Голубой горизонт

– И тебе тоже, старый друг. Созови всех пастухов. Погоните стада по каждой из дорог. В особенности по тем, что ведут на восток и на север. Я хочу, чтобы животные истоптали землю так, чтобы она казалась вспаханным полем. Никто не должен выследить меня, даже ты сам. Ты меня понял?

Баккат захихикал:

– О да, Сомоя! Я отлично тебя понял. Мы все видели, как тот жирный солдат гнался за тобой, когда ты удирал с той хорошенькой малышкой. Не беспокойся! К утру никаких твоих следов не останется.

– Добрый друг! – Джим хлопнул бушмена по плечу. – Ну, я пошел.

– Я знаю, куда ты направляешься. По дороге Разбойников, да?

Дорога Разбойников была легендарным маршрутом побега из колонии, ею пользовались только беглецы и преступники.

– Никто не знает, куда она ведет, потому что никто никогда по ней не возвращался. Духи моих предков шепчутся со мной в ночи, моя душа стремится к диким местам. Найдешь ли ты местечко для меня рядом с тобой?

Джим засмеялся:

– Буду рад, Баккат. Я знаю, ты сможешь меня найти, куда бы я ни отправился. Ты и призрак сумеешь выследить в горящих пучинах ада. Но сначала сделай здесь то, что нужно. Скажи отцу, что со мной все в порядке. Передай матери, что я люблю ее.

Джим бегом вернулся туда, где его ждала с лошадьми Луиза.

Они отправились в путь. Буря закончилась, ветер утих, и луна уже повисла низко на западе к тому времени, когда они добрались до подножия гор. Джим остановился у ручья, что сбегал с вершин.

– Отдохнем, напоим лошадей, – сказал он Луизе.

Он не стал предлагать ей помощь, она сама спрыгнула с седла, гибкая, как кошка, и повела Верную к заводи. Они с кобылой, похоже, уже нашли общий язык.

Потом Луиза ушла в кусты по своей надобности. Джим хотел окликнуть ее, предупредить, чтобы не забиралась слишком далеко, но промолчал.

Фляжка полковника оказалась наполовину пуста. Джим улыбнулся, встряхнув ее. Кейзер, похоже, прикладывался к ней весь день накануне, начиная с завтрака. Джим направился к ручью, чтобы разбавить остатки вина сладкой горной водой. Он услышал, что девушка возвращается через кусты. Все еще скрытая за высокой грудой камней, она устремилась к воде. Раздался плеск.

– Будь я проклят! Эта сумасшедшая, похоже, купается!

Джим покачал головой, содрогнувшись при такой мысли. В горах все еще лежал снег, и ночной воздух был ледяным.

Когда Луиза вернулась, она села на одном из камней на краю заводи, не слишком близко к Джиму, но и не слишком далеко. И принялась расчесывать мокрые волосы. Джим узнал черепаховый гребень. Подойдя к девушке, он протянул ей винную фляжку. Луиза далеко не сразу глотнула из нее.

– Вкусно, – сказала она.

Это прозвучало как предложение мира.

Потом она снова принялась расчесывать светлые волосы, почти достигавшие талии. Джим молча наблюдал за ней, но она больше не смотрела в его сторону.

Над заводью бесшумно пронеслась рыбная сова, как гигантская мошка. В последнем свете луны она выхватила из воды маленького горбыля и улетела с ним к сухому дереву на другой стороне заводи. Рыбка трепыхалась в ее когтях, а сова тут же принялась вырывать куски мяса из ее спины.

Луиза отвела взгляд. Когда она заговорила, ее голос зазвучал мягко, легкий акцент усилился.

– Не думай, что я не благодарна тебе за то, что ты для меня сделал. Я знаю, что ты рисковал собственной жизнью, а может, и чем-то большим, чтобы помочь мне.

– Ты должна знать, что я держу целый зверинец, – беспечным тоном ответил Джим. – И мне просто захотелось добавить к нему еще одну зверюшку. Маленького ежика.

– Может, ты и прав, называя меня так, – задумчиво произнесла Луиза и отпила из фляжки еще немного. – Но ты ничего обо мне не знаешь. Со мной многое случилось. Такое, чего ты просто не можешь понять.

– Кое-что я о тебе знаю. Я видел твою храбрость и твою решительность. Я видел, что творится на борту «Чайки» и какая там вонь. Так что, кто знает, может, я и сумею понять. По крайней мере, постараюсь.

Он повернулся к ней, и его сердце болезненно дрогнуло, когда он увидел, что по щекам девушки стекают слезы, серебристые при свете луны. Джиму хотелось броситься к ней и крепко обнять, но он помнил ее слова: «Никогда больше не прикасайся ко мне вот так».

И он просто сказал:

– Хочешь ты того или нет, но я твой друг. И хочу понять.

Луиза вытерла щеки маленькой изящной ладонью и ссутулилась под плащом – худенькая, бледная, несчастная.

– Мне нужно знать только одно, – снова заговорил Джим. – У меня есть кузен Мансур. Он мне ближе родного брата. И он сказал, что ты можешь оказаться убийцей. Это меня мучает. Мне нужно знать. Это так? Ты поэтому оказалась на «Чайке»?

Луиза медленно повернулась к нему и обеими руками развела в стороны мокрые волосы, открывая лицо для взора Джима:

– Мои отец и мать умерли от чумы. Я своими руками копала им могилы. Клянусь, Джим Кортни, клянусь моей любовью к ним и их могилами: я не убийца.

Джим испустил протяжный вздох облегчения:

– Я тебе верю. Можешь ничего больше не говорить.

Луиза отпила еще немного из фляжки и вернула ее Джиму.

– Не давай мне больше. Это размягчает мне сердце, а мне нужно оставаться сильной, – сказала она.

Они долго сидели молча. Джим уже хотел сказать, что им нужно уйти дальше в горы, когда Луиза вдруг прошептала, так тихо, что он усомнился в том, что слышит:

– Там был один мужчина. Богатый и могущественный, и я ему доверяла, как прежде доверяла отцу. Но он делал со мной такое, что скрывал от других людей…

– Нет, Луиза… – Джим вскинул руку, чтобы остановить ее. – Не рассказывай.

– Я обязана тебе жизнью и свободой. Ты имеешь право знать.

– Прошу, не надо…

Ему хотелось вскочить и убежать в кусты, чтобы не слышать ее слов. Но он не мог даже пошевелиться. Он был словно загипнотизирован, как мышь перед танцующей коброй.

А Луиза продолжила все тем же нежным, почти детским голосом:

– Я не могу тебе сказать, что именно он делал. Я никому не смогу рассказать об этом. Но я не могу позволить, чтобы ко мне снова прикоснулся какой-либо мужчина. Когда я попыталась ускользнуть от него, он приказал слугам подложить в мою комнату драгоценности. А потом вызвал стражу, чтобы найти их. Меня отвели к судье в Амстердаме. Мой обвинитель даже не явился в зал суда, когда меня приговорили к пожизненному заключению.

Они снова долго-долго молчали. И опять первой нарушила тишину Луиза:

– Теперь ты все знаешь обо мне, Джим Кортни. Теперь ты знаешь, что я испачканная и выброшенная игрушка. Что ты теперь хочешь сделать?

– Хочу убить его, – после паузы ответил Джим. – Если я когда-нибудь встречу этого человека, я его убью.

– Я была с тобой честна. Теперь ты ответь честно. Подумай. Я сказала, что больше не позволю мужчинам ко мне прикасаться. Я рассказала тебе, кто я такая. Хочешь вернуть меня на мыс и отдать полковнику Кейзеру? Если да, я готова вернуться с тобой.

Джиму не хотелось, чтобы Луиза видела его лицо. Никто с самого его детства не видел его плачущим. Джим вскочил и отошел в сторону, чтобы оседлать Верную.

– Идем, Ёжик. До Маджубы далеко. Мы не можем больше тратить время на пустую болтовню.

Луиза послушно подошла и забралась в седло. Они направились в глубокую теснину в горах и начали подниматься по ней все выше и выше. По мере подъема становилось холоднее. На рассвете солнце озарило горные вершины таинственным розовым светом. Между камнями белели пятна нерастаявшего снега.

Утро уже кончалось, когда они остановились на перевале у края леса и посмотрели вниз, в скрытую долину. Между камнями на щебнистом склоне притаился полуразрушенный домик. Луиза и не заметила бы его, если бы из дыры в старой тростниковой крыше не поднималась струйка дыма, а в огороженном каменной стенкой краале не топталось маленькое стадо мулов.

– Маджуба, – пояснил Джим, натягивая поводья. – Это поляна Голубок, а вон то – Зама.

Высокий молодой человек в набедренной повязке вышел на солнце и посмотрел вверх, на них.

– Мы вместе всю нашу жизнь. Думаю, он тебе понравится.

Зама помахал им рукой и побежал навстречу вверх по склону. Джим соскользнул со спины Друмфайра.

– У тебя готов кофе? – спросил он.

Зама посмотрел на девушку, сидевшую в седле. Они мгновение-другое всматривались друг в друга. Зама, высокий и хорошо сложенный, имел широкое простое лицо и очень белые зубы.

– Я вижу тебя, мисс Луиза, – поприветствовал он ее наконец так, как принято у африканских народов.

– Я тоже вижу тебя, Зама, но откуда ты знаешь мое имя?

– Сомоя мне сказал. Ты ведь знаешь мое?

– Он мне сказал… Он большой болтун, так ведь?

Они оба рассмеялись.

– Но почему ты зовешь его Сомоей? – спросила Луиза.

– Это имя дал ему мой отец. Оно означает «ураган», – пояснил Зама. – Он всегда готов взорваться и задуть, куда ему вздумается, как ветер.

– И куда он задует теперь? – поинтересовалась Луиза, поглядывая на Джима с насмешливой улыбкой.

– Увидим. – Зама снова засмеялся. – Но наверняка в самую неожиданную сторону.

Полковник Кейзер с шумом въехал во двор Хай-Уилда во главе десятка кавалеристов. Его следопыт-бушмен бежал рядом с его лошадью. Кейзер встал на стременах и закричал в сторону парадного входа дома:

– Минхеер Том Кортни! Немедленно выходите!

Во всех окнах дома разом появились белые и черные лица, дети и освобожденные рабы таращились на полковника в изумлении.

– У меня неотложное дело! – снова закричал Кейзер. – Не пытайтесь меня одурачить, Том Кортни!

Том вышел из высокой двери склада.

– Стефанус Кейзер, мой добрый друг! – воскликнул он весело, передвигая на лоб очки в стальной оправе. – Вам здесь всегда рады!

Они проводили вместе много вечеров в таверне «Русалка». За долгие годы сделали друг другу немало одолжений. Лишь в прошлом месяце Том нашел для супруги Кейзера прекрасную нитку жемчуга по вполне приемлемой цене, а Кейзер позаботился о том, чтобы с одного из слуг Тома сняли обвинение в пьяной драке.

– Прошу, прошу! – Том приглашающе раскинул руки. – Жена принесет нам кофе, или вы предпочитаете немного вина? – Он крикнул в сторону кухни: – Сара Кортни! У нас уважаемый гость!

Она тут же вышла на террасу:

– О полковник! Какой приятный сюрприз!

– Может, и сюрприз, – сурово откликнулся Кейзер, – но в его приятности я сомневаюсь, мадам. У вашего сына Джима серьезные проблемы с законом.

Сара сняла фартук и подошла к мужу. Он полной рукой обнял ее за талию. В этот момент Дориан Кортни, стройный и элегантный, в зеленом тюрбане, скрывавшем его рыжие волосы, шагнул из-за здания склада и тоже остановился рядом с Томом. Вместе эти трое представляли собой единый грозный фронт.

– Войдем в дом, Стефанус, – повторил Том. – Мы не можем разговаривать здесь.

Кейзер решительно качнул головой:

– Вы должны сказать мне, Том Кортни, где прячется ваш сын.

– Я думал, это вы сможете мне сказать. Вчера вечером весь мир и его братья видели, как вы гнались за Джимом через дюны. Он снова вас обогнал, Стефанус?

Кейзер вспыхнул и заерзал на взятом взаймы седле. Запасной мундир жал ему под мышками. Всего несколько часов назад полковник получил свои медали и Звезду Святого Николая, когда его следопыт-бушмен принес ему брошенную в лесу за соленым озером седельную сумку. Он тут же кое-как пришпилил все это на мундир. Полковник коснулся кармана, убеждаясь, что его золотые часы по-прежнему на месте. Бриджи на нем едва не лопались по швам. Ступни ног были натерты до пузырей после долгого пути домой в темноте; новые сапоги раздражали больные места. Обычно полковник гордился своей аккуратной внешностью, и теперешняя небрежность и неудобство одежды усиливали унижение, которое он вынес из-за Джима Кортни.

– Ваш сын скрылся вместе с беглой осужденной. Он украл лошадь и другие ценные вещи. Все это тянет на повешение, предупреждаю вас. У меня есть основания полагать, что беглецы прячутся здесь, в Хай-Уилде. Мы прошли по их следу от соленого озера. И я собираюсь обыскать все строения.

– Хорошо, – кивнул Том. – А когда закончите, моя жена приготовит закуску для вас и ваших людей.

Солдаты Кейзера спешились и выхватили сабли.

Том продолжил:

– Но, Стефанус, предупредите этих ваших бандитов, чтобы не смели беспокоить моих служанок, а иначе это и в самом деле потянет на повешение.

Все трое Кортни вернулись в прохладную тень склада; они пересекли широкое, загроможденное товарами помещение и скрылись в конторе на дальнем его конце. Том опустился в кожаное кресло у холодного камина. Дориан сел, скрестив ноги, на кожаную кушетку в дальнем конце комнаты. В зеленом тюрбане и вышитом жилете он выглядел как некий восточный владыка… впрочем, он и являлся им когда-то.

Сара закрыла дверь, но осталась стоять возле нее, чтобы не допустить подслушивания. Она смотрела на братьев, ожидая, когда Том заговорит. Вряд ли еще какие-либо братья могли представлять собой настолько разительный контраст: Дориан – стройный, элегантный и невероятно красивый, а Том – крупный, полный и грубоватый. Но сила ее чувств к мужу, даже после стольких лет, удивляла саму Сару.

– Я бы с удовольствием свернул шею этому щенку! – Добродушная улыбка на лице Тома уступила место хмурому выражению и сердитому взгляду. – Мы и знать не можем, во что он нас теперь втянул.

– Ты ведь тоже когда-то был молодым, Том Кортни, и всегда был чересчур горяч. – Сара улыбнулась ему с нескрываемой любовью. – Почему, как ты думаешь, я в тебя влюбилась? Уверяю тебя, точно не из-за твоей внешности!

Том постарался удержаться от улыбки.

– Это другое дело! – заявил он. – Я никогда не искал неприятностей.

– Верно, не искал, – согласилась Сара. – Ты просто попадал в них.

Том подмигнул ей и повернулся к Дориану:

– Наверное, прекрасно иметь такую послушную и уважающую тебя жену, как Ясмини. – Но тут же он снова стал серьезным. – Баккат еще не вернулся?

Пастух послал одного из сыновей к Тому, чтобы сообщить о ночном визите Джима. Том искренне восхитился хитростью Джима, придумавшего, как скрыть свои следы.

– Я бы и сам так же поступил. Может, Джим и бешеный, как настоящий ураган, но он совсем не дурак, – сказал он Саре.

– Нет, не вернулся, – сообщил Дориан. – Баккат и остальные пастухи пока что гоняют коров и овец по всем тропам и дорогам по эту сторону гор. Даже бушмен Кейзера не сумеет найти следы Джима. Думаю, мы можем быть уверены в том, что Джим ускользнул. Но куда он направился?

Братья посмотрели на Сару, ожидая ответа.

– Он все тщательно продумал, – сказала она. – Я его видела с мулами день назад. Возможно, кораблекрушение и стало для него неожиданностью, но он все равно задумал спасти ту девушку, так или иначе.

– Ох, проклятая женщина! Ну почему это всегда женщины? – сокрушенно проговорил Том.

– Не тебе бы об этом спрашивать, – заявила Сара. – Ты сам украл меня, увез от родных, и вокруг нас свистели пули. Так что не пытайся тут изображать папу римского, Том Кортни!

– Святые небеса, ну да! Я почти забыл об этом! Но ведь это было весело, правда, красавица моя?

Он потянулся к жене и ущипнул ее за зад. Она хлопнула его по руке, и Том безмятежно продолжил.

– Но эта женщина, что теперь с Джимом… Кто она такая? Тюремное отребье. За что ее отправили в тюрьму? Отравила кого-то? Обокрала? Была шлюхой? Никто ведь не знает, что подобрал этот наш идиот!

Дориан со спокойной нежностью наблюдал за супругами, раскуривая свой кальян. Эту привычку он приобрел в Аравии. Наконец, отведя в сторону мундштук из слоновой кости, он сухо заговорил:

– Я поговорил по меньшей мере с дюжиной наших людей, которые в то время находились на берегу и все видели. Может, она и преступница, но она точно не отребье. – Он выпустил клуб ароматного дыма. – Говорят о ней по-разному. Катенг заявил, что она – настоящий ангел красоты, Литила – что она золотая принцесса, Баккат твердит, что она мила, как дух богини дождя.

Том насмешливо фыркнул:

– Богиня дождя на вонючем тюремном корабле?! Да скорее нектарница вылупится из яйца грифа-индейки! Но куда Джим ее повез?

– Заму никто не видел со вчерашнего дня. Я не видела, как он уходил, но догадываюсь, что Джим отправил его куда-то с мулами дожидаться его, – предположила Сара. – Зама сделает все, что только Джим попросит.

– А Джим говорил с Баккатом о дороге Разбойников, – добавил Дориан, – и велел замести его следы на востоке и севере от имения.

– Дорога Разбойников – это просто миф! – твердо произнес Том. – Нет никаких дорог в горах!

– Но Джим в нее верит. Я слышал, как они с Мансуром говорили о ней, – возразила Сара.

Том явно встревожился:

– Это безумие! Мальчишка и осужденная отправились в глушь с пустыми руками? Да они там неделю не продержатся!

– У них есть Зама, и вряд ли они с пустыми руками. Джим прихватил шесть мулов, нагруженных вещами, – напомнил Дориан. – Я проверил, чего не хватает на складах. Он отлично подготовился. У них есть все для долгого путешествия.

– Он даже не попрощался! – Том покачал головой. – И это мой сын, мой единственный сын! Даже «до свидания» не сказал!

– Он слишком торопился, брат, – напомнил Дориан.

Сара бросилась на защиту сына:

– Он передал все через Бакката. Он не забыл о нас.

– Это не одно и то же, – мрачно произнес Том. – Ты знаешь, что он никогда не сможет вернуться. Он захлопнул за собой дверь. Кейзер не перестанет за ним охотиться и сразу его повесит, если он снова появится в колонии. Нет, черт побери, я должен еще раз его увидеть. Всего один раз. Он такой упрямый и бешеный… Я должен дать ему совет.

– Ты ему постоянно давал советы в последние девятнадцать лет, – сказал Дориан. – И что из этого вышло?

– Где он должен встретиться с Замой? – спросила Сара. – Там его и можно найти.

Том немного подумал, потом усмехнулся.

– Это может быть только одно место! – решительно воскликнул он.

Дориан кивнул.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Маджуба – самое надежное место, где можно спрятаться. Но мы не можем отправиться за ними туда. Кейзер будет следить за нами, как леопард у водопоя. Если кто-то из нас покинет Хай-Уилд, он тут же пустит за нами эту свою желтокожую гончую, и мы прямиком приведем его к Маджубе и Джиму.

– Но если мы хотим его найти, нужно сделать это быстро, иначе Джим уйдет из Маджубы. Они хорошо снарядились. У них Друмфайр и кобыла Кейзера. Джим может оказаться на полпути к Тимбукту, прежде чем мы его догоним.

В этот момент по главному помещению склада разнеслись звуки тяжелых шагов и мужские голоса.

– Люди Кейзера уже обыскали дом. – Сара посмотрела на дверь. – Теперь начинают обыск склада и служебных строений.

– Нам лучше присматривать за этими бандитами. – Дориан встал. – Пока они не начали прихватывать все, что им понравится.

– Да, решим, что делать, когда Кейзер уйдет, – согласился Том, и они вышли из конторы.

Четверо из кавалеристов бесцельно бродили между полками с товарами. Им явно надоела эта бессмысленная охота. Длинное помещение склада заполняли товары до высоких балок перекрытий. Если бы солдаты стали искать тщательно, им пришлось бы перевернуть тонны вещей. Здесь хранились тюки китайского шелка, арабский ладан из Занзибара и других портов за Рогом Ормуза; лежали тут и распиленные бревна драгоценной древесины – тика, сандала и эбенового дерева; горы чистой блестящей меди, сбитой в круги, чтобы армия рабов могла их катить по горным дорогам из далекой Эфиопии к побережью. Хватало на складе и высушенных шкур экзотических животных – тигров и зебр, и меха обезьян и тюленей, и длинных изогнутых рогов носорогов, прославленных в Китае и на Востоке за их возбуждающую силу.

Мыс Доброй Надежды лежал на перекрестье торговых маршрутов между Европой и Востоком. В прежние времена корабли с севера проделывали долгий путь через Атлантику. Но даже когда они вставали на якорь в Столовой бухте, перед ними еще лежала казавшаяся бесконечной дорога до Индии и Китая, а то и еще дальше – до Японии. Корабль мог провести в море три или четыре года, пока наконец имел возможность вернуться в Амстердам или лондонский Пул.

Том и Дориан постепенно создали другую торговую сеть. Они убедили европейский синдикат судовладельцев посылать свои корабли только до мыса Доброй Надежды. Там со складов компании «Кортни бразерс» они могли наполнить свои трюмы наилучшими товарами, а потом развернуться в обратную сторону и при попутных ветрах возвратиться в родные порты в течение года. Кортни получали свою прибыль, но торговцы имели выгоду в том, что им не приходилось проводить в море лишние годы и они могли сразу отправляться в новые рейсы. Точно так же шедшие с востока корабли разгружали свои товары на складах Кортни и возвращались в Батавию, Янгон или Бомбей за менее чем половину того времени, что понадобилось бы им для пересечения двух великих океанов.

На этом нововведении и построили свое благосостояние братья. К тому же у них имелись и собственные торговые шхуны, ходившие вдоль берегов Африки; капитанами на них были арабы, доверенные люди Дориана. Как мусульмане, они могли заходить в воды, запретные для капитанов-христиан, и добираться до Маската и Медины, сияющего города пророка. Хотя эти суда не имели больших трюмов, чтобы возить объемистый груз, они занимались товарами высокой стоимости: медью и ладаном, жемчугом и перламутром из Красного моря, слоновой костью с рынков Занзибара, сапфирами из рудников Канди, желтыми алмазами с наносных полей вдоль великих рек в империи Моголов и опиумом из Патана.

Только одним братья Кортни наотрез отказывались торговать: рабами. Они были слишком хорошо знакомы с этой варварской практикой. Дориан провел почти все свое детство в рабстве, пока его не усыновил его хозяин, султан Абд-Мухаммед аль-Малик, правитель Маската. А Том в молодости отчаянно воевал с арабскими работорговцами у восточного побережья Африки и сам являлся свидетелем их чудовищной жестокости. Многие из слуг и матросов Кортни также в прошлом были рабами, которых Кортни так или иначе приобрели и тут же отпустили на волю. Условия, при которых эти несчастные очутились под крылышком семьи, сильно различались. Иногда их отбивали силой оружия, потому что Том всей душой любил хорошую драку, иногда это случалось в результате кораблекрушения, или в уплату долгов, или даже их просто покупали. Сара не находила в себе силы пройти мимо плачущей сироты на аукционе рабов, она тут же требовала от мужа, чтобы тот купил ребенка и отдал ей. Половина их домашних слуг были воспитаны ею с детства.

Сара ушла в кухню и почти сразу вернулась с Ясмини и несколькими болтливыми веселыми служанками – они несли кувшины с только что выжатым соком лайма, подносы с корнуэльскими паштетами, пироги со свининой и индийское пряное баранье карри.

Скучавшие и проголодавшиеся кавалеристы тут же спрятали в ножны свои клинки и набросились на угощение. Жадно глотая вкуснейшую еду, они успевали еще и флиртовать со служанками. Солдаты, которые предположительно должны были обыскивать каретный сарай и конюшни, тоже увидели женщин, выносивших из кухни еду, и сочли это предлогом прекратить поиски.

Полковник Кейзер приказал людям вернуться к работе, но Том и Дориан успокоили его и увели в контору.

– Надеюсь, теперь вы поверите моему слову, полковник? Моего сына Джима нет в Хай-Уилде.

Том налил Кейзеру отличного джина из фарфоровой бутыли, а Сара отрезала толстый ломоть корнуэльского паштета и положила на тарелку перед полковником.

– Ладно, признаю, что его здесь нет, Том. Он имел достаточно времени, чтобы удрать подальше… хотя и ненадолго. Но все же я думаю, вы знаете, где он прячется.

Он пристально уставился на Тома, принимая из его рук бокал на высокой ножке.

Том изобразил на лице невинность мальчика-певчего из церковного хора, принимающего причастие.

– Вы вполне можете мне верить, Стефанус!

– Сомневаюсь… – Кейзер проглотил кусок паштета и запил его джином. – Но предупреждаю, я не прекращу поиски этого вашего нахального щенка, не спущу ему с рук такую выходку! Даже не пытайтесь ослабить мою решительность!

– Да ни за что! Вы же исполняете свой долг! – согласился Том. – Я просто предлагаю вам обычное гостеприимство и не пытаюсь как-то повлиять на вас! Когда Джим вернется в Хай-Уилд, я сам отведу его в крепость и передам вам и его превосходительству! Даю вам слово джентльмена!

Отчасти смягчившись, Кейзер позволил проводить его туда, где конюх держал его лошадь. Том сунул в седельные сумки еще две бутылки молодого голландского джина и помахал рукой полковнику, когда тот уводил свой эскадрон за ворота.

Провожая взглядом кавалеристов, Том тихо сказал брату:

– Нужно отправить Джиму сообщение. Он должен задержаться в Маджубе, пока я не доберусь туда. Кейзер будет следить за мной, и если я отправлюсь в горы, то сам покажу ему дорогу, но я пошлю Бакката. Он не оставляет следов.