Мир меняющие. Книга 1. Том 2

Когда все закончили свои туалеты, еще раз обговорили план действий. На площадь нужно было попасть как можно более незаметно – для этого и необходимы плащи, в которые можно закутаться. Хотя слишком прятаться тоже не стоило, могли что-нибудь заподозрить и утащить опять же в ту самую Тайную канцелярию, а там господин Магистр уж позаботится обо всех спасителях Мира… Прибыв к Дворцу Примов, после праздничных увеселений, и процедуры символической передачи власти будущему наследнику, необходимо было попасть на частный прием, на котором Примы с новорожденным царенком на руках отвечают на любые задаваемые вопросы.

Селена вела за руки Эйба и Мирру, Лентина – Кира и Марка, Вальд шел чуть впереди, с восторгом разглядывая все, что попадалось на пути. Лишь строгий наказ матери «не задавать вопросов», удерживал его от расспросов, мальчик присутствовал на празднике в большом городе впервые в жизни. Собственно, он и городов-то раньше не видел – вся его предыдущая жизнь прошла среди диких, которые городов не строили. Вокруг бурлил карнавал, по случаю представления наследника город не скупился – бродячие артисты давали представления на предмагазинных площадках тут и там, переодетые горожане веселились напропалую, в фонтанах вместо воды текло вино, аромат которого разносился далеко вокруг, одуряя в наступающей жаре. Жареное мясо, от запаха которого текли слюни, всевозможные фрукты, овощи, пестрота всевозможнейших товаров – все, чем богат Мир, было сегодня здесь. После Торговища, где товары сбывались за границу, блангоррские празднования в честь представления наследника были следующими по популярности среди клана купцов – торговля случалась такой, что только успевай поворачиваться. Перед выступлением Прима, до того, как все высокопоставленные господа соберутся на площади, толпы народа развлекались представлениями: танцы, песни, состязания, фокусники, гимнасты – кого только не было. В этот день даже тиманти могли выступать на площади, конечно же, не в своей родной ипостаси, но были допущены к празднованию.

Праздник близился к своему апогею. Глашатаи на всех углах оглушительно орали традиционную формулу, которая звучала перед церемонией признания новорожденного царенка:

– Всех граждан Мира и гостей его приглашаем к Пресветлому Дворцу славных наследников небесного Прима! Касты и кастыри, свободнорожденные господа! Прим всемогущий, отец небесный, передает отцу мирскому свое дитя – новорожденного царенка. Славься всемогущая Семерка, прошедшая путь мирской и помнящая о детях своих!

К дворцу Примов тянулась огромная вереница желающих поглазеть на великое чудо – появление говорящего младенца. Это зрелище не приедалось – как же, воплощение того, что боги еще живы и посылают своего сына к ним, ничтожным мирянам. Это, знаете ли, как-то бодрит, что ли. Внушает страх перед неизбежной карой, если грешен вдруг – есть кого бояться, да и есть перед кем каяться; если праведен – можешь рассчитывать на признание заслуг. Свободнокровым и гостям Мира, у которых были свои боги и своя вера, было просто любопытно – как так, младенец и столько много говорит.

Церемония началась. Шли чередой вслед за Примом верховные кастыри. Астроном с часами; повитуха с черной коробкой в левой руке и ножом в правой, в сером фартуке; пастырь в темно-серой, почти черной рясе с капюшоном, закрывающим лицо; каменщик – с молотом и циркуле; весовщик – с завязанными глазами и весами в руках; лишь купцы, дети Торга, шли с пустыми руками, позолотив ладони. Отец Торг не нес в руках своих ничего, что не смог бы продать, а продать он мог все, что попадалось. Согласно Кодексу Торга, его дети не могли обвешивать, обманывать, оговаривать, создавать нечестную конкуренцию, обсуждать клиента, назначать товару неверную цену, сбывать негодный товар. Дети божественных предков свято чтили Кодексы, оставленные им в наследство. И на представление новорожденного Прима являлись неукоснительно, только смерть могла избавить их от участия в церемонии. Попасть на такую церемонию – величайшая честь для живущего с печатью крови. В толпе шептались, что Магистр и Маршалл ненастоящие, настоящие утром куда-то спешно отбыли. И вот, наступило время.

Дневные светила достигли апогея, о чем возвестил верховный астроном. Он стоял немного поодаль от остальных кастырей. Верховная повитуха, шедшая с той, которая обнаружила царенка, сдвинула рычаг на черной коробке – этому устройству так и не придумали никакого другого названия за все время службы. Коробка воспроизвела слова древнего проклятия, которое слово в слово должен повторить новорожденный, если ему суждено стать Примом. Проклятие прозвучало так, как и должно было. На преддворцовой площади воцарилась тишина – кто-то в толпе уронил кошель – и все услышали звон упавших монет в нем; где-то вдалеке всхлипнул ребенок – и это тоже было слышно всем. Не каждый день случалось такое событие, некоторые успевали родиться, возмужать, наплодить потомства и умереть, так и не застав смены Примов. А тут – такой случай выдался. Прима подняла ребенка, который становился теперь ее сыном, высоко вверх на вытянутых руках, которые, несмотря на кажущуюся хрупкость правительницы, легко вознесли пухлого младенца и удерживали его столько времени, сколько потребовалось для свершения церемонии. Шесть кастырей прошли мимо, каждый по-своему благословляя божественного ребенка. Смертные родители царенка в этот момент переставали быть таковыми, словно забывая о существовании отданного ребенка. Никто и никогда не узнавал, кем были эти смертные, что с ними происходило далее, кроме господ из Тайной канцелярии – тех самых, с бегающими глазками – свободнорожденных, работающих на весовщиков, незаметных в толпе. Этих подручных по именам и в лицо никто не знал, но они были – информация, быстрота реагирования и кажущаяся вездесущность детей Веса зависела именно от этих безликих. Шестерка кастырей выстроилась за Примой, которая теперь могла прижать мальчика к груди. Прим, становящийся отцом, подошел к своей супруге, и они вместе произнесли памятный диалог. Прим-отец звучным голосом возгласил:

– Жена моя, дитя это объято ужасом и принесет нам только ужас, нужно лишить его жизни. И лишить ушей, чтобы его душа не смогла вернуться и пройти тропой времен в Мире.

Потом вступала Прима:

– Муж мой, дитя не может быть виновно в том, что оно напугано. Убей меня, но оставь его в живых. Возьми мои уши, но не тронь его.

Затем Прима передала ребенка его отцу, что она и сделала, как и много правительниц до нее. На этом сама церемония признания ребенка родителями заканчивалась. Черная коробка, свидетельница произнесенного заносилась в реестры весовщиков и пастырей, потом записи из нее переписывались слово в слово, заверялись печатями всех кастырей, и отправлялись на вечное хранение в монастырь, название и местоположение которого было тайной.

Примы и кастыри теперь должны были отвечать на вопросы, которые подготавливались в течение всей жизни многими жителями Мира, с пустяковыми вопросами никто не подходил, осознавая серьезность происходящего. Те, кому не о чем спрашивать, отправились продолжать праздник на площади и улицы города. Осталось довольно-таки много народу, которые образовали некое подобие очереди. Стояли спокойно и тихо, каждый из просителей был погружен в свои мысли, не мешая соседям. Лентина, Селена и дети оказались где-то в середине очереди, все еще закутавшись в плащи, хотя становилось нестерпимо жарко. Господа с шустрыми глазами сновали мимо очереди, оглядывая быстрыми, почти незаметными взорами каждого просителя. По обычаю, даже преступник, заслуживший казни, мог задать свой вопрос Примам в такой день, оставшись неприкосновенным. Но девушки решили на всякий случай подольше сохранять инкогнито. И, лишь оказавшись почти в самом начале очереди, скинули свои жаркие одеяния, к тому моменту ставшие слегка влажными от пота – полдень, жара. Доселе просители равнодушно стояли друг за другом, вперив взгляд в спину впереди стоящего, и поначалу не обратили никакого внимания на компанию, снимавшую плащи. Сыскари к тому моменту уже ушли в хвост очереди. Но стоящему перед девушками полному невысокому мужчине, похожему на мельника, приспичило отлить, он решил ненадолго покинуть свое место и, не желая потерять занятую позицию, повернулся предупредить о том, что он скоро вернется. Открыл уже было рот, да смог только выдохнуть и ахнуть в изумлении. Прошло уж много лет с тех пор, как кто-либо видел женщин клана астрономов, о них слагали сказания и легенды. Мужчины-астрономы были еще живы, некоторые даже полны сил, но весь Мир понимал, что их клан обречен – мужчины не могли даже смотреть с вожделением или любовью на женщин не своего клана – не получалось ничего и все тут, лишь неизбывная тоска сквозила во взглядах обреченных кровников. Только свои, с печатью астрономовой крови могли быть вторыми их половинками. А тут – двое, девушки из клана астрономов, воскресшие, во всей красе, еще и с детьми. Немудрено было так изумиться человеку-мельнику – перед ним стояли живые легенды – стройные, осанистые, сверкающие этими самыми их глазищами, и такие нестерпимо прекрасные, что захватывало дух. Промямлил, что-де скоро придет, и на подламывающихся ногах ушел. И вот уже пополз шепоток, что в очереди сами астрономши стоят. Слух этот взволновал люд, всегда жаждущий сенсаций. Долетел шепоток до сыскарей, и вот уже весовщики на площади. Вот подходят к девушкам, нижайше кланяются и просят их пожаловать после приема Прима в Тайную канцелярию для прояснения ситуации. Из очереди-то увести нельзя, слишком заметно и не по обычаям. Селена хмыкнула, насмешливо сузив глаза – ха, как же – в Тайную, а потом прямо на блюдечке и к Магистру, а уж он постарается весовщикам глаза запорошить и уши заштопать. Оставалось лишь надеяться, что потом все будут заняты другими делами, и ни о какой канцелярии речи уже не будет. Но эти серенькие господа прилипли и не уходили – стояли, как почетный, пока почетный, караул.

Селена и Лентина уже начали переглядываться, придумывая, как улизнуть от этих серых. В очереди пронесся шепоток: «Ди Астрани, кастырь, кастырь…». От шатра, где расположились Пресветлые, быстрым шагом приближался кастырь астрономов, желающий посмотреть на своих якобы кровниц. Подошел и замер от неожиданности, расцветая счастливой улыбкой. Представился, предложил помощь. Но нет, ему пришлось беседовать со кровницами тут же – в очереди, потому как девушки не хотели терять свое место, зная, что очередь сурова и никого потом не пустит и не узнает. Тем более что оставалось всего ничего – два человека. И девушки наотрез отказались пройти без очереди, пряча притихших детей за спины. Впереди стоящий, тот, что первым их узнал, нет-нет да косился на стоящих позади – ему было жутко любопытно, да еще и главный астроном тут, тоже не каждый день увидишь. Селена заупрямилась, сказав, что они должны встретиться с Примами сейчас во что бы то ни стало и именно по обычаю – отстояв очередь. Астроном – Аастр Нейри Ди Астрани, из южных башен, величайший наблюдатель, по праву ставший старшиной клана, был еще и неплохим чтецом душ. Эти невесть откуда появившиеся девы напоминали первых дочерей Аастра – истинная страсть бурлила под их тонкой прекрасной оболочкой. Обманчиво равнодушный вид не смог ввести Ди Астрани в заблуждение, скрыть важность того, что они должны донести до Примов. И это что-то было очень важно. Кастырь астрономов хотел было откланяться, договорившись о дальнейшем разговоре, но Лентина, до этого момента молчаливо наблюдавшая за происходящим, попросила его остаться, сообщив, что и в нем будет необходимость. Аастр побледнел: если это то, о чем он думает – верно, тогда Мир ждут страшные перемены. Вот уже за белоснежный полог зашел тот, кто стоял впереди, а к ним подошел старший офицер караула, который вел записи о посетителях – кто, какого клана, звания, откуда и вопрос для рассмотрения. Некоторые просители вопросы не озвучивали на улице, соглашаясь говорить только с Примами. И такое право было у всех. Но девушки этим правом не воспользовались. Офицер сосредоточенно писал в своей книге, с каждой записью поднимая удивленные брови все выше и выше:

1. Дама Селена Виктория де Аастр, клан астрономов, город Турск, с сыном Торнвальдом де Аастр – клан астрономов и пастырей;

2. Дама Лентина Милена де Аастр, клан астрономов, город Турск, с сыном Киром де Аастр – клан астрономов и каменщиков;

3. Абрахам де Маар, клан повитух и пастырей, замок фон Мааров, что вблизи Речного Перекрестка;

4. Марк де Балиа, клан весовщиков, г. Юстига на озере Великий Брон;

5. Мирра Розенпорт, клан купцов, г. Юганск.

Задаваемый вопрос: касательно сообщения от господина астронома Аастра де Астра из г. Турска, наблюдавшего парад семи звезд и передавшего ряд цифр «5261347066791432».

У писца в конце лицо вытянулось так, что сильнее и невозможно – мало того, что делегация столь многочисленна, с ней еще и кастырь астрономов собственной персоной, да и вопрос, который они хотят задать, собственно и не вопрос даже, а в конце еще цифры какие-то. Ди Астрани потемнел лицом – шифр был тот самый, которого со страхом ждали все поколения кастырей астрономов. Писец зашел за полог, чтобы доложить о просителях, но через мгновение кубарем выкатился обратно. Присел от страха, зачастил заученно:

– Господ астрономов и их сопровождающих Примы просят пожаловать на пожалованную им аудиенцию.

Слова давно были заучены наизусть, но вот с такой интонацией сказаны были впервые. Очередь заволновалась, зашепталась вновь. Селена и Лентина переглянулись, взяли детей за руки, отправив вперед Вальда с Ди Астрани. Примам кровью начертано не выказывать эмоций ни при каких катаклизмах, но и у них в глазах мелькнуло радостное удивление, когда они увидали входящих. Дети астрономов были невероятной редкостью, как и женщины этого клана, а тут – входят двое тех и двое этих. Девушки присели в изящном поклоне, потупили глаза, затаив дыхание. Ди Астрани заговорил первым, прервав затянувшееся молчание:

– Ваше Пресветлое Величество, позвольте представить вам моих кровниц и их сопровождение.

Прим согласно кивнул. После представления, глубоко вздохнув – перед долгой речью, начала Селена – страх выступления был ей неведом и голос не дрожал:

– Ваше Пресветлое Величество, история наша довольно длинна и печальна. И новости таковы, что несколько часов ожидания уже ничего не изменят. Поэтому, заботясь об очередниках, которые устроились со своими прошениями, осмелюсь предложить: перенести слушания остальных граждан Мира на завтра, либо принять их сегодня, а наш вопрос рассмотреть сегодня последним.

Примы переглянулись, мрачнея, потом заговорила Прима своим звучным, чистым голосом предложив выслушать присутствующих сейчас же, объявив остальным о переносе их приема на завтра. Вызванный писец объявил очереди об этом решении и те, пошептавшись и повозмущавшись, разошлись.

Селена, вновь набрав воздуха, начала свой рассказ с похищения женщин-кровниц клана, обвиняя вполне конкретного человека в организации и претворении в жизнь этого мерзкого плана. Потом поведала о похищении детей, о драконах, виновных в этом, о поездке в Турск и встрече с Аастром, передавшем те цифры, которые они записали в журнале. Ди Астрани вновь вздрогнул, услыхав о цифрах, и побледнел, когда убедился в том, что шифр – тот самый. Рассказ длился долго, полдень успел потемнеть и смениться сумерками, дневные светила спрятались за горизонт, уступив место своим нарождающимся ночным собратьям. Дети, поначалу стоявшие рядом с девушками, устали стоять и, попятившись, уселись на маленький диванчик, стоявший неподалеку. Для всех детей страх или смущение перед сильными Мира сего неведом, а этим детям после злоключений, выпавших на их долю, и вовсе. Мирра даже успела задремать, убаюканная мерным голосом рассказчицы. Прим приказал принести вечернюю трапезу, что было незамедлительно выполнено. Ребятишек растормошили и накормили, потом Прим велел перевезти всю компанию в Пресветлый Дворец и охранять, как величайшую ценность. Ди Астрани, весь день просидевший вместе с гонцами, принесшими печальную весть, собрался уходить, чтобы отдать распоряжения по своему ведомству. Всё, что готовилось так долго, теперь спешило свершиться. Но Прим, остановивший кастыря, сообщил, что его присутствие необходимо и далее. От приглашений правителя не отказываются, и Ди Астрани вместе со всеми отправился во Дворец.

Только вышли из шатра – уже совсем стемнело, вокруг зажгли фонари, слышен был далекий шум толпы, празднующей появление наследника – как к начальнику охраны подлетел всадник на взмыленном коне. Вернулся из поездки Маршалл, за которым хотели посылать, чтобы все верховные кастыри присутствовали при оглашении печальных, хотя и давно ожидаемых новостей. На церемонии вместо Маршалла пришлось быть двойнику – чтобы не вносить излишнюю смуту в умы празднующих. Маршалл, не спешиваясь, пошептался о чем-то с начальником охраны. Кастырю весовщиков тоже было предложено проследовать вместе со всеми в зал совещаний. Взгляд Маршалла на кратчайшее мгновение остекленел – вот оно, началось, не зря нехорошее такое предчувствие посетило его сегодня. Кастырь окинул взглядом Лентину, Селену и детей, от этого взгляда у них заледенели руки и ноги. Гонцов отправили всем, кому положено присутствовать при событиях такой важности. Велено было также захватить с собой ключи, которые хранились у каждого кастыря.

К тому моменту, когда Прим и его спутники пожаловали во Дворец, в зале совещаний уже собрались почти все – кастыри кланов повитух, купцов, каменщиков. Маршалл и Ди Астрани прибыли вместе с ним. Не хватало лишь Магистра пастырей. Детей, прибывших с девушками-астрономами, хотели отправить спать, но Селена воспротивилась, сказав, что они прибыли вместе, и вместе же и уйдут, если кто-то и уснет, то пусть спит в креслах – они достаточно мягки для тех, кто был в плену у драконов и привык к мягкости каменного ложа. Услышавшие этот разговор кастыри зашептались – драконы, драконы… Шепоток скользнул, и затих. Кастырь повитух, узнав вошедшую Лентину, хотела подойти, но сдержалась, заметив, что та не подает виду о близком их знакомстве. Прим поднял глаза, оглядывая своих верных сподвижников, рука об руку с которыми он правил так много лет. В глазах правителя промелькнула усталость от этих, как теперь показалось, безоблачных лет несения службы, которые закончатся, конечно же, но ох, как не скоро – пока царенок вырастет до совершеннолетия и передачи ключей. А может быть, закончатся эти годы вот-вот уже совсем скоро, когда над Миром падет мрак. И что именно его правление будет омрачено гибелью, если только в живых останутся те, кто будет помнить об этом.

Ди Астрани не сводил глаз с кровниц, возникших из ниоткуда. Он слишком хорошо помнил страшное чувство безысходности, когда женская половина их клана бесследно пропала. А сейчас – вот они, в плоти и крови, прекрасные и живые, и юные, такие юные. Разместились в зале совещаний, дети уселись в глубокие мягкие кресла, чтобы вздремнуть, если в них не будет надобности, а пока вертели головенками, с любопытством разглядывая окружающую роскошь. Прим, сидящий во главе стола, рядом с незаметно присоединившейся Примой, открыл совещание.

– Дорогие друзья, я позволил себе созвать вас, несмотря на столь позднее время. Мы не можем даже ожидать отсутствующего по непонятной причине Магистра. Возможно, и я надеюсь на это, он присоединиться к нам позднее. Для начала я хочу поздравить клан астрономов с появлением своих выживших и столь прекрасных дочерей. Вести, принесенные нам девушками из клана астрономов, страшны, хотя мы ожидали их всю историю Мира. Предначертанное начинает сбываться, и не нам сомневаться в этом. Все уже происходит сейчас и здесь, в нашем Мире. На Речном перекрестке, в Пещере Ветров обнаружено логово летающих ящеров, они же драконы, хроновы дети, о которых говорится в древнем проклятье. Предательство прокралось и в самое сердце каст. Исчезали бесследно дети. С границ Мира поступили достоверные сведения о параде семи звезд, который испокон веков был нам обещан, как предупреждение. Но, небесные праотцы не совсем отвернулись от Зории – вернулись, и вовремя вернулись дамы Селена и Лентина, которые поведают более полно о том, что я сейчас сообщил.

Девушки встали и склонились перед высоким собранием, грациозно и не теряя горделивой осанки. Если и были сомневающиеся в их происхождении – теперь сомнения пропали, хотя можно было просто посмотреть им в глаза, сияющие вечным пламенем крови клана. Слово было дано Селене, которая рассказала то, что знала. Ее рассказ дополнила Лентина. Настал черед детей. Матушка Фармакопея, которая успела лишь переглянуться с Лентиной, подозвала Марка, сына весовщиков. Маршалл де Балиа, сидевший все это время, не поднимая взгляда от полированной поверхности овального стола, напрягся и посмотрел на мальчика со странным выражением. Повитуха обняла мальчика:

– Уважаемое собрание! Этот мальчик, сын клана справедливых весовщиков, чье происхождение подтверждает его регистрация в свитках и три дееспособных астронома, имеет честь сообщить нам имена, – тут кастырь замешкалась, увидав открывающиеся двери. Вошел Магистр и его свита, закутанная в серые капюшоны, которые быстро рассредоточились по комнате. Глава клана пастырей начал что-то говорить, принося извинения за опоздание, случившееся не по его вине. И тут он словно споткнулся, почувствовав напряженную атмосферу в комнате. Оглядевшись, заметил присутствие посторонних на сверхсекретном Совете глав кланов. Одна из присутствующих казалась смутно знакомой. Вгляделся пристальнее, и словно его ударили под дых – время исчезло: любовь, желание, ненависть, тоска по несбывшемуся, опасение быть разоблаченным и ощущение того, что он опоздал – всколыхнулись в странном смешении в его сердце, и он замер. Замер от противоречивых чувств: счастья, что она все-таки жива и ненависти, что она все-таки жива. Селена, заметив жадный взгляд своего смертельного врага, просто остолбенела от злорадной радости, что и он до сих пор жив, она своими собственными руками сможет покарать его за все то, что он совершил. Несколько коротких секунд длился этот безмолвный поединок взглядов, который никем не был замечен, или почти никем – Примы и Ди Астрани почувствовали, что и без того сгустившаяся атмосфера в зале стала еще более напряженной. Воздух словно стал тягучим. Потом взгляды расцепились, и Селена опустила глаза, опасаясь за своих спутников. Мать Оливия вновь начала:

– Теперь, когда все, кто несет ответственность за спокойное существование Мира, в сборе, я хотела бы продолжить. Этим детям есть, что рассказать, я не слышала рассказа полностью, но знаю, что имена драконов известны этим маленьким и таким отважным странникам. Все мы знаем, что весовщики не могут лгать, поэтому я прошу этого мальчика назвать эти имена и описать тех, с кем им суждено было столкнуться.

Марк выпрямился во весь свой росточек, щеки заполыхали румянцем, но говорил твердо, лишь голос иногда дрожал и немного срывался от волнения:

– Я Марк де Балиа, сын клана справедливых весовщиков, торжественно клянусь в правдивости рассказа моего и моих спутников. Я и еще вот Кир, Вальд, Эйб и Мирра – мы остались в живых, а еще много ребят погибло – сожрали эти драконы. Мы спаслись благодаря Киру и Вальду, которые придумали, как сбежать из Пещеры Ветров, и потому что встретили Селену и Лентину, они искали своих сыновей. Драконов было сначала пять, а иногда прилетали еще два. А самый страшный был тот дядька – он без кожи, черная борода, глаза, в которых горит костер, и волосы, которые тоже горят. Драконы все были разные. Одна из них, ее звали Тайамант, была самой страшной и подлой, она всегда орала на нас. Эта Тайамант иногда выходила, как тетя, – тут мальчик замялся, – Только она была голая. Совсем голая. Когда она становилась драконом, она была будто бы из блестящего металла какого, на голове три рога, растущие назад, чешуи большущие, некоторые с меня ростом даже. Еще был Вальтер – он самый смешной, очень толстый, мы всегда удивлялись, как он летать может. Он жрал все время всякую гадость – все, что попадалось – лягушек всяких, ящериц, змей, тараканов. У него рога тоненькие, больше на брови похожие и пасть противная – она огромнющая и кажется, что у него зубы растут по всему рту, а сам будто бы из клочьев тумана сделан, только туман темный и густой. Был еще Архобал – зеленый такой, у него под шеей такие штуки растут, как у рыб плавники, только они, наверное, твердые, на голове один рог большой, а остальные – маленькие, их много-много, и на спине растут, борода из каких-то зеленых противных штук растет, и гребень такой широкий на спине и по хвосту. Он самый трусливый и все время ноет. Я его лучше всех рассмотрел, потому что мне на нем лететь пришлось, когда мы в Пещеру Ветров перебирались. А, еще были Морган, он грустный – у него шерсть серая на голове и спине растет, сверху на голове череп с тремя рогами такими, вот как у коз бывают, назад загнутые. И был Айс – этот все высматривал, ходил, разглядывал – у него тоже шерсть росла, а рога, целых пять штук, вперед торчат, а сам он такой странный, будто бы из куска льда сделан. Иногда я его кишки видел, он просвечивал, от него веяло холодом – всегда, даже когда он был зол, и выдыхал он холод – замораживал все, что ему попадалось. А со страшным господином, Эйб сказал, что его Хрон зовут, прилетали еще двое. Один был похож на огромадную летучую мышь – у него на голове были как бы уши, они с рогами срослись, а рогов пять, он такой весь черный. Второй, который прилетал, он был красный, как огонь – у него клыки или рога маленькие росли и вокруг глаз, и под челюстями, а четыре рога больших, почти прямых, торчали назад. Этих мы не знали, какие они. Но я слышал, как их звали – одного – Киар, другого – Фрам.