораблем опытным взглядом моряка. Том хорошо научил его, и Джим разбирался в направлениях ветров, килевой качке и парусах. Он видел, что «Чайка» балансирует на краю гибели.

Стало светлее, и теперь Джим даже невооруженным глазом видел все подробности пугающей схватки корабля со штормом. Час спустя корабль все еще оставался запертым в заливе, и Джим то и дело переводил трубу с корабля на черный, похожий на акулу силуэт острова Роббен, который охранял вход в залив.

С каждой минутой становилось все более очевидным, что «Чайка» не сможет этой дорогой вырваться в открытое море. Капитану придется повернуть назад. У него просто не имелось выбора: глубина под ним уже была слишком большой, чтобы снова бросить якорь, а шторм неумолимо гнал его на скалы острова. Если он налетит на них, корпус корабля разлетится в щепки.

– Поворачивай! – Джим вскочил. – Разворачивайся! Ты же всех угробишь, идиот!

Он имел в виду и корабль, и девушку. Он знал, что Луиза наверняка сейчас находится в трюме, и даже если каким-то чудом она выскользнет с орудийной палубы, цепи на ногах сразу утащат ее под воду.

Корабль упрямо шел прежним курсом. Маневрировать на таком неповоротливом судне в подобную погоду было невероятно опасно. Но вскоре капитан, видимо, сообразил, что ничего другого ему не остается.

– Слишком поздно! – ужасался Джим. – Уже слишком поздно!

А потом он увидел, как это происходит: паруса обвисли, силуэт корабля изменился, когда он развернулся носом к ветру. Джим наблюдал сквозь подзорную трубу, его руки дрожали. Корабль замедлил ход. «Чайка» застыла на месте, паруса болтались, корабль оказался не в состоянии завершить поворот на другой курс.

А потом Джим увидел, как на «Чайку» накатывает очередная волна. Море кипело, в воздухе поднялась сплошная завеса дождя и ветра; порыв подхватил судно и положил набок, так что стало видно днище, сплошь покрытое водорослями и ракушками. И тут на «Чайку» обрушилась новая гигантская волна. Корабль исчез, как и не бывал вовсе. Джим, терзаясь отчаянием, ждал, что корабль вот-вот появится снова. Он мог перевернуться вверх килем, а мог и разом затонуть… но узнать это немедленно Джим не имел возможности.

У него уже горели от напряжения глаза, перед взором все расплывалось, но он продолжал всматриваться через подзорную трубу.

Казалось, прошла целая вечность, пока волна наконец унеслась прочь. А потом вдруг корабль снова появился, но выглядел он уже как совершенно другое судно – так резко изменился его силуэт.

– Мачты! Он потерял мачты! – простонал Джим.

Глаза у него слезились, ветер резко бил по лицу, но он не мог оторваться от трубы.

– Грот-мачта и фок! Он потерял обе!

Только бизань-мачта торчала над взлетавшим на волнах корпусом корабля, а путаница парусов и сломанных мачт повисла через борт, еще сильнее замедляя движение. Ветер нес «Чайку» обратно в залив, мимо скал острова Роббен, но прямо к тому месту, где бешено громыхал прибой, над которым стоял Джим.

Джим быстро прикинул расстояние, углы и скорость.

– Корабль окажется на берегу меньше чем через час, – прошептал он себе под нос. – Да поможет Господь тем, кто на борту, когда его выбросит на сушу…

Опустив подзорную трубу, Джим тыльной стороной ладони отер со щек выбитые ветром слезы:

– И пожалуйста, Господи, в первую очередь помоги Луизе…

Он попытался представить себе условия на орудийной палубе «Чайки» в этот момент, но у него не хватило воображения.

Луиза не спала всю эту ночь. Час за часом, пока «Чайка» болталась на волнах, дергаясь на якорной цепи, а шторм все громче гудел в снастях, она сидела под пушкой, согнувшись, и работала напильником. Она накрыла цепь парусиновым мешком, чтобы заглушить скрежет металла о металл. Ручка напильника уже натерла водяной пузырь на ее ладони. Когда пузырь лопнул, Луизе пришлось использовать мешок, чтобы прикрыть воспаленное место.

Когда сквозь щель в крышке бойницы просочились первые признаки рассвета, а Луизе осталось перепилить лишь тонкую полоску металла, она вскинула голову, услышав знакомый шум кабестана, поднимавшего якорь, топот босых ног матросов на палубе сверху… А потом до нее слабо донеслись приказы офицеров на главной палубе…

– Мы отплываем!

Эти два слова пронеслись по орудийной палубе, и женщины принялись проклинать свое невезение, выкрикивать оскорбления капитану и его команде наверху или что попало – по настроению. Передышка кончилась. И все муки плавания на этом адском корабле начинались снова. Женщины чувствовали, как изменилось движение корпуса, когда якорь оторвался от илистого дна и корабль ожил, начав борьбу с буйными стихиями.

Темный горький гнев нахлынул на Луизу. Спасение ведь казалось уже таким близким… Она подползла к щели в крышке бойницы. Сквозь слабый свет и плотную пелену пенных брызг и дождя она смогла различить лишь смутные признаки далекой суши.

– Но берег еще близко, – сказала она себе. – С Божьей помощью я могу до него добраться…

Однако в глубине души она осознавала, что ей не по силам одолеть мили штормового моря. Даже если бы она смогла избавиться от ножных кандалов, выбраться наружу и прыгнуть в воду, она продержалась бы каких-нибудь несколько минут. И Луиза понимала, что Джим Кортни не сможет подойти к кораблю, чтобы спасти ее.

– Лучше сразу утонуть, – сказала она вслух, – чем гнить в этом вшивом аду.

Луиза яростно набросилась на последнюю полоску стали, что удерживала запертыми ее цепи. Пленницы вокруг нее кричали и визжали, когда их безжалостно швыряло из стороны в сторону. Корабль бешено прыгал на волнах. Луиза заставила себя не отрываться от работы.

Еще несколько движений напильником – и кольцо лопнуло, цепь упала на доски палубы.

Луиза помедлила еще с минутку, растирая распухшие натертые лодыжки. Потом заползла глубже под пушку, чтобы взять спрятанный там нож с костяной рукояткой.

– Никто и не попытается меня остановить, – мрачно прошептала она.

Нож она спрятала в мешочек под юбкой. Потом, прижавшись спиной к лафету, уперлась ногами в крышку бойницы. Корабль кренился на правый борт, наклон корпуса препятствовал усилиям девушки. Она изо всех сил налегла на тяжелую крышку, но та приоткрылась всего на несколько дюймов – и тут же в щель хлынул настоящий поток соленой воды.

Луизе пришлось позволить крышке снова захлопнуться.

– Помогите мне! Помогите открыть ее! – в отчаянии крикнула она трем своим союзницам.

Те ответили ей пустыми коровьими взглядами. Сейчас их интересовало только одно – выжить самим.

Луиза в кратком затишье между двумя волнами посмотрела в щель – и впереди увидела совсем близко темные очертания острова.

«Мы должны сейчас же повернуть, – подумала она, – или нас выбросит на сушу».

За долгие месяцы на борту она уже разобралась во многом и понимала некоторые тонкости навигации.

«Если корабль сменит курс, я смогу открыть бойницу, наклон корпуса мне поможет…»

Она согнулась в готовности и наконец почувствовала, как нос корабля разворачивается против ветра; качка изменилась. Даже сквозь пронзительный вой ветра она слышала на палубе наверху приказы и стремительный топот ног. Луиза уперлась в лафет, ожидая, когда корпус качнется в нужную ей сторону.

Но этого не случилось, корабль просто тяжело поднимался и опускался на волнах.

Одна из осужденных, чей гражданский муж служил боцманом на одном из кораблей Голландской Ост-Индской компании, закричала в панике:

– Эта безмозглая свинья – капитан упустил время! Боже милостивый, а мы в кандалах!

Луиза понимала, что это значит. Корабль уже не мог повернуть на другой курс. Он просто застрял на месте, беспомощный перед штормом.

– Слушайте! – продолжала кричать та женщина. И все они сквозь общий шум услышали это. – Шквал! Нас перевернет!

Женщины съежились в цепях, прислушиваясь к нараставшему реву. Шквальный ветер оглушал, а когда, казалось, шум просто не мог уже стать громче, бешеная волна ударила по кораблю. «Чайка» дернулась и накренилась, как будто ее боднул в брюхо гигантский слон. Трещала ломавшаяся оснастка, потом с пушечным грохотом сломалась грот-мачта. А корпус все кренился, и наконец орудийная палуба встала вертикально, и все предметы и люди скользнули по ней, свалившись кучей на боковую стенку корпуса. Раскатившиеся пушечные ядра полетели на кучу барахтавшихся пленниц. Женщины пронзительно визжали от боли и ужаса. Одно из ядер полетело в сторону Луизы. В последний момент она метнулась в сторону, и ядро ударило женщину, съежившуюся рядом. Луиза услышала, как треснули кости обеих ног. Женщина села и со странным недоуменным выражением уставилась на собственные конечности.

Одно из больших орудий, девять тонн литой бронзы, сорвалось с лафета и покатилось по палубе. Пушка по пути давила женщин, словно кроликов, попавших под колеса боевой колесницы. Потом она ударилась о корпус корабля. Толстые дубовые доски обшивки не выдержали ее нападения. Пушка пробила их и исчезла. Сквозь неровную дыру внутрь хлынуло море, залив орудийную палубу ледяной зеленой водой.

Луиза, сдержав дыхание, забралась на лафет, когда все вокруг залило водой. Потом она почувствовала, как корабль начал выпрямляться: шквальный порыв миновал, отпустив «Чайку». Вода потекла обратно сквозь дыру.

Продолжая крепко держаться за лафет, Луиза сумела выглянуть сквозь пробоину в борту корабля, словно в широко распахнутую дверь. Она увидела болтавшиеся вдоль борта сломанную мачту, перепутанный такелаж и паруса. На волнах прыгали головы матросов, которых смыло за борт. А дальше она увидела берег Африки и высокий прибой, бившийся о сушу с пушечным грохотом. Искалеченный корабль несло прямо к ней. Луиза наблюдала за этим неумолимым движением, и страх смешивался в ней со вновь вспыхнувшей надеждой.

С каждой секундой берег все приближался, а пробитая пушкой брешь открывала перед Луизой дорогу к бегству. Даже сквозь дождь и брызги волн она уже видела кое-какие подробности – деревья, гнувшиеся и танцевавшие на ветру, разбросанные вдоль берега выбеленные известкой дома…

Корабль все гнало бурей к суше, и теперь Луиза видела даже крошечные фигурки людей. Они бежали из города и рассыпа́лись вдоль берега, кто-то размахивал руками, но их голоса заглушал гул ветра. Однако корабль подошел уже настолько близко, что Луиза различала среди зевак мужчин, женщин и детей.

Ей понадобилось сделать над собой огромное усилие, чтобы покинуть надежное убежище за орудийным лафетом, но она все же поползла по качавшейся палубе, мимо женских тел и мокрых вещей. Пушечные ядра продолжали бессмысленно кататься в разные стороны, достаточно тяжелые для того, чтобы раздробить кости Луизы, случись ей очутиться на пути одного из них.

Она добралась до бреши в корпусе. Дыра оказалась в меру велика для того, чтобы в нее легко проскочила лошадь. Луиза ухватилась за расщепленные доски, всматриваясь в волны прибоя. Отец в свое время научил ее плавать по-собачьи на озере в поместье. И, ободряемая отцом, который плыл рядом, Луиза однажды сумела пересечь озеро от берега до берега. Но здесь было совсем другое. Луиза понимала, что в бешеном прибое она удержится на плаву лишь несколько секунд.

Берег уже находился так близко, что она видела даже выражение лиц зрителей, ожидавших, когда корабль выбросит на сушу. Кто-то смеялся от возбуждения, несколько детишек приплясывали, размахивая руками. Никто не выражал сострадания или жалости, всем было плевать на смертельную схватку большого корабля со стихией и на смерть, ждавшую тех, кто находился на борту. Для них это был римский цирк, арена, на которой происходили интересные события, а кроме того, они надеялись прихватить что-нибудь полезное из разбившегося судна.

Луиза увидела, как со стороны замка к берегу бежит взвод солдат. Их возглавлял верховой офицер – Луиза видела знаки отличия, даже в тусклом свете блестевшие на его желто-зеленом мундире. И поняла, что, даже если ей удастся добраться до берега, там ее будут ждать солдаты.

Раздался новый взрыв криков и стонов женщин вокруг Луизы, когда днище корабля ударилось о дно. Потом корабль вырвался и пошел дальше, но лишь для того, чтобы снова задеть дно, и это столкновение заставило вздрогнуть весь корпус. На этот раз корабль встал намертво, увязнув в песке, и волны налетали на него, как непрерывные ряды некоей чудовищной кавалерии.

Корабль не мог сопротивляться их атакам, и каждая волна ударяла по нему со зловещим грохотом, поднимая огромные фонтаны белой пены. Корабль медленно накренился, правый борт оказался наверху. Луиза вылезла сквозь пролом. И встала на сильно качавшемся боку судна. На ветру взлетели вверх ее длинные, спутанные золотые волосы, редкая ткань платья прилипла к худому телу. Это мокрое платье подчеркнуло выпуклости грудей девушки, полных и круглых.

Луиза смотрела на берег, видела головы матросов, спрыгнувших с корабля. Один добрался до мели и встал, но тут же оказался сбит с ног новой волной. Через брешь в корпусе выбрались еще три женщины, но кандалы замедляли их движения. Еще одна волна обрушилась на корпус корабля, и Луиза ухватилась за болтавшийся рядом канат – остаток вант грот-мачты. Вода захлестнула девушку по пояс, но она удержалась. Когда волна схлынула, три другие женщины исчезли, увлеченные в глубину кандалами.

Держась за канат, Луиза снова выпрямилась. Зрителей на берегу привлекла эта картина – Луиза словно вынырнула из моря, подобно Афродите. Она была такой молодой и симпатичной, и ей грозила смертельная опасность… Это выглядело куда интереснее, чем казни и наказания на парадном плацу крепости. Люди подпрыгивали на месте, махали руками, кричали. Их голоса едва доносились до Луизы, но кое-что она различала:

– Ты просто прыгай, красотка!

– Плыви, покажи нам, как ты умеешь!

– Это лучше, чем тюрьма, да, девица?

Луиза видела садистское возбуждение на лицах, слышала жестокость в голосах. Она подняла лицо к небу – и в этот момент ее внимание привлекло какое-то движение вне толпы.

На гребне одной из дюн напротив терпящего бедствие корабля появились конь и всадник. Конь был великолепным гнедым жеребцом. А всадник сидел на нем без седла. Он сорвал с себя всю одежду, кроме бриджей, крепко подвязанных у пояса. Торс мужчины был светлым, как фарфор, но сильные молодые руки покрылись загаром и потемнели, как хорошо выделанная кожа, а густые темные локоны развевались на ветру. Он смотрел на Луизу через песчаную полосу берега и волны прибоя, а потом вдруг вскинул руку над головой и махнул ей.

И тут она его узнала.

Луиза отчаянно замахала в ответ и закричала:

– Джим! Джим Кортни!

Джим с нарастающим ужасом наблюдал за последними мгновениями агонии «Счастливой чайки». Группа людей из команды все еще оставались на тонувшем корпусе, потом несколько осужденных женщин выбрались через открытые бойницы и разбитые люки. Толпа на берегу издевалась над ними, когда те сбились на палубе, через которую перекатывались волны. Когда одну из женщин смыло в море и кандалы тут же увлекли ее на дно, зрители разразились ироническим хохотом и криками. Потом киль корабля с силой ударился о песок, и от толчка большинство заключенных свалились с палубы.

Пока корабль переваливался с боку на бок, а ветер и прибой колотили его о берег, матросы прыгали в море. Но большинство из них захлестнуло волнами. Одно или два тела вынесло на песок, и зрители вытащили их повыше, за линию прибоя. Как только стало ясно, что жизни в них не осталось, их небрежно свалили в кучу, и зеваки снова побежали к воде, желая продолжить забаву.

Первый выживший добрел до суши и упал на колени, благодаря Небеса за спасение. Трех женщин-заключенных, уцепившихся за обломок реи, выбросило на берег немного дальше; деревяшка выдержала их, несмотря на тяжесть цепей. Солдаты из крепости тут же бросились в пену прибоя и вытащили женщин на сухое место, чтобы арестовать.

Джим видел, что одна из них представляла собой тучное существо с соломенными волосами. Белые груди размером с пару голов голландского сыра вываливались из ее рваной рубахи. Она вырывалась из рук солдат и осыпала непристойными ругательствами полковника Кейзера, подъехавшего к ним. Кейзер наклонился в седле и, подняв ножны с мечом, так ударил ими женщину, что та упала на колени. Но продолжала визгливо кричать, глядя на полковника. На ее жирной щеке виднелся яркий пурпурный шрам.

Следующий удар металлическими ножнами свалил ее лицом в песок, и солдаты уволокли ее прочь.

Джим с отчаянием оглядывал открытую палубу, ища Луизу, но не видел ее. Корабль в очередной раз вырвался из песка и еще больше приблизился к берегу. Потом застыл на месте и начал переворачиваться. Выжившие женщины заскользили по палубе, одна за другой падая и с плеском погружаясь в воду. Корабль теперь лежал на боку. И ни единая живая душа не цеплялась за обломки. А Джим только теперь увидел зияющую брешь, пробитую сорвавшейся с лафета пушкой. Эта дыра была обращена к небу, и вдруг из нее выбралась стройная женская фигурка и встала на опрокинутом корпусе. С длинных волос стекала вода. Рваное платье едва прикрывало худое тело. Она могла бы быть мальчишкой, если бы не полная грудь под лохмотьями. Женщина умоляюще посмотрела на толпу зевак на берегу, кричавших и насмехавшихся над ней.

– Прыгай, висельница! – кричали люди.

– Плыви! Поплавай, золотая рыбка!

Джим навел подзорную трубу на ее лицо, но ему не пришлось рассматривать как следует сапфировые глаза и бледное лицо – он и так узнал ее. Джим поспешил к Друмфайру, терпеливо ожидавшему его. Конь вскинул голову и тихо заржал, увидев Джима. Юноша на бегу снимал с себя одежду, бросая ее на песок. Сбросил сапоги и остался лишь в старых залатанных бриджах. Ослабив подпругу на коне, он позволил седлу упасть на землю. Потом вскочил на голую спину Друмфайра и погнал его к воде.

Джим со страхом смотрел вперед, боясь, что девушку смоет волной с шаткого корпуса корабля. Но она все еще стояла там, хотя корабль под ней трещал и содрогался под ударами волн, подобными ударам гигантского молота. Потом она повернула голову в сторону Джима, и он понял, что она его узнала. Она замахала рукой, и, хотя ветер уносил в сторону звуки, он понял, что Луиза кричит:

– Джим! Джим Кортни!

– Но! Но! – поторопил он Друмфайра.

Они галопом промчались до самой воды, и толпа зевак рассыпалась перед стремительно несшимся конем. Кейзер пришпорил свою лошадь, чтобы перехватить их. Его пухлое, тщательно выбритое лицо хранило суровое выражение, на шляпе развевались страусиные перья. Джим прижал пятки к бокам Друмфайра, и жеребец проскочил мимо лошади полковника.

Навстречу им катила волна, но она уже утратила свою силу. Друмфайр без колебаний подогнул передние ноги и перепрыгнул через полосу белой пены, как будто просто прыгал через изгородь. Когда он очутился по другую сторону волны, там уже оказалось слишком глубоко, копыта не доставали до дна. И конь поплыл; Джим соскользнул с его спины и теперь плыл рядом, держась за конскую гриву. Свободную руку он положил на шею коня, направляя его к месту кораблекрушения.

Друмфайр плавал как выдра, его ноги работали в могучем ритме. Он одолел двадцать ярдов до того, как накатила следующая высокая волна и рухнула на них.

Девушка на разбитом борту смотрела на них как зачарованная, и даже зрители на берегу умолкли, уставившись на воду в ожидании, появятся ли вновь конь и всадник, когда волна схлынет. Потом раздались крики – из пены появились две головы, человека и коня. Их отнесло назад на половину преодоленного расстояния, но конь плыл легко и энергично.

Девушка уже слышала, как он дышит; из его ноздрей вылетала морская вода. Длинные черные волосы Джима облепили ему лицо и плечи. Девушка слышала его голос, слабый за шумом воды:

– Давай, Друмфайр, жми! Но! Но!

Снова налетела волна, но на этот раз они перескочили через нее. До корабля им оставалось уже не слишком много. Девушка собиралась с силами, чтобы прыгнуть вниз.

– Нет! – закричал ей Джим. – Рано! Подожди!

Он видел, что вдали набухает очередная волна. Она оказалась намного выше предыдущих. Ее вертикальная стена выглядела словно высеченной из зеленого малахита, увенчанного белым гребнем. И, надвигаясь в грохочущем величии, она закрыла собой половину неба.

– Держись, Луиза! – закричал Джим.

Огромная гора воды ударила по кораблю и накрыла его целиком. Девушка оказалась под водой. Волна играла с людьми, как хищник со своей жертвой. Несколько долгих секунд конь и всадник словно стояли перед ней… они смотрелись будто мошки, угодившие в толщу зеленого стекла. Потом фасад волны рухнул вперед с такой силой, что люди на берегу почувствовали, как у них под ногами дрогнула земля.

Конь и всадник исчезли, уйдя под воду так глубоко, что наверняка уже не смогли бы выплыть.

Зрители, еще несколько секунд назад веселившиеся, застыли в страхе, ожидая невозможного – появления коня и всадника, так же как они появились в первый раз.

Вода отхлынула от корабля, и люди увидели, что девушка все еще лежит на корпусе, – канаты такелажа удержали ее, не дав соскользнуть вниз. Девушка подняла голову и в ужасе смотрела на воду, надеясь увидеть своих спасителей. Секунды тянулись так медленно, что казались минутами. Накатила еще одна волна, потом еще одна, но они не достигали такой величины и свирепой силы, как та, что похоронила коня и юношу.

Луизу охватило отчаяние. Но боялась она не за себя. Она знала, что ей все равно вот-вот предстоит умереть, однако теперь собственная жизнь казалась ей ничего не значащей. Нет, Луиза горевала по молодому незнакомцу, который пытался ее спасти.

– Джим! – молила она. – Пожалуйста, не умирай!

И как бы в ответ на ее зов на поверхность воды выскочили две головы. Гигантская волна, затянувшая их под воду, отходя, вытащила их обратно, почти на том самом месте, где они исчезли.

– Джим! – выкрикнула Луиза и вскочила.

Он находился так близко, что она видела, как исказилось его лицо, когда он жадно втягивал воздух. Он посмотрел на нее и попытался что-то сказать. Возможно, это было прощание? Нет, Луиза чувствовала, что юноша не из тех, кто сдается, даже перед смертью. Он хотел что-то ей скомандовать… но ему не хватало дыхания. Конь снова поплыл, но, когда животное попыталось повернуть к берегу, рука Джима направила его обратно, в сторону Луизы. Джим все еще кашлял и задыхался, но махнул ей свободной рукой, и она увидела выражение его глаз.

– Прыгать? – крикнула она, стараясь перекричать ветер. – Мне прыгнуть?

Он энергично кивнул, и Луиза разобрала его хриплое:

– Давай!

Луиза оглянулась через плечо и поняла, что даже в такой ситуации он сумел выбрать затишье между волнами. Она отшвырнула спасший ее канат, сделала три быстрых шага по разбитому борту – и прыгнула вниз, отчаянно размахивая руками.

Луиза ударилась о воду и ушла в нее с головой, но почти в то же мгновение вынырнула. Заколотив руками по воде, как учил ее отец, она поплыла навстречу Джиму.