Посредник судьбы. Часть 2

– Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас прочитал? – с сарказмом спросил я.

– Было бы здорово, – продолжая улыбаться, ответила она.

– Проходи, – сухо сказал я, разворачиваясь и направляясь к кровати.

У меня не было никакого желания сейчас что-то читать и тем более давать этому оценку, но она явно этого не замечала, а может, просто, не хотела замечать. Сев на свою кровать, я открыл папку с листами, понимая, что теперь она не отстанет, пока я не дочитаю все до конца. Она расположилась на соседней кровати напротив, пристально наблюдая за мной. Ощущение, что меня прижали к стене, нарастало, и от этого я становился еще нервознее.

– Ты уверенна, что тебе именно сейчас это надо? – еще раз уточнил я, надеясь все же отложить ее рукопись.

– Да. Я уже год хожу с этой папкой, никак не решаясь подойти, – перестав улыбаться, застенчиво сказала она. – Боюсь, что если не сейчас, то уже никогда не подойду.

Деваться было некуда. Все подряд я, конечно, читать не стал, пытаясь ускорить процесс, и все же старался уловить все основные моменты. Написано было неплохо, читалось легко, но сюжета как такового я не разглядел. Весь рассказ мне показался слишком банальным. Он начинался с того, что девочка поступила в университет и влюбилась в однокурсника. И весь рассказ она ходит и переживает, взаимны ее чувства или нет. На этих ее размышлениях рассказ так и оканчивается.

Прочитанное еще больше заставило меня нервничать. Я ожидал, что она принесла пьесу, которую мы могли бы поставить на сцене. Тогда бы я, возможно, еще смог понять и хоть как-то оправдать ее вторжение в мои и без того запутанные размышления. Теперь же у меня не было ни одной причины, чтоб продолжать терпеть ее вторжение на мою территорию.

– Ты хочешь поставить это на сцене? – с сарказмом спросил я, оторвав взгляд от листов.

– Было бы не плохо, думаю, каждый писатель мечтает о подобном, – засмущавшись, ответила она. – Но это мой первый…

– И как ты себе это представляешь? – не дав ей договорить, грубо спросил я. – По сцене ходит девушка и всю постановку плачет, а закадровый голос читает вот это? – так же агрессивно продолжил я, указав взглядом на ее папку.

– Я не знаю, – опустив взгляд в пол, неуверенно ответила она. – Это мой первый рассказ…

– Да он у тебя даже не закончен. Зрителю самому придумывать концовку? – агрессивно нападал я. – Может, конечно, кто-то и придумает, если не уснет во время спектакля.

– Я и не думала о сцене, – подняв взгляд на меня, твердо сказала она. – Это мой первый рассказ, мне интересно было услышать твое мнение о нем. Стоит ли мне продолжать писать? Может, что-то изменить? Может, совет какой-то от тебя услышать? А ты привязался ко мне со своей сценой.

Ее глаза наполнились слезами. Их вид заставил меня остыть.

– Советую тебе его дописать, и отправить в какой-нибудь журнал или газету, на сцене тут играть нечего, – уже спокойнее сказал я.

– Спасибо, – холодно сказала она, вырывая свою папку из моих рук.

Наши взгляды при этом сблизились, одна из слез упала мне на брюки, но меня больше поразило не это.

– А где твои очки? – удивленно спросил я, только сейчас заметив, что именно в ней было не так.

– Я уже месяц их не ношу. Пять баллов тебе за наблюдательность, – сказала она, вытирая слезы рукавом своей блузки и направляясь к двери.

– И очень зря, – задетый ее дерзостью, сказал я ей в след. – В очках ты выглядела умнее.

Она вышла, громко хлопнув дверью. Я остался один. Ее появление наделало еще больше хаоса в моей голове. Теперь в мысли о вчерашнем дне постоянно вклинивались мысли о ней. Возможно, я был с ней слишком груб. А, возможно, моя грубость ее хоть чему-то научит. Как минимум тому, что прежде, чем лезть к человеку со своими вопросами, надо сначала понять, готов ли он сейчас на них отвечать.

26

На ближайшие выходные я отправился к своему опекуну, полагая, что он сможет чем-то мне помочь. Он очень обрадовался моему приезду, даже приготовил праздничный ужин по этому поводу. За ужином я рассказал ему все, что со мной случилось за прошедшую неделю, точнее не за всю неделю, а только за один вечер, когда я пытался все исправить, но своим вмешательством лишь позволил случиться тому, что было запланировано судьбой.

– Видимо, две эти жизни очень важны для судьбы, раз она пошла на такой риск, ради них, – задумчиво произнес мой опекун.

– Риск? – не уловив смысла в сказанном, переспросил я.

– Да, а как еще по-другому это назвать?

– Я не понимаю, о чем вы, – сказал я.

– О тебе, – улыбнувшись, ответил он.

– Я все еще не понимаю, – расстроенно произнес я.

– Мне порой кажется, что мы можем по нескольку раз проживать одну и ту же жизнь, чтобы в итоге получить нужный для нас опыт и сделать правильные выводы из тех событий, что с нами случаются, – спокойно заговорил он.

– Но если все так, то для судьбы должно быть важно, чтобы каждый раз мы проживали эту жизнь совершенно одинаково, иначе начнется путаница в ходе событий. Я же правильно вас понимаю? – неуверенно спросил я.

– Да, – улыбнувшись, ответил он.

– Но как человек может прожить две совершенно одинаковых жизни? Разве возможно всегда делать один и тот же выбор? – недоумевая, спросил я.

– А почему бы и нет? Вот допустим, ты прочитал книгу, и она вызывает у тебя какие-то мысли. Потом тебе стирают память и дают снова прочитать эту книгу. Ты вновь ее читаешь, словно в первый раз. Как ты думаешь, она вызовет у тебя те же мысли или уже другие? – спросил он, внимательно глядя на меня.

– Ну, пожалуй, те же, если за время чтения со мной ничего нового не случиться, – подумав, ответил я.

– В данном случае книгу можно сравнить с ситуациями, которые возникают в жизни. И если ты сам говоришь, что, сколько бы ты не попадал в одну и ту же ситуацию в первый раз, она будет вызывать у тебя одни и те же мысли. Так почему ты тогда считаешь, что твои действия, вызванные одними и теми же мыслями, будут отличаться? – спросил он, продолжая смотреть на меня.

– Но, ведь, у человека всегда есть выбор. Даже в моей прежней жизни я мог выбирать стать мне посредником у судьбы или нет, – возмущенно сказал я, полагая, что привел очень веский пример.

– А ты уверен, что тогда у тебя действительно был выбор? Как долго ты размышлял над решением? Сколько времени в твоей голове находилась мысль об отказе? – спрашивал он, не отводя от меня взгляда.

Я вспомнил, как в прежней жизни я впервые встретился с наставником, хоть он и постоянно говорил мне, что выбор за мной, я совершенно не думал о том, чтобы отказать ему. Я вспомнил, как он показывал мне будущее на своем чудо-мониторе, оно выглядело совсем не как будущее, а словно действие происходили в настоящем. Возможно, опекун прав, и весь наш выбор – это всего лишь иллюзия. Я поник, размышляя об этом.

– Что с тобой, – вновь улыбнувшись, спросил опекун. – На тебе лица нет. Это всего лишь моя теория, она даже не продуманна, и ее ничем не подтвердить. К сожалению, истину мы сможем узнать лишь тогда, когда уже не сможем вступить на эту землю.

Закончил он уже без улыбки.

– Но почему вы меня сравниваете с риском? Вы так и не ответили на этот вопрос, – вернулся я в разговор.

– Потому что ты знаешь то, о чем мы можем только догадываться. Я, например, гадая, людям рассказываю, что их ожидает, и все же это всего лишь гадания и предположения, которых можно избежать, если поменять что-то в своей жизни. Ты же знаешь наверняка, что должно произойти. Так что для судьбы было очень рискованно, отправлять тебя на землю с теми знаниями, которые в тебе есть с рождения. Возможно, конечно, это просто чья-то ошибка, но я в этом очень сомневаюсь.

– Но если ваша теория верна, для чего тогда вообще нужны корректировщики судеб? – возмущенно спросил я.

– Не исключено, что все наши корректировки – это тоже хорошо спланированный сюжет, нужный лишь для того, чтобы мы получили необходимый для нас опыт, – спокойно ответил он.

– Как вы можете так спокойно об этом говорить, зная, что вся наша жизнь давно спланирована? – не успокаивался я.

– Я этого не знаю, – продолжил он. – Повторяюсь, это всего лишь одна из теорий, у каждого посредника есть своя теория по поводу судьбы. Иногда встречаясь, мы их обсуждаем. И каждая из теорий имеет права на существование. Ты, просто, не знаешь об этом, потому что никогда не пытался ни с кем из нас познакомиться поближе, и всегда вел образ жизни отшельника.

– А еще какие теории есть? – с интересом спросил я.

– Кто-то считает, что наша роль очень переоценена, и судьбе на самом деле все равно, что случиться с человечеством. Кто-то, что есть миллиарды миров, и каждый раз, когда кто-то делает выбор, появляется новый параллельный мир, в котором этот кто-то сделал противоположный мир. Кто-то считает, что вся наша реальность – это компьютерная программа, а кто-то, что голограмма, существующая в лишь нашем мозгу. Я же тебе говорю, теорий очень много. Я тебе перечислил лишь те, что смог сейчас вспомнить, – успокаивающим голосом, рассказывал он.

Его рассуждения о большом количестве теорий, отвлекли меня от мыслей об отсутствии выбора, и я немного успокоился. Мы еще долго сидели тем вечером, развивая каждую из теорий. Это было увлекательно. В тот день я отправлялся спать, совершенно не думая о том, что со мной произошло на этой неделе, впервые за последние дни я смог об этом забыть.

27

В понедельник во время перерывов между занятиями я обзвонил все городские больницы и узнал, в какой из них находится инженер. Мне необходимо было извиниться перед ним за то, что из-за меня он попал под нож. Я чувствовал, что после этого мне станет легче. За одно, я намеревался узнать, разыскивает ли меня полиция в качестве свидетеля, или же инженер не стал рассказывать им всю правду.

Когда занятия закончились, я отправился навестить пострадавшего. Меня не хотели пускать к нему в палату, пришлось врать, что я его двоюродный брат и мы с ним очень близки. После десятиминутных уговоров медсестра сжалилась надо мной.

В палате у него оказалось еще два человека. Когда я вошел, все трое лежали на своих койках и смотрели телевизор. Инженер сразу узнал меня и постарался улыбнуться. Он довольно бодро выглядел, учитывая все обстоятельства.

– Здравствуйте, – робко сказал я.

– Привет, рад, что ты зашел. Тут совсем тоскливо. – дружелюбно сказал он. – Если бы не телевизор, вообще бы с ума тут посходили.

– Вы простите меня, я не думал, что так все выйдет, – опустив глаза, сказал я.

– Да брось. Не думаю, что ты в чем-то виновен. Если бы ты заранее не вызвал скорую, мне бы пришлось гораздо хуже, – ободряющим тоном сказал он.

– А мне кажется, если бы я не позвонил в скорую, то ничего бы и не произошло. Ведь именно после моего звонка парень достал нож, – с грустью продолжил я.

– Все это все равно бы случилось. Я знал, что попаду в больницу, не знал только когда именно. Так что можешь не извиняться и не считать меня героем, я не рисковал жизнью ради тебя. Мне было известно, что ранение будет не смертельным, – стараясь улыбаться, говорил он.

– Знали? Но откуда? – удивленно спросил я, совершенно забыв, что сам же в прежней жизни предупреждал его об этом.

– Чуть больше полугода назад я познакомился с одним очень интересным молодым человеком, он рассказывал будущее по линиям на руке. В общем, он был хиронотом или что-то в этом роде.

– Хиромантом, – автоматически поправил я.

– Да именно, – продолжил инженер. – Так вот он мне все и рассказал. Сначала я ему не поверил, но чем больше проходило времени, тем тревожнее мне становилось. А когда у меня на работе заговорили о том, что вскоре нас ждет важный госзаказ, мне стало и вовсе не по себе, так как тот парень про важный госзаказ тоже рассказывал, и утверждал, что я попаду в больницу как раз накануне его выдачи. С тех пор я стал словно сам не свой, я боялся всего, перестал выходить из дома по вечерам, а возвращение с работы в темноте стало самым жутким моим кошмаром.

Я вспомнил, как он, идя домой, постоянно оглядывался по сторонам. Теперь мне стало ясно, чем это было вызвано. Он продолжал:

– В тот вечер я увидел, как они пристали к тебе, я так устал бояться, что решил, наконец, покончить с этими страхами. Я знал этих ребят, по крайней мере, двоих, они местных не трогают, а вот с остальными могут быть очень жестоки. Я понимал, чем все это может закончиться. Так что не вини себя, я знал, на что шел.

– А что случилось с госзаказом? Ваша организация его получила? – спросил я.

– Да, и то, что должно было достаться мне, получил мой коллега.

– Мне жаль, что все это вышло из-за меня, – с горечью произнес я. – Вы сильно расстроены?

– Первый день, я очень сильно переживал, даже позвонил тому парню, который все это мне напророчил и был с ним не очень вежлив. Сам пойми, я долгое время жил в страхе того, что попаду в больницу и потеряю проект, возможно, самый важный проект в моей жизни. А в итоге, все так и вышло, в среду вечером я попал в больницу, а в пятницу узнал, что расчет реактора АЭС, поступивший накануне, отдали моему коллеге. Я был в бешенстве, были даже мысли, что я больше не выйду из этой больницы. Но в субботу все поменялось, – он сделал паузу, и интригующе улыбнулся, словно, рассказывал свою историю со сцены.

– Ну, не тяните же, – прервал я молчание.

– В субботу моя супруга сказала мне, что у нас будет малыш.

Я видел, как при этих словах, он засветился от счастья, словно умалишённый. Мне же пока было не совсем все понятно. У многих рождаются дети, но не все же от этого сходят с ума.

– Я понимаю, почти у всех рождаются дети. Кто-то и вовсе не считает это чудом, – после недолгого молчания продолжил он. – Но у нас совсем другой случай. Мы ждали этого три года. Многие врачи и вовсе нас убеждали, что у нас ничего не выйдет, и единственная наша возможность стать родителями – это кого-то усыновить. Мы уже всерьез об этом задумывались. И тут такая новость. Теперь ее врач говорит, что, скорее всего, беременность будет сложной, и ей надо очень внимательно следить за собой. Сейчас я ей нужен как никогда. А представь, если бы мне поручили серьезнейший проект. Я бы сутками пропадал на работе, проводил бы бессонные ночи, стараясь переделать всю тяжелую работу по дому. В таком ритме очень легко допустить ошибку, которая могла бы привести к катастрофе. Теперь я считаю, что мое попадание в больницу – это знак свыше. Сама судьба мне говорит о том, что сейчас я нужен дома. И сейчас я не сомневаюсь в том, что в ближайшее время выйду отсюда.

– Я рад, что вы так оптимистично настроены, – сказал я.

Его хорошее настроение передалось и мне. Возможно, судьба – не такая уж и злодейка. И все же оставался еще вопрос, который я хотел бы с ним сейчас обсудить.

28

– К вам уже приходили из полиции? – серьезно спросил я.

– Нет. Я попросил врача, чтоб он их пока не впускал, – перестав улыбаться, сказал он.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы упоминали обо мне, – так же серьезно продолжил я. – Как я понимаю, нападавшие ваши знакомые, и, если меня начнут допрашивать, мне придется об этом сказать.

– Да, я вас понимаю и тоже уже не раз думал о том, что сказать полиции, – размышляя, говорил он. – Хорошо, что вы пришли и заговорили об этом. Действительно, им лучше не знать, кто на самом деле на меня напал.

– К тому же, сам виновник вашего попадания в больницу уже наказан. Он попал под полицейскую машину, перебегая дорогу, и тоже сейчас находится в больнице, возможно, даже в этой.

– Надеюсь с ним все в порядке, он ведь еще совсем молодой, – взволнованно сказал инженер. – Вот уж, и правда, мгновенная карма.

Мы синхронно улыбнулись друг другу.

– А, если не секрет, откуда вы знаете того бугая? – заинтересованно спросил я.

– Мы с ним учились в одном классе, какое-то время даже дружили, – начал он свой рассказ. – Поступали в один университет. Вот только я поступил, а ему не хватило баллов. Его забрали в армию, там он заключил контракт и три года прослужил в горячих точках. Потом он вернулся, но уже совсем другим. Стал угрюмым, много говорил про военную службу, пил, пока не встретил нашу бывшую одноклассницу. У них все быстро развивалось, через год они поженились, через два – у них родилась девочка. Хорошая такая. Он ее очень любил, даже стал улыбаться, как улыбался до службы.

Он сделал паузу и тяжело вздохнул.

– В четыре года его дочь, играя в песочнице, наткнулась на иглу шприца, позже у нее диагностировали ВИЧ, а в пять ее уже не стало. Он снова начал пить, его жена не выдержала и ушла. Спустя два года он все же смог взять себя в руки и поставил себе цель: избавить наш район от наркоманов. Вот он и обходит наши кварталы с дозором, и докапывается до незнакомых людей, выясняя, что им тут надо. Все в округе уже привыкли к нему. Могу даже сказать, что с тех пор, как он решил следить за порядком, в нашем районе стало действительно и спокойнее, и чище. Так что он – хороший человек, но с тяжелой судьбой, – закончил он свой невесёлый рассказ.

– Да, такое не все смогли бы пережить, – с сочувствием произнес я.

– А вы, если не секрет, что на самом деле делали в том дворе? – неожиданно спросил инженер.

Мне совершенно не хотелось ему врать, и я решил сказать правду, хотя, и не надеялся, что он в нее поверит:

– Я тоже знал про ваше ножевое ранение и был там, чтобы этому помешать.

– Хорошая шутка, – улыбнувшись, произнес инженер. – Ну не хотите рассказывать, так не рассказывайте. Я вижу, что вы не наркоман, и мне уже этого достаточно.

– Это не шутка, – улыбнувшись ему в ответ, сказал я. – Ну все, мне пора идти. Очень приятно было с вами познакомиться.

– Мне тоже приятно. Прощайте.

– Прощайте, – сказал я, уже выходя из палаты.

Разговор с инженером придал мне оптимизма. Я снова начал улыбаться, но это продлилось не долго.

29

В университете я встретил сына майора, и мрачные мысли вновь заполнили мой мозг. К тому времени мы с ним уже стали друзьями и часто общались на переменах. Теперь же я старался избежать встречи с ним. Мне было стыдно смотреть ему в глаза, понимая, что именно я стал причиной того, что его отец лишился работы.

На одной из перемен он все-таки меня подкараулил.

– Привет, – сказал он. – Какой-то ты странный в последнее время. Все в порядке?

Я не ожидал его увидеть, и даже слегка вздрогнул от его внезапного появления.

– Привет, – ответил я, подбирая слова. – Я слышал про то, что случилось с твоим отцом, и знаю, что ему это предсказывали. Я ведь тоже, в какой-то мере, предсказываю будущее, глядя на руку. Поэтому чувствую и свою вину в этом.

– Ну, ты тоже скажешь, – улыбнулся сын майора. – Ты-то тут каким боком?

– Это словно община, в которой если провинился один, то его вина разделяется между всеми, – словно оправдываясь, сказал я.

– Да все у моего отца в порядке, – уверенно сказал он.

Все же я посчитал, что он просто хочет меня утешить.

– Но его же из-за этого уволили, – с непониманием сказал я.

– Ну, так скажем, не совсем из-за этого, – загадочно произнес он.

– Как это? – удивленно спросил я.

– Понимаешь, отец уже давно стал замечать, что полиция сильно изменилась, – начал он свое объяснение. – Сейчас она уже совсем не та, в которой он когда-то начинал работать. Теперь честь погон стала дороже совести.

– Это, ведь, одно и тоже, – не понимая разницы, перебил его я.

– Когда-то было да, – продолжил сын майора. – Но сейчас честь погон – это честь всего отдела, а совесть – это совесть отдельного человека, носящего эти погоны. Так что, папа уже не раз задумывался о том, чтобы уйти из полиции, и вот это ДТП, к которому он был причастен, стало последней каплей. Его начальник не захотел выносить ссор из избы, и вместо того, чтобы наказать и осудить действия полицейского, он настаивал на том, что признать виновным необходимо парня, который попал под колеса. А еще и повесить на этого парня нападение с ножом на человека. Его версия выглядела так: полицейский на машине преследовал вооруженного преступника, который, осознав, что ему не уйти от погони, бросился под машину, чем дополнительно принес материальный ущерб государству.

Он сделал небольшую паузу и, вздохнув, задумчиво продолжил:

– Представляешь, мало того, что бедного парня сбила полицейская машина, так теперь на него еще хотят повесить нападение с ножом на человека и порчу государственного имущества. Мой отец готов был ответить за свой проступок по всей строгости закона. Совесть ему не позволила бы иначе, уж такой он человек. А узнав, что вместо этого из него хотят сделать героя, поймавшего вооруженного преступника и тем самым повысив престиж своего отдела, он подал рапорт об увольнении.

– Но, ведь, его теперь могут посадить, – с сожалением сказал я.

– Пострадавший выжил и не имеет претензий к моему отцу. Так что, скорее всего, уголовная ответственность ему не грозит из-за примирения сторон. Отец ходил к нему в больницу и приносил извинения, – спокойно ответил он.

– И все же, если бы тогда твоему отцу не предсказали ДТП, то его могло бы и не быть, – все так же печально говорил я, хорошее настроение сына майора мне никак не передавалось.

– Хоть папа никогда никому в этом и не признается, но я-то точно знаю, что он верит в судьбу. И считает, что он в любом случае должен был в него попасть, – продолжил он меня утешать. – Он не стал бояться ездить за рулем после той новости, но вот его автомобильная аптечка стала намного объемнее. Он специально сходил в аптеку и запасся всем, что могло понадобиться для оказания первой медицинской помощи. Именно эта его предусмотрительность помогла пострадавшему довольно легко отделаться. Даже подъехавшие врачи отметили, что, если бы не своевременно оказанная помощь, последствия могли бы быть гораздо тяжелее.

– И чем твой отец планирует дальше заниматься? – спросил я, почувствовав прилив сил.

– Он думает о создании частной охранной организации. Даже среди его бывших коллег есть те, кто поддерживает его в этом и готов уйти из полиции, чтобы продолжить работать с ним, – ответил он.

Вся эта информация, полученная так неожиданно, словно окрылила меня. Да, у меня не вышло ничего с тем, что я задумывал. Ни ножевое ранение, ни ДТП я предотвратить не смог, а если сказать точнее, то как раз именно я, сам того не желая, все это и устроил. И все же я даже подумать не мог, что люди, чьи жизни, как мне казалось, я поломал, так философски к этому отнесутся. Видимо, все же, судьба гораздо лучше понимает, что именно нам сейчас действительно нужно. Вот только, чтобы это увидеть, необходимо достичь определенной зрелости. И вот у меня в отличие от майора и инженера этой зрелости, к сожалению, не было. Возможно, когда-нибудь я и сам до этого дорасту, но сейчас я был счастлив и без нее.

Мне даже захотелось позвонить себе из параллельной жизни и сказать, что нет причин для отчаяния, и все же я быстро прогнал эту мысль, вспомнив о том, кто виноват в смерти его отца. Я все еще не смог простить себя прежнего за его гибель.

«Наверняка, он интуитивно уловит мое хорошее настроение. Этого будет вполне достаточно» – подумал я, на этом и остановился.

Все было замечательно: инженер теперь сможет больше времени проводить с супругой во время ее беременности, майор наконец-то решился бросить свою работу, которая уже давно не вызывала у него симпатий. Все хорошо, но…

Я снова нахамил своей одногруппнице. Лишь мысли о ней не давали мне распахнуть только что обретенные крылья. Я даже попытался ее отыскать, чтобы извиниться. Это оказалось не сложно, она не прогуливала учебу, и, придя в аудиторию, где у нас должно было пройти следующее занятие, я сразу ее увидел. Я хотел подойти и сесть рядом с ней, соседний стул как раз был свободен.

Она тоже увидела меня. Увидела, что я смотрю на нее. Увидела, что я, не отводя от нее глаз, иду в ее сторону. Она, явно, сразу все поняла. И все же, видимо, ее обида была сильнее, чем я ожидал, потому что она тут же положила свои конспекты на свободный стул и демонстративно отвернулась в другую сторону. Я прошел мимо и сел на задние ряды.

«Ну что ж, я хотя бы попытался» – подумал я, и мне сразу стало легче. – «Ну, если не хочет она со мной общаться, то зачем навязываться?»

Больше я старался не забивать голову мыслями о ней. Мои дела шли в гору. Многие психологи уже начинали воспринимать меня не как молодого выскочку, а как молодое дарование, предрекая мне великое будущее. Мои постановки на сцене получали все больше положительной критики. В моем блоге «Ни.Чехов» становилось все больше читателей. А посещения своей матери из прежней жизни становились все более длительными, и я заметил, что она уже не воспринимает меня, как постороннего человека.

30

Мой авторитет в психологии настолько вырос, что меня стали приглашать на конференции, даже несмотря на то, что я еще не окончил учебу и не имел никакого ученой степени. Я хорошо помнил, как в прежней жизни я собирался посетить одну из таких конференций, и эта конференция стремительно приближалась. Если он на нее придет, то запросто может ее сорвать, а вместе с ней и всю мою дальнейшую карьеру в детской психологии. Он, наверняка, узнает меня и начнет задавать вопросы совершенно не относящиеся к теме конференции. Я помнил, как мой нынешний опекун тогда позвонил, и пригласил в гости. Все это время я считал, что это чистая случайность. Сейчас же я понимал, что совершенно не стоит полагаться на волю случая.