Листая старые журналы…

Впрочем с истинным почитанием и проч.

16 июля 1821 г.».

Затем в деле о Селиванове следуют отпуски с третных и месячных от архимандрита донесений – большею частью однообразной формы и содержания, что «старик находится в одинаковом положении», или: «тогда-то исповедался и причастился», или: «посылок к нему никаких ни от кого не было». Донесением же от 3 мая 1822 г. за №25 министр духовных дел был извещен о следующем:

«Сего мая 2 числа со стороны единомышленников его (арестанта) с. петерб. купец Степань Кузнецов был в городе Суздале под видом закупки товаров, приходил в здешний монастырь для любопытства и старался узнать о местопребывании начальника своей секты, спрашивал меня, не имеет ли он нужды в деньгах или вещах и просил меня принять на содержание его какую либо часть денег; но я отозвался на вопрос его неведением и не принял от него денег и немедленно выслал его из монастыря и в то же время дал знать о сем суздальскому городничему Макову, прося его о высылке помянутого купца Кузнецова из города».

Хотя по вышеприведенным донесениям архимандрита, надзор за коноводом скопческой секты был в высшей мере бдительный, но и сквозь железные темничные решетки, он, хотя изредка, имел общения с своими приверженцами, что подтверждается нижеследующею перепиской, возникшею по случаю появления скопческой секты в Нижнем Новгороде. Мая 5 дня 1823 года, архимандрит Парфений получил из Владимирской духовной консистории указ за №1711 такого содержания:

«Присланным к его преосвященству Парфению, епископу Владимирскому и суздальскому и кавалеру, отношением г. нижегородский губернатор Крюков, изъясняя, что в Нижегородском уездном суде производится дело об открывшейся в тамошнем уезде секте скопцов, коей участниками найдены крестьяне: экономического ведомства Ельнинской волости деревни Опалихи – Семен Игнатьев с женою, села Федякова Василий Степанов Балдин с семейством, деревни Никульской Николай Григорьев Шишин, совершенно уже оскопившийся с сестрою своею Прасковьею Григорьевою и живущими у него в доме работницами, заштатного города Перевоза с девкою Дарьею Денисовой, ее сестрою Аксиньею, деревни Кузнечики девкою Аксиньею Михайловой, нижегородский цеховой Кирила Удалов с женою и дочерью, о которых в исследовании между прочим значится показание, что они Христа Спасителя применяют к обыкновенной твари и почитают его ниже своего учителя, скопца старика, который содержится под присмотром во оном монастыре, от коего получили они, как сами говорят, таковые нелепые заключения, к которому сказанные скопцы ездят и получают маленькие финифтяные образа в знак благословения, каковой есть и у крестьянина Балдина, и какие-то небольшие пирожки и пряники, кои почитают и употребляют вместо просфор; и в знак мнимой сказанного скопца святости есть его рубаха и волосы, – требует уведомления, действительно ли в оном монастыре содержится вышеупомянутый скопец старик, за что именно? И буде он точно есть учитель секты скопцов: то не замечено ли за ним распространения такового учения и в чем оное состоит? Последовавшею на оном отношении от его преосвященства резолюцией предписано: предписать отцу архимандриту о доставлении потребного, по содержанию отношения, сведения и о том, чтобы неослабный употребляем был надзор за арестантом в отвращение дальнейшего распространения его зловредной и опасной секты и проч.».

На этот указ настоятель в консисторию не отписывался, а отвечал донесениями к местному преосвященному и министру духовных дел в следующих выражениях:

«Во время содержания старика в здешнем монастыре распространения им учения не замечено; да при строжайшем за ним наблюдении и быть сего не может; поелику содержится он под самым крепким караулом в особой комнате за замком, от коего ключ хранится у дежурного унтер-офицера и никто его, кроме духовника, дежурного унтер-офицера и одного рядового солдата, подающего ему пищу, видеть не может, и другие ни под каким видом до него не допускаются. О чем, сверх личного и частого мною посещения и надзора, дежурными унтер-офицерами доносится мне каждый день два раза словесно и по окончании недели, при смене их, письменно. А хотя к открытию сего арестанта местопребывания и были от его единомышленников покушения, но оные предотвращены строжайшими мерами. О чем в то же время было куда следует репортовано; со стороны же лиц, прописанных в отношении г. нижегородского гражданского губернатора Крюкова покушений никаких, не было. Маленьких финифтяных образов, как при доставлении, его сюда, никаких при нем не находилось, кроме имеющегося на нем серебряного позлащенного креста, который и ныне у него имеется, так и в последствии времени оных, равно пирожков и пряников не имелось и о передаче волосов никакого подозрения не было. Что же касается до рубахи его, то как рубаха, так и прочее платье его доставлено ко мне от препровождавшего его сюда с.-петербургского следственного пристава Путвинскаго по реестру; хотя некоторые из них и обветшали, но имеются и ныне все на лицо».

Закончился этот эпизод следующим (от 20 июня 1824 г. за №2423) указом Владимирской консистории на имя настоятеля архимандрита Парфения:

«Резолюцией его преосвященства Парфения, епископа Владимирского и Суздальского и кавалера, данною на указе Святейшего Правительствующего Синода с изъяснением в нем положения Комитета гг. Министров, последовавшего о возникшей в разных деревнях Нижегородского уезда секте скопцов, которые получают вредные учения от содержащегося в Спасо-Евфимьеве монастыре под стражею учителя и развратника Кондратьев Селиванова, предписано: отцу архимандриту Парфению предписать указом, чтобы принял всевозможные меры предосторожности к удержанию арестанта от распространения вредного заблуждения и от сообщения с единомышленниками».

Здесь мы встречаем в первый раз имя Кондратия Селиванова, обозначенное так в указе Святейшего Синода. Между тем и несколько ранее уже появляется в деле это имя. Так, в том же 1824 г., 3 марта, новый Владимирский губернатор граф Апраксин затребовал от архимандрита Парфения следующих о старике, начальнике скопцов, сведений:

«В котором году он родился, какой был ход его жизни, как допустил себя признавать за Искупителя. Есть ли успехи в обращении его к истине; и поведывается ли и верует ли он всем догматам нашей церкви; отрекся ли он от названия лже-Христа, как он проводит время, чем занимается и что читает?»

На этот запрос послан был, 26 марта 1824 г. за №22, следующий ответ:

«Честь имею сим, донести вашему сиятельству, по собранным мною в разные времена при разговоре с ним (арестантом) сведениям: уроженец он Орловской губернии, города Дмитровска из крестьян помещика, так им называемого Воловского. Время рождения ему не известно и помнит только то, что при императоре Петре I был уже лет пяти, и на четырнадцатом году жизни своей, в царствование императрицы Анны Иоанновны, сам себя скопил; почему и надобно полагать, что ему от роду теперь не менее ста четырех лет. За распространение скопческой ереси в других, из коих скоплено им самим более ста человек, в царствование императрицы Екатерины Второй был сослан в Сибирь где находился тридцать лет; при ныне царствующем же государе императоре (Александре I) освобожден и по 1820 год имел жительство в Петербурге у своих единомышленников и большею частью у купца Михаила Солодовникова. В успехе обращения его к истине по-видимому удостоверяют как усердное его желание, с каковым он принимает святые таинства покаяния и причащения, так и верование его в догматы нашей церкви: в беседах со мною называет себя грешником и благодарит Бога, что остатки дней своих досталось ему проводить в. безмолвном месте на покаянии, касательно же названия лже-Христа, по отзыву его, он никогда сего не принимал, и сектаторы его сим не признавали, а только почитали его, как старшего брата. И сколько раз я и духовник ни вызывали его на признание, как он выдавал себя за Искупителя – но не могли извлечь оного, а часто повторял, что сущность секты их состоит в целомудрии и воздержании. Время проводит ничем не занимаясь, по старости лет, слабости зрения и по болезни в ногах почти всегда находится в постели; чтением же не занимается потому, что он выдает себя незнающим грамоты, хотя в разговорах сего марта 18 проговорился, что учился самоучкою и читывал. Вот сущность собранных сведений. Относительно же дальнейшего разыскания не премину воспользоваться вашим наставлением».

Из следующей затем переписки в деле видно, что за отменою высшим правительством соединенной в одном лице должности министра народного просвещения и министра духовных дел и за назначением отдельного синодального обер-прокурора, князя Петра Сергеевича Мещерского, архимандрит Парфений испрашивал через местного преосвященного разрешения: к кому должен он представлять теперь ежемесячные рапорты о старике арестанте, как то требовалось инструкцией митрополита Михаила. Новый обер-прокурор отвечал владыке, что «он, не отыскав во вверенном ему отдалении духовных дел греко-российского исповедания никакого производства о показанном старике, относился к преосвященному Серафиму, митрополиту новгородскому и с.-петербургскому о сообщении сведений как о содержании инструкции, изданной по сему случаю в июле 1820 года, так и о том, кому именно, по мнению его, должен отец архимандрит доносить о положении упомянутого старика. Но преосвященный Серафим отозвался, что отпуска с таковой инструкции не оказалось в числе дел, в походной его конторе находящихся».

Поэтому затребован был от архимандрита с вышеозначенной инструкции засвидетельствованный список, который и отослан настоятелем во Владимирскую консисторию, согласно ее указу, 26 ноября 1824 г., за №91-м. От 6-го же марта 1825 года, за №609 консистория дала знать архимандриту:

«Святейшего Правительствующего Синода г. обер-прокурор и кавалер князь Петр Сергеевич Мещерский, на отношение его преосвященства Парфения, епископа Владимирского и суздальского и кавалера, коим требовал уведомления, кому доносить по третям года вместо бывшего г-на министра духовных дел и народного просвещения, о старике, начальнике секты скопцов, находящемся во вверенном вам монастыре под строгим присмотром, – таковым же отношением его преосвященство уведомил, что в разрешение сего государь император высочайше повелеть соизволил, чтобы об оном начальнике секты скопцов доставляемы были сведения к нему, обер-прокурору, точно на том же основании, как оные присылались к бывшему министру для представления их его императорскому величеству».

После того опять начались обычным путем и порядком срочные донесения в прежней форме; только в одном из них, именно от 31-го марта 1825 г. за №22, архимандрит писал несколько подробнее, по поводу заметного сильного одряхления старика:

«Арестант, с 26-го марта прошлого 1824 года доселе находился в положении здоровья по старости лет своих слабом и зрения вовсе лишился; обращения его к истине по-видимому удостоверяются усердным его желанием покаяния и причащения святых Христовых тайн, коих он и удостаивается во все четыре поста года, так и верованием его в догматы православные нашей церкви; в разговорах со мною признает себя грешником и благодарит Бога, что последние дни жизни своей довелось ему быть в таком безмолвном для него месте на покаянии».

Приводим здесь довольно замечательный случай во время нахождения арестанта в Суздале. В 1828 году, 26-го августа, архимандрит Парфений получил из С.-Петербурга от сенатора Горголи следующее письмо:

«Ваше преподобие!

В бытность мою у вас и при посещении с вами старца Селиванова осталось у меня в памяти о нуждах его, а потому и прошу покорнейше вас, милостивый государь, когда получите по тяжелой почте подушку, две пары рубашек, одни чулки теплые, и платок на шею, вручить ему оные от имени моего, если то не противно правилам, существующим у вас с заключенными, которые впрочем мне неизвестны, и в таком случае мне возвратить – о получении же оных меня уведомить.

Поручая себя благословению и молитвам вашим, с истинным почтением честь имею быть Вашего преподобия, милостивого государя, покорный слуга Иван Горголи, С.-Петербург, 17 августа 1828».

На самом ли деле сенатору неизвестны были строжайшие правила инструкции для надзора за арестантом, или письмо его было только пробным камнем устойчивости настоятеля против искуса, или же он принадлежал к почитателям сектатора – неизвестно. Ответ же на приведенное письмо от лица архимандрита был такой:

«Ваше превосходительство,

Милостивый государь!

Почтеннейшее письмо вашего превосходительства от 17-го истекшего августа я имел честь получить того же августа 26-го и посылку, прописанную в нем для доставления старцу Селиванову, сего сентября 2-го числа.

При сем вашему превосходительству честь имею донести, что старец Селиванов, под именем неизвестного, прислан по высочайшему повелению во вверенный мне Спасо-Евфимиев монастырь за большим секретом, и данными мне инструкцией и особенным предписаниями строго воспрещено доставлять к нему посылки, какого бы рода они ни были, в деньгах или вещах состоящие; и потому полученных от вас вещей доставить помянутому старцу я никак не мог. А согласно с вашим желанием те полученные мною с почты вещи как то: подушку, две пары рубах, одни чулки теплые и платок белый обратно к вашему превосходительству препровождаю. Касательно же вещей, в коих старец Селиванов имел нужду, оные мною все исправлены в точности.

С истинным высокопочитанием и совершенною преданностью честь имею пребыть и проч.».

Наконец престарелому, одряхлевшему, слепому узнику Кондратию Селиванову пробил роковой, без сомнения, давно желанный им час воли Божией. 1832 года с 19 на 20 февраля, в 1-мъ часу по полуночи, он, в последний раз удостоившись исповеди и св. причастия, умерь, имея от роду 112 лет, как донес о том подлежащим местам и лицам архимандрит Парфений.

В числе нынешних обитателей Спасо-Евфимиева монастыря живы три старца, помнящие похороны Кондратия. Старцы указывают на восточной стороне Николаевской церкви, что при арестантском отделении, могилу Селиванова; это простая земляная насыпь, но только огромного размера в длину и ширину: памятника нет никакого, тогда как над многими другими арестантскими могилами памятники существуют. Погребение совершал архимандрит. Рассказывали, что на первых порах после похорон наезжали иногородние купцы и в отсутствие архимандрита провожались послушниками к могиле, у которой проводили иногда целые ночи.

Заканчиваем настоящую выборку из Суздальского дела о Селиванове копиями с двух официальных бумаг, писанных чрез 12 лет после его смерти. Владимирскою епархией заведовал в это время прежний преосвященный Парфений, а монастырем – уже архимандрит Иоаким.

«Указ его императорского величества, самодержца всероссийского из Владимирской духовной консистории настоятелю Суздальского Спасо-Евфимиевскаго монастыря отцу архимандриту Иоакиму.

По указу его императорского величества Владимирская духовная консистория слушала отношение состоявшего при Министерстве Внутренних дел, действительного статского советника Липранди, коим объяснено, что из производства следственного дела о с.-петербургских скопцах видно, что бывший их учитель и наставник скопец Кондратий Селиванов за распространение скопческой секты и делание зловредных об оной поучений при многочисленных скопцов сборищах, в прошлом 1820 году удален из С.-Петербурга в Суздальский монастырь, в коем, как по слухам известно, впоследствии умер. А как по производимому им о сем, по поручению его высокопревосходительства господина министра внутренних дел следствию, встретилась необходимая надобность в сведениях:

1) которого числа и месяца 1820 года и при каком отношении был Кондратий Селиванов в монастырь привезен;

2) когда именно он умер и где погребен;

3) не сооружено ли ему и кем именно надгробного памятника и в каком виде;

4) не отправляется ли о поминовении его каких служб и панихид, и от каких именно лиц на сей предмет сделаны в Суздальский монастырь денежные вклады и пожертвования и в какой сумме;

5) одежда, которую при жизни в монастыре носил скопец Селиванов, не выпрошена ли и кем именно из скопцов;

6) во время его жизни имели ли приезд и с ним свидание скопцы, в каком числе лиц и из каких большею частью мест;

7) после смерти же Селиванова, равным образом, не приезжают ли из каких мест скопцы для совершения поминовения над его могилою, а при таковых случаях, в какой степени заметна их к умершему Селиванову чтимость, что они об нем рассказывают и какие слухи носятся и

8) из числа старослужащих доселе монашествующих в Суздальском монастыре лиц, не известны ли кто либо о смысле поучений, деланных Селивановым скопцам, его посещавшим и не могут ли сообщить каких подробностей о келейной его жизни, просит таковые сведения вместе с копией подлинного отношения, при коем Селиванов в монастырь был прислан, доставить к нему в всевозможной поспешности. Приказали и его высокопреосвященство Парфений, архиепископ Владимирский и суздальский и кавалер, утвердил: с прописанием отношения действительного статского советника Липранди к вам, отцу архимандриту, послать указ и велеть с первою почтою против оного отношения прислать в консисторию требуемое сведение и вместе с тем засвидетельствованную копию с отношения, при коем прислан был в монастырь Селиванов, мая 31 дня 1844 года».

В ответ на этот указ архимандрит Иоаким прислал, 3 июня, 1844 г., за №126, следующее донесение:

«Во исполнение указа Владимирской духовной консистории от 31-го минувшего мая, №82, секретно мне предписанного по отношению производящего о с.-петербургских скопцах следствие г. состоящего при Министерстве Внутренних Дел действительного статского советника Липранди, честь имею к вашему высокопреосвященству, милостивейшему архипастырю, о находившемся в Спасо-Евфимиевомъ монастыре на увещании лжеучителе и начальнике секты скопцов Кондрате Селиванове нижайше представить следующее:

1) Старик, как везде в деле о нем сказано, по имени неизвестный и впоследствии настоятелю Спасо-Евфимиева монастыря о. архимандриту Парфению о себе открывшийся, что его зовут Кондратием Селивановым, из С.-Петербурга прислан в монастырь 1820 года июля 17-го дня, при секретном отношении графа В. Кочубея к нему, о. архимандриту, последовавшем от 7-го июля того же 1820 года за №140.

2) Умерь 1832 года, месяца февраля, с 19-го на 20-е число, и погребен въ монастыре близ Николаевской церкви в саду.

3) Надгробного памятника над ним никакого нет и не было.

4) О поминовении его никаких служб и панихид не отправляется и не отправлялось, также денежных вкладов ни от каких лиц на сей предмет в монастырь пожертвовано не было.

5) Чтобы одежда, которую при жизни в монастыре носил скопец

Селиванов, была кем либо из его последователей выпрошена, – о том и из дела не видно, и старослужащие монахи не только этого не знают, но и никаких по уверению их слухов о том никогда не было.

6) В деле между прочим значится, что во время пребывания его в монастыре, со стороны соумышленников его, заезжали в г. Суздаль с Макарьевской ярмарки 1820 года 15-го августа с.-петербургский 2-й гильдии купец Солодовников и 20-го тамошний же 3-й гильдии купец Михайлов, с каким-то крестьянином и желали с Селивановым иметь свидание; но настоятелем монастыря к таковому свиданию допущены не были, а кроме сих лиц, чтобы кто из скопцов к свиданию с ним уже покушался, – о том известий нет и из дела не видно. Также

7) после смерти его ни из каких мест скопцы для совершения поминовения над его могилою не приезжали, и

8) о смысле поучений келейной жизни этого лжеучителя старослужащая братия не знает, а знает только то, что он в своих заблуждениях оказал раскаяние с сожалением и тугою о грехах своих, и умер по долгу христианина православной церкви исповеданный и св. тайн причастия сподобленный.

Донося о сем, честь имею приложить точную, за моим засвидетельствованием, копию с отношения графа Кочубея, при каковом оный наставник скопцов в Спасо-Евфимиев монастырь был прислан».

«Исторический вестник», 1880, апрель.

Дополнение. Из очерка Дубровина Н. Ф. «Наши мистики-сектанты. Екатерина Филипповна Татаринова и Александр Петрович Дубовицкий»:

В 1817 году, в Петербурге, на углу Бассейной и Знаменской улиц, в доме купца М. Н. Солодовникова, поселился битый кнутом и бежавший из Сибири, глава скопческой ереси Кондратий Селиванов, известный под именем истинного Христа, Искупителя, второго сына Божия, государя батюшки Петра Фёдоровича.

Скопцы веруют и утверждают, что Иисус Христос, по неизреченному милосердию своему к человечеству и не желая губить его до конца, снизошел второй раз на землю и ныне «распинается». Но кто же этот Христос? Скопцы отвечают: – Петр Федорович III, бывший Всероссийский император, родившийся от непорочной девы Елисаветы Петровны, которая посему сделалась второю Божьею Матерью.

По их словам, Елисавета Петровна жила в Орловской губернии, в доме одного скопца, под именем Акулины Ивановны, никогда не царствовала, а царствовала поставленная ею наместница. Каждый скопец молится матушке царице небесной Акулине Ивановне и верует, что Петр III, тотчас после рождения, был отправлен в Голштинию и там оскопился. Когда, после нескольких месяцев царствования, он узнал о намерении Екатерины свергнуть его с престола, Петр III скрылся и, путешествуя по западным государствам, проповедовал истинное учение, творил бесчисленные чудеса и возвещал «огненное крещение», т. е. скопление, без которого никто не может войти в царствие небесное.

С такою проповедью явился он в Россию под именем Кондратия Селиванова, был схвачен, наказан кнутом и сослан в каторжную работу в Сибирь. Эту ссылку скопцы называют страданием, распятием и искуплением всего избранного скопческого рода.

Такова легенда скопцов о Кондратии Селиванове. В ней только то правда, что Селиванов, за распространение скопчества, 15 сентября 1775 года, был наказан кнутом и сослан в каторжную работу в Иркутскую губернию. Спустя некоторое время он бежал из Сибири, был пойман в Москве, в январе 1797 года, и по велению императора Павла I, как принявший имя его отца, отправлен в Петербург.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.