Тёмная сторона Луны

Когда подруги вспомнили о зачинщицах конфликта, их след простыл. Юля исчезла тоже.

– Господи, это же Лёнькины одноклассницы! – вдруг опомнилась Аня. – Как я сразу не вспомнила! Чёрненькую эту, симпатичную, Алкой зовут, а вторую – Лилькой. Они, вроде бы, учиться уехали, хиповые стали! Большой город быстро людей портит. Хотя, эти две всегда оторвы были. Но Юля! Кстати, не такая уж она красивая! Всё ты придумала себе! И вообще, зря мы сюда сегодня припёрлись. Сидели бы дома, у тёплой печки. Так нет, потянуло на подвиги!

Катя рассмеялась и, взяв её за руку, сама повела к выходу.

Дорогу домой подруги выбрали, не сговариваясь. Свернули за угол громоздкого здания Дома культуры и сразу оказались в тёмном, без единого фонаря, переулке, ведущем к пешеходному мосту. Эта часть города находилась на возвышении, и дорожка сбегала вниз и будто спешила миновать высокие заборы, которые обрамляли её, мешая обзору.

– Мне всегда кажется, что кто-то выскочит и утащит меня за забор!

– И мне, – смеясь, призналась Катя. – С детства этого места боюсь. Даже днём здесь как-то неуютно. А уж но-о-очью!

– Зато – какая луна!

– Светло, будто днём!

Катя почти не преувеличила. Полная и величественная, в светящемся ореоле, луна уже взошла над одноэтажным зданием школы и теперь плыла навстречу, раздвигая редкие слоистые облака. Извилистое русло реки, бегущее справа налево, напоминало серебряную ленту, которую кто-то небрежно бросил на землю, поделив город на две части. Та, где находилась школа и все её постройки, включая стадион и мастерские, лежала будто на ладони. Сама школа, с жёлтым фонарём над входом, просвечивала сквозь оголённые ветви деревьев, как призрак. Девушки достигли середины моста и остановились.

– Скажи, Кать, у тебя бывает, что ты жалеешь, что не умеешь рисовать?

– Или не можешь сфотографировать! – весело подхватила Катя и тотчас ответила, – ещё как! Я же тебе рассказывала про поход? Какое там место красивое! Но не исключаю, кстати, что фотка этого не передаст.

– Сто процентов! Особенно ночью! Но красота нереальная. Нет, всё-таки здорово, что я в вашу школу перешла.

– Ещё как здорово! Но знаешь, смотрю сейчас на всё это и такое ощущение, будто впервые вижу.

– Это потому что луна большая. А звёзды? Какие сегодня звёзды! Млечный путь! Правда, млечный. Как будто кто-то молоко пролил.

– И вчера так было. И позавчера, когда мы с Лёней гуляли.

Аня тяжело вздохнула и, взяв Катю под руку, повела дальше по аллее, усыпанной листьями. Они шли, не торопясь, соизмеряя друг с другом каждый шаг. Слева – безжизненно темнел школьный сад, прикрытый ветхим забором, справа – светилась в лунном свете берёзовая рощица. Кто б там что ни говорил, а осень – лучшее время, чтобы разбивать наивные девичьи сердца! Слыша, как шуршат листья, Катя ощущала внутри себя тихую грусть, сродни той, что могли по её представлениям ощущать деревья, сбросившие листву наземь и спокойные тем, что впереди их ждёт новая весна, яркое лето, новый круговорот событий.

– Как думаешь, что всё это может значить? Я про Лёнькиных подружек!

Катя тоже пыталась разобраться в этом вопросе, но сначала пожала плечами.

– Не знаю. Возможно, кто-то донёс им про малолетку, с которой Лёня завёл интрижку. Вот и решили проучить, чтоб другим неповадно было.

– Так ему бы и накостыляли! Ты тут причём! Ты знать ничего не знала! Можно сказать, жертва обмана.

– Теперь знаю, – грустно усмехнулась Катя, потом добавила, – теперь понимаю, почему Сашка с Борькой такими глазами на меня смотрели. Ещё тогда, на алгебре. Знали, что меня ждёт. А вчера, – она умолкла и не сразу смогла продолжить, – если б не они, не знаю, что было бы. А я им: «Валите, меня там Лёня ждёт!» Вот же дура! Как вспомню, так смешно.

– Ну, положим, не так уж и смешно! – не согласилась Аня, добавив своему взгляду строгости. – Да и вообще, слишком много странного в этой истории. Ты мою интуицию знаешь!

– Знаю-знаю, – рассмеялась Катя, – как успела заметить, это всего лишь наше желание приукрасить существующую действительность, а она такова, что у Лёни всегда была другая девушка. И да, улыбка идёт ей больше, чем злость, но это ничего не меняет.

– Ладно, поживём – увидим, – всё-таки оставив за собой последнее слово, сказала Аня и свернула к своему дому. – Дойдёшь или проводить?

– Дойду, не волнуйся, под поезд бросаться не стану. Но, если честно, немного боюсь завтрашнего дня. Новости у нас разлетаются мгновенно.

Катя потому сказала про поезд, что со стороны железной дороги, в которую упиралась эта улица, донёсся характерный перестук. Аня успела открыть калитку, но вдруг передумала.

– Нет, я всё-таки провожу. Так спокойнее будет. И не спорь!

Катя хотела заплакать, но вместо этого рассмеялась, звонко, на всю улицу.

– Вот так-то оно лучше. А то поезд, поезд! Тоже мне причина! Да ещё неизвестно, кому повезло! Я вот, глядя на всё это, торжественно клянусь ни в кого не влюбляться. Ну, в себя, разве что! А что? Самый прекрасный роман!

– Длиною в жизнь? – уточнила Катя, и Аня кивнула. К тому моменту они достигли Катиного дома и, свернув за угол, остановились. Со стороны дороги мелькнула какая-то тень, но Катя решила, что ей померещилось.

– Всё верно, длиною в жизнь. А теперь спать! Утром зайду за тобой. Выспись!

Исчезнув за дверью, Катя сначала успокоила дыхание. Нет, она даже не думала плакать, напротив, была собрана, как перед каким-нибудь ответственным выступлением или экзаменом. Мысли не ранили, как вчера, а заставляли собраться с силами. Клуб недоброжелателей, благодаря роману с Лёней, каждый день пополнялся новыми членами. Роман закончился, враги остались. И главная роль всё ещё была за ней. Раз так, Кате оставалось только играть, причём, не только в школе, но и дома тоже.

8

Расчёт Кати оказался настолько верен, к концу уроков зрители потеряли к ней интерес. Скрывать правду от Гали было сложней, но в этом Кате очень помогли мальчишки, которые установили над ней опеку. Войдя в роль, Катя забывала снять маску даже наедине с Аней.

Домой после уроков подруги возвращались вместе, и Аня обрушилась на неё с вопросами сразу, как только убедилась в том, что их никто не слышит.

– Я что-то не пойму, Катька, ты совсем не переживаешь? Прошла любовь, завяли помидоры?

– Ну, как тебе сказать? Помнишь, как у нашего Кандрата Крапивы? «Потым – гоп яна з калёс, села ля дарогі, а каня як чорт панёс,– дзе ўзяліся й ногі!» Вот и думаю, может, не стоит оно того, чтоб сильно переживать: баба с возу кобыле легче.

Счастливый смех Ани привлёк внимание сразу нескольких человек. Две женщины, идущие навстречу прямо по проезжей части, уставились на неё с нескрываемым осуждением, потом, с ног до головы, осмотрели Катю. Но на настроении Ани это никак не отразилось.

– Не поверишь, я тоже эту строчку целый день сегодня мусолила! Так ты, значит, кобыла у нас?

– Вроде того, – мрачно усмехнулась Катя и, осмотревшись по сторонам, обратилась к Ане с вопросом, немного понизив силу голоса. – А что у нас смеяться запретили на улицах?

– Господи! – возмутилась Аня, – я ей про Фому, она мне про Ерёму! Не червонец я, чтоб всем нравиться! Хочу смеюсь, хочу плачу. Ещё – разрешения у кого-то буду спрашивать! И юбка у меня – самая короткая в школе, и что? Ноги – не кривые, вроде, зубы – ровные!

– Смех – звонкий, талия – тонкая, грудь – высокая! – весело подхватила Катя и всё-таки сумела выбить почву из-под ног своей боевой подруги.

– Иди ты! – махнула рукой Аня и, пытаясь скрыть смущение, оторвалась вперёд на несколько шагов. – Вот не могу, хоть убей, все эти «муси-пуси» принимать!

– Не беги! Куда помчалась? Я сейчас каблуки сломаю. Я тоже не любительница комплиментов, если ты заметила. А что ты там, про Фому этого своего, сказать хотела?

Аня поправила непокорную чёлку и снисходительно улыбнулась, отчего на её аппетитных щёчках, украшенных румянцем, заиграли ямочки.

– Я хотела сказать, что любопытных развелось в нашей школе – жуть просто! Кто только не подвалил ко мне с вопросами. Даже «ашки».

– О, эти первые сплетницы! А мне кажется, сами к Лёне неровно дышат!

– Я даже не сомневаюсь! И всё-таки, Кать, переживаешь или нет?

Катя мотнула головой и придала взгляду выражение крайней досады.

– Мама, когда Лёню увидела, за голову схватилась. Сказала, что таких красавчиков всегда стороной обходила. Это я ещё не рассказывала ей, что сама его пригласила. Глаза у него были грустные! А теперь, знаешь, очень хочу ему в глаза посмотреть. Всё время с ним разговариваю. Откуда слова берутся, не знаю! Два дня прошло и две ночи, а, кажется, целая жизнь!

– Это любовь! Это она, зараза! – авторитетно заявила Аня и для убедительности внесла уточнения, – раздвоение личности и всё такое! А я так точно плюну в него, когда увижу!

– А я мимо пройду, – вдруг погрустнев, призналась Катя. – Знаешь, сделаю вид, что не знаю. Как думаешь, получится?

– У тебя? – зачем-то спросила Аня и тотчас ответила, – у тебя получится. Видишь, какой талант скрывала! Только интересно мне, дуре, потом что? Станет тебе легче? Да, кстати, Людка наша, Еловик, спросила, с кем её бывших одноклассников ты новый роман закрутила!

– Это про Сашку с Борькой? – догадалась Катя и стала заливаться краской стыда. – Не думала, что это так выглядит. Галя тоже не знает, с какого боку подъехать, ухмыляется только, да и то, чтоб мальчишки не видели. Но если честно, мне как-то всё равно стало. Обидно получить удар от друга, а она мне с некоторых пор никто.

– Это правильно! – согласилась Аня и вернулась к тому, что чуть раньше оставила без внимания. – Значит, увидеть Лёню всё-таки хочешь?

– Хочу, – не стала лгать Катя и не сумела сдержать слёз. Аня тяжело вздохнула.

– Ладно. Время покажет, что делать. Уверена, уже к вечеру у нас будут кое-какие новости. Лёня обязательно где-нибудь всплывёт, не усидит дома. Слушай, может, позвонить ему? Ну, голос послушать, жив ли, нет?

– Не вздумай! Дай слово, что не будешь звонить!

– Нет – так нет! – отчеканила Аня и для убедительности подняла вверх обе руки. – Я так, сама не знаю, зачем ляпнула. Помочь охота, не могу смотреть, как ты мучаешься. – Она уже открыла калитку и вдруг оживилась. – Слушай, совсем забыла с этой любовью. Вам не говорили, что в ДОСААФе набор объявили в секцию парашютного спорта?

– Заходил какой-то дяденька. И что с того? Я у тётки на чердак залезла по лестнице, а обратно меня всей деревней снимали! Нашла парашютистку!

Катя собиралась высмеять собственную трусость, но Аня её опередила.

– Ясно! А я думала, мы вместе прыгнем. Вот веришь, с тобой хочу! А тебе значит, «слабо»!

– Ничего не «слабо»! – разозлилась Катя, – мне-то как раз терять нечего!

– А мне тем более! – обрадовалась Анька и сжала её в своих крепких, не по-девичьи, объятиях. – Только разрешение родителей нужно! В общем, записываемся, а потом уламываем предков. Так будет правильнее, а то мест всего ничего – двадцать пять, и это на весь город!

Видимо, именно так и совершаются подвиги: от неразделённой любви! Сама перспектива прыгнуть с парашютом оказалась настолько сумасшедшей, что помогла Кате смягчить сердечные муки и как-то дотянуть до четверга. Между тем Лёня как будто сквозь землю провалился.

– Итак, что мы имеем! – взялась подвести итог Аня, когда Катя зашла к ней по дороге в библиотеку. – Я зарядила всех, кому можно доверять: Лёню никто не видел. Я звонила ему раз сто, ни разу он не взял трубку!

– Аня!

– Что Аня? Я сама на нервах с этой вашей любовью! Встречу его, вообще, убью, если кто-то, конечно, его раньше не прикончил!

Взгляд Кати стал виноватым и испуганным.

– Прости. А про звонки я догадывалась. И теперь уже, честно скажу, мне важно услышать, что он скажет. Или вдруг он тоже мимо пройдёт, как я задумала?

– Вот! – воскликнула Аня и как символ важности своих мыслей подняла вверх указательный палец, – человеку всегда нужно дать слово! Мне моя сеструха, если помнишь, замужняя, уже не раз говорила, что мы, женщины, мастера мыслить шаблонами. Не додумывай! Бери свою книгу и дуй в библиотеку! Извини, я пас! Мамка до сих пор за ту тройку по русскому дуется. Скоро, кстати, должна прийти.

– Значит, бросаешь меня, так?

– Не бросаю, а даю тебе полную свободу действий. В общем, полагаюсь на твоё благоразумие. Рискую, конечно, а кому легко!

– Благоразумие? Это после того, как я с тобой на секцию записалась?

– А причём тут секция! Чем ты не довольна? Посмотри лучше, как хорошо всё складывается! Краммер ваш тоже пришёл, привёл с собой Андрюху! Хороший пацан. Не знаю, чего ты его боишься!

– Не боюсь, а побаиваюсь! Глаза, вечно, прищурит и изучает взглядом, как будто я инфузория какая-то или ещё хуже – туфелька!

– А туфелька хуже?

– Да ну тебя!

Аня возмущённо потрясла головой и вернулась к личности Андрея.

– Он всегда так смотрит! Фишка у человека такая! У меня, вон, закатывание глаз! Ещё я головой трясу, когда эмоции переполняют. У тебя улыбочка на все случаи жизни. Хрен поймёшь, что на уме! Что ни спрошу, плечами пожимаешь. У Алеськи твоей взгляд в упор. Мурашки по коже бегают. Не верится, прямо, что она тоже хохотушка, как мы с тобой! Борька ваш хихикает. Сашка смотрит исподлобья! Поняла?

– Поняла! Ещё как! Тебе только в психологи! Разобрала, что называется, по косточкам!

– Что ещё остаётся с вами! Никакого покоя!

– Покой нам только снится! – с улыбкой парировала Катя и выскочила за дверь. Улыбка какое-то время держалась на её лице, но по мере удаления от дома Ани становилась всё более грустной и наконец уступила маске озабоченности.

Душевные переживания выматывают человека больше, чем любая работа. Катя имела удовольствие убедиться в этом не один раз и даже понимала, наверное, почему победа над собой считается самой трудной. Правда, похвастать достойным результатом вряд ли могла и вряд ли могла понять все свои чувства. В последнее время – а с известных пор Катя ощущала это даже во сне – внутри неё как будто поселился какой-то другой человек, который всё время с ней спорил и почему-то всегда побеждал. И не она, он – полная её противоположность – искал встречи с Лёней, придумывая какие-то важные дела в центре. Всякий раз, отправляясь туда, Катя, как назло вспоминала взгляд Лёни в день их последней встречи, пристыженный и виноватый.

Город жил своей обычной жизнью. Полупустой днём, после пяти часов вечера он всегда оживал на время. Кто-то сразу бежал домой, кто-то заходил в гастроном в поисках чего-то съестного. Народ толпился на автобусных остановках, а также у ларька «Союзпечати». Изрезанный дорожками, сквер тоже не пустовал и, будто в честь какого-то события, был пронизан насквозь солнечными лучами. Осень достигла фазы уныния, и последняя улыбка солнца, уже скатившегося за здание универмага и нашедшего несколько проверенных лазеек, удерживала людей в местах его временного влияния. Знакомых лиц Катя не встретила, но вдруг поймала себя на мысли, что улыбается всем подряд. Солнце слепило глаза, и Лёню она заметила не сразу и именно тогда, когда обойти его не представлялось возможным. Наконец он тоже её заметил и, вдруг повернувшись всем телом, шагнул навстречу. Люди обходили их стороной, но Катя ничего не замечала: просто стояла и слушала удары собственного сердца, которое заглушило все звуки и, странно, больше не испытывала обиды.

9

Последние две недели Катя жила предвкушением праздника и не позволяла себе плохого настроения даже если на то были причины. Главный вопрос, который стоял перед ней – во что нарядиться на вечер – они с Аней решали сообща и сразу условились, что пойдут втроём, вместе с Лёней. Аня пока не обзавелась парнем и очень часто была третьей, но совсем не лишней, в этой компании. Взамен, охотно и совершенно безвозмездно, выполняла роль почтового голубя между влюблёнными.

В школу подруги чаще всего бегали вместе, а по пути обсуждали новости и, конечно, дела сердечные. Времени утром вечно не хватало, и Катя дожидалась Аню у ворот, а её настроение считывала сразу, как только та появлялась на высоком крыльце своего дома, который из-за жёлтой расцветки в любую погоду выглядел празднично.

– Что-то случилось? У тебя такая физиономия, будто ты ежа проглотила!

– Тебе показалось. Хотя, новость так себе. – Выбежав за калитку, Аня накинула крючок и только после этого посмотрела в глаза Кате, у которой от этого взгляда всё похолодело. – В общем, на вечер мы с тобой одни идём. Лёня уехал. Вернётся через неделю, не раньше. Что-то там с сестрой. Он не очень распространялся.

Тон, каким преподносилась информация, напоминал деловой, но взгляды, какими Аня сопровождала каждое слово, указывали на то, что чувства подруги для неё не мелочь, и она сама держится с трудом.

Получая удар, Катя не позволяла себе никакой реакции и этим очень напоминала некоторых представителей животного мира, замирающих в случае опасности. Все процессы происходили глубоко внутри, Аня понимала это, но всякий раз пыталась взломать систему.

– Да, знаю, слыхала, гонцов с плохой вестью лишали головы, вот только те времена прошли, к счастью! И не надо так вести себя, как будто я во всём виновата, если только в том, что у тебя телефона нет! Вечно я между вами болтаюсь!

Катя остановилась.

– Ну что ты глупости говоришь, я просто расстроилась. Ты здесь не причём.

– Тогда заплачь, что ли! Наори на меня! Я же понимаю, что ты чувствуешь! Мне, честное слово, легче станет. А то я со вчерашнего вечера сама не своя!

Пропустив мимо ушей Анины советы, Катя проявила интерес только к последнему факту.

– Значит, вчера звонил? Почему сам не сказал? Мы с ним вчера виделись, он, между прочим, в школу заходил!

– Срочное что-то, – взяв её за руку, примирительно предположила Аня и добавила взгляду сострадания. – Я понимаю: обидно, когда планы летят к чертям. Но с другой стороны, мы с тобой и без него справимся. Всё равно вместе хотели идти.

– Вместе, да, – подтвердила Катя и мотнула головой, – но без него не пойду.

Она умела быть решительной и, полагая, что разговор окончен, сразу повернула к лестнице, оставив Аню в недоумении.

Звонок звенел для других, чьи громкие голоса напоминали шипение масла на сковородке. Осенний бал. Теперь вечер в ПТУ. Сколько ещё в запасе у судьбы было испытаний? Что она опять задумала? И правда ли, что Лёня уехал к сестре? Катя не знала, откуда взялась эта мысль, но ни о чём другом не могла думать. Звонок с урока лишь усилил натяжение невидимых нитей. Чтобы не привлекать внимание, Катя вышла в коридор, прихватив с собой учебник, но только отошла к окну, как увидела Аню.

– Если ты думаешь, что я с тебя слезу, то плохо меня знаешь!

– Я уже поняла, – улыбнулась Катя, – но тогда и ты меня не знаешь. Я ведь только с виду такая покладистая. Сказала не пойду, значит – не пойду и точка!

– А я сказала – пойдёшь, иначе я не я буду! – не сдавалась Аня. Первая неудача её только распалила. Как только звенел звонок с урока, она появлялась перед Катей и ходила за ней тенью.

Пытка уговорами продолжалась три дня вплоть до субботы. Воистину, чтобы понять подруг, нужно было жить в то время, в этом маленьком городке! Дискотеки ещё не успели войти в моду повсеместно, и в приоритете была живая музыка. На городских танцах исполняли песни советских авторов, зато сцена ПТУ предоставлялась в пользование местных знаменитостей, которым – насколько Катя могла судить в ту пору – блестяще удавалось перепевать зарубежные шлягеры.

Времена были таковы, что не позволяли молодёжи иных вариантов. Не во всяком доме имелся даже скромный проигрывающий пластинки инструмент. Пластинки тоже состояли в списке дефицитов. Но это была лишь часть правды. Многие зарубежные исполнители находились под запретом, а записи их концертов попадали в страну по неофициальным каналам. В немилость власти попали также советские группы и некоторые исполнители. Однако, как всегда бывает в таком случае, это лишь подхлёстывало интерес к их творчеству со стороны прогрессивной молодёжи.

Катя не относила себя к их числу и разбиралась в музыке ровно настолько, насколько позволяло это странное время и условия её существования. Её отец, к счастью, когда-то интересовался музыкой, и радиола в доме имелась и даже была своевременно заменена на более современную. Правда, не ради любви к музыке, а исключительно из-за радио «Голос Америки», которое на прежнем приёмнике работало неустойчиво.

Число музыкальных программ на телевидении было строго регламентировано, и, не перегруженный информацией, зритель поневоле тянулся к расширению собственного кругозора. Кстати, именно так – «Кругозор» – назывался один популярный музыкальный журнал, знаменитый своими гибкими пластинками. Иногда он делал поблажки молодёжи: так Катя обзавелась несколькими песнями «Boney M». Однако пределом её мечтаний была «Отель Калифорния».

Впервые эту песню Катя услышала на школьном вечере, ещё в девятом классе, и с тех пор – вся, до корней волос – покрывалась мурашками от воспоминаний о ней. Парадокс состоял в том, что сам оригинал она даже не слышала и полностью доверяла версии, которая звучала на вечере, сделав популярными это произведение, а также нескольких десятиклассников, рискнувших бросить вызов группе Eagles.

По авторитетному мнению «Грэмми», «Отель Калифорния» признали лучшей песней 1978 года! Разумеется, об этом Катя узнала позже и лишь теперь, из самого начала двухтысячных, могла судить о том, с какой быстротой распространяется музыка, которая не признаёт ни запретов, ни границ, ни национальностей.

Мечта Кати не отличалась оригинальностью: она хотела послушать музыку и станцевать с Лёней под эту песню. С ним она связывала также другие свои мечты. Но мечтать вместе с Лёней не получалось. Весной ему предстояло уйти в армию, а заглядывать дальше этой черты он не любил и не любил, когда это пыталась делать Катя.

Спорила она со своей судьбой или следовала ей, всё это осталось тайной за семью печатями, не подвластной никому, как никому не суждено было знать, как сложилась бы дальнейшая жизнь Кати, не будь Аня такой настырной.

– Ань, никуда я без него не пойду! Я тебе вчера это сказала сто раз, сегодня тысячу. Даже дома от тебя покоя нет. И не надо так смотреть на меня! К сестре он поехал или куда-то ещё мне безразлично. Я остаюсь дома.

– Так! – начала что-то соображать Анька. Взгляд следователя удавался ей лучше всего, и она не стала пренебрегать этим. – Колись! Я чего-то не знаю? А я думала, мы подруги!

В её голосе сквозила обида, и Катя не удержала свой секрет.

– А вдруг он к Юле поехал, а про сестру наврал? Вот потому и сообщил об этом через тебя. По телефону легче соврать, ведь так?

Аня вытаращила глаза. Было видно: она всего могла ожидать, только не этого.

– С чего у тебя такие подозрения? Насколько мне известно, Лёнька ещё тогда порвал с Юлей. Вот его одноклассницы и хотели тебя покалечить. И про вечера под твоими окнами не врал: слово в слово повторил всё, о чём мы болтали в тот вечер.

– Помню, Аня. Всё, вроде бы, сходится. Но, порой, такое ощущение, что он между нами так и рвётся. Вроде, со мной, а сам далеко мыслями. Не говорила тебе, принёс как-то пластинку и крутил два часа без остановки. Потом поднялся и, ничего не сказав, ушёл.

– Что-то стоящее, надеюсь? – решила пошутить Аня и, поняв свою ошибку, тотчас повинилась взглядом.

Катя поколебалась минуту и всё-таки закончила.

– Стоящее, сама посуди: «Помнишь, как любовь к нам с тобой пришла первая? Прозвенел звонок, начался урок пения. Ты вошла в наш класс, я ещё не знал, кто ты. Вместо пылких фраз я тебе послал ноты. Там было: до фа фа фа, соль фа соль фа ми до си ми ми ми до си до си соль си до», – она с трудом допела до конца. Аня сморщилась, но не отказалась задать разговору другой тон.

– Хорошая песня. «Синяя птица», кажется. А песня «Урок сольфеджио» называется.

– Ты издеваешься? Здесь же чёрным по белому! Я – если б даже не знала, всё поняла! Она тоже новенькая, пришла к ним в класс посреди урока. Вряд ли только на уроке музыки, в 9-ом её уже нет. Что-то же он хотел этим сказать! – Катя усмехнулась своим мыслям, потом тяжело вздохнула и озвучила вывод. – Так вот: куда бы он ни поехал, с меня хватит! Я остаюсь дома. Поплачу. Разберусь в себе. Может, и пойму что делать.

– Что делать, – взвилась Аня, – ты будешь думать после того, как мы на вечер сходим. Забыла, как мы его ждали! Весь город ждал! Поплакать успеем! Обещаю составить тебе компанию. Или ты из принципа не можешь такое важное мероприятие отложить?

– Считай, что из принципа! – с вызовом бросила Катя и отвернулась, пытаясь понять, правильно ли поступила, когда выдала свой секрет. Вряд ли она боялась за его сохранность – Аня отличалась надёжностью банковского сейфа – Катя не хотела обременять её больше какой-то допустимой меры, только и всего. И вдруг поняла, что уже позволила этому случиться.