Шутник и Фейри

В переулке было темно. Совершенно. Даже зеленый свет полной Луны, казалось, избегал этого места. Сделав в кромешной тьме пару шагов, я остановилась и прислушалась. Сначала ушами, а потом и к эфиру. Уши говорили, что переулок совершенно пуст, но на границе я кое-что почувствовала. Какую-то эмоцию, для меня не вкусную. Положительную. Не мой рацион.

– Есть кто? – не выдержав давящей тишины, я подала голос и испугалась сама себя: уж очень громко у меня получилось.

Никто не ответил. Тишина стала совсем уж зловещей.

Я поежилась и вновь попыталась понять, что же творится в эфире. Что-то приятное для носителя. Не радость точно: меня, как Шутника, от радости начинает тошнить.

Не удовольствие, хотя близко. Очень близко… точно!

Некто в переулке испытывал предвкушение! Вот только, что именно он предвкушал?

Я сделала шаг назад и достала из кармана штанов складной ножичек, на вид совсем безобидный… если не знать, что именно он был моим основным орудием, когда я состояла в Гильдии Убийц.

– Я от Хытя, – может, надо было с этих слов начинать?

Молчание оставалось единственным ответом.

А вот предвкушение стало совсем уж откровенным.

Мне стало как-то тревожно.

Может, я зря с собой Эля не взяла?

К.

Касси резко просыпается и довольно долго смотрит в потолок, пытаясь понять, что же именно его разбудило. Артих все еще поет, да и с улицы доносятся отголоски тоскливых песен иных оборотней, но пробуждение было внезапным, будто его, Касси, кто-то сильно толкнул.

Лиззи рядом нет, но в комнате темно, из чего Касси делает вывод, что она куда-то ушла. Она делает так не в первый раз, поэтому он не волнуется. Он садится на постели и застывает, пытаясь найти причину своего пробуждения. Он чувствует себя выспавшимся до кончиков пальцев, разум чист, словно отполированное стекло, он готов к началу нового дня, но темное небо за окном говорит о том, что он проспал не более часа.

Необъяснимое чувство тревоги охватывает его, ему кажется, что он что-то забыл, потерял, что-то очень важное, без чего он умрет, задохнется, перестанет существовать…

Несмотря на духоту летней ночи его бьет сильнейший озноб.

В эфире все спокойно: первым делом он проверяет междумирье, но не находит там ничего странного. Ни одной скрытой сущности. Соседей снизу нет дома, и лишь Артих наверху тоскует по Луне.

Чувство тревоги нарастает, и Касси понимает, что оно связано с Лиз. Что тут говорить: почти все, что он делает, чувствует и ощущает связанно именно с ней, нравится ему это или нет.

Интересно, что она бы сказала если бы узнала, что он чувствует ее на расстоянии?

Касси быстро одевается и открывает окно каморки настежь.

– И во-о-о-от оди-и-и-ин я остаю-у-у-усь, моя Луна-а-а-а-ааа!

Касси приходит в голову, что Артих нашел лучшее время для того, чтобы пропеть эти строки. Потому что он прав. В доме остается он один.

На улице шумно, как может быть шумно только в Городе Тысячи Рас и только в полнолуние. Раз в месяц Касси допускает в свой разум кощунственную мысль о том, что в Даронийском лесу было не так уж и плохо. Не так шумно, как здесь, в этом прибежище странных существ, которых только может породить подлунный мир. И не только он. Взять хотя бы Лиз.

Искать напарницу в междумирье смысла нет: Лиззи сваливается в эфир только для того, чтобы пожирать его уныние и обновлять метку, которая скрывает его от зова королевы. Но искать ее на улице так же бессмысленно. Поэтому Касси делает то единственное, что ему кажется правильным.

Он протискивается сквозь оконный проем и взлетает.

С высоты птичьего полета Город кажется еще более красивым… и еще более безобразным. Касси не может чувствовать запах нечистот, пота и смрадного дыхания пьяных в хлам оборотней, которые сегодня решили не обращаться, а залить лунную тоску вином и горланить песни до самого рассвета. Он не может слышать стонов раненых, коих после сегодняшней ночи будет целая толпа: элуантропы и ликантропы, будучи привязаны к одной и той же фазе Луны, обращаясь, становятся яростными противниками, забывая о том, что в остальное время они прекрасно уживаются друг с другом.

Касси ловит себя на мысли, что правителю Города Тысячи Рас, господину Хоррорэро Эртовано, стоит запретить обращение в принципе.

Пусть уж лучше поют…

Но вскоре эти мысли уходят, и остается лишь одна: Лиз. Она где-то здесь, где-то недалеко.

Она в беде.

Л.

Сначала я подумала, что меня кто-то укусил, потому что левую икру пронзила резкая боль, будто в нее впились чьи-то острые зубы. Слепо взмахнув ножом, я отступила, решив, что такие приключения в одиночку мне не нужны. Что бы не пряталось в переулке, я совершенно не хотела стать его обедом. Но добраться до освещенной улицы мне не дали: новый приступ боли – теперь уже у основания шеи – заставил сначала упасть на колени, а затем и лицом в… кровь. Лужа была небольшой, и именно поэтому я не вляпалась в нее по пути сюда. Отпрянув, я вытерла пахнущую ржавчиной жидкость с лица и схватилась за шею, будучи уверена, что истекаю кровью сама. Но нет. Крови не было.

В переулке все еще было пусто, но больше это меня обмануть не могло: чудище пряталось в эфире. А то, что оно смогло нанести мне раны в подлунном, говорило о том, что существо умеет мерцать.

Мерцать умеют только демоны.

Превозмогая боль, я поползла туда, где был свет. Почему-то я была абсолютно уверена, что стоит мне покинуть злосчастный переулок, и неизвестный оставит меня в покое. Вот только отпускать меня никто не собирался. До освещенного участка оставался жалкий десяток метров, когда новая боль пронзила меня чуть пониже спины.

Замечательно! И на чем мне теперь сидеть?

Я взвыла от обиды и уже собралась провалиться в эфир, чтобы накостылять неизвестному существу по шее уже в виде Шутника, как меня подхватили чьи-то руки, и я ощутила, что лечу.

– Вот зачем без меня пошла, а? – услышала я голос Эля.

Я ощутила волну благодарности, облегчения и новой тревоги. А вдруг то нечто, что ухватило меня за задницу, тоже умеет летать?

– Эль, на крышу! Я хочу понять, что это за ерунда!

– Не кричи, – спокойно ответил фейри, послушно опуская меня на влажную каменную поверхность плоской крыши одного из домов. – Я не глухой.

Я кричала?

Спокойно, спокойно, Лиззи, это просто боль. И досада. Я впервые оказалась в такой ситуации, когда совершенно не могла за себя постоять. Сражаться с невидимками мне еще не приходилось.

Перегнувшись через парапет, я вонзила взгляд в кромешную тьму переулка.

– Ты что-нибудь видишь? – спросила я у фейри.

Напарник встал рядом со мной.

– Вижу. Существо похожее одновременно на льва, голубя и стрекозу.

Картинка в моей голове получалась забавная. Сомневаюсь, что это было именно так, но химера с головой стрекозы, львиным хвостом и голубиным телом могла бы стать достойным экспонатом в коллекции Ждорплавеля – моего несостоявшегося жениха из касты Вдовцов.

– Оно полностью в эфире, да? – уточнила я. – Мерцает?

Эль по моему примеру перегнулся через парапет.

– Мерцания не вижу. Но зубы у него острые.

На голове стрекозы появились острые зубы, и химера моего воображения стала совсем уж несуразной.

Плюнув на все, я свалилась в эфир, решив, что стоит рискнуть, но увидеть все собственными глазами.

Голубиными у этого существа были только крылья. Голова и тело льва, стрекозиный хвост… почему оно не взлетает, чтобы закончить начатое? Химера бесновалась внизу, рыча и карябая когтями стены, но взмахнуть крыльями и полететь ей в голову не приходило. Странно это все. Данная особь больше всего походила на какой-то безумный эксперимент, что было не так уж далеко от правды: ни подлунный мир, ни Геенна, ни, тем более, Парадиз такое не порождают.

– Смотри! – Эль больно толкнул меня в бок и указал вглубь переулка. – Там еще кто-то.

Проследив взглядом за его рукой, я ничего не обнаружила. Выругалась, вышла из эфира и увидела седого старика в сером плаще. Трясущейся рукой, он выводил какие-то знаки в воздухе, из чего я сделала вывод, что он маг.

Папочка нашей химеры? Какой-то он совсем уж старый. Поздновато, дедушка, вы за эксперименты взялись, не успеете ведь довести до ума! Лучше бы порталами занимались, вон у вас какой красивый за спиной висит!

– Оно его слушается! – ошеломленно прошептал Эль. – Ничего себе! Лиз, оно…

Химера начала часто мерцать, и теперь я могла видеть ее и человеческими глазами. Ее перемещения в эфир и обратно были настолько быстрыми, что от неустойчивости картинки у меня заболела голова… впрочем, она болела еще и по другому поводу. Бросив взгляд на свою левую ногу, я не обнаружила на ней никакого укуса. Зато на ней красовался хороший такой ожог.

Обжечь меня даже в человеческой ипостаси могли только две вещи: вода из святых источников и… этого не может быть!

Существо подошло к старику, ласково боднуло его головой, от чего он зашатался, и послушно шагнуло в портал. Старик огляделся, поднял голову и, заметив меня, слегка улыбнулся тонкими губами.

– Мы еще встретимся, – различила я.

Одарив меня плотоядным взглядом, маг взмахнул плащом и упал в портал вслед за своей зверушкой.

– Что он имел в виду? Ты его знаешь? – я слышала в голосе Эля беспокойство, но оно шло ни в какое сравнение с тем, что испытывала я.

Нет, я не знала этого старика.

Нет, я не знала, что ему от меня нужно.

Меня пугало совершенно другое.

– Эль… это существо одновременно жило в двух мирах, ведь так? Иначе маг не смог бы давать ему знаки из подлунного? – отступив от края крыши, прошелестела я.

Напарник кивнул. В его глазах я увидела сочувствие: очевидно из-за ожога… это он еще задницу мою не видел!

– Оно мерцало, как демон, так? Мерцать умеем только мы!

– Предположим, – кажется, до фейри начало доходить, что мое беспокойство связано отнюдь не с болью.

– Эль… оно обожгло меня… и воды оно из себя не извергало… знаешь, что еще может меня обжечь?

Напарник поджал губы и нахмурился. Он знал.

– Элечка… ты понимаешь, что мы с тобой только что видели? Мы видели существо, которое живет, как фейри, мерцает, как демон и время от времени излучает ангельский свет!

Сказанные вслух, мысли стали еще страшней, но сознание я потеряла, пожалуй, от боли.

К.

Лиз сквернословит. Богохульствует. Кричит. Потому что ей больно.

Нанося целебную мазь, Касси старается не касаться ее ожогов, особенно того, что пониже спины, но полностью избавить ее от не самых приятных ощущений у него не получается.

– Потерпи, – говорит он и едва удерживается, чтобы не сказать «любимая».

Зачем ей его ласковые слова? Даже если бы Лиз имела то, что в подлунном мире называют душой, ей не нужны его нежности. Особенно сейчас, когда ей невыносимо больно.

– Эта тварь просто не может существовать, Эль! – восклицает она вместо очередного ругательства. – Такое просто не может быть, понимаешь?

– Но это есть, – осторожно говорит Касси.

Лиз утыкается лицом в подушку и что-то ворчит в ответ.

Она очнулась в тот момент, когда он принес ее домой. Сначала говорила, что с ней все в порядке, а потом сдалась.

Ожоги были красными, пузырящимися, страшными, и Касси был совсем не уверен, что здесь поможет простая мазь. Но других вариантов у него не было. Пока он осторожно срезал с нее одежду, Лиз молчала, будто ей было совсем не больно. Кричать она начала уже потом.

– Эль, мы должны вернуться туда, – говорит она, когда он, наконец, заканчивает с ее ранами. Она лежит на животе, ее локти впиваются в подушку, а голову она опирает о ладони. В таком положении она выглядит совсем беззащитной, и он буквально задыхается от приступа щемящей нежности.

Вернуться? Касси совсем не хочет возвращаться в тот темный переулок. Может существовать подобное, или нет – неважно. Лиззи обожжена ангельским светом. Светом, который подарит ему, Касси, только тепло и прощение грехов. Пожалуй, сейчас разница между ними очевидна.

Как будто ему не хватало того, во что она превращается в эфире.

Но он любит ее. Такой, какая она есть. Во всех обличьях.

– Только не сегодня, – со вздохом отвечает Касси, не решаясь спорить с ней в этот момент. Ей сейчас нужен покой и сон: рассвет уже наступил и Город начинает бурлить.

– Ладно, – Лиз не спорит. – Надеюсь, до завтра задница чуть заживет, иначе я отказываюсь жить в подлунном и ухожу в эфир.

Хорошо, что хотя бы не в Геенну. Если Лиз уйдет в эфир – Касси не потеряет ее, ведь он одновременно существует в двух мирах, а вот в обители демонов ему пока делать нечего.

Пока. Но он абсолютно уверен, что попадет на родину Лиззи после смерти. Возможно, он сделает все, чтобы туда попасть.

Он аккуратно накрывает ее одеялом, поит успокаивающим раствором, и только после того, как она засыпает, трогательно надув свои тонкие бледные губки, вспоминает о себе.

Нет, он не ранен. Ту гадость, что обожгла Лиз, он видел с приличного расстояния.

Он просто почти не спал и в тот момент, когда он немного расслабляется, убедившись, что напарница заснула крепким, здоровым сном, он понимает, что от недосыпа его тошнит.

Но он не собирается жалеть себя.

Он находит в кармане штанов пару серебряных монет, удовлетворенно кивает, а затем выходит из каморки, аккуратно закрыв за собой дверь. Он понимает, что его действия очень похожи на ночной поступок Лиз, но в отличие от нее, он не собирается соваться непонятно куда.

Он спускается по коридору, пересекает парадную и покидает доходный дом, наслаждаясь блаженным утренним светом теплых лучей солнца.

Он идет в кофейню неподалеку и тратит там почти все деньги, выпив три чашки крепчайшего кофе.

Почувствовав себя чуть бодрее, Касси повторяет свой ночной маршрут, только сейчас он не летит, а идет. Ногами.

В переулке он находит подтверждение тому, что, как он надеялся, ему показалось.

Свисая с цветочного кадка на первом этаже на сломанной в трех местах руке мертвыми глазами на него смотрит огр по имени Хыть, давний знакомый и приятель Лиззи, и сквозь рваную плоть топорно перерезанного горла виднеется белая шейная кость.

Л.

Раны заживали долго и упорно, заставив меня почти три дня спать на животе, а потом еще неделю избегать частого… хм… присаживания на задницу. Для того, чтобы я могла нормально по-человечески поесть за столом, Элю приходилось укладывать под мою пятую точку все подушки, что у нас были.

Фейри вообще развил бурную деятельность по приведению меня в порядок. Будь я действительно человеком, он мог бы меня излечить в два счета: просто приложив к больным местам свои светлые ладони и поделившись жизненной энергией. Но вот только светлая энергия мне была противопоказана. Темная, впрочем, тоже. Вся моя личина держалась лишь на том, что я не позволяла себе использовать энергию вне эфира. И впитывать ее – тоже. Любой другой демон вполне мог бы видоизменяться и в подлунном, принимая истинный облик, но не я. Я – демон-альбинос. Всех моих сил не хватит на то, чтобы однажды видоизменившись вернуть этому телу человеческие очертания.

Поэтому приходилось ограничиваться народными средствами. Ангельский свет хорошенько меня поджарил, но меня беспокоила даже не боль. А то, что эту боль причинило. Странная химера в подчинении какого-то старика. Мерцающая, а следовательно, пожирающая эмоции, как демон. Излучающая ангельский свет. И живущая в двух мирах одновременно. Если мерцание и ангельский свет еще как-то можно было бы сочетать в моем воображении, то мерцание и жизнь в двух мирах – нет. Зачем мерцать, если ты уже и так в подлунном и на границе?

Что происходит?

Спустя несколько дней Эль осторожно сообщил мне, что Хыть мертв. Что ж, я даже в глубине того, что было у меня вместо души, порадовалась тому, что огр не предавал меня.

Осмотр переулка, когда я уже была способна нормально держаться на ногах, ничего не дал: кто-то хорошенько прибрал за собой. Даже там, где по словам Эля, находился труп Хытя, не было даже маленькой бурой капельки.

Это тоже было странным, будто кто-то очень сильно озаботился тем, чтобы никто, кроме нас с Элем, не мог даже заподозрить, что же именно здесь произошло.

Осторожные расспросы внутри Гильдии Воров тоже ничего не дали: мы с напарником действительно стали свидетелями чего-то уникального, о чем никто больше и не подозревал. Более того, мы должны были стать участниками этого всего.

А точнее, я.

Видимо, каким-то образом этот маг пронюхал, что я – демон, и ему понадобился новый объект для экспериментов. Другого объяснения у меня не было. Да его и не могло быть.

Вскоре нам с Элем пришлось забыть про странное происшествие в переулке, потому что нам стало нечего жрать. В смысле, в эфире я могла полакомиться его неиссякаемым унынием, но человеческой оболочке это не помогало. Человек хотел кушать. Фейри, кстати, тоже.

Поэтому, когда я, наконец, смогла нормально двигаться, нам со светлым пришлось браться за первый попавшийся заказ Гильдии – самостоятельно искать клиента повыгоднее времени не было.

Заказ оказался условно плевый: дом на окраине района, где проживали в основном кобольды, охраны никакой, а магические ловушки настолько дешевые, что я теоретически могла бы справиться с этим делом, прыгая на одной ноге. Хозяином дома был какой-то гоблин – коллекционер старинной живописи. Вот одну из картин нам и надо было стащить.

Заказ был легкий, и оплата за него была ожидаемо-низкая. Но это лучше, чем ничего.

Поэтому мы с Элем взялись.

К.

Лиз пьет вино. Жадно глотает красную жидкость прямо из пузатой бутылки. Касси нравится смотреть, как рубиновые капли сползают по ее подбородку, сливаясь друг с другом в ручейки, которые текут прямо в ее откровенное декольте.

В кабаке довольно людно, но им с напарницей удается найти свободный столик. Касси не обольщается: если бы не репутация Лиз, стоять бы ему рядом с барной стойкой без надежды на теплое место.

Но у него есть Лиз.

И она пытается напиться.

Для человека четыре бутылки вина залпом – в лучшем случае беспамятство, но Лиззи не человек, и сейчас она очень страдает именно из-за этого. Потому что четыре бутылки вина для демона – слабый пшик.

– Пусть принесут самогон, – хрипит Лиз. Она со всей дури разбивает бутылку о стол и с удовольствием наблюдает, как один из осколков попадает в правую ягодицу Артиха, оборотня, который каждое полнолуние мешает им спать.

– Лиз! – оборотень выдергивает осколок и с возмущением смотрит на напарницу Касси. – Сбрендила окончательно?

– Тебя что-то не устраивает? – оживляется Лиззи.

Артих поджимает губы. Несмотря на то, что он считает Лиз человеком, связываться он с ней не хочет.

Никто не хочет связываться с той, что когда-то состояла в Гильдии Убийц.

– Все нормально, – бурчит сосед сверху и отворачивается. Его штаны порваны, но он пытается сделать вид, что его это нисколько не трогает.

– Трус, – припечатывает Лиззи, впрочем, еле слышно. Касси этому рад. Да, его напарница жаждет драки, но вдвоем против толпы собравшихся они долго не протянут.

Разве что в эфире. Но Лиз не уходит в эфир ради драки. Она уходит туда только для того, чтобы полакомиться его, Касси, унынием. Пожрать один из смертных грехов.

Она – демон, его возлюбленная.

Фейри тихонько вздыхает.

Заказ действительно оказался плевым: ни магических ловушек, ни секретных сейфов, ни злых собак. При желании коллекцию старого гоблина они могли бы украсть целиком, но их целью было лишь одно полотно. Картина, которая напомнила Касси Даройнийский лес.

Даже в полутьме краска казалась исключительно зеленой, будто светилась изнутри. Красиво. Касси даже залюбовался. Но скучать по родным местам он не собирался. Теперь его дом – это Город. Город Тысячи Рас, в котором всем все равно, кто ты такой. И в его новом доме он легко может полюбить демона.

Город Тысячи Рас. Тот, кто окрестил это место именно так, был провидцем. Если сильно захотеть, здесь действительно можно было бы найти всю пресловутую тысячу самых различных рас.

Картина была прекрасной, они легко сняли ее со стены, вот только на обратном пути Лиз зачем-то заглянула в хозяйскую спальню. И нашла хозяина.

Мертвым.

– Помянем гоблина? – спрашивает Лиз, когда трясущийся от страха хозяин заведения приносит им бутыль самогона.

Все знают, что под хрупкой внешностью напарницы Касси скрывается безжалостная убийца.

На один бесконечный миг Касси кажется, что Лиззи переполняет сарказм.

Но нет. Она действительно расстроена.

– Помянем, – соглашается Касси.

Все-таки грабить покойника – это неправильно.

Особенно если на его щеке зияют странные царапины в виде кошачьей мордочки.

Л.

Не знаю, кого именно больше потрясла моя находка, но Эль выглядел убедительно. В смысле, смотреть на него было откровенно больно. Светленький честно переживал по тому поводу, что во время ограбления хозяин дома обнаружился мертвым, при этом, кроме царапин на его щеке, повреждений я не нашла.

Гоблин был очень стар и умер естественной смертью, но кто-то залез в его дом раньше нас с фейри. И зачем-то расцарапал бедняге лицо.

Честное слово, Эля затрясло так, что я опасалась, что его хватит удар, но вроде обошлось. Чего он так всполошился? Неизвестный попытался нарисовать на щеке хозяина дома какую-то фигуру, но разглядеть рисунок мне толком не удалось: сквозь человеческую оболочку в меня проникал страх моего светлого напарника. Жуткий, панический, первобытный.

Демоны такое любят. Причем, все демоны. Страх – это не «смертный грех», как жители подлунного мира окрестили основные эмоции, которыми мы питаемся, но им наша братия тоже не прочь полакомиться.

Эмоции Эля всегда действовали на меня по-особому, поэтому от его страха у меня чуть не снесло башку. Я едва удержалась в подлунном, лишь усилием воли не свалившись в эфир. Ну что же, с каждым разом у меня получалось все лучше, однако причину, по которой я слишком остро воспринимала эмоции светлого, я найти пока что так и не смогла.

Ничего. Успеется.

Мы убрались из дома мертвого гоблина, сдали картину и получили свой небольшой гонорар.

Вот тут-то меня и накрыло. Я поняла, что пытался изобразить неизвестный.

Если я все правильно разглядела, то на щеке несчастного старика нарисовали кошачью морду. Как во времена Песчаного Кота, которого по «счастливой случайности» казнили как Крылатого Живодера. Честное слово, когда Жоршен благодарил меня за подмену одного фейри на другого, я чуть не лопнула со смеху, пытаясь не выдать себя. Я отдавала тогда на плаху двух известных всему Городу убийц в одном лице, но Город не оценил.

К сожалению.

Вместо Песчаного Кота и Крылатого Живодера вскоре появились: Красный Мясник (вампир), Жадный Ангел (светлый эльф) и Кровавый Цербер (кобольд). Всех троих повязали, но царапины в виде кошачьей мордочки я запомнила.

Все они пытались копировать легендарного убийцу, Песчаного Кота, который официально не был пойман. Эль намекал, что тут не все так просто, даже пытался объяснить поподробней, но мне все это было не нужно.

Умер тот фейри и умер. Какая разница?

Попал либо к Высшему, либо к Падшему. Тут разница, конечно, есть, но весьма условная.

В любом случае, Геенна и Парадиз тут были ни при чем.

К.

Денег, вырученных с ограбленного покойника, хватает ровно на две недели. Хватило бы и на больше, но, внеся арендную плату за жилье, пополнив запасы огненных кристаллов и заплатив сезонный взнос в Гильдию Воров, Касси и Лиз вновь оказываются на мели.

Лиззи это явно злит. Нет, они не впервые в такой ситуации, но сегодня ежегодный праздник Гильдии, приуроченный к дню рождения ее главы, и их тощие кошельки особенно неуместны.

– Вот не мог Грош родиться чуть попозже, а? – ворчит напарница, мрачно разглядывая лавку букиниста, внутри которой Касси никого не видит. Никого, кроме хозяина – веселого старичка, искренне любящего старые книги и Лиз – свою постоянную покупательницу. Вот только после последнего дела у них не хватило денег даже на потрепанную брошюрку о «мракобесии и свете». Такие выпускались около сотни лет назад по заказу служителей Высшего. Никакой практической и достоверной информации они не содержат, но Лиз все равно. Она просто любит старые книги. Особенно про демонов. Иногда Касси очень ей завидует, смотря, как она умирает от смеха, читая очередную «Энциклопедию демонов и бесов Геенны» или «Трактат о Падшем и его детях».

В подлунном мире ничего не знают о демонах. И Касси подозревает, что об ангелах тоже.

– Ну? Ты вспомнил хоть кого-нибудь? – голос Лиз заставляет Касси вздрогнуть.