Запасный вход

Все стояли на пороге и сосредоточенно смотрели на распахнутую окно, мысленно объединив усилия, чтобы закрыть эту несчастную сворку, которая, слава изготовителям, даже не треснула. С большим трудом, но она поддавалась.

– Только бы удержаться только бы не разжались руки, странно, почему один плафон совсем черный. Надо будет вызвать бригаду, чтобы почистили. Не к месту и не ко времени мелькнула мысль. Но что это? Ей показалось или в плафоне что-то шевелится?

И в этот момент, послышался громкий хлопок. От этого звука, и от неожиданно стихшего ветра она разжала руки, и полтела вниз, но там уже стоял Гриня, Оленька упала на него, и раздался двойной крик от боли.

Вевладий передал Чан Ми Арине, осторожно освободил Оленьку от визжащего домового.

– Тихо всем! Гриня, потерпи, сначала Лёка, – он провел ладонью вдоль позвоночника, – грудные – седьмой, восьмой, девятый. Поясничные – второй и третий. Выскочили. Сейчас исправим. Чувствуешь боль?

– Нет, вообще не чувствую ног.

– Хорошо, сейчас поставлю на место. Расслабься.

Он взял ее за подмышки, поднял вверх, она висла у него в руках, как тряпичная кукла, и резко встряхнул.

– Аааааа! – закричала от боли Оленька.

– Все, можешь не кричать, уже здорова, – он поставил ее на ноги, и слегка шлепнул ниже спины.

– Гриня, давай тебя подлечим. Ушиб грудной клетки, ерунда. Ты у нас герой сегодня, смягчил удар, – он провел рукой по спине и спереди, и домовой перестал стонать.

– Однако, – повел плечами Всевладий, вот это мы потрудились!

– Шесть минут осталось! – Красава не теряла бдительности.

– Заткнись, скотина, придушу! – рявкнул Гриня. Он стоял поодаль ото всех, заглядывая себе за пазуху.

– Гринька, ты что, взбесился, или как? Понимаю, у всех нервы на пределе, но не до такой же степени! – оскорбилась Красава.

Дана, Оленька и Ариадна, недоуменно глянули на домового, но лишь на мгновение, так как у них были свои ушибы и ссадины, и они продолжили заниматься собой.

– А, что это было, вообще? – обращаясь ко всем спросила Дана.

– Враги обсели со всех сторон, не видишь, что ли? Стихию наслали, рогульё, будьте вы прокляты! – потрясая кулаками, закричала Красава.

– Тебя никто не приглашал, дурында стояросовая, – опять подал голос Гриня.

– Ты, что умом тронулся? – поднимая за шкирку домового, спросил Всевладий, – ты что, с брюхом своим разговариваешь?

– Ага, кабы с брюхом! Да опусти ты меня! Вымахал с версту коломенскую, так что, можно издеваться над маленьким, да? Вот, – полюбуйтесь, скотина безрогая, это она все устроила!

Гриня, все еще болтая в воздухе своими короткими ножками, приоткрыл полу своего тулупчика, оттуда выглянула крысиная мордочка.

– Валюта? Ее-то ты зачем с собой взял? Совсем сбрендил на старости лет? – сдвинул брови Всевладий, осторожно опуская деда с крысой на пол.

Крыса обнажила свои желтые зубы в широкой улыбке и что-то запищала на своем языке. Она все еще опасалась выйти из своего убежища.

– Что она говорит? Так, это ты ее пригласил, придурок? – завопила Красава.

– Ничего подобного, просто рассказал, что отправляемся выручать Лиёна, – стал оправдываться старикашка.

– Подождите, перевод не дословный, она говорит, пригласил «нас», дедуля, у тебя еще кто-то за пазухой? Покажи. Подала голос Дана.

– Клянусь своей бородой, никого нет! – он распахнул полы своего тулупа, крыса плюхнулась на пол, в три прыжка оказалась на середине комнаты, подняла носик кверху и запищала.

Из плафона под потолком послышалось – «Кааар!», посыпалась пыль, царапание ноготков о стекло, сначала показался черный клюв, а затем блестящий глазик ворона.

– Кроха! – округлила глаза Оленька.

– Ёлкин хвооост! – заорал Всевладий. – Гринька, это тебя придушить надобно, что ты тут устроил?!?

– Етить-колотить, не я это, говорю же, скотина эта безрогая, ее души, я тут не при делах!

Перепуганная крыса, заметалась по комнате и, нырнув под чугунную ванну, продолжала оттуда верещать.

– Почему она так громко визжит, я ничего не понимаю! Раздражает! – повысила голос Дана, заткнув уши.

– Валюта, выходи, тебя никто не собирается обижать. Выходи, и на мировом языке, толком объясни, в чем тебя обвиняет домовой.

Крыса вышла на середину комнаты, села на задние лапки и заговорила.

– Мы тоже хотим спасать оппу…

– Чью попу? – перебил ее Всевладий.

– Лиёна, – растерялась Валюта, и умоляюще посмотрела на домового.

– Не «попа», а «оппа», так на корейском языке обращаются к старшему брату, ну, или к любимому мужчине, – так, Лёка? – дословный перевод?

Оленька кивнула, она опять держала на руках свою доченьку.

– Они подружились, еще тогда, когда Лиён спасал тебя от дяди Траяна, помнишь зачарованный лес? Вот, там они и встретились. А потом, мы кормили ее в сарае.

Оленька через силу улыбнулась, вспоминая, как беспокоился Лиён, вспомнив, среди ночи, что аджумму покормить обещал.

– Аааа, что-то припоминаю, так ты, все зеркало никак забыть не можешь?

– Почему зеркало, – обиделась крыса, – человек хороший, да, Кроха? Выползай давай, почему я одна должна оправдываться? Мы вместе так решили.

Ворон выкарабкался из плафона, спрыгнул, облетел комнату и уселся на плечо к Оленьке.

– Кааааррр!

– На мировом, я сказал, – прикрикнул на него Всевладий, – и быстрее, у нас времени мало!

Ворон прочистил горло, и приятным баритоном произнес:

– Мировой мужик, всегда приятно побеседовать с умным человеком. Юмор у него своеобразный, конечно, но я уже понимаю его шутки. Никогда не скажет лишнего, все четко, по сути, по существу.

– Короче! – опять прикрикнул Всевладий.

– А если коррротко, то я с вами!

– Я спрашиваю, каким образом вы оказались здесь?

– А, это не ко мне вопрос, это Валюта.

Крыса, во время монолога ворона, гонялась за жемчужинами, которые опять сыпались из глаз русалки.

Дана, всхлипывая, кивала головой, полностью соглашаясь со словами птицы, что расхваливал Лиёна.

Ариадна переглядывалась с Оленькой, они обе поглядывали на часы, их беспокойство перерастало в нетерпение.

А терпению Красавы пришел конец и, топнув ножкой, она закричала:

– Все, я их сейчас выкину в окно! Чего с ними разговаривать, чем они нам смогут помочь в иных мирах? Вон, обоих к едрене фене! И Гриньку, заодно!

– Чуть что, сразу Гринька! Это же, она, скотыняка, ураган на нас наслала, еще мгновение, и я бы Богу душу отдал, если бы не Лёка! Улетели бы в тар-тарары!

Все вопросительно воззрились на Валюту.

– Да, так и есть, а почему сразу не взял нас собой? – решила поскандалить крыса, – сам же мне «пульку» показывал, вот мы пулей и вылетели на Москву. В полом ядре. Железном.

Она помолчала. Гриня тоже исчерпал все свои аргументы. Атмосфера в помещении перестала быть угрожающей и Валюта продолжила.

На момент вылета температура воздуха была минус тридцать, – скороговоркой заверещала крыса, – пролетая мимо водохранилища, над ним температура + 5, да еще и горячие источники, грозовые облака нахмурились до своего предела, и хобот соединил небо и землю.

– Чей хобот? Ты еще и слона с собой приволокла? Сказочница! Не слушайте ее, отправляйте обоих взад, немедленно! – Красава сдвинулась с места, и с самым категорическим видом направилась в сторону крысы.

Валюта спряталась за домового, и кричала оттуда:

– Смерч! Торнадо, его хоботом называют в научных кругах!

Красава застыла не месте.

– Ну, вот, – крыса манерно, двумя пальчиками, поправила воображаемые очки, – мы врезались в хобот. Охлажденное ядро, резко нагрелось, из-за разницы температур образовались вихревые кольца, вращение увеличилось до 320 км в час, направление поменялось в нужную нам сторону. Мы оказались внутри, «глаза бури» слышали такое понятие?

– Да, это небольшое пространство внутри урагана, там относительное затишье. Быстрее, четыре минуты осталось!

– Все очень просто, направление было точно рассчитано, ураган распахнул окно, мы влетели следом, от удара об пол, ядро раскололось, вон, половинки валяются, – она указала лапкой под мойку, – я прыгнула на Гриню, а Кроха на люстру. Конец путешествия.

– Пулькой она катапульту называет, да, показывал, так когда это было то? И запомнила же, падлюка, – проворчал Гриня.

– Я, между, прочим, физику в школе преподавала, до того, как… Ну, вы историю мою знаете.

– Мож, возьмем, все-таки? – неуверенно протянул домовой.

– Это лишний вес, у нас тоже все рассчитано.

– Да, сколько там веса, перья и шерсть, ну, пожалуйста…

– Хорошо. Нет времени препираться. Крыса – мухой, за пазуху Гриньке, Лёка, ты за Кроху отвечаешь. Команда, стройсь! Сконцентрировались. Начинаю отсчет. Пять, четыре, три, два, одиннннн…

***

Растаявший снег блестел лужицами на кафельном полу. Если кому ни будь, довелось бы зайти в этот момент в комнату, можно было подумать, что нерадивая хозяйка принимала ванну, наплескала и не убрала за собой. И, только глядя на выбитую дверь, можно было заподозрить неладное. Но никто не войдет. Пусто в комнате. Пусто во всем доме. Некому было поднять моток шерсти, что свалился с колен Евгении Александровны, и поправить руку, что безвольно свесилась с кресла.

Часть 5

Глава 1

«Фабула». Параллельный мир.

– Куда, куда? А чтоб тебя! – пытаясь удержать крысу за пазухой, вскричал домовой, однако, она сумела выскользнуть, шлепнулась об пол, и бросилась обнюхивать помещение, в котором, враз и ниоткуда, появился отряд спасателей, состоящий из девяти особей.

Огромное помещение, которому, казалось не было конца, было залито белым светом. Из пола вверх тянулось множество алебастровых рук с растопыренными пальцами, они, как колонны, поддерживали потолок, очевидно, там и находился источник света. На каждой руке, в районе запястья, чернело круглое отверстие.

Ворон уже взобрался на плечо Оленьки, и зорко оглядывался по сторонам.

Крыса обежала вокруг первой колонны, встала на задние лапки, уцепилась за шероховатости, и как по лесенке добежала до отверстия и, прежде чем ее окликнули, уже нырнула туда и скрылась из виду.

– Тьфу ты, пропасть, – в сердцах сплюнул Гриня, – надеюсь, она знает, что делает.

Больше ничего интересного в этом помещении разглядывать было нечего, поэтому все смотрели на Чан Ми, она уж приходила в себя на руках у Оленьки.

– Папа, папа, я только что слышала папу, – онемевшими губами произнесла девочка.

– Да-да, и я его ощущала, но все вдруг исчезло, растворилась. Как ты себя чувствуешь, маленькая моя?

– Нормально, спать только хочется, мама, выключи свет, очень ярко, глазам больно…

– Золотко мое, давай помогу повернуться, закрывай глазки и поспи еще немного.

Склонившись над ребенком, чтобы защитить ее от яркого света, Оленька все еще с тревогой вглядывалась в ее личико, на котором и во сне не исчезало страдальческое выражение. И все же она отмечала, сжимая в руках свое драгоценное дитя, как постепенно расслабляются ее застывшие мышцы, наблюдала, как кровь постепенно разжижается, приходит в норму температура тела, дыхание становится ровным и глубоким.

– Никогда, – думала она, – никогда я больше не выпущу ее из поля зрения, пусть считают меня навязчивой, сумасшедшей, пусть, она еще слишком мала, и так доверчива. И, вновь принялась легонько покрывать поцелуями уже слегка порозовевшие щечки, прямые иссиня черные волосы, которые по прибытии, одномоментно, как по волшебству стали чистыми ровными и блестящими.

– Так-так, мы прибыли по назначению правильно,– бормотала тем временем Красава, – но куда нас все-таки занесло? Возможно, здесь не работают наши законы, надо осмотреться – она сделала шаг вперед, но только стукнулась лбом о невидимое препятствие.

– На ощупь это стекло, но намного теплее и мягче, – она коснулась вытянутой рукой о преграду и пошла вдоль ее. Замкнув круг, вернулась на исходную позицию, – похоже это ловушка…

– Дык, а Валька то как? – Гриня опустился на четвереньки, и тыкаясь лбом, пытался найти щель, через которую выскочила крыса.

Всевладий тоже ощупал гладкую поверхность, слегка стукнул по ней кулаком, прозрачная конструкция загудела, тотчас все подняли головы вверх, туда, куда устремился звук.

– О, как интересно! – продолжила Красава, единственная, не считая ворона, не пыталась выбраться, она лишь терла висок, и хмурила брови.

– Где мы? – забеспокоилась Оленька, удерживая Чан Ми, которая уже пыталась подняться.

– Фабула! – восторженно вскричала Красава, я слышала об этой планете. Она пристально осмотрела всех с головы до ног, – Кроха, а ну, разомни крылышки!

Ворон оттолкнулся лапками от плеча Оленьки и свободно вылетел, сделал круг и вернулся обратно.

– Ха-ха-ха! Засмеялась Красава. – Точно, это Фабула! Как интересно! И она еще раз ощупала всех взглядом, зачем-то посмотрела на свои руки и ноги.

Маааамаааа! – возмущенно протянула Ариадна, – прошу тебя, если ты все поняла, объясни, наконец, где мы, и почему не можем шагу ступить? Почему даже я не могу преодолеть эту преграду?

– Насколько я понимаю, здесь имеет место двойная защита, первая для таких упорных как Гриня, дедуля, ты хоть лоб расшиби, толку не будет, вторая для Ариадны, она блокирует перемещения в эфирном теле. Это типа карантин, такой. Для вновь прибывших. Или отстойник, – она опять засмеялась, теперь уже глядя в упор на Кроху.

– У меня клаустрофобия сейчас начнется!

– Как выбраться отсюда?

– Должен быть выход!

– Почему Валюта и Кроха свободно выходят, а мы нет? – посыпались вопросы со всех сторон.

– Фабула! Все дело в сути Божественного естества, – начала было объяснять Красава, но в одной из колонн послышался шум, в отверстие выпрыгнула Валюта. Ее дрожащий носик был поднят кверху, обнажая желтые зубы, она что-то крикнула в сторону пленников перепуганная и всклокоченная с диким криком заметалась между колоннами и, длинными скачками, намного длиннее, чем на Земле, исчезла из поля зрения. Внезапно в помещении стало темно. Изо всех отверстий выпрыгивали и взлетали к потолку белые птицы, размером с человека и с огромным размахом черных крыльев. Они тоже метались в поисках ускользнувшей жертвы, одна из них что-то пискнула, и вся стая дружно скрылась в том направлении, куда ускакала крыса.

– Мама! Что это было? Кто это? Драконы? Мы разве не дома? – Чан Ми терла кулачками глаза, прогоняя сонливость.

– Ты, разве, забыла? – опять встревожилась Оленька, – вспомни, 25 февраля, пространственные врата, мы должны были отправиться на поиски Лиёна…

– Помню, да, должны. Но я с Алёшкой на была на прогулке…

– Ко мне, ко мне, Валюшка, девочка моя, кыс-кыс-кыс! Сожрут, видимое дело, сожрут бедняжку! Драконы, какой ужас! Конец пришел крыске нашей, точняк, конец пришел!

Все постепенно приходили в себя и, теперь уставились на Гриню, он пытался найти хотя бы малейшую щель в стене. Наконец, он оставил тщетные поиски, уселся на пол и горько заплакал.

– Деда, не плачь, она шустрая, найдет норку и спрячется – Дана, как могла, утешала уже рыдающего домового.

– Итак, что мы имеем? – с энтузиазмом принялась рассуждать Красава – мы имеем «отстойник», и планету, под названием Фабула, населенную драконами. Остается узнать хищники они или травоядные. Кто ни будь, успел их рассмотреть? Кроха, ты у нас к летягам относишься, успел заметить, к какому виду они относятся? – она обернулась к Оленьке, на плече которой до недавнего времени, восседал ворон.

Однако, к ее удивлению, у нее за спиной стоял, переминаясь с ноги на ногу, голубоглазый красавец, в экипировке старославянского воина. Золотистый шлем, кольчуга, сапоги и плащ, русая борода курчавилась из под бармицы. Он трогал и разглядывал свои руки, плечи, снял шлем, и стал ласково его поглаживать, как любимую вещицу.

– Ойиии! Просквози меня гарпун! – радостно захлопала в ладоши Красава, – что и требовалось доказать! Вот она, суть этой планеты, и этого отстойника. Самодостаточные особи остаются неизменными, а не определившимся, в данном случае это Крыса и Ворон, предоставляется возможность узнать свою сущность. Вот именно поэтому они свободно могут шастать туда-сюда, а мы, нет. И нечего таращиться на новорожденного, знакомьтесь, это Кроха, бывший пернатый любимец Лёки.

Мужчина взмахнул руками, словно птица, что пытается взлететь, смущенно улыбнулся, отвесил церемонный поклон в сторону ошарашенных путешественников, и его волнистые длинные волосы на мгновение закрыли бледное с правильными чертами лицо. Выпрямившись, он произнес уже знакомым баритоном:

– Это были не драконы, это летучие мыши.

Всевладий, после слов ворона, опустился на пол и, усевшись по-турецки скрестив ноги, раздраженно скомандовал:

– Так, присаживайтесь все, в ногах правды нет, а ты Ксанка, рассказывай, что тут происходит, нам еще и Валюту спасать, я так понимаю, придется, так что к делу.

– Фабула,– это гипотетическая экзопланета, о существовании которой спорят от сотворения мира. Кто я? Что я есть на самом деле, задаются таким вопросом люди, и не могут найти ответа до конца своей жизни. Человеческий мозг – единственная мыслящая система, которая пытается заглянуть внутрь себя, по крайней мере, так происходит в нашей вселенной. Но, только пытается. Это же место, в которое мы попали, благодаря своему молекулярно биологическому строению, делает это на раз! Крыска наша, зря сбежала, потерпи она еще немного, и мы увидели бы настоящую Валюту, как мы видим сейчас настоящего Кроху. Как кстати, тебя зовут, молодой красивый? – обратилась она с прямым вопросом к ворону.

– Флип, Флип…

– Как-как?

–Филипп Филиппович, Новгородские мы…

Послышался глухой стук падающего тела. Все взгляды устремились на звук. Дана лежала на полу без признаков жизни.

– Данка, рыба моя, что случилось? – у Грини мгновенно просохли слезы, он стал шлёпать русалку по щекам, пытаясь привести ее в чувство.

– Уйди, придурок, не мешай, не прикасайся, она превращается…– Красава тащила в сторону домового.

– Дана?!? Рыба?!? – истерически хохотнув, вскрикнул Филипп Филиппович, его ноги подкосились, и вот уже два бездыханных тела лежат на полу прозрачного карантина.

– Так, понятно, что ничего не понятно, – обозревая оба тела, произнесла Красава, – допустим, Данка превращается, а ворон, что, по второму кругу пошел?

– Филя, Филя, – позвала Дана слабым голосом.

– Дева моя, моя Богиня, я здесь я иду к тебе – отозвался Филипп Филиппович, он уже очнулся и подползал к русалке.

Они стояли на коленях друг против друга. Их лица светились восторгом и недоумением. Вдруг, Дана отпрянула, ее лицо гневно исказилось, и прозвучала звонкая пощечина. Все, кто наблюдал эту странную сцену, непроизвольно схватились за уши, казалось, что оплеуху получили все без исключения.

– Негодяй! Как смеешь являться передо мной, после того как оставил меня, одну на тысячу лет, ведь ты же мне клялся!

– Одну тысячу, шестьдесят лет и три дня, моя Богиня, я считал каждый день.

Глаза русалки опять гневно засверкали, она уже занесла руку для второй пощечины, но тут подоспел домовой.

– Данка, не надо, очень больно ты дерешься, давай я его по тихому придушу, только скажи, что он сделал с тобой?

– Филипп…– она оттолкнула деда, и бросилась в объятия бывшего ворона, покрывая поцелуями его глаза, щеки, губы.

– Дева, моя, прости, я не виноват, – зарывшись в ее густые локоны, несвязно бубнил Филипп, – наказание, это было наказание, они обратили меня в ворона, я искал тебя, и никогда не забывал, и мученьям моим не было предела, таково наказание.

– Сева, шепнула Красава, – а ну, глянь, влажность увеличилась?

– Нет, а что?

– Чудится мне, что волосы у Данки позеленели, всегда русые были, а теперь, видишь?

– Кто? За что? – продолжала русалка, – кто посмел прикоснуться к моему возлюбленному соколу?

– Тоже мне, сокол, курица общипанная, – обиженно бормотал Гриня, на него зашикали, и он замолчал.

– Князь, – отвечал Филипп, – я хотел подарить тебе жемчужное ожерелье, и утаил часть от налоговых сборов, за что и поплатился…

– Мне?!? Ожерелье? Любимый мой! – и она с удвоенной силой принялась тискать и обнимать ошалевшего от счастья возлюбленного.

– Кто ни будь, может объяснить, что здесь происходит? – недовольно пробасил Всевладий.

– Да что тут непонятного, любовники встретились. Судя по наряду Филипп Филипыча, он служил ратником при князе, сейчас подсчитаю…– она подняла глаза к потолку, – ага, получатся восемьсот пятидесятый. У Ваньки, что ли служил, болезный? Налоги собирал?

Филипп Филипыч был занят, он шептал на ухо русалке, наверное, что-то смешное, Дана хихикала, обвивая его своими цепкими объятиями.

– Ксана, ты ошиблась в подсчетах, восемьсот пятидесятый, Рюрик тогда правил, – категорически высказалась Чан Ми, – она уже довольно бодро восседала на коленях у матери, оглядываясь по сторонам.

– Ах ты моя умница, да, все верно, только Рюрик это прозвище, на самом деле Иван Эммануилович Синеус.

– У шведов были русские имена? – не унималась Чан Ми.

– Солнышко, мое, шведов в то время и в помине не было. Нашенский он, Иван, тот, кто объединил земли и народы славенские, первый управляющий Всея Руси.

– У Олега я служил, в Новгороде, – подал голос Филипп, – налоги собирал, на Славутиче с Даной повстречался.

– Славутич это река Днепр, так его называли во времена Киевской Руси, древние греки называли ее Борисфен, – объяснила Чан Ми.

Хвастовство не было ее характерной чертой, просто знания, благодаря уникальной памяти, переполняли ее, и она не могла не делиться ими.

А Оленьку распирала гордость за свое вполне здоровое великолепное дитя, и она вглядывалась в лица родичей, пытаясь рассмотреть и на них такое же восхищение.

– «Кому дань даете? – Хазарам, – отвечают северяне, – не давайте хазарам, но мне давайте», – улыбаясь Красаве, цитировала Чан Ми слова Вещего Олега.

– Умница, девочка, и обосновался Олег в Киеве, и нарек его Матерью городов русских, мать, тобишь, кормилица. Торгашеский город был, со всех сторон съезжались купцы, вот глядя на них, наш Филипп и получил инфекцию, негоциантом решил заделаться, так было, а, Филипп Филиппович? – Красава откровенно насмехалась над влюбленным.

– Ни в чем он не виноват! Любовь его сподвигла на преступление, за любовь нельзя наказывать, Дана бросилась на защиту своего вновь обретенного, бесценного сокровища.

– Да, так и было, – сокрушался ворон, – на меня донесли, суд был скорый, и князь Олег самолично оборотил меня в птицу, бессрочно, а это значит, навсегда. Ни в его словах, ни в его интонациях не было обиды, он говорил так, словно полностью сознавал свою вину, и смиренно принимал наказание.

– Бедная птичка, как тебя в живых-то оставили? Времена суровые были, жестокие, – Чан Ми захотелось, как обычно погладить ворона по голове, но к нему даже подступиться было невозможно. Дана, словно голодный питон обвила собою Филиппа, и сама гладила его по непослушным волосам.

– А вот здесь, ты не права, моя девочка, при Рюрике, славянское право не было кровожадным, парировала Красава.

– Все, хватит! Надоело! – рыкнул на них Всвладий, – давайте разбираться с этой планетой, когда крыса вернется, мы увидим ее истинную сущность?

– Да, если вернется, Фабула не терпит неопределенности. И поэтому все население этой планеты, вплоть до блох и атомов сами того не понимая, будут воспринимать нашу беглянку, как врага номер один. Даааа, ей сейчас не позавидуешь, надеюсь, она изыщет возможность вернуться… Живой. Дело в том, что не определившиеся могут свободно выходить, но ненадолго, превращение должно происходить именно в этом отсеке.

– Мама, а если мы не превратимся, что, так и будем здесь сидеть? И до каких пор? – Ариадна нервно дернула плечом, ее раздражало то, что она не может контролировать пространство вне карантинного отсека.

– Бабушка, а кто еще живет на этой земле, кроме летучих мышей? – спросила Чан Ми.

– Сама ты бабушка, а я – Красава, – она веселилась от души. – Видно было, что все происходящее ничуть ее не пугало, ее глаза горели задором, щеки румянились как у археолога, что нашел череп Homo sapiens, который, возможно, является недостающим звеном в теоретической цепи Дарвина, о происхождении человека.

– А вот, это, мои дорогие девочки, нам предстоит выяснить. Больше у меня нет информации.

– Да, уж, вот так история, и все же меня интересует один вопрос, как и где мы, такие, все из себя самодостаточные, будем искать Лиёна?

– Мда…– прокашлявшись, вступил в разговор Всевладий. Хороший вопрос, задала Ариадна, но сначала нужно выбраться из этой ловушки. Есть идеи по этому поводу?

– Может, крикнем все вместе, наверняка кто-то появится и освободит нас – бросила через плечо русалка.

– Согласен, еще стучать можно по стенам, устроить большую бучу, «имеющий уши да услышит», – поддержал эту идею Филипп Филиппович, попеременно целуя обе ручки вновь обретенной любимой.