Шутник и Фейри

– Ты… – Жоршен аж задохнулся от возмущения, – ты… хочешь его подменить?!

Ну да. А что такого-то?

– Так никто же не заметит! – я пожала плечами.

– С ума сошла? Я не пойду на такое! – категорично заявил Жор.

Угу, не пойдешь. Знаю я тебя.

– Пятьдесят золотых. Другого фейри приволоку к вечеру, – предложила я.

– Лиз, я тебе сказал…

– Семьдесят золотых, – скучающим тоном я продолжила.

– Лиз…

– Сто золотых, – тон у меня был самый скучающий, но я уже начинала нервничать. Не ровен час у меня денег не хватит.

Жоршен помолчал. Закусив губу, он внимательно разглядывал меня, будто пытаясь по внешности определить пределы моей платежеспособности.

– Сто двадцать золотых. И ты пообещаешь мне, что тот фейри, которого ты притащишь, не будет невинным.

Не невинным, интересно, в каком смысле? Не девственник, что ли?

– Э-э-э-э….

– Лиз! – правильно истолковав мой озорной взгляд, Жоршен оскорбился. – Я имею ввиду, что казнить невиновного я не буду!

– Не будешь, – согласно покивала я. – Я тебе даже чистосердечное признание принесу. На бумажке. Хочешь?

– Хочу, – буркнул начальник тюрьмы. – Доиграешься, Лиз.

Я уже доигралась. Правда я тогда об этом еще не знала…

К.

Утро дня казни смеется над Касси, не иначе! Осеннее солнце заливает угол камеры, где он расположился, ровным синим светом, бьет ему в глаза, заставляя сначала проснуться, а затем щуриться и ненавидеть его. Ненавидеть свет. Раздражение подхватывает его разум, заставляя качаться на волнах все более ощутимого безумия. Он заснул только под утро, и теперь его глаза (и так наполовину заплывшие из-за недуга) одуряющее сильно болят, а холодные лучи, как нарочно яркие, причиняют страдания, сравнимые с пытками древних.

Сейчас в подлунном не применяют Колких Солдат или Узкие Башмаки, не выкалывают глаза. Здесь теперь есть маги, люди, обретшие силу темного или светлого. Люди, которые могут причинить боль без увечий.

В данный момент Касси ненавидит подлунный мир всей душой. Он даже рад, что сегодня умрет. Сдохнет, как бешеная собака.

Громкий стук по прутьям решетки заставляет его вздрогнуть, оставить свои черные мысли и пожалеть о них. Неотвратимость смерти начинает пугать его до дрожи, как будто секунду назад он не радовался скорому избавлению от мук.

– На выход, господа смертники! – голос стражника наждачной бумагой раздирает его слух.

Интересно, в Геенне тоже будет настолько противно?

Он идет в веренице существ следом за троллеорком Скрипом, чувствуя затылком тяжелое дыхание шрамированного темного эльфа. Касси чувствует легкую досаду от того, что так и не узнал его имени.

Но это неважно.

Сейчас важен только мир вокруг. Синие лучи холодного осеннего солнца, легкий ветерок, прохладный, свежий. Запах золотой листвы. Он напоминает Касси о доме. О тех временах, когда уютная обитель еще не превратилась в клетку из ветвей и плюща их обвивающего. О тех временах, когда он еще не осознал тщетность попыток хоть что-то изменить. О тех временах, когда он даже не помышлял о побеге.

Глубоко вздохнуть. Почувствовать этот запах в последний раз.

Его отвлекает шум толпы, который бьется в уши скорбным набатом.

Скоро, совсем скоро, он увидит ее безобразное лицо. Сотни существ всех мастей собрались сейчас на площади казней, чтобы утолить свою жажду жестокости. И казнь Касси будет гвоздем программы, об этом ему сообщили еще вчера.

Его прикончат последним.

Он чувствует толчок. Ослабевшие после долгой неподвижности ноги играют с ним злую шутку, он спотыкается и бьется лбом о стальные мышцы спины Скрипа. В нос ударяет застарелый запах табака. Чья-то рука хватает его и выдергивает из очереди на смерть. Он так и не дошел до площади, он все еще на территории городской тюрьмы.

Сейчас их всех выстроят в шеренгу и начнут. По порядку. Касси приговорен к четвертованию, сначала ему отрубят крылья, пусть призрачные, наполовину находящиеся в некой субстанции, которую называют эфир, но будет больно. Очень. Что отрубят дальше, он не знает.

Будет сюрприз. Касси всеми фибрами своей души надеется, что толпе понравится его первое и последнее выступление на публике.

Но его куда-то тащат.

– Эй! Этот что, соскочил? – слышит он голос темного эльфа.

– Тут постоит, – отвечает тот, кто держит его за шкирку. – Главная звезда сегодняшнего действа. Вы идите, идите, не волнуйтесь, все сдохнете. И этот в том числе!

Касси пытается рассмотреть то, что происходит вокруг. Серая каменная кладка Коридора Обреченных, поросшая зеленым мхом. Спины тех, с кем он разделил последние дни. Алые мундиры стражников яркими пятнами мелькают тут и там. Коридор пустеет, и Касси остается один на один с тем, кто вытащил его.

Он слышит ликующий рев толпы, когда смертники, выходят на площадь.

– Знаешь, Лиз, ты все-таки сумасшедшая человечка, кем бы ты ни была на самом деле, – голос держащего его существа звучит приятно. Это начальник тюрьмы. Светлый эльф.

Касси слышит негромкий перестук каблучков и с изумлением понимает, что эта походка ему знакома.

Куколка. Она пришла.

Л.

О, да, этот парень явно начинал мне нравиться все больше! Услышав мои шаги, он сначала улыбнулся, а только потом повернул ко мне голову. Вот это я понимаю: правильный подход к клиенту. Я с удовольствием еще раз насладилась идеальностью очертаний. Какая же красота!

– Принимай! – я протянула Жошу кошель с деньгами. – Сто двадцать золотых, как и договаривались. Клиента сейчас приведут.

К слову сказать, двум стражникам, которым предстояло закрыть глаза на нашу маленькую шалость, я заплатила отдельно. По сорок золотых каждому. Так что, улыбка обходилась мне в целое состояние. Я выгребла все сбережения, что у меня были, и теперь у меня не было денег даже на хлеб. И аренду платить надо…

Я тряхнула волосами, отгоняя тревожные мысли. Справлюсь.

Наверное…

Жош взял кошелек.

– Удачи, Лиз, – внезапно сказал он, хотя я ожидала услышать нечто совершенно другое. Например, неуверенность в том, что я положила все деньги. Или то, что я положила в кошель фальшивые монеты. В общем, обычные слова, которые начальник тюрьмы говорил, когда я с ним расплачивалась. А тут… причем здесь удача?

Я вопросительно подняла брови. Но Жоршен отвел глаза и посмотрел за мою спину. В начале Коридора Обреченных показались два стражника, ведущих сопротивляющегося фейри, с кляпом во рту. Парень был стилягой: ярко-синяя рубашка в тон сверкающим голубизной крыльям, отутюженные серые брюки, вычищенные до блеска ботинки. Волосы у него были крашеные. Видимо, когда-то парень был блондином (как и большинство фейри), теперь же одна сторона его головы была темно-каштановой, а вторая – ярко-рыжей. Но для меня определяющим фактором в выборе жертвы стало то, что парень выдавал в эфир… Убийца до мозга костей, получающий удовольствие от процесса, наслаждающийся видом мучений и агонии. О, я сдержала обещание! Невинным этот парень точно не был! Во всех смыслах этого слова.

Увидев, кого я привела, Жоршен остолбенел.

– Лиз, – простонал он. – Ты просто прелесть! Ты хоть знаешь, кого ты мне привела?

Хм… Конечно, я знала. Но решила сделать невинную мордашку.

– Ты – прелесть! – повторил эльф. – Забирай своего хахаля. А эту тварь я с удовольствием сам… четвертую. Жаль, что я не палач! Крылатый Живодер, надо же! Я тебя обожаю Лиззи, слышишь? Обожаю!

Но деньги взял.

Я взяла за руку «своего» фейри и посмотрела ему в глаза, синие, как Жемчужное Море, что в трехстах милях южнее Города. Была я там однажды. Но Город мне определенно нравился больше.

– Меня зовут Лиз. Но ты можешь называть меня Лиззи, если хочешь.

Крылатый предпочел не встречаться со мной взглядом. Он проводил глазами своего собрата, а затем усмехнулся. Злобно так, нетипично для светлого.

– Зови меня…

Нет, я не собираюсь каждый раз выговаривать его зубодробительное имя, не собираюсь! Точка!

– … Касаниэль.

Ну что тут скажешь? Этот крылатый просто умничка! Читает мои мысли. Пожалуй «Касаниэль» я как-нибудь выговорю.

Я, не выдержав, улыбнулась, надеясь, что его не вырвет.

Он сдержался, хотя явно погрустнел.

– Рада знакомству, Касаниэль! Думаю, ты сможешь дать то, что мне нужно!

К.

Касси идет, спотыкаясь на каждой неровности. Куколка крепко держит его под руку, наверняка со стороны кажется, что он мертвецки пьян. Но ему все равно, куда ведет его эта странная девушка. Человечка, при взгляде на которую ему становится не по себе. Потому что он мертв. Мертв, ибо Элидорикриэль Райдонский, Крылатый Живодер, попался на глаза его спасительнице.

Эта Лиз и не представляет, что сегодня спасла его дважды: она вытащила его из Коридора Обреченных, дав ему возможность жить дальше. Она подсунула начальнику тюрьмы фейри, который охотился на Касси уже три года, дав ему шанс на свободу. Слухи, что он мертв, достигнут Даронийского леса, жаль, что королева сможет их опровергнуть, просто воззвав, но это случится не сразу. У него есть год свободы.

Еще один год.

– Пришли, – куколка останавливается перед крыльцом узкого четырехэтажного дома. Наверняка комнатки здесь с нужник богача.

– Ты здесь живешь? – Касси скорее чувствует, чем видит, что спутница внимательно изучает его реакцию на ее жилище. Но реакции нет. Ему все равно, ведь он уже мертв. Да и гной, застилающий его глаза, не позволяет ему ничего толком разглядеть. Он видит лишь очертания.

Куколка насмешливо фыркает.

– Как ты догадался? – язвительно спрашивает она.

Касси пытается улыбнуться. Он уже понял, что его улыбка смягчает ее.

Лиз. Ее зовут Лиз.

Она помогает ему подняться по ступенькам, открывает входную дверь, тащит сквозь парадную к лестнице… Касси нравится, что у нее есть достаточно сил тащить его на себе, потому что его силы на исходе. Болезнь и зеленые помои вместо еды сделали свое дело.

Она живет в каморке на третьем этаже. Разглядывать убранство у Касси желания нет, да и возможности тоже. Она подводит его к узкой койке, помогает лечь на спину так, чтобы крылья не мешали и исчезает на несколько минут. Или часов. Он не знает. Потому что проваливается в блаженную тьму в тот же миг, когда его голова касается подушки.

Л.

Уложив несчастного светлого на кровать, я с изумлением поняла, что он отрубился. В который раз подивившись его выдержке, я переоделась в домашнее, кинула в печь огненный кристалл и поставила чайник. Почему-то жутко хотелось выпить, но остатки коньяка я решила приберечь, чтобы отметить удачное завершение дела. Возможно, даже этому Касаниэлю рюмочку налью.

Фейри храпел вовсю. Не повезет его избраннице, однако: спать бок о бок с существом, которое во сне издает такие паскудные звуки! И громко так, на весь дом, наверное храп разносился!

Дождавшись, когда чайник закипит, я развела в чашке лечебный настой для глаз фейри, приготовила чистую ткань для примочек, выпила чашку чая с последней маковой булочкой и только потом решилась раздеть своего гостя. Штаны он себе заблевал еще два дня назад, кожаная куртка тоже была покрыта ангел знает чем, а ботинки снимать было откровенно страшно: я представляла, чем могут вонять мужские носки, которые не меняли неделю.

Ну что ж, начнем с самого сложного, пожалуй.

Открыв форточку, чтобы не задохнуться ненароком, я стянула с парня обувь. В нос ударил стойкий запах старого пота. Фу. Помыть бы его… когда проснется. Интересно, а когда он станет чище, его улыбка будет еще лучше?

Стоит это проверить, верно, Лиз?

К.

Когда он открывает глаза, его ожидает сюрприз. Даже два сюрприза. Во-первых, пока он спал, куколка его раздела. Полностью. Сейчас поверх его бедер накинута лишь тонкая простыня. Во-вторых, в поле зрения Касси попадает просмоленная бочка, и, судя по тому, что он может разглядеть, от ее содержимого поднимается пар. Касси начинает задыхаться от восторга, он уже представляет, как он залезет в бочку, наполненную водой, как его грязное тело окутает живительное тепло, как он смоет с себя грязь и смрад ямы смертников, станет чистым, наконец!

И его крылья вновь засияют.

– Проснулся? – куколка выходит откуда-то из-за печи, держа в руках ведро. Она одета в нечто короткое и настолько белоснежное, что у Касси вновь начинают болеть глаза. – До бочки сам дойдешь?

Касси приходит в голову, что она сделала для него очень многое, а он ни разу не поблагодарил ее за это. Просто шел. Просто молчал. Он аккуратно садится на кровати, стараясь понять свое состояние, спускает ноги на пол и пытается встать. Получается. Откинув простыню, он делает два шага и с трудом, но все-таки самостоятельно, залезает в бочку. Куколка ставит ведро на пол, исчезает за печью, а затем вновь появляется, держа в руках кусок мыла и мочалку.

Она отдает ему это все и, опершись о край бочки, беззастенчиво наблюдает, как он намыливается. Касси почти стонет от наслаждения, когда с его тела начинает смываться старая грязь. Он безжалостно натирает кожу мочалкой до красноты и зуда, он уже собирается окунуться в теплое и восхитительное с головой, но здесь его останавливает куколка.

– Вода грязная уже, – схватив его за волосы, говорит она. – Ты окончательно добьешь свои глаза. Давай помогу.

Она намыливает ему волосы, массирует голову, заставляя его жмуриться от наслаждения. Ей как-то удается ни разу не попасть мылом ему в глаза. Закончив, она смывает пену чистой водой из ведра и велит ему вылезать из бочки.

Стоит ему последовать ее совету, как она вновь оказывается рядом, кладет ему на плечи огромное белое полотенце.

– Вытирайся и ложись, – она вздыхает. – Будем лечить твои глаза.

Зачем она возится с ним? Ведь ей нужна его улыбка, он вполне может дать ей то, что нужно и так. Касси каким-то шестым чувством понимает, что для того, чтобы научить ее улыбаться, ему не нужно прилагать никаких усилий. Просто растягивать губы. Он мог улыбаться и грязным. Он может улыбаться прямо сейчас.

Но куколка зачем-то решает позаботиться о нем. Касси медленно и тщательно вытирается, аккуратно складывает полотенце и отдает Лиз. Он не уверен, но, кажется, ее совершенно не волнует его нагота. Впрочем, она ведь сама его раздевала.

Касси вновь ложится на узкую кровать.

– Глаза закрой, – командует куколка.

Он подчиняется. Он чувствует прохладу компресса, чувствует ее тонкие холодные пальцы у себя на лице, и ему вновь становится не по себе. Почему-то ее прикосновения заставляют его вздрагивать. Не от отвращения, нет. От тревоги. Как будто сквозь кожу ее изящных рук в него вливается беспокойство и странная грусть. Несмотря на то, что он жив, и теперь у него еще есть шанс на то, чтобы очиститься от своих грехов, несмотря на то, что он вновь чувствует себя свежим, а боль в глазах стихает, на него накатывает меланхолия.

Все тщетно. Он все равно не скроется от королевы Даронийского леса.

Она его найдет. Рано или поздно.

От этой мысли его начинает трясти.

Л.

Его фигура мне нравилась. Давненько я не разглядывала столь… хм… многообещающие достоинства. Прикрывать самое интересное не хотелось совершенно, но парень, видимо, замерз, потому что стоило мне положить компресс на его глаза, его мелко затрясло. Пришлось кинуть на него плед.

– Не вздумай открывать глаза, – приказала я. – Если начнет щипать – скажешь.

Касаниэль кивнул и затих. Судя по тому, что храпа я так и не услышала – просто лежал смирно.

По правде говоря, мне не терпелось получить его улыбку, но я все тянула. Наслаждалась предвкушением, что ли? В эфире творилось ангел знает, что: фейри явно хотел еще немного поунывать, но повода вроде как не было, поэтому он старательно его подыскивал. Честное слово, этот парень поражал быстрой сменой надежды и отчаяния. Я моргала реже, чем он менял свое настроение! Возможно, поэтому мне так трудно было находиться рядом с ним? Перманентное желание уйти в эфир мне совсем не нравилось.

Пока компресс облегчал страдания несчастного (между прочим, почти золотой отдала за лучшую лечебную смесь!), я занялась очень нудным делом: подсчетом грошей, которые у меня остались после этой, во всех смыслах удачной, покупки. Сливать грязную воду не хотелось совершенно: это же десять тяжелых ведер, которые надо снести в помойную яму, а я жила на третьем этаже. К сожалению, окна мои выходили на улицу, а не во внутренний двор, поэтому вариант выплескивать жижу прямо в окно был мне недоступен. Конечно, это было бы очень весело, смотреть на облитых обмылками горожан, но, боюсь, после такой выходки меня точно выселят к ангелу на кулички!

После того, как я перетряхнула все карманы, кошельки, сумочки и коробки с вещами выяснилось: во-первых, я – нищая, а во-вторых, оказывается, пятнадцать лет назад на меня запал один из заказчиков. Цветная открытка с зачарованными сверкающими чернилами, уже подвыцветшими от времени, меня искренне позабавила, и я честно попыталась вспомнить тот год. Естественно, не получилось, и я безжалостно выкинула чью-то несостоявшуюся любовь в мусорку.

В общей сложности мне удалось наскрести около пяти золотых мелочью. Да уж, давно я не чувствовала горьковатого привкуса нищеты на своих губах. Но сомневаться я ни в чем не собиралась. Пусть сомнения – один из признаков человечности, которой я так хотела достичь.

Я все-таки перетаскала грязную воду прочь и задвинула бочку за печь. Только после этого приблизилась к фейри и резким движением убрала ткань компресса с его лица.

Светлый распахнул глаза, и я с удовлетворением отметила, что гной почти исчез.

– Как ощущения?

Он поморгал. Я кожей чувствовала его изумление и радость. Удовлетворенно цыкнула, расслабляясь: оказывается, все это время я держала себя в напряжении, опасаясь свалиться в эфир. А пока фейри радовался исцелению, можно было немного выдохнуть.

– Спасибо, – прохрипел он.

Это что у него с голосом случилось? Вроде нормальный был! Почти.

– Обращайся, – кивнула я. Жутко хотелось немного поязвить, потому что я уже начинала потихоньку чувствовать себя ангелом… гадость какая!

Светлый приподнялся на локтях и посмотрел на меня своими синими, как океан, глазами.

– Спасибо, – повторил он. – За все спасибо. Ты просто не представляешь, что ты для меня сделала!

– Я не дура, Касаниэль. Вряд ли я не представляю, что спасла тебе жизнь, – хмыкнула я.

Забравшись в кресло с ногами (светлый покраснел: кажется, в реалиях короткого халатика это выглядело не очень прилично), я уставилась на своего гостя в упор.

– Давай приступим?

Эфир опять заполнился отголосками уныния и паники, но мне уже было не до этого. Предвкушение закончилось. Как и терпение. Я хотела эту улыбку.

Касаниэль моргнул и приподнялся на локтях, не сводя с меня глаз. Что-то было такое в его взгляде… настораживающее. Но я решила не обращать внимания. Он должен мне улыбку! И он мне ее даст!

– Что мне нужно делать? – спросил он, как будто сам не знал ответа на свой вопрос.

Решил состроить из себя дурачка? Пожалеть себя?

Эфир становился вязким от его уныния, и я сползла с кресла, чтобы быть ближе к фейри.

– Просто улыбайся, – приказала я. – Улыбайся, красавчик!

К.

Его разум наполняет странная смесь чувств. Он пытается разобраться, что именно намешано в его голове, но получается плохо. И самым смешным является то, что он совершенно не понимает, почему это происходит с ним. Почему он, задыхаясь от чувства всеобъемлющей благодарности к этой странной человечке, одновременно испытывает отвращение и страх при взгляде на нее.

Лиз сползает на пол и двигается прямо на него, в своем белом халатике напоминая огромную змею-альбиноса и внушая еще больший ужас.

Что-то с ней не так. Не так. Его крылья трепещут, и Касси вдруг понимает, что дело именно в них. Ведь они наполовину находятся в эфире – условном пространстве, которое некоторые знатоки называют междумирьем. Или границей. Фейри гордятся своими крыльями – доказательством того, что их раса избрана Высшим и его ангелами. Именно крылья помогают Касси и ему подобным видеть эфир, находясь в подлунном, ведая истинную суть вещей.

Но Касси не хочет видеть. Он зажмуривается, стараясь улыбаться как можно шире и надеясь, что улыбка, его улыбка в подарок, не выглядит жутким оскалом. Он не хочет дарить Лиз оскал. Она заслужила свою награду, и пусть Касси до сих пор не понял, в чем тут суть, он искренне хочет, чтобы эта человечка осталась довольна. В конце концов, она спасла ему жизнь.

Он чувствует, как она приближается, и в ноздри ударяет странная смесь запахов: чистого девичьего тела, приторно-сладких духов, мыла, лечебных трав, а еще жареных каштанов и обожженной плоти. Касси передергивает плечами и открывает глаза.

Видимо, эта человечка, все-таки знает, что делает. Потому что ее рот больше не «плавает», губы растягиваются, и с каждым мгновением ее лицо становится все красивей. Касси не может оторвать взгляда от нее, он всматривается в острые черты лица и отмечает, что, несмотря на болезненную худобу, она выглядит привлекательно. Очень привлекательно. Она завораживает его, заставляет сердце биться сильнее, а кровь струиться по жилам в сотни раз быстрей. Он чувствует, как у него начинают пылать щеки, когда она практически прижимается к нему, он чувствует прилив возбуждения, когда ее по-настоящему улыбающиеся губы прижимаются к его, он почти сходит с ума… чтобы в следующий миг с диким криком отпрянуть от нее и в совершенно безумном, всепоглощающем, неистовом ужасе шарить вокруг себя, пытаясь найти хоть что-то острое или тяжелое, что может сойти за оружие. Потому что ему просто необходимо убить это.

Лиз… то, что раньше было Лиз быстро поднимается на копы… нет, все-таки на ноги, хватает какую-то тряпку и стремительно скрывается, оглушительно хлопнув дверью.

Этот звук приводит Касси в себя. Он встряхивает головой и встает с кровати с твердым намерением одеться и быстро, очень быстро попасть на святую землю ближайшего храма Высшего.

Потому что это – его обязанность. Потому что он, Касси, – светлый. Потому что Лиз действительно темная. И не просто темная.

Касси прикасается к своим губам, пытаясь уложить в голове то, что случилось.

Он только что целовался с высшим демоном Геенны!

Л.

Дура, дура, дура!!!

Других слов у меня для себя просто не находилось! Я бежала вниз по лестнице, закутываясь в длинный плащ, и только оказавшись на мостовой сообразила, что забыла обуться. Босые ступни выглядывали из-под полы и, славься Падший, выглядели они по-человечески. Значит, я просто свалилась в эфир, не успев потерять там подлунную личину.

Вот я же знала! Знала, что рядом с этим парнем находиться опасно! И даже не потому, что я теряла рядом с ним контроль, а потому что он ангелов фейри! Существо, которое за счет своих уникальных крыльев живет в двух измерениях – подлунном мире и эфире – одновременно. Рядом с другими я могла мерцать сколько угодно, но лишь раса фейри могла разглядеть меня там. Там, на границе.

И в междумирье я выглядела совсем по-другому: эфир не терпит фальши, он смывает ее, поглощает, забирает себе. И оставляет только истину.

Теперь этот парень точно знал, кто я. И мне конец. Возвращаться в Геенну к папочке я не собиралась, но в Городе мне сейчас оставаться нельзя. Я была абсолютно уверена, что Касаниэль покинет мою каморку со всей возможной скоростью, на которую будет способен. И куда он отправится, я догадывалась…

Зябко поджимая пальцы, я прошагала вдоль улицы. Идти босиком по мостовой – то еще удовольствие. Особенно осенью. Ощутив все прелести холодного камня, я остановилась у стеклянной витрины лавки скорняка и, с опаской откинув капюшон, взглянула на свое отражение.

Я все еще казалась человеком. Несколько мгновений в эфире не смыли мою искусственную сущность, что безмерно меня порадовало. Но больше всего меня порадовала улыбка. Красивая человеческая улыбка, идеально подходящая мне. Я искала ее не один десяток лет, я мечтала о ней, грезила и умирала от невозможности совершать такое естественное (особенно для моей касты) действие нормально.

И я ее нашла.

Только вот обладатель подкачал.

Унылый фейри, кому из моей прежней братии такое расскажи, так и покатятся со смеху. Только вот мне сейчас было совсем не до веселья. Не хотела я покидать это место. Вот совсем! Во-первых, я привыкла. В конце концов, шестьдесят лет тут уже живу. А во-вторых, Город Тысячи Рас был идеальным местом для моего проживания, просто потому, что здесь всем было на всех наплевать. Простиравшийся на десятки миль городской массив вмещал в себя сотню диаспор и расовых меньшинств. Здесь можно было встретить кого угодно. Кроме нас. И ангелов. Ангелы – вообще отдельная история. Если наш брат в подлунный мир время от времени все-таки заглядывает (в основном пожрать), то обитатели Парадиза не торопятся являть себя под синее солнце. И при этом у этих прохвостов есть храмы! То есть, не у них, конечно, а у их Высшего, но это мелочи.