Герой на подработке. Ищи ветра в поле

… И чего они в лес-то попёрлись, когда ничего ещё не просохло? Да ещё и так далеко от ближайшего села. Неужто голод зазвал? Да не, вроде не худые, да и одеты исправно. Не похожи на совсем уж голодранок.

Данрад знаками дал понять, что заходить стоит с разных сторон. Мы встали на позиции, а затем светловолосый Борко вышел как раз перед жертвами.

– Эй, девушки-красавицы, дорогу подскажете? Совсем заплутал.

Говорил он мягко, да и легонечко улыбался, как будто смущённо. Однако девчонки не попались на крючок, а взвизгнули и попытались дать дёру. Но мы их караулили. Трёх удалось схватить сразу, крепко зажимая рты, а одна вот рыжеволосая, та, что повыше прочих, сумела проскользнуть мимо.

– Данко, стреляй! – сразу приказал Данрад.

Такая дурёха могла наделать много шума, прибежав домой. Гоняться же за ней много чести. Но, сам того не ожидая, я выбежал на траекторию стрелы и, вытягивая руки так, что запястья оказались скрещены, создал магический заслон. Рыжеволосая на бегу уткнулась в нечто невидимое упругое и, рухнув на колени, начала испуганно ощупывать рукой податливый воздух. От столкновения моё хилое волшебство уже развеялось.

– Ага. Молодца, Странник! – мимоходом похвалил меня Лис и, всучивая удерживать скрученную им девчонку, погнался за беглянкой. Его длинные ноги быстро перепрыгивали через заросли черничника. Убежать у рыжеволосой больше не было шансов.

Глава 11

– Хороша добыча, – поглаживая свои аккуратные усы, сказал Браст, лаская сальным взглядом самую молоденькую из пленниц.

Но мне до его восхищения дела не было. Я быстрым шагом подошёл к Элдри, взял её за руку и настойчиво потянул в сторону.

– Пошли, погуляем.

– Но я уже нагулялась! – начала было упираться она. – И что это за девочки? Я хочу тоже посмотреть на них.

– Нечего на них смотреть, – буркнул я и поймал жирного комара, нагло намеревающегося усесться на нос Элдри.

– Погоди, – вдруг остановила меня Марви. – Давай я с ней схожу грибы пособирать? Мне‑то тут действительно будет скучно, а тебе стоило бы остаться.

– Ни к чему мне это. Прогуляюсь.

– Серьёзно? – скептически приподняла брови женщина. – С тех пор, как мы с тобой пошалили, прошли месяцы. И за это время я не видела, чтобы ты хоть раз так развлёкся. К чему такому чувственному парню хоронить себя заживо?

– Ну…

– Тем более ты добытчик, ты и первый, – наставительно перебила она меня. – Так что дай знак, когда возвращаться, а мы пошли.

Марви настойчиво выхватила руку Элдри из моей и, начав рассказывать сказку, повела ребёнка вглубь леса. Я смотрел им вслед. Словно почувствовав мой взгляд, девочка на ходу обернулась и весело помахала рукой. В ответ я улыбнулся и, пятясь, сделал несколько шагов назад, прежде чем отвернулся от неё и сосредоточился на делах в лагере. Оказывается, пока мы прощались, ребята уже пришли к соглашению, что не стоит уходить от большака ещё дальше, и так лес кругом, а потому принялись по жребию делить девиц. И несмотря на то, что я остался, в очерёдность я не влез. Всё-таки это я только выглядел на возраст меньше двадцати лет. На самом деле мною было прожито что-то около двух-трёх веков, и во мне не было уже той горячности юнца, что могла быть.

Округлости женского тела по-прежнему вызывали во мне желание, однако ещё со времён Чёрной Обители я прекрасно понял, что настоящее удовольствие приносит не всякая близость. Изнасилование казалось мне даже мерзостнее, чем купленная шлюха. В нём не могло возникнуть того чарующего ощущения единства, что я так хотел ощущать.

Да и, если честно, лучший секс это когда женщина тебя соблазняет. А никак не наоборот. Тем более силой.

Пока я вяло размышлял над этим, Борко подошёл к темноглазой девчушке, стоящей на коленях. Она смотрела на него заплаканными глазами и из-за мешающего кляпа жалобно мычала, а не умоляла отпустить её. Парень присел на корточки рядом, провёл пальцами по скуле девчонки, а затем неожиданно ударил малявку по лицу так, как только мужиков бьют. После чего встал и потащил её за косу за собой. Но далеко отходить не стал. Сквозь пару ветвистых елей был виден повалившийся ствол мощной липы. На него Борко и кинул девушку. Он уверенно задрал ей подол, закрыл сарафаном голову и после, звонко шлёпнув добычу по заду, принялся за дело.

Я с отвращением отвернулся и поймал взгляд морщащегося Сороки. Он тоже наблюдал за Борко, и ему тоже не понравилась его беззастенчивость. Уж мог бы отойти ещё на несколько метров дальше. Стерпелось бы.

Браст выкупил у Лиса очередь на понравившуюся ему малолетку. После чего с ласковыми уговорами заставил её чуть ли не до дна выпить содержимое своей фляги. В Старкании у женщин низких сословий не принято было употреблять алкоголь. Это считалось привилегией мужчин. Так что та быстро осоловела и почти ничего не поняла, когда Браст, попутно распутывая ей косы, потянул за собой. Он шептал ей какие-то глупости, вроде того, что отведёт домой, если она будет себя вести тихо и станет во всём его слушаться.

Данрад вот выбрал себе ту самую шуструю рыжеволосую. Она оказалась красивой, но бойкой девицей. Извивалась и рыпалась как могла. Колотила ногами. Рычала. Несмотря на связанные руки сумела глубоко царапнуть нашего вожака по лицу до крови… Но где ей было против такого громилы тягаться? Данрад перекинул её через шею, как волк уносит овцу, и утащил вглубь леса. И долго не возвращался. А когда пришёл, то принёс девчонку на руках. Она была вся в крови и без сознания.

Завидев, что я отвлёкся от созерцания своего многогранника и поглядел на него, Данрад уверенно подошёл ко мне, чтобы бросить под ноги свою ношу. Девица слабо застонала, открывая немного порванный рот, в котором теперь не доставало нескольких зубов. Но в себя так и не пришла.

– Займись-ка ей.

– Мне пока ингредиентов из людей не надо.

– Нет, подлатай. С собой покатаю.

«Катал с собой» Данрад девок крайне нечасто и не подолгу. Рыжеволосая стала бы четвёртой такой на моей памяти. И ничем хорошим это ей не светило. Пусть вожак через дня два-четыре таких девушек отпускал, а не убивал, но от прежней красоты в них никогда ничего не оставалось. Я даже с неким сочувствием всмотрелся в личико с нежной, ещё по‑детски гладкой кожей, и вскользь подумал, что надо было дать Данко подстрелить девочку. После чего зевнул, провёл ладонями над юным телом и привычно приступил к ненавистному для себя целительству. И, пока я им занимался, все, кто хотел, уже насытились женским обществом. Так что пойманным девчонкам по-быстрому перерезали шеи да прикопали неглубоко. Я сразу подал сигнал Марви возвращаться – запустил в воздух три ярких магических огонька.

К приходу Элдри уже ничто не напоминало о недавно царившем здесь зверстве. Небо как небо. Лес как лес. Браст и Лис весело шутили меж собой. Сорока сидел на своём коне, откидываясь в седле так, чтобы было удобно загорать. Борко, совсем недавно расчленяющий человеческие тела дабы не копать обширную ямину, спокойно стругал палочку. Рыжеволосая, которую заставили надеть не заляпанный кровью сарафан младшей из подружек, сидела, понуро опустив голову на колени, но молчала. Я проверял подпругу коня.

– Морьяр! – восторженно запищала Элдри, поднимая ввысь очень знакомую корзинку. Я узнал её по завязанной бантом ленточке. – Смотри, что мы с Марви нашли! Кто-то аж четыре корзины грибов бросил, а мы всё добро в одну собрали. Вечером сварим.

– Угу, – недовольно буркнул я, а Данрад спросил, пристально глядя на Марви.

– Остальные корзины куда дели?

– Я хотела сломать, но они прочные, зараза. А Малая справилась. Сожгла.

– Лады. Поехали тогда.

Он до синяков крепко ухватил за локоть рыжеволосую. Девица сверкнула гневным взглядом, дёрнулась было в сторону, но вожак пальцами сжал ей сзади шею. Сильно. После чего, когда стало понятно, что до поры до времени кое-кто присмирел, устроил девушку перед собой на коне. Я же подсадил Элдри на её лошадку. В прошлом месяце ко мне наконец-то пришло понимание как надоело трястись с ней в одном седле, когда на двух кобылах больше имущества увезти можно.

– Ну как? Права я была? – пока я занимался Элдри, Марви уже вскарабкалась на своего каурого жеребчика и подъехала ко мне с весёлой улыбкой на губах. – Раз снял напряжение, не будешь больше с такой серьёзной рожей ходить?

Я даже не попробовал улыбнуться ей в ответ.

***

К Нинэлле, так звали рыжеволосую девушку, я Элдри благоразумно не подпускал, хотя она вовсю рвалась поговорить с новичком в нашем отряде. А меж тем сам я этой селянкой пресытился так, что уже мечтал по-тихому перерезать ей горло.

Прежде всего причиной моей неприязни к Нинэлле послужило неуёмное любопытство Элдри. Я не знал, как его унять, на него не отвечая. В моей голове стоял строгий запрет на объяснение восьмилетней девочке некоторых истин. Возможно, это были последствия некогда прочитанной в Юдоле книги по этикету и въевшегося в память заверения Эветты, что на подобные темы разговаривать крайне неприлично. Но, скорее всего, я ясно предвидел, что новое знание углубит и расширит детские расспросы, которые и без того становились всё настойчивее. А я считал себя не тем человеком, который может в достойной форме преподнести знание, как должны складываться отношения между мужчиной и женщиной. Великая Тьма, я сам же в этом ничего не понимал! Имел только общее представление, основанное на чувствах, испытываемых мною в тринадцать лет в черницком трактире.

… А тут ещё и такие примеры с Нинэлле перед самым носом!

Во-вторых, ехали мы по большаку уже четвёртый день, и каждый день происходило одно и тоже. Когда на дневной стоянке, когда ночью Данрад выкрикивал моё имя. После чего я, тяжело вздыхая, шёл целительствовать. Это ведь только кажется, что маг взмахнул рукой и произошло волшебство Нет. На деле иногда легче целину пахать, чем «так» рукой взмахивать. А последствий внимания вожака Стаи на Нинэлле всё прибавлялось. Она смотрела на мир как загнанный в угол перепуганный зверёк. Сил на сопротивление в ней почти не осталось. Но и не противиться она не могла. Как не мог и я вернуть ей, например, отрезанные пальцы ног. С вожделением мне виделось избавление от моей новой занудной обязанности лишь в приближающемся Ковальграде. До него оставался всего один перегон, который мы решили начать с рассветом, и я искренне рассчитывал, что Данрад или как‑нибудь избавится от своей игрушки за ночь, или хотя бы на другой день продаст её на нелегальном невольничьем рынке. Город был достаточно крупным, чтобы там нашлись барыги человеческими телами.

– Морьяр, а почему Холща постоянно Нинэлле бьёт? – с искренним детским непониманием уставилась на меня Элдри, пока Стая обустраивала лагерь. – Она плохая разве? И почему он её постоянно куда-то уводит?

– Она не плохая, но она плохо учит уроки. Так что давай, рассказывай то, что ты учила позавчера. Может, тебя тоже нужно наказать розгами.

– Но это было позавчера!

– Это не говорит о том, что ты не должна помнить пройденный материал.

Элдри насупилась, надулась и попыталась скрыться.

– А можно я сначала помогу Шептуну с ужином?

– Хорошо. Иди.

Девочка довольно, пока я не передумал, убежала кухарничать. Я не менее довольно усмехнулся ей вослед.

– Влюбился он, что ли? – донёсся до меня тихий шёпот Марви, тоже наблюдающей, как в свете вечерней зари Данрад пинками подталкивает передвигающуюся на четвереньках Нинэлле в рощицу. Шептала женщина Сороке, но слух у меня был отменный. Я всё слышал. И даже ответ разобрал.

– Шути больше. Ему просто нравится ломать людей. Он ведь и всех нас за душу цепко держит.

Будь мы в каком-либо другом мире, я бы наверняка услышал и завершающую речь фразу: «Сущий дьявол!».

И что делать с этим дьяволом я пока не знал. События с Нинэлле криво наложились на воспоминания о том, как Данрад сделал Элдри мишенью себе на потеху. Я всерьёз задался вопросом место ли мне среди этих людей… Треклятье, в конце будущей зимы будет три года, как я в Стае, а я только-таки созрел до таких мыслей!

– Странник! Оглох, что ли?!

За мыслями и от усталости я задремал сидя. За это время солнце значительно приблизилось к горизонту, Данрад уже вернулся и даже настойчиво звал меня к себе.

… Хоть бы на этот раз труп закапывать! Судьба, ну пожалуйста!

– Да? Чего надо?

– Эта блядь вон в той стороне валяется под приметной берёзой. Прямо иди и не пропустишь. Займись ей. Как очухается, ко мне суку веди.

Наверное, в моих глазах загорелся очень нехороший огонёк возмущения. Заниматься очередной тяжёлой работой, за которую мне никто не заплатит, я не хотел, и Данрад отчётливо понимал это, так как криво усмехнулся, скрещивая руки на груди, и после язвительно сообщил.

– А ты думаешь мне с твоей девкой легко? Вечно оглядываюсь, не стоит ли за спиной, когда ссу.

– Я за своей сам слежу.

– Но, ядрёна вошь, кормлю её я. И лошадь ей справил из общака тоже я, мать твою. Так что иди теперь, лечи мою бабу. Или что? Тебе, сука, можно при себе девку иметь, а я себя ущемлять должен?

Я послушно пошёл искать Нинэлле, хотя мог много чего сказать Данраду в ответ. Хотя бы то, что Элдри своё скромное содержание с лихвой отрабатывает. И по лагерю помогает, и лечит она лучше меня. Значительно.

… Не, ну чего он так взъелся-то?! Да ещё ни с того ни с сего!

И скажу по чести, этот вопрос не оставлял меня до самого Ковальграда.

***

После кратенького приватного объяснения с Данрадом, произошедшего на последней стоянке перед въездом в город, я прекрасно понимал, что Нинэлле останется в Стае надолго. Но мой любимый вожак решил ещё и добить меня, когда поставил девицу заниматься хозяйством по арендованному им дому и, глядя как она отрешённо чистит котелок в углу кухни, довольно похлопал сидящего рядом меня по плечу да воодушевлённо заключил.

– Хорошо-то как! Чего только раньше всё сами делали? Пожалуй, сука, мы каждому из нас по бабе справим и будем по трактам словно жируны3 ходить. То-то заживём!

Я скосил на него крайне неприязненный взгляд и отодвинулся подальше. Но тут, как на зло, на кухню вбежала Элдри, которой я ранее поручил штопать мою рубаху. Эту самую рубаху, из которой торчала игла с ниткой, она и держала в руках.

– Морьяр, а там на спине ещё одна дырка, про которую ты не говорил. Править?

– Конечно. Штопай иди!

– Вот-вот. Я ж говорю. То-то заживём! – словно в тосте поднимая кружку, в которой на этот раз была просто вода, радостно сообщил Данрад и, отпив, принялся набивать свою трубку.

Пока он не начал курить, я ушёл с кухни, хотя, наверное, стоило бы остаться и напрямую спросить, чего от меня так настойчиво желают добиться.

– Ты что хмурый такой? – тут же спросил меня Сорока. – Мрачнее склепа выглядишь.

– Да-а, – протянул я и, подумав, подсел к приятелю.

Сорока был назначен караульным. Он расположился возле окна, выходящего на улицу. Ставни были открыты настежь. Рамки, в которых обычно располагались слюдяные пластины или стёкла, по-летнему оказались пусты. На карнизе не болталось никакой занавески. В таком состоянии окно больше походило на дыру в стене, которую хотелось поскорее заделать. Но Сороку это не смущало. Мужчина бездеятельно сидел, положив ноги на низенький столик и скучающе поглядывал на прохожих. Те, сталкиваясь с ним взглядом, в основном опускали глаза и продолжали спешить по своим делам. Некоторые девицы заинтересованно улыбались, разглядывая его шрамы на лице. А вот стражник, который наверняка уже знал, кто поселился в этом доме, остановился и пристально оглядел Сороку, словно хотел запомнить каждую чёрточку лица нового гостя Ковальграда.

Мне на миг стало интересно, чтобы этот служивый смог рассказать своим товарищам, но тут солнечный утренний свет заиграл на золотой круглой серьге Сороки, и мои мысли вернулись к заданному мне вопросу.

– Всё вожак, – сознался я. – Он, по-моему, хочет избавиться от Элдри.

– Да, ну. Хотел бы, так занялся этим раньше, – отмахнулся приятель. – Малая уже своя в доску. И лечит хорошо, и червя на крючок насаживает исправно. Как поедем вдоль какой-нибудь реки, так снова леща выловим.

– Ты всё о рыбалке да о рыбалке, – искренне расстроился я, а Сорока (привычно для него) ровно, неторопливо и обстоятельно произнёс:

– А рыбалка она ладное дело. Тихо кругом. Успокаивает. Потом хорошо-хорошо на душе становится.

– Успокаивает?! Я позавчера с вами сходил зачем-то. Единственный и последний раз в моей жизни то было! Я потом весь день отойти не мог, так меня взбесило! То не клюёт. То клюёт, но срывается. И ждать вечно надо!

– Да тише ты. Чего сейчас-то разошёлся?

– Я тебе уже объяснил! Наш вожак хочет избавиться от Элдри.

На этот раз Сорока задумался. Поковырялся даже ногтем большого пальца в зубах для улучшения мыслительного процесса, и лишь потом заключил.

– Нет. Если тебе так видится, то рассчитывай, что он от тебя чего-то хочет. Потому что избавиться от Малой, это избавиться от тебя. Тут ты ему чётко дал понять. Вон. Даже, когда ножи метали, в позу встал. А избавиться от тебя Холща никак не желает. Иначе бы давно какого-либо ещё мага в Стаю принял.

– Да много ли магов захочет к нему присоединиться? – скептически поджал губы я.

К такому-то психу? Ха!

… Но мысль, что в Стае мог появиться ещё один маг, мне крайне не понравилась.

– Вот-вот, из-за твоего характера и не берёт никого, – звонко рассмеялся Сорока. – Всё равно ж уберёшь конкурента.

Рассуждения приятеля немного уняли мою нервозность. Меня даже защипало лёгкое любопытство, чего своим спектаклем хотел добиться Данрад? Однако унявшиеся нервы усилили сонливость. Я не спал из-за тягостных дум всю прошлую ночь, и организм требовал своего. Поэтому, в надежде выспаться, я побрёл к скромному чердаку, где обустроился с Элдри. Стоит сказать, мы с ней всегда занимали какой-нибудь дальний угол во время подобных городских стоянок. А если такового не находилось, то и вовсе арендовали апартаменты поблизости. В конце концов, вместо развесёлых шутих мне нужны были уютная кровать и тишина для медитации. Данрад на подобный отрыв от общества не возражал. По-моему, без меня все только дышали свободнее.

Увы, кажется, нормально выспаться сегодня бы мне не дали. С чердака доносился весёлый разговор. Элдри была не одна, а с Марви и Данко. Постояв немного у простенькой лестницы с перекладинами, я разобрал, что они играют в «веришь-не-веришь». Игра шла бойко, и жизненный опыт дал понять, что если я сейчас поднимусь и начну выгонять мешающие моему сну элементы, то можно смело ждать какой-либо подлянки от нашего вредного лучника. Он только-только начал со мной разговаривать в адекватных выражениях. Если сейчас влезть в его настойчивое налаживание отношений с нашей неповторимой убийцей, то мне хорошо так аукнется. Очень хорошо.

Вот тебе и дилемма на ровном месте. Трогать игроков не стоит. Спать хочется.

… Подумав, я открыл ближайшую дверь.

Эту комнатку заняла Марви, но раз она хозяйничает в моей, то почему бы и нет?

Дальнее пространство справа от входа занимала двуспальная кровать. От стены, с одной стороны, её отделяла тумбочка. С другой места было намного больше. Там находился проход к двустворчатому окну да прочая мебель. Не самая маленькая комнатка, но мне показалось, что внутри тесновато. Хотя, возможно, такое мнение у меня сложилось из-за раскиданных повсюду вещей. Всё, кроме аккуратно и педантично разложенных на столике приспособлений для убийства, валялось как попало, создавая впечатление недавнего неряшливого обыска. Я брезгливо поднял с кровати грязную мужскую одежду (в городах Марви благоразумно предпочитала одеваться как принято у женского пола). Высохшие куски земли, налипшие на штанины подобно броне, тут же осыпались на покрывало. Я завернул брюки во всё ещё мокрый плащ, скомканный так, что он ни за что бы не смог просохнуть, и положил всё это добро в дальний угол комнаты, надеясь, что оно до конца дня будет постирано. Рубаха туда не отправилась. От неё столь нещадно несло потом, что я вынужденно вывесил её за окно и поплотнее закрыл ставни. Затем мне пришлось отряхнуть от песка освобождённое от одежды покрывало и, горько вздыхая, я наконец-то смог улечься вздремнуть. Чем, собственно, устроил целое приключение.

Наверное, у каждого хоть раз получалось заснуть так, что хоть война и пушки стреляют, а не добудиться. Вот и со мной так вышло.

Начались же эпические поиски пропавшего мага Стаи с элементарного требования Данрада явиться де мне пред его очи грозные. Он несколько раз выкрикнул моё имя, но отклика не было. Поэтому он вышел с кухни размашистым шагом, узрел мающегося бездельем Сороку и спросил его не уходил ли я. Приятель со своего места прекрасно видел входную дверь, да и лично был свидетелем того, как я поднимался на второй этаж, а потому ответил своё уверенное нет. Данрад завопил моё имя ещё громче. Ответом ему была тишина, да высовывающиеся из разных углов рожи соратников. Большей частью сонные рожи. Все решили подремать по-человечески, покуда обед готовится. Но я на зычный зов снова не вышел, а потому вожак, матеря меня на чём свет стоит да свирепея, преодолел ступени лестницы, где и столкнулся с покинувшими чердак Марви, Данко и Элдри.

– Где эта скотина?! – требовательно обратился Данрад к ним.

– Не знаем, – встревоженно пожал плечами Данко. – Но на чердаке его точно нет. Мы только что оттуда спустились.

Элдри испуганно захлопала ресницами. Данрад резко отодвинул девочку к стене, чтобы она не мешала ему пройти, и уверенно зашагал вперёд, рывком открывая двери в каждую из комнат. По всей видимости, из-за хаоса в обители Марви и того, что я перебрался с неуютной кровати с полным клопов матрацем, на более уютный пол возле тумбочки, меня он не заметил. А женщина сразу по его уходу заперла дверь на ключ, пояснив молчаливо видевшему это Данко, что не хочет, чтобы в её вещах рылись. Она словно почувствовала, что где-то через полчаса Данрад прикажет обыскать дом.

Меня не нашли.

Тогда Сорока в очередной раз поклялся, что не поднимал своего зада со стула и прекрасно видел в комнате всё, кроме куда-либо уходящего меня. Да и все могли убедиться сами – засов остался не сдвинут ни на миллиметр. Ноздри Данрада зло затрепетали. Он потребовал проверить каждое окно. Их проверили. Все. Марви даже зашла в свою комнату, но увидев ставни закрытыми сразу вышла оттуда и снова повернула ключ в замке. Она не присматривалась к полу или изменившейся обстановке. Оружие-то на месте лежало.

Выслушав с десяток несуразных предположений, где же я есть, злой Данрад, нехорошо потирая бороду, отправил Браста узнать у втихаря карауливших наш дом стражников, не заметили ли они одного наглого типа. Те искренне удивились вопросу, но честно ответили, что нет. Для Стаи я словно сквозь землю провалился.

– Чего так всполыхнулись? Да на базаре он или ещё где-то в городе, – уверенно убеждал остальных в своём мнении Лис.

Засланец тут же напомнил, не забыв соорудить из пальцев маленький прямоугольник.

– А ничего, что окна заклхытые? Или он челез такую квадлатинку вылез?

– Через стену прошёл. Он же маг!

– Морьяр ни так, ни так не умеет, – подала тихий голос Элдри, украдкой утирая слезинки.

Данрад мрачно уставился на девочку. Он уже успокоился. На смену ярости к нему пришла рассудительность, подсказавшая дальнейший план действий.

– Марви и Борко, с Малой глаз не спускать. Засланец и Браст ко мне. Остальные отдыхайте.

– А со Странником что, когда объявится? – спросил Сорока.

– Сначала посмотрю, откуда он объявится.

Жизнь потекла своим чередом, но с каким-то неприятным выжидательным напряжением. Никто не верил, что я сбежал. Но никто и не понимал куда я мог настолько времени исчезнуть. Уже не просто вечерело, а готовилась вступать в свои права ночь. Даже оптимистичный Лис заткнулся и больше не генерировал невероятные идеи, как я мог выйти из дома. А затем как-то само собой все члены Стаи обнаружили, что собрались в холле, где по утру в одиночестве сидел Сорока. Даже Нинэлле, носа не показывавшая из кухни, отчего-то примостилась у порога и настороженно взирала на нас оттуда.

– Нечисть его унесла какая-то, что ли? – не выдержал царящей тишины Шептун, и в полумраке комнаты сразу скрипнула дверь. Все резко повернулись в её сторону, но это лишь Браст возвратился.

– Проверил я. Нет его, сука, в тюряге. Страже на глаза он тоже не попадался… А ты смог чего выяснить, а Засланец?

Засланец сидел на подоконнике и ножом вычищал траурную каёмку из-под неровных ногтей. От вопроса он поморщился и ответил.

– Неа. Местные заплхавлялы меня уважили. Всех своих жучили. Тихо.

– Не брешут?

– Не станут. Этим сукам до Стаи своё дело есть. С Холщой лясы чесать хотят. Исплхашения молили.