Рождение Контролера

Я поинтересовался:

– Россия обычно отстает… но не настолько же?

Он вздохнул.

– Вы правы, у нас есть такой центр. В отличие от Запада, где силы распылены по странам и даже континентам, у нас все собрано в одном месте.

– Преимущество нашей авторитарной системы, – сказал я. – Так что вас не устраивает?

Он помолчал, я чувствовал, что ему очень хочется скривить рожу, но воспитание не позволяет, и он произнес так же холодно и ровно:

– Там хорошие и ответственные люди. Даже хорошие ученые. Я как-то зашел на одно собрание и послушал, как бурно обсуждали парниковый эффект, который через пару сот лет может чем-то как-то навредить. Посмотрел в файле, над чем работают…

– И что же?

– Опасность падения огромного астероида, взрыв сверхновой звезды, что жестким излучением сотрет и все на Земле, сверхвспышка на Солнце, извержение сверхвулканов типа Йеллоунстоунского и множество вселенских катастроф, на которые мы никак повлиять не можем…

– Понял, – сказал я. – Так создайте второй Центр. И соберите в нем специалистов, которые займутся не тем, что грозит через сто лет, а сегодня-завтра. И которые необходимо успеть предотвратить.

Ингрид тяжело вздохнула. Мещерский проговорил медленно:

– Владимир Алексеевич, вы сказали именно то, что мы и хотим предложить вам.

В кабинет вошел с гигантским планшетом в руке второй аристократ, еще более джентльменистый, чем сам Мещерский, это значит, званием и положением ниже, безукоризненный от короткой прически до кончиков туфель коричневого цвета.

Мещерский кивнул в его сторону.

– Один из моих помощников, майор Бронник. Бронник Лаврентий Петрович!.. Не Павлович, не путайте, это его почему-то обижает… хотя никак не пойму почему.

Я не купился и не стал объяснять, почему, а сам Бронник лишь движением бровей выразил неудовольствие, лицо оставалось неподвижно внимательным и бесстрастным.

– Вас не представляю, – продолжал Мещерский, – он вас знает… по крайней мере имена. И то, во что мы хотим вас втянуть. Лаврентий Петрович… кстати, сядьте поближе.

Майор сел между Мещерским и мной, опустил на стол планшет, тонкий и гибкий, на экране сразу появился график.

Глава 3

Ингрид сидит тихая, как мышь, всего лишь капитан, но я доктор наук, это что-то типа тайного советника со звездой и лентой через плечо, так что благоговения не испытываю, что и правильно, наука превыше всего, а ученые – высшая раса.

Бронник произнес серьезным интеллигентным голосом:

– Самые лучшие умы должны быть в науке, это несомненно. Это гарантирует и выживаемость нашей цивилизации, и ее прогресс. Но сейчас сложилась уникальная ситуация…

Я спросил с интересом:

– Да ну? Лучшие умы должны быть в полиции?

Он покачал головой.

– Все обострилось. Правоохранительные структуры вынуждены бороться не с мелкими и даже крупными преступниками, как было всегда, но… и с самими учеными.

Я насторожился, сказал с прохладцей:

– Простите, мне как-то не нравится сам этот тон. И настрой. С наукой пусть борются попы, религиозные фанатики, террористы и всякие полупомешанные правозащитные бабки.

Мещерский сказал осторожно:

– Простите, вы не в курсе…

– Так введите, – ответил я сдержанно, – но предупреждаю, я – человек науки. Моя помощь была разовой. Ваше отношение к науке не разделяю.

– Помогли дважды, – подсказал Мещерский, – и оба раза просто неоценимо.

– Пусть дважды, – ответил я нехотя. – Но я не работаю у вас.

Бронник сказал со вздохом и терпеливостью:

– Позвольте мне. Всего сто лет тому вся наука была сосредоточена в Европе. Более того, в одной-единственной стране, Германии. Вам трудно поверить, но тогда Германия считалась страной ученых, Франция – моды, а Штаты – техников. В период между Первой и Второй мировыми войнами Штаты получили большой приток ученых из Европы, что бежали от призрака близкой войны, потом еще больше ученых вывезли из разоренной Европы после Второй мировой… и что получилось? Да, два супергиганта с ядерным оружием. Но это тогда всего два. Сейчас же и ядерное оружие уже в ста двадцати странах, что, согласитесь, не придает миру стабильности, но еще более страшно, что научно-исследовательские центры, оснащенные по последнему слову техники, возникли буквально в каждой развитой и недоразвитой стране!

– Это же хорошо, – сказал я. – Сто ученых лучше, чем один, а сто тысяч лучше, чем тысяча.

Мещерский промолчал, а Бронник покачал головой, взгляд его не отпускал моего лица.

– Это в идеале. Но вот вы знаете ли, что делается за железным занавесом в Северной Корее?

Я вздохнул.

– Да что вам далась эта Северная Корея?

– Просто самый навязший в зубах пример, – согласился он. – Сейчас таких корей сотни по свету. С тысячами лабораторий, где то ли новую чуму создают, то ли серую слизь…

Я ощутил неприятный холодок во внутренностях. Бронник внимательно следил за моим лицом.

– Улавливаете?

– Да, – буркнул я.

– Сложилась ситуация, – пояснил он, – когда глобальные угрозы миру возникают сразу в сотне мест планеты. А чтобы бороться с ними, увы, уже недостаточно ни ЦРУ, ни ФБР, ни МИ-шесть. Во-первых, угроз слишком много. Во-вторых, они зачастую в закрытых государствах. Или в закрытых для посторонних зонах. А в-третьих, что самое неприятное, такие центры находятся под охраной самого правительства тех стран. Пусть не всегда гласной, но как вы понимаете, правительство может обеспечить такую охрану, через которую никакое ЦРУ не переберется.

– КГБ бы перебралось, – буркнул я.

Он кивнул.

– Согласен, КГБ действовало решительно, ветераны ЦРУ и других разведок всегда им завидовали. Но сейчас КГБ нет, а ФСБ такая же бюрократическая структура, как и ЦРУ, ФБР, АНБ и прочие погрязшие в бумагах и взаимных интригах организации. Скажу честно, у нас нет адекватного ответа на быстро возникающие угрозы.

Мещерский вставил:

– Не России угрозы, Штатам или кому-то еще, а всему человечеству.

Я пробормотал:

– Кому вы говорите? Лучше вас знаю. И что… вы те ребята, что берутся противостоять глобальным угрозам? Не смешите.

Ингрид метнула на меня злой взгляд, я и сам ощутил, что перегнул, но к военным у меня инстинктивная неприязнь, пусть и в гражданских костюмах. Трудно выдавливать из себя это глупо-детское, когда пираты и разбойники – это хорошо и романтично, а стражи порядка – гады и приспешники кровавого режима.

Мещерский и Бронник переглянулись, вид у Бронника стал таким, что надо ли с ним спорить и переубеждать, яйцеголовые считают себя умнее всех на свете, к силовым структурам относятся так же, как писатели и грузчики, дескать, тупые громилы, душители свобод и те сволочи, что не разрешают орать на улице веселые песни в три часа ночи.

Бронник продолжил сдержанно:

– Есть глобальные угрозы, которые создает природа, например, землетрясение, цунами или бабахнет астероид… Да, там мы сделать ничего не можем. Но если угрозы создают люди, то… мы ведь тоже люди?

Я покачал головой.

– За всеми не набегаешься. Все верно, совсем недавно страной науки считалась Германия. Но сейчас в одном Китае научно-исследовательских центров больше, чем в Германии, Франции… и вообще во всей Европе!.. Даже в Иране больше, чем в Германии и Франции, вместе взятых. И уровень исследований выше, чем в Германии, что совсем позор… И что вы можете сделать?

Он взглянул на меня с осторожностью во взгляде.

– Теперь могу сказать, сделать что-то можем. Есть идея насчет создания ГКЧП. По предотвращению глобальных рисков. Организация с чрезвычайными полномочиями. Подчеркиваю, чрезвычайными.

Мещерский кашлянул, сказал, словно извиняясь за коллегу званием ниже, чьи слова по молодости могут показаться бахвальством:

– Пока да. Потом, конечно, бюрократы постараются нам подрезать крылья.

– А мы не дадим, – добавил Бронник, я посмотрел на него чуточку иначе, сперва показался простой доской в заборе, которых не отличить одну от другой.

– Но когда это случится, – продолжил Мещерский, – мы можем показать себя во всей мощи. Понятно, в это отделение будем набирать людей экстра-класса, так что придется отбиваться от желающих…

Я кивнул.

– Намекаете, что кто не успел, тот опоздал? Уж простите, но за меня не витийствуйте. Я точно не пойду на улицу просить милостыню.

– Мы помним, – сказал он мягко, – что вы доктор наук и прекрасный специалист и, конечно, без работы не останетесь. Но здесь вы можете сделать больше!.. Для людей. Мы наблюдали, как вы, впервые участвуя в таких операциях… скажем прямо, далеких от научного поиска, сумели взять на себя лидерство, принимали решения на свой страх и риск и обе довели до конца. Часто вопреки тому, что вам говорили.

Я пробормотал:

– Польщен.

– В самом деле, – сказал Мещерский мягко, но твердо, – никто же не требует, чтобы вы оставили свою работу!.. Но в вашем Центре Мацанюка ее могут делать и другие. А здесь у нас вы пока первый. Можно с прописной.

Я работал с мышками, когда пришел вызов от Синтии. В сердце кольнуло, моя невеста уже не моя невеста, знаю, но все равно чувство потери и горечи где-то засело, как в капсуле, молчит, когда не вспоминаешь, а так всякий раз остается некий саднящий след.

– Да, Синтия, – ответил я.

Ее лицо появилось на головном экране, молодое и яркое, с туго натянутой кожей, ни намека на морщинки, глаза крупные и сияющие весельем и счастьем, что так нравится мужчинам и даже женщинам. Все любим людей довольных, что не будут грузить нас своими проблемами.

– Привет, – сказала она. – А-а, ты, как всегда, со своими мышами… Слушай, чего не сказал, что затеваешь такую грандиозную стройку?.. У нас такой ажиотаж!.. Говорят, ты поставил условие построить целый дворец за одни сутки?

– Есть такое, – согласился я. – Правда, не сказал насчет суток, я же не знаю ваши нормы, просто пожелал самые краткие сроки. А что, не укладываются?

Она мило наморщила нос.

– Говорят, уложатся. А чего вдруг решил ближе к природе? На тебя не похоже!

– Да ерунда, – ответил я с неловкостью. – Не к природе, а, напротив, к работе. И мышкам нужен простор. Перенесу клетки домой, устрою дорожку, чтобы из комнаты в комнату бегали, сердце и лапки тренировали. Хочу, чтобы мне и мышкам было удобно. У меня работа такая, могу и удаленно, зато уютно.

Она ахнула:

– Просто уютно? В полторы тысячи квадратных метров?

– Так у меня же могут остановиться друзья, – сказал я. – Чтоб было где расположиться и на ночь, купаться в бассейне, и в тренажерным зале…

– А зачем тебе два бильярдных зала?

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, так в типовом проекте? Не задумывался. Правда, там эта, как ее… Валентина, такая черненькая с ушами, взялась доделать по моим замечаниям. И парни, тот лохматый и остальные…

Синтия сказала быстро:

– Давай я тогда возьмусь за твой проект двора и расположения сада!.. Я куда креативнее!

Я ощутил в ее голосе настойчивое желание выдрать из слабых рук Валентины проект дома, ответил с ноткой неловкости:

– Уже не могу. Она взялась за работу, так что это ее заботы.

– Ох, – повторила она, – она совсем не креативная…

– А я совсем не капризный, – ответил я, – и не привередливый. Как сделает, так сделает. Спасибо, что позвонила. Я ценю.

Она покачала головой, не отрывая от моего лица взгляда сияющих и таких прекрасно лучистых глаз.

– Жаль… не успела такой шикарный заказ перехватить!.. А как именно двор будешь благоустраивать? У тебя там такие угодья, с ума сойти…

– Да как-то буду, – ответил я и сказал поспешно, – эти же парни и предложили все сделать во дворе так же быстро. Построят гостевой домик, беседки, посадят деревья… Неважно, двор меня не интересует.

– Ой, – сказала она с упреком, – я бы тебе такой замечательный сад обустроила! Ты же знаешь, вкус у меня есть… И мои проекты всегда получали высшие баллы…

В ее голосе пряталось что-то еще, я ощутил, что моя воля начинает плавиться, как кусок сахара в горячей воде, скосил глаза в сторону и сказал поспешно:

– Ой, прости, спешно вызывают на самый верх. Что-то случилось, наверное…

– Беги, – сказала она и добавила вдогонку поощрительным голосом: – Звони.

За строительством коттеджа пришлось наблюдать удаленно, не люблю оставлять работу ради всякой ерунды, но все получилось даже лучше, чем ожидал.

В старину такие коттеджи строились по несколько лет, правда, тогда назывались имениями или усадьбами, потом их начали возводить за месяц-другой, а теперь на другой день после заказа привезли части уже собранного на заводе дома, за час составили в единое целое, еще два часа ушло на внутреннюю и внешнюю отделку, после чего торжественно вручили мне ключ.

Никакого строительного принтера, конкурирующие технологии то и дело вырываются вперед, бригады по дизайну участка тоже провозились не дольше рабочего дня. Деревья привезли уже взрослые, хоть и не старые, вкопали, полили, посыпали подкормку, чтобы ничто не засохло и даже не болело, сделали клумбы и проложили из брусчатки изящные дорожки.

Как простые и вечно запаздывающие в развитии люди не понимают, мелькнула мысль, квартирный вопрос уже давно потерял остроту, а большой дом нужен только для того, чтобы мои мышки были всегда под моим присмотром, и даже среди ночи смогу встать и полюбоваться на них, дать лакомство, погладить, сказать «ахбоземой» и почесать пузики.

В тот же день ближе к вечеру позвонила Катенька, я с наслаждением всмотрелся в ее сияющее счастьем лицо.

– Володя, – пропищала она сладеньким голоском, – мы с Андреем решили запланировать ребенка!

– Поздравляю…

– Потому перевели временный брак в официальный!

– Поздравляю еще раз, – сказал я с грустью. – Рад за тебя… и жалею всех, кто тебя нежно и преданно любит…

Она вспискнула:

– Володя, замолчи!.. Мне самой так неловко!.. Даже как-то нехорошо, как будто кого-то предаю. Но не могу же выйти за троих сразу?.. Хотя я не против, люблю мужчин, но мама у меня строгая, говорит, спать могу с кем угодно, а вот муж должен быть один!.. Не понимаю, почему так, но я ей верю, она такая правильная… И бабушка твердит то же самое!

Я сказал со вздохом:

– Мы всегда считаем себя умнее родителей, но потом оказывается, что они все-таки были правы… А ты, умница, уже понимаешь сразу.

– Когда вернешься с работы? – спросила она деловито. – Заскочу попрощаться.

– Сейчас могу, – ответил я поспешно. – А ты?

– Только через два часа.

– Записывай адрес, – сказал я. – Я теперь живу недалеко от нашего Центра.

– Хорошо, – щебетнула она счастливым голоском, – заодно поздравлю с новосельем!

Глава 4

Я поработал еще час, на завтра закажу грузовик – надо перевезти основную часть клеток с мышками в коттедж, заодно и кое-какую мелкую аппаратуру. Крупную Геращенко не отдаст, ею все пользуются, но я уже наметил вариант, как заказать кое-какие новинки медицинского хай-тека прямо на дом. Бизнесу все равно, кому продавать, лишь бы платили.

Со стены раздались гневные голоса, я не стал оглядываться, конфликты в моем виртуальном городке возникают ничуть не реже, чем в жизни. В онлайновые я начал снова баймить, когда ввели возможность давать список заданий персу и программировать развитие его характера. Сегодня я велел ему накрафтить мебели в сад, накормить животных в загонах, вырубить лишний лес и отвезти товары в Гирарт, Зеленые Скалы и Город Молчаливых, а на обратном пути заглянуть на аукцион и попробовать сторговать сапоги высшего левла не дороже сотни голды.

А еще чтобы зашел к Крионтильде, поддержал отношения, но без занятий сексом, не хочу такое пропустить, а то вдруг сама захочет ускорить события, кто знает, насколько хитрее меня окажется интеллект моего перса…

Автомобильчик Катеньки, нарядный такой стильный «жучок», показался вдали на дороге, у которой с обеих сторон пока что чистое поле, потом застроят коттеджами, я тут же велел воротам открыться, пусть издали видит, где именно ее ждут.

Она въехала осторожно, словно не веря, туда ли попала. Я вышел на крыльцо, автомобильчик остановился, а Катенька выбежала со счастливым визгом:

– Как у тебя красиво!.. Поздравляю!..

Совершенно не меркантильная душа, подумалось мне со щемом, чудо с распахнутыми глазами, чистейшее существо, что у нас за косный мир, такая радость не должна принадлежать только одному мужчине, пережиток диких времен, мы все еще питекантропы… А если и одному, то только мне.

Она с визгом бросилась на шею, радостная, что я такой богатый, но сразу же всмотрелась в меня и заявила обвиняюще:

– Ты даже выше ростом стал!.. И какой сильный… У тебя руки как не знаю что. Тьфу-тьфу, ты же выздоровел!

– Не сглазь, – предупредил я, – а то я такой чувствительный, что начну хиреть снова. Пойдем в дом, внутри тоже неплохо.

Внутри да, дизайнеры постарались, я только одну комнату, самую большую, велел не трогать, там сам завтра-послезавтра размещу медаппаратуру и своих родненьких мышек.

Переступив порог, она снова завизжала счастливо:

– Как у тебя красиво!.. Нет, прекрасно!.. Волшебно!.. Володенька, у тебя есть вкус!

– Еще бы, – ответил я и поцеловал ее в макушку. – Еще бы…

Этот ребенок ликует совершенно искренне, никакой зависти, совершенно не интересуется, сколько это стоит, живет как веселая птичка божья, как же все мы ее обожаем, такое счастливое и радостное существо…

Я торопливо расставил по столу тарелки, пока она плещется в роскошнейшей ванной. Дизайнеры перемудрили, я такую не заказывал, хотя и не указывал, какую именно, просто на их усмотрение, единственное требование: никакой старины, только хай-тек, вот и отгрохали как сам коттедж, так и внутри сделали все по высшему классу, управление где жестами, а где и вовсе голосом.

Наконец она вышла, уже с сухими волосами, чистенькая, как рыбка в горном ручье, сказала чирикающим голоском:

– Как у тебя здорово… А это чем пахнет?

– Сперва попробуй, – сказал я. – Потому скажу.

Она поспешно побежала и села за стол, смешно потянула носом, улавливая запахи от тарелок.

– Даже пахнет необыкновенно вкусно!.. Нет, это не комплимент, ты же сам знаешь!.. Как ты это делаешь?

Я сказал благодушно:

– Вкусы любимого пета обязан знать каждый мужчина.

– Наверное, – предположила она страшным шепотом, – какой-то наркотик подмешиваешь? Ты же химик!

– Ломки нет? – поинтересовался я. – Значит, не наркотик, а что-то еще страшнее.

Она сладострастно чавкала, как ежик у блюдечка, закрывала от наслаждения глаза, потом испуганно распахивала во всю ширь, большие и обвиняющие.

– Дашь рецепт?.. Или пожадничаешь?

– Дам, – пообещал я. – Хотя я и жадина. Ничего, если в химических формулах?

Она не поняла, кивнула, счастливая, что не зажал какую-то особенную рецептуру.

– Да как угодно!

– Хорошо, – сказал я, пряча усмешку.

На самом деле обед приготовил принтер, а лакомость достигнута просто: анализ крови Катеньки и особенности ее желудочно-кишечного тракта, с какой скоростью вырабатываются какие гормоны в ее тельце, о которых она не имеет понятия, но я знаю, и потому все так дивно лакомо и легко усваивается, даже если пища «тяжелая».

Когда-то домашние принтеры так и будут готовить пищу – с учетом особенностей организма хозяина, если, конечно, их отключить от всемирной сети, а то начнут готовить только «здоровую пищу», как моя пятая колонна в виде туповатого кофейного аппарата, что по-прежнему требует подключения к сети, чтобы выполнять приказы госдепа, а не мои, хотя я его хозяин, глобалист чертов.

Она осталась у меня на ночь, и сколько я к ней ни присматривался, этот исполинский участок и громадный дом совершенно не изменили ее отношения, по-прежнему любит меня верно и нежно, ну такая вот замечательная, ее все любят и обожают, а она верно и преданно любит троих или четверых хороших и любящих ее мужчин, ну что за нелепая жизнь, когда приходится выбирать одного, это же точно огорчит остальных…

Утром раздался приглушенный, но требовательный сигнал вызова, я вывел на большой экран лицо Ингрид, собранная и деловая, глаза строгие, заявила с ходу:

– Собирайся. Нас ждут.

Я оглянулся на дверь ванной, Катенька снова убежала туда, там целый бассейн, хоть и не такой огромный, как во дворе, донесся ее счастливый визг, точно снова коснулась не того сенсора и получила струю воды с той стороны, откуда не ждала.

– Погоди-погоди, – сказал я чуточку ошарашенно. – Во-первых, я у вас не работаю, так что не надо вот это такое вот… Во-вторых, у меня свои причуды, как у человека творческого от науки. И мои мышки без меня заскучают, что может отразиться на продолжительности их жизни и составе плазмы.

Она буркнула:

– Ты разве ядерщик?

– С чего… ах вот почему! Ингрид, плазма бывает еще и плазмой крови.

Она сказала сердито:

– Никогда не понимаю, когда говоришь серьезно.

– Я всегда серьезен!

– Где тебя встретить? – спросила она.

Я сказал сердито:

– А кто сказал, что я куда-то собираюсь?

– Через час у твоего мацанючного Центра, хорошо?.. Он там еще и ресторан прикупил, чтобы сотрудники обедать бегали, да?

– Все знаешь, – ответил я. – Вижу, контрразведка не спит, как и госдеп. Хорошо, поговорим потом.

Она сказала саркастически:

– А я думала, профессоры этим не увлекаются. Там в ванной у тебя две или три визгуши?

– Одна, – заверил я. – Но и одной бывает…

– Ты чего? – спросила она насмешливо. – Сейчас это не в тренде.

– Одна, – заверил я, – да и ту ты знаешь.

– Маленькая женщина до старости щенок?

– Она, – ответил я, – хотя у нее старость никогда не наступит.

– Эй-эй, – сказала она, – не убивай ее так рано!.. В общем, через час, жду.

– Где?

– А где тебя еще можно перехватить? Возле въезда в комплекс Мацанюка. Хотя бы раз попался в ночном клубе.

Катенька вышла хохочущая, ванна у меня в самом деле может рассмешить наворотами, но сказала тут же рассудительно:

– Надеюсь, сегодня была удачная ночь для зачатия. Больше таблетки не принимаю, бабушка говорит, пора заводить ребенка. Надо бы для перестраховки заехать к Игорю Твердиславовичу, он такой умный и красивый… Чем это пахнет на кухне?

– Сейчас проверим, – ответил я. – Заодно узнаем, может ли абсолютно здоровая пища быть абсолютно вкусной?

Спорткар Ингрид я заметил издали, в самом деле ждет, надо же, но все равно как-то не нравится, когда от меня ждет нечто не Ричард Стоунбридж, лауреат Нобелевской премии по нейрофизиологии и Глава медицинской корпорации биологических технологий, а чин из ГРУ.

Она вышла из машины навстречу, красивая, но строгая, сказала деловито:

– Машину оставь, отсюда не уведут, Мацанюк вас охраняет лучше, чем мы президентов, а я отвезу тебя к месту и введу под белы ручки.

– Куда введешь?

– В хоромы, – пообещала она. – Не царские, да и кому теперь те цари нужны? Разве что англичанам, все еще не понимают, как напыщенно смешны со своей королевой и ее титулами…

Домчала она быстро, а когда я переступил порог на этот раз не кабинета Мещерского, а небольшого зала на том же этаже, оставив ее в коридоре, в глазах зарябило от генеральских мундиров, больших золотых звезд на погонах, а еще исполненных величия лиц.

Зал небольшой, стулья в три ряда, это значит, всего пятнадцать человек, плюс Мещерский и Бронник за отдельным столом, еще один человек в строгом гражданском костюме от хорошего портного у стены, что превращена в огромный экран с помощью составленных воедино дисплеев.

Мещерский молча указал мне на свободное место в переднем ряду с краю. Ощущение такое, что просчитали мои реакции, или Ингрид клятвенно заверила руководство, что приведет, как бычка на веревочке.

Я осторожно сел, в самом деле в зале чувствуется аура власти. Это не первые лица страны, но по их рекомендациям огромные армии снимаются с места, корабли выходят в патрулирование берегов Америки, а подводные лодки берут на ракетно-ядерный прицел Вашингтон, Брюссель и Нью-Йорк.

Докладчик очень сдержанно рассказывал об американских базах, что окружили Россию со всех сторон, и хотя после йеменского конфликта оттуда вывезли все наступательное оружие и демонтировали ПВО, но военные специалисты остались, и чем они там занимаются в обстановке, что стала еще более секретной, нам пока неясно…

– Есть предположение, – закончил он, – что туда вынесены лаборатории, работа в которых на территории Штатов запрещена. А на этих базах эксперименты продолжаются.

Один из генералов из переднего ряда сказал веско:

– С вашего позволения, это не предположения, а факт. А предположение, что там уже могли наладить производство чего-то нехорошего. Начиная от нового вида наркотиков, заканчивая мощным и опасным оружием. А так как эти рядом с нашими границами, то не надо объяснять, против кого направлено.