Записки офицерши

В конце августа 1986 года мы погрузили вещи в контейнер и на поезде уехали в Уссурийск.

Новое место, новая квартира, новая школа у Андрея и новая школа у меня. Только не в Барановском, а в Уссурийске. После Хабаровска мне сложно было привыкать к новой школе. Моим мужчинам тоже было не легко, но они мужественно это переносили. Молча!

Со школой сына вопрос решился сразу, он пошел во второй класс. Андрей первые полгода опаздывал после перемены на уроки. Об этом мне на собрании доложила его классная учительница. И с восторгом добавила:

– Андрей у Вас оказывается левша! Я по тетрадям не заметила, наклон-то правильный! А тут к доске его вызвала, а он левой пишет, да так ловко!

– Ну, мать, ты даешь! – подумала я.

– Ребенок полгода у тебя учится, а ты не знаешь, какой рукой он пишет.

Про опоздания вечером поинтересовалась у сына. Он спокойно так, по-взрослому ответил:

– Не успеваю всем сдачи давать. Дерусь!

Что тут скажешь? Самое жестокое общество – детское. Инстинкт самосохранения заставил моего мальчишку драться. В январе драки прекратились. Больше его никто не задирал.

С моей работой все оказалось сложнее. На окраине Уссурийска была средняя школа, но в ней не было французского языка. Мне предложили часы немецкого и ставку завуча. Немецкий я не любила, а работать завучем не хотела вообще. Все шишки в школе достаются в основном завучу. Он, априори, во всем виноват.

Я ждала второго ребенка и в конце декабря планировала уйти в декрет. В общем, в итоге меня зачислили воспитателем группы продленного дня на 1-й класс. Я была довольна и этим.

В городке было полно безработных женщин. Мне повезло. Правда, автобус ходил раз в час, но все ездили на такси, это было не дорого.

1 сентября я вышла на работу в новую для меня школу.

Утро, собираем детей на торжественную линейку. В школах это всегда волнительный момент. Я надела свое строгое синее платье с белым воротничком, туфли на шпильке, моя обычная рабочая одежда в школе. Стою с табличкой 1-А класс. С Александрой Акимовной, учителем моих первоклашек, я еще не знакома. Ее пока нет, она почему-то опаздывает.

Ко мне подходят первоклашки. С огромными бантами на голове девочки и в костюмах с галстуками мальчики. Все с пышными букетами цветов. Нарядные родители не могут скрыть волнение. Я встречаю детей и строю ровненько в ряд – линейка начинается. Родители, увидев строго одетую, приветливо улыбающуюся учительницу, тоже начинают улыбаться и понемногу успокаиваться.

– Где же Александра Акимовна? – думаю я. Линейка в самом разгаре, ее нет. И вот я уже веду детей в здание школы, летит она – запыхавшаяся, растрепанная, не понятно во что одетая. Дирекция не заметили ее опоздания, родители не поняли, что я только воспитатель продленки. Все прошло удачно. Учитель рассадила детей по партам и начала урок мира. А я с блокнотом вышла в коридор к родителям поговорить об их детях. Каждого расспрашивала о здоровье ребенка, что ему можно, а что нельзя категорически есть в школьной столовой. Мам это удивило и, конечно, обрадовало. Внимание к маленькому человечку, который шагает в новую для него жизнь, это очень важно. На его пути будет много разных учителей: добрых, вдумчивых и внимательных, но и просто урокодателей встретится немало. Равнодушных – отбарабанила урок и ушла.

Мне было непривычно после хабаровских выпускников – высоких, здоровых парней и девчат, и, вдруг, малыши. Парты маленькие, дети несмышленыши еще. После уроков я их забирала у Акимовны и вела в столовую. Мы обедали и шли в класс. Уставшие после уроков, разморенные после еды в столовой, такие непосредственные в их возрасте. Я их укладывала спать прямо на парты. – Руки положили на парту, голову на ручки и закрываем глаза. Я рассказываю сказку, а вы смотрите мультики в голове.

Им это очень нравилось. Я тихо рассказывала какую-нибудь сказку, они слушали и засыпали потихоньку.

Однажды в класс заглянула завуч:

– Мария Александровна, а что это у Вас тут такое? – Тихо, тихо! Мы 30 минут отдыхаем, спим!

Через 30 минут я их будила тихим голосом и моя малышня просыпалась, раскрасневшиеся и немного отдохнувшие, теперь они были в состоянии делать уроки. После уроков их ждал стадион, где они играли, бегали, громко кричали, выплескивая свою энергию. В 18–00 я с ними прощалась до завтра. Вот такая была моя работа в новой школе. Я любила этих ребятишек, мне нравилось с ними работать. Они были замечательные.

Александра Акимовна была с ними строга, часто громко кричала на них, один раз сломала метровую линейку об стол, пытаясь утихомирить наших шумных первоклашек. Я не знаю, строгость, конечно, нужна. Но орать и ломать линейки, думаю, не стоит. После ее крика я получала уставших и издерганных детей. Стоило только с ними заговорить нормальным, тихим голосом, они мигом успокаивались. На вопрос Александры, как это у меня получается, я только улыбалась:

– У меня нет такого громкого голоса, как у Вас!

С коллегами никаких проблем не было. Правда, когда уже увидели, что я жду ребенка, пошутили:

– Вы будете тринадцатый беременный педагог в нашей школе! Нас в гороно зовут беременная школа.

С бытом все оказалось сложнее, чем мы думали. 5-й этаж пятиэтажки был, конечно, без лифта и ползать по ступенькам с животом и сумками мне было, мягко сказать, сложновато.

Самое противное, что меня бесило, в доме было полно крыс. Рядом лес, они бегали везде – в подъезде, в квартирах. Я увидела большую дыру в полу возле двери в зал, которую я в первый приезд не заметила. Ночью эта тварь выползала из нее и пыталась хозяйничать на кухне. Это было страшно, особенно, когда муж уходил на сутки дежурить в госпиталь. Я напихала в дыру газеты, и муж воткнул туда разбитую бутылку. Как только ночью раздавался шорох газет, я просыпалась и бежала к этой дыре. Андрей спал в зале, и я очень боялась, что она прыгнет на него и укусит, или просто сонного ребенка испугает. Соседи заводили кошек и от них крысы убегали. Я не переношу дома ни кошек, ни собак, меня раздражают запахи животных. Мой нос реагирует на все запахи. Соседи на первом этаже приспособились по-другому. В подъезде жила брошенная кем-то кошка. Толя брал ее и тёр ею все углы в квартире. Потом кормил кошку, говорил ей спасибо и отправлял в подъезд до следующего раза. Крысам хватало запаха кошки, и они обходили стороной квартиру рентгенолога Толи.

Второй проблемой была вода, вернее, ее полное отсутствие. Муж каждый вечер носил ведрами воду с первого этажа от Толи с Леной. Он набирал полную ванну для технических нужд и для кухни 40-литровую кастрюлю. На этой воде я готовила еду. В туалет ходили с ведром, воды в бачке не было, слив не работал.

Почему такие проблемы были с водой – сложно сказать. Офицеры не смели жаловаться, а командиры жили в двухэтажных домиках ниже под горкой. У них вода была, и стояли титаны в ванной комнате. Все служили здесь не долго, поэтому никто и не жаловался на это безобразие. Каждый мечтал перевестись отсюда побыстрее куда нибудь.

Мы же мылись в тазике, нагрев воду, или ездили в баню в Уссурийск. Саша мылся в душе в госпитале.

Чем хорошим мне запомнился Барановский городок – так это природой. Уссурийская тайга – она необыкновенно красивая. Такой шикарный лес я видела только на склонах Жигулевских гор в детстве. Осень в тот год поражала буйством красок. Клены вокруг городка были пушистые с большими широкими листьями, дубы огромные, заросли шиповника, калина алела плодами повсюду. Вечером из окна спальни была видна только тайга, лес без конца и края. Какая-то пугающая чернота на фоне темного звездного неба. Иногда вдоль кромки тайги мелькали прыгающие огоньки – это вертолеты патрулировали границу с Китаем. До нее было всего 30 километров. Иногда наше телевидение прерывалось китайской волной, и мы смотрели их новости на китайском сяу – мяу языке. Но такое случалось редко. Наши спецслужбы работали четко.

Запомнился мне новогодний вечер в госпитале. Веселый капустник. Веселились от души. Продолжили 1 января, отмечали День рождения командира. Все было дружно и здорово. Госпиталь небольшой, коллектив маленький и очень сплоченный. Жили все в одном подъезде, забегали друг к другу за спичками, солью.

26. Богатенький Буратино

Октябрь 1986 года. Володя, мой брат, решил навестить нас в Уссурийске. Город был закрытый, т.к. граница с Китаем рядом. Билеты продавали только по спецпропускам из комендатуры. Муж на службе. Пришлось в Хабаровск ехать мне, встречать брата с самолета и дальше на поезде до Уссурийска по пропускам.

Приехала накануне. Переночевала у Татьяны с Владимиром Дмитриевичем в Волочаевском городке. Встретили они меня радушно. Вечером долго сидели за чаем, вспоминали былое. Татьяна с мужем меня расспрашивали про Барановский городок. Они тоже там когда-то служили и о его проблемах знали не понаслышке. Утром я собиралась в аэропорт – встречать Володю. Помню, как Таня стояла в дверях, провожая меня, и говорила вслед:

– Ты только не оборачивайся! До свидания!

Но мы обе чувствовали, что вряд – ли когда-нибудь наши пути пересекутся, и мы увидимся. Через много лет я найду свою подружку в Белгороде, и мы часто будем вспоминать дальневосточную жизнь, весело болтая по телефону.

Брата я встретила, показала Хабаровск, и мы отправились на поезд. Погранцы проверили его документы и дали добро на въезд в Уссурийск.

В городе полно военных, это брата удивило.

– Точно, граница рядом!

Условия нашей жизни его, конечно, вначале развеселили.

– Ребята, как вы тут живете? – воскликнул Володя, взяв ведро с водой, отправляясь в туалет.

Вечером мужчины долго разговаривали за жизнь. Саша объяснял Володе, что это служба и, что кто – то должен охранять границу, а он врач и должен этих бойцов лечить.

На следующий день мужа положили в госпиталь с гепатитом. Володе пришлось таскать вместо Саши воду с первого этажа. Потом пришел багаж из Воронежа от родителей. Они прислали 50 кг яблок из своего сада. Брату ничего не оставалось делать, как помочь доставить груз до квартиры. Вот тогда он и сказал свою знаменитую фразу:

– Я приехал богатенький, как Буратино, а сестрица из меня сделала какого-то папу Карло. И рассмеялся. Он очень добрый, мой брат. Володя сочувствовал, что мы были вынуждены жить в таких условиях, что Сашу положили в госпиталь, что я беременная остаюсь одна с сыном. Я успокоила его, что все нормально. Рядом соседи, сослуживцы всегда помогут.

Потом мы с ним съездили во Владивосток. Он не далеко от Уссурийска, в часе езды на автобусе. Дорога была очень живописная. Богатый, какой – то пышный, пестрый лес с двух сторон подступал к полотну трассы. Осень в Приморье еще была в разгаре. Тепло и сухо. Деревья в паутине.

Погуляли по Владику. Пофотографировались на площади возле памятника. Постояли на набережной. На рейде в океане были видны военные корабли. В морском порту стоял огромный пассажирский лайнер. Белый и очень красивый. Рядом находился железнодорожный вокзал. Поезда из Москвы приходили сюда.

Владивосток очень интересный город. Какой-то торжественно – нарядный. Я полюбила его. Огромный океан, корабли на рейде, пляжи с ракушками и медузами в соленой воде. С особым теплом иногда всё это вспоминаю.

Через несколько дней брат уехал домой, а мы с сыном остались одни со своими проблемами.

27. Служу Советскому Союзу!

Дел у нас с Андреем было предостаточно. Воду вечером по очереди приносили соседи. Сумку с фруктами и едой для Саши я спускала на первый этаж, и кто-то из офицеров увозил ее на работу в госпиталь. А там уже передавали мужу.

Я очень волновалась за ребенка. Шел шестой месяц беременности. Гепатит – болезнь заразная. Вообще, на Дальнем Востоке очень много людей болеет гепатитом, особенно летом. Амур течет из Китая. Что они сливают в реку никому не известно. Хабаровск пьет воду из Амура. Первый раз муж болел этой гадостью в августе в Хабаровске. В то лето полно солдат переболело гепатитом. И вот опять попал на те – же грабли.

Вечером зашла к соседке поговорить с ее мужем:

– Юрий Петрович, может мне иммуноглобулин уколоть?

Это надо было видеть. Юрий Петрович в майке и в трениках, большие очки в черной массивной оправе, руки за спиной, важно прошлепал тапками мимо нас, рассуждая:

– Если Вы не заразились, то делать не надо! – молвил он важно, дойдя до окна. Потом развернулся и пошел в обратную сторону.

– А если заразились, то делать уже поздно! Отсюда вывод – иммуноглобулин Вам, Мария Александровна, делать не надо. Вот Вам мой вердикт!

И удалился в другую комнату. Он так был похож на ученую сову из мультика, что мы с Ольгой расхохотались. В этом был весь ее Юрий. Замечательный врач – стоматолог и просто хороший человек.

Перед Сашиной выпиской пришел приказ о присвоении ему очередного звания майор.

Я хорошо помню этот момент. Мне уже разрешили приходить к мужу.

В палату вошли начальник госпиталя и замполит. Полковник зачитал приказ. Саша, как был в спортивном костюме и в одних носках, вытянулся по стойке смирно и отрапортовал:

– Служу Советскому Союзу!

Я смотрела на своего мужа – худющего, изможденного тяжелой болезнью, с синяками под глазами и следами от капельниц на руках, такого родного и близкого, и была рада за него, гордилась им, и очень его любила.

После выписки Саша какое-то время был на диетическом питании – ни острого, ни соленого ему категорически было нельзя. Но ведь страсть, как хочется!

Однажды вечером, по привычке перед сном, захожу на кухню, проверить, все ли там в порядке. А дверь холодильника приоткрыта. За ней спрятавшись, пригнувшись, стоит мой супруг и держит в руках кусок селедки. Глаза лукавые, смеется, что его застукали на месте преступления.

– Ага, значит, так? Я ему котлетки паровые, кашки, а он селедку втихушку наяривает!

На этом диета моего мужа закончилась.

Здоров!

28. Падали две звезды…

Анна родилась внезапно. Накануне, в пятницу, была у гинеколога. Врач, осмотрев меня, сказала, что все хорошо и через недельку поедем рожать. Возвращаемся домой, рядом с нашим этажом, я обратила внимание на лежащую на подстилке подъездную кошку. Она ждала котят, и мы с сыном помогали ей – устроили лежанку и кормили ее.

– Интересно, кто раньше родит – она или я? – мелькнула мысль.

– Наверное, она. Дышит тяжело.

Утром следующего дня, проходя мимо туалета, я почувствовала запах дыма. Открываю дверь, а из пола тонкой струйкой идет дымок. Я спустилась на этаж ниже, чтобы узнать, что у них случилось. Позвонила, дверь была не заперта, я толкнула ее, и на меня вывалился огромный клуб едкого дыма. В квартире пискнул ребенок. Верочке было 4 годика, я хорошо знала эту семью. Подняла ногу и уже почти шагнула через порог, как он мгновенно загорелся, и я инстинктивно отпрянула назад. Цепочка мыслей – молний замкнулась – полы длинного халата загорятся, за ними большой живот. Мой ребенок меня остановил. Я громко закричала и начала колотить в соседние двери.

Слава Богу! Терапевт был на больничном, и дома в этот момент. Он шагнул в огонь и нашел ребенка в зале, за дверью, в натянутой на лицо мамкиной норковой шапке. Девочка была уже без сознания. Ее вынесли на улицу, там ее раздышали, и она очнулась.

Дым заполнил весь подъезд, мы с сыном оделись и выскочили на балкон. Огонь быстро потушили. Мужчины приехали через какое-то время и помогли разобраться с квартирой. Огня почти не было, но вся квартира была в черной саже.

Что случилось?

Надежда решила искупать ребенка, поставила в коридоре на пол пластмассовую ванночку, в нее бросила кипятильник. А сама пошла с ведром за водой на два этажа ниже к Ольге. Дверь только прикрыла. У соседки заговорились и про все забыла. Верочка воткнула кипятильник в розетку, он в пустой ванночке раскалился и лопнул. Ванночка начала тлеть, пошел едкий дым, начал тлеть пол. Верочка спряталась за дверь. Мой нос спас ребенка. Еще чуть-чуть и случилась бы беда.

Пожар остановили. Дым прошел. Я выпила валерьянку и уснула. Вечером приготовила ужин и сидела в кресле, ждала, когда будет петь Пугачева. Повторяли прошлогоднее видео с конкурса в Сан – Ремо. Пугачева с Кузьминым в тот год получили приз за песню И. Николаева «Две звезды».

Концерт я не досмотрела. Поехала рожать Анну. Спускаясь с пятого этажа, тихонько всхлипывала, что мне ж еще ходить целую неделю, если б не пожар. Соседи стояли в дверях на каждом этаже и желали мне удачи.

Рядом с нашим этажом рожала кошка.

Её детенышу утренний пожар тоже не понравился.

В роддоме меня быстренько оформили, я бросила сумку в палату, и бегом в пустой род зал.

Вся дежурная бригада сидела в сестринской. Смотрели концерт из Сан – Ремо.

– Эк, тебя приспичило не вовремя, – буркнула акушерка. Но нам с Анютой было не до её ворчания – мы были в процессе.

– Нин, сделай погромче телевизор!

Пугачеву было слышно на весь род зал:

– Падали две звезды-ы-ы.

И вдруг громкий, зычный, басовитый голос заглушил Пугачиху.

– У-а-а-а!

– Парень что – ли, неужели таблицы ошиблись? – мелькнуло в моей голове.

– Девка! Да какая мощная! Класс! – воскликнула акушерка.

А меня уже накрыла волна материнского счастья. Слезы катились по щекам, по волосам, черным от сажи и дыма. Я улыбалась от радости.

– Откуда дымом несет? – спросила врач.

– Меня с пожара привезли, мне рожать срок через неделю, – прошептала я.

– Вам повезло, мамочка, плод был обмотан пуповиной и за неделю он мог погибнуть, задохнуться. Вот так родилась наша Анна, наше Солнышко, мои любимые косички.

29. «Скандалистка»

В марте 1987 года муж получил приказ о переводе его в ГСВГ – Группу Советских Войск в Германии. Не могу сказать точно, чему я обрадовалась больше – тому, что мы едем на 5 лет в ГДР, или, что уезжаем из Уссурийска с его крысами и без воды. Наверное, радость была одинаковой.

Опять расставание с друзьями, которыми успели обзавестись, опять адреса и контактные телефоны в записную книжку. Прощание с коллегами в школе.

Опять я готовлюсь к перелету через всю страну с 3-х месячным ребенком. Андрею уже почти 9 лет. Вот как так получается в моей жизни?

Не знаю, судьба, наверное, такая с пеленками носиться по самолетам.

Муж грузит контейнер и вдруг до него доходит, что он совершенно не знает немецкий язык.

– Ты мне, Маша, хоть словарик с собой положи, а то, как я там без языка буду.

Бывалый прапор, который уже там служил, смеясь, успокоил:

– Товарищ майор, цвай сосиска унд порезать немцы в гаштетах все понимают! Разберетесь! Июнь месяц – пора отпусков. С билетами сложно. Летим через Хабаровск до Куйбышева. Почти сутки на поезде до Хабаровска. Там остановились у друзей, бывших соседей Галины и Валентина.

На прямой самолет до Куйбышева билетов нет. С трудом, на третий день, муж принес билеты до Москвы.

Родителям дали телеграмму:

– Встречайте 22 июня ЛЮБОЙ рейс из Москвы. Мама сразу все поняла:

– Отец, они летят без билета на Куйбышев! С 3-х месячным ребенком!

Провожали нас в Хабаровске дружеским застольем. Собрались все наши друзья. Рита с Сашей, Галина с Валентином. Прощались навсегда и очень надеялись на встречу когда-нибудь. В аэропорт мы уехали на такси. А эта веселая компания рванула за нами на дежурной санитарке.

Ночной аэропорт жил своей размеренной жизнью. И никому не было дела до этой, странной, на первый взгляд, толпы. Мы смеялись, обнимались и целовались, прощались и плакали…

Аэропорт такое видел каждый день. Хабаровск – город военных.

В Москве, в Домодедово билетов на Куйбышев не было. Народ сидит сутками, не может улететь. Мы в дороге уже 12 часов, пеленки кончаются. Кассир, войдя в мое положение, тихонько шепнула:

– Звоните военному коменданту! Бронь есть всегда.

И набрала его по внутреннему телефону. Он выслушал меня и рявкнул:

– Я сказал, нет билетов, ждите!

У меня внутри сорвало какой-то стоп кран:

– Я сейчас приду к Вам в кабинет вместе с ребенком, вывалю Вам на стол ссаные пеленки и не уйду, пока билеты не дадите!

Видимо мой вопль был настолько убедительным, что его рык был слышен далеко по очереди:

– Выдай этой скандалистке билеты!

Кассир радостно улыбнулась и выписала нам билеты на 23–00 на Куйбышев.

– Молодец, женщина! – послышалось в очереди. На часах утро 6–00.Целый день ждать рейс!

– В 9 часов летит самолет на Куйбышев. Поезжайте в аэропорт, если будет свободная бронь – вас посадят в самолет! – сказала кассирша.

Спасибо этой добрейшей женщине!

К посадочной площадке подъехал автобус нашего рейса до аэропорта. Мы погрузились, и вперед! В аэропорту начиналась регистрация на Куйбышевский рейс, бронь была и нас взяли.

В Курумоче я выходила из самолета с Анютой на руках и сразу, далеко за оградой увидела отца, радостно размахивающего шляпой. Оказывается, он приехал в аэропорт в 12 часов ночи, сидел в машине, слушал объявления о рейсах и выходил, смотрел, не прилетели ли мы. Очень волновался за нас. 60 км езды на машине и мы, наконец, в Тольятти. Дома нас ждала мама с обедом. Саша упал в кровать и уснул, прошептав:

– Я всех довез, все, сплю!

А я занялась детьми. Их надо было срочно купать, кормить, и т.д. Это все уже были мелочи. Мы были дома! Самое главное! Рядом были счастливые родители, из крана текла вода – холодная и горячая, и не бегали крысы.

Дальний Восток остался далеко.

Удивительный край. Незабываемые места. Как хорошо, что в нашей жизни случились Хабаровск и Приморье. Это были трудные, но очень счастливые времена.

Германия

1. Мы не знаем, что нам в жизни пригодится

На 3 курсе мы начали изучать немецкий язык. Я относилась к нему с прохладцей.

– Маш, учи! – твердила Танька.

А мне было лень зубрить каждый день 20–30 немецких слов. Правила, глаголы и их управление, тексты – жесть!

Но методика инъяза – сегодня задали, завтра всех спросят. Я была старостой группы и первая по списку. Преподаватель немецкого Римма Васильевна – милейшая и мудрейшая из всех преподов института, любыми путями вдалбливала в наши головушки спряжения глаголов, суффиксы и пословицы, и всякую, как нам тогда дурехам казалось, дребедень.

– Ну, я же буду только с французским языком работать! – ворчала я.

Так вот, она, щадя мое самолюбие, спрашивала меня последней! Пока 9 человек перескажут один и тот же текст, я невольно его выучивала и отвечала на твердую четверку.

Честь Вам и хвала, Римма Васильевна, что Вы впихнули в мою голову немецкий язык!

А ведь как сопротивлялась!

Очень часто в Германии я говорила спасибо этой женщине. Из памяти откуда-то выплывали нужные слова и пословицы. Я свободно говорила на когда-то нелюбимом языке. И сколько мне и моей семье это принесло пользы.

2. История повторяется – увы!

1987 год.

Я с детьми в Тольятти, муж в Германии привыкает к новому месту службы.

Август, пора перебираться ближе к очередному месту дислокации семьи.Саша прислал документы на контейнер. Можно бесплатно отправить еще один груз с вещами. Загранпаспорт и документы на детей я уже получила, можно и заготовками заняться. Собрала багаж быстро. Договорилась с машиной в военном училище. Утром в 6 часов кормлю Анюту, тороплюсь ехать за машиной, отправлять контейнер. Приходит телеграмма:

– Останови контейнер, уезжаю в командировку на 3 месяца.

– УУУУУУУУУУУУ! – вою!

Отменяю все.

Успокоилась – это армия, муж себе не принадлежит. Понимаю, давно научилась относиться к таким ситуациям спокойно.

Через неделю еще телеграмма:

– Командировку отменили, жду вас, очень скучаю. Опять прохожу весь круг с контейнером. Вечером, вернувшись с отцом с контейнерной станции, сидим на кухне, ужинаем и разговариваем. Устали. Нервы натянуты, как струна. Расслабиться не могу. Отец выпил стопку и ему полегчало. А я пить не могу, не переношу спиртное.

– Я пойду, посижу на скамеечке.

Вечер,11 часов. Сижу одна. Из глаз невольно текут слезы. Расслабилась. Вышел отец, сел рядом, обнял меня за плечи.

– Я сегодня смотрел на тебя, как ты все организовывала, как с документами работала, и гордился тобой – не каждый мужик так четко сможет все сделать. Тебе бы как-то расслабиться надо, дочка. – Все нормально, отец, не переживай!

В октябре мы на поезде через Москву уехали в Германию. До Москвы нас провожали родители. Анюте было 8 месяцев, она была уже тяжеленькая. Андрей, мой верный помощник в пути, учился в 3 классе.

Когда поезд тронулся, я с детьми стояла у окна и смотрела на родителей. Мама бежала за вагоном и кричала: