Призраки

Лишь спустя минуты три, когда скрип металла надо мной затих, я, наконец, решился открыть глаза. Персикова уже выходила из палаты, профессор нёс за ней стремянку. Через минуту он вернулся. Багровость на лице доктора стала рассасываться, грозные складки между бровями и на лбу разгладились, и уже через несколько секунд он смотрел на меня, как на старого друга, тепло и доверительно. Приподняв правую руку и, словно указывая мне на что-то, он описал ею полукруг, затем вздохнул и с величайшей грустью в глазах заговорил.

– Говорят, бог всё видит. Я уверен, что человек, если бы хотел, тоже бы смог. Я, к примеру, сейчас вижу Адама. – Муссон указал на угол справа от окна и кивнул головой, будто здороваясь с кем-то. – И хоть лоб у него невысок, и речь проста, но глаголит он истину: «Если б знал», – говорит, – «что из семени моего такой дурдом вырастет, сам себя оскопил и вошёл бы в историю спасителем рая земного!» Вот так. – Профессор вздохнул и протянул мне руку. – Рад знакомству! Уверен, что и вам открыто невидимое среднестатистическому ленивому глазу. Я за тридцать шесть лет в психиатрии научился разбираться в людях.

Забыв о том, что привязан, я дёрнул правой рукой. Кровать зазвенела, а брови профессора вновь взметнулись кверху.

– Развязать! – Опять взвизгнул он. – Сестра Марта, у вас что закончились транквилизаторы?

Сестра подплыла к кровати и посмотрела на меня настороженно.

– Это тот, кто сломал нос санитару скорой помощи и покалечил доктора и медбрата. Доктор Гиз разрешил. – Произнесла она обличающим тоном прокурора.

– Развязать! – Повторил профессор. – Доктору Гизу надо было работать ветеринаром.

Уже через пару минут я почувствовал себя воскресшим, реабилитированным и потому способным говорить.

– Я попал сюда случайно. Это чья-то ошибка. Мне бы домой. – Выпалил за секунду я, словно мне развязали не только руки, но и язык.

Профессор встал и, будто не услышав меня, направился к выходу. Сестра Марта поплыла за ним. Открыв дверь, Муссон остановился и пропустил её вперёд. Когда осанистую фигуру сестры унесло течение времени, он слегка повернул голову и, не глядя на меня, то ли мне, то ли себе самому сказал. – Если кому-то дано видеть то, что не видят другие, у него есть два выхода: либо скрывать свой дар, либо привыкнуть к стенам психиатрического госпиталя. Однако, следует помнить, что почти всё из того, чем гордится большая часть человечества, называющая себя нормальной, создано теми, кого эта часть человечества окрестила душевнобольными.

Профессор исчез в дверном проёме, а я всё сидел на кровати, чувствуя себя раздавленным свалившимися на меня словами «Психиатрический госпиталь», «Душевнобольные». Наконец, чувствуя сильную усталость, я закрыл глаза, а когда открыл, увидел перед собой Дашу. Взгляд её выражал сожаление.

– Надо ждать. – Сказала она. – Всё постепенно образуется.

– Нет. Я выберусь отсюда максимум завтра, что-нибудь придумаю. – Я посмотрел на Дашу умоляющим взглядом. – Мы что-нибудь придумаем!

В ответ она лишь пожала плечами.

– Чтобы выйти отсюда, мне нужен пропуск. – Начал вслух рассуждать я. – Чтобы получить пропуск, я должен прийти в госпиталь, как посетитель. Это невозможно. Значит, кто-то должен это сделать за меня. Но кто?

Мне не пришлось долго думать. Решение пришло мгновенно. Сформулировано оно было всего в одном слове «Стив». Еле сдерживая переполняющую меня радость, я, стараясь говорить тихо, изложил Даше свои мысли, а затем попросил.

– Ты сможешь позвонить ему?

Даша опустила глаза и ничего не ответила. Она выглядела такой расстроенной и смущённой, что я не стал задаваться вопросом «почему?» и продолжил поиски возможного решения. Мой взгляд совершал беспорядочный бег, ощупывая пространство вокруг, и вдруг зацепился за пластиковый браслет на запястье правой руки, которым обычно награждаются все счастливчики, прибывшие в больничное учреждение в карете скорой помощи. Не осознав, чем мог быть полезен данный предмет, я было попытался продолжить поиск, однако мне это не удалось ни с первой попытки, ни со второй. Моё внимание словно застряло в этой точке пространства.

– На этом браслете вся необходимая информация: имя, фамилия, дата рождения, название госпитали, номер палаты. Я могла бы передать его Стиву. – Вдруг сказала Даша.

– Ты гений! – Воскликнул я, но она ладонью прикрыла мой рот.

– Тише! Если не хочешь новых неприятностей, ты должен быть очень осторожен.

Я кивнул головой и, снимая браслет, продолжил шёпотом. – Я дам тебе адрес Стива. Это недалеко. Ты можешь бросить эту штуку в его почтовый ящик.

– Я что-нибудь придумаю. – Даша сложила венчиком две ладошки и протянула их мне.

Я бережно положил браслет и поцеловал обе её ладони. – Завтра я буду на свободе. Мы сможем встретиться.

– На том же месте, в тот же час. – Прошептала Даша и своей удивительной летящей походкой вышла из палаты.

Я закрыл глаза. В голове закружилась карусель из мыслей, но вдруг эта круговерть остановилась, и я отчётливо вспомнил слова профессора Муссона.

– Если кому-то дано видеть то, что не видят другие, у него есть два выхода: либо скрывать свой дар, либо привыкнуть к стенам психиатрического госпиталя.

– О чём это он? – Насторожился я. – И что за разговоры о душевнобольных, которыми гордиться человечество? Жан Жак Руссо? Винсент ван Гог? Но я Чудов, и мой портрет никогда не висел на доске почёта. Тогда что?

Я попытался сосредоточиться и вспомнить все события предыдущего дня, чтобы понять, что привело меня в палату психиатрической клиники. Прокрутил в памяти часы, проведённые в университете. Всё было, как всегда.

И тут осознал, что из перечисленных событий вчерашнего дня осталась лишь встреча с Дашей.

Что за тайну она скрывает от меня? Кто или что угрожают ей? Мои размышления прервал скрип открывающейся двери и в палату вошла сестра Марта. В руках она несла металлический лоток средних размеров. Она поставила его на прикроватный столик и извлекла нечто. Я обомлел. Это был шприц! Посмотрел в глаза медсестры, испытывая слабую надежду на право выбора (быть или не быть уколотым). Однако лицо её не дрогнуло, и я, осознав, что приговорён и помилованию не подлежу, закрыл глаза. Мне показалось, что вошедшая в правое предплечье игла вышла через макушку. Спустя несколько секунд я почувствовал необычайную лёгкость и в теле, и в голове, а затем увидел, как оторвавшись от кровати, просочился сквозь оконные щели и был таков.

Глава 9

– Хватит дрыхнуть. – Услышал я где-то над собой.

Я с трудом открыл глаза и увидел Стива, сидящего на стуле рядом с кроватью, на которой, скинув простыни и разметав конечности, лежал я. Мой друг выглядел обеспокоенным.

– Ну, рассказывай. Версию врачей я уже знаю, теперь хочу твою послушать.

Я вздохнул, собираясь с силами, и пробормотал. – Сначала ты о себе расскажи.

Стив посмотрел на меня с пониманием, затем поднял глаза к потолку, словно тоже собираясь с силами, вернул их обратно и вялым голосом заговорил. – У меня дела обстоят не лучше, а, быть может, и хуже. Мечусь меж двух женщин: Фигаро здесь, Фигаро там. Молли в субботу вечером в Рекс предлагает сходить. Отменное меню, техно, хоп, ну и всё такое, а Зося ждёт меня в эту же субботу, к шести, к себе на чай с тортом собственного приготовления. Сказала, что папа с мамой уже ждут. Ну, ты представляешь, как я влип?!

Я кивнул головой и опять вздохнул. – Мрак, но ты хотя бы на свободе, а, значит, есть свет в конце тоннеля.

– Да, совсем забыл! – Воскликнул Стив и вытащил из бокового кармана брюк мой больничный браслет. – Ты можешь объяснить, как эта вещица оказалась на лобовом стекле моей машины под «дворниками»? Сначала подумал, что кто-то пошутил, но, когда до тебя не дозвонился, понял, что браслетик этот мне не случайно подкинули.

Я было попытался взвесить, что стоит говорить, а что, быть может, не следует, но Стив решительным тоном подтолкнул меня. – Рассказывай!

Пришлось изложить ему всё чистосердечно: и то, что случилось в парке, и то, что волновало меня в поведении Даши, и о нашей с ней встрече.

– Ром, эта больница – тюрьма. – Нахмурив брови, заговорил Стив, и я понял, что он уже начал поиск решения. – Перед тем, как к тебе пропустить, меня обязали показать свои документы, затем сфоткали и тут же распечатали вот этот пропуск. – Стив показал прямоугольник из плотной бумаги размером чуть больше банковской карты. – Каждый раз, входя и выходя, я обязан его предъявить. Охранник на входе меня рассматривал с таким рвением, будто искал не сходства, а различия между мной и портретом на пропуске. Такое ощущение, что с каждого пойманного лазутчика он получает премиальные. А медсестра? Если она обнаружит исчезновение, тебя, как, извини, буйного пациента, объявят в розыск. Сейчас ты имеешь неприятности с медиками, после побега будут неприятности с полицией. Зачем тебе это нужно?

– Если ты откажешься мне помочь, я всё равно что-нибудь придумаю. – Сказал я тоном, не допускающим никаких сомнений.

Стив вздохнул. – Что ж, хочешь приключений, я помогу их организовать. Давай думать. – Он наклонился ко мне поближе и сбавил громкость. – Совершенно ясно, что мы должны найти тебе замену. Я не могу быть твоим дублёром. Во-первых, мы абсолютно не похожи. Во-вторых, у меня есть личный транспорт и потому могу быть полезным для тебя. Если ты будешь кататься на автобусе, решая свои дела, тебе потребуется уйма времени и подмена будет обнаружена. Значит, нам нужен третий. Ну, кто? Кому мы можем предложить место в палате психиатрической клиники? И, главное, какой чудак согласится его принять? У тебя есть кто-нибудь на примете?

Я погрузился в тяжёлые раздумья. Гулкая тишина заполнила палату. В ней мелькали образы моих давних и не очень давних знакомых. Все они были вполне нормальными и даже хорошими людьми, но ни одного чудака. В тот момент, когда мой мозг исчерпал свои возможности в поиске кандидата на отдых в палате номер 6, в кармане Стива забренчал телефон. Он, нехотя, извлёк айфон и вяло, безо всякого энтузиазма заговорил.

– Молли, детка, я очень занят, перезвоню позже. Да. Пока.

Однако, в тот момент, когда мобильный выключил сигнальные огни, брови Стива взметнулись кверху, а лицо его осветило солнце гениального открытия.

– Молли! – Воскликнул он, слегка осипшим от избытка эмоций голосом. – Она прирождённая актриса и сможет тебя подменить!

Я почувствовал то, что вероятно переживает утопающий, осознавший, что соломинка, за которую он схватился, идёт ко дну вместе с ним. Предложение показалось мне настолько нелепым, что я принял его за шутку.

– Не смешно. – Сказал я.

Стив откинулся на спинку стула и посмотрел на меня так, как смотрят на диван или шкаф, прикидывая, впишется ли данный предмет в интерьер комнаты.

– Я не вижу существенной разницы между вами, которую невозможно было бы спрятать или подредактировать. Какой твой рост?

– Метр восемьдесят шесть.

– В ней метр семьдесят четыре. Она говорила мне. Десять сантиметров легко исправить высотой каблуков. – Стив хлопнул в ладоши и продолжил. – Черты лица? Мягкие, ничего, как говорится, в глаз не бьёт, как мой греческий нос, к примеру. Добавить грим и парик, и вы станете близнецами! – Он опять хлопнул в ладоши! – Ты что предпочитаешь: мини, макси?

– Джинсы. – Еле слышно сказал я, всё больше осознавая, что Стив не шутит, и обратного пути нет.

– Нет, Ром. Только юбка и лучше подлиннее. Таких головокружительных ног и попки, как у Молли, у тебя нет. Потому свои мужские прелести тебе надо будет прикрыть длинной просторной юбкой. Я что-нибудь подыщу у маман. Во сколько у тебя свидание?

– В семь.

Стив посмотрел на часы. – Пора начинать операцию… – Он задумался. – Как мы её назовём? X? Y? Скучно! Ты подумай на досуге. Да, не дрейфь и время зря не теряй. Входи в образ. Учись у зеркала стрелять глазами и вилять задом, как Молли. – Стив замолчал на несколько секунд, словно обдумывая что-то, затем обратил на меня полный иронии взгляд и, играя лицом и голосом произнёс. – Однако, ты совсем потерял голову, Ромео! Чем околдовала тебя твоя Джульетта? Как она выглядит? Расскажи!

Я пожал плечами, не зная, что ответить. В любой другой ситуации я бы отшутился, однако сейчас это было невозможно. Чем бы не был вызван интерес Стива, он должен был знать, как выглядит Даша. – Светлые длинные волосы, зелёные глаза, стройная. – Начал я неуверенно. – Затем улыбнулся, вспомнив её походку. – Двигается очень грациозно. Она занималась балетом.

Я заметил, что в этот момент с лица Стива исчезла улыбка. Он резко встал, хлопнул меня по плечу и, бросив мне короткое «До встречи!», исчез за дверью палаты так быстро, что я не успел сказать ни слова. Мысль о том, что мой друг ведёт себя странно, что его, судя по всему, что-то мучает, занимала мою голову недолго. Была ли Даша, которой Стив отдал в ночном клубе таблетки той Дашей, которую встретил я, казалось мне сейчас неважным. Важно было то, что нам предстояло с ним решить.

– Что же будет? – Этот вопрос вонзился в мой мозг и безнадёжно застрял. Я представил себя в роли Молли, шагающего по больничному коридору, затем глаза охранника, устремлённые на меня. Увиденное после трудно описать словами, но я попробую. Сначала на глазах ошеломлённых посетителей с меня сняли юбку и парик, потом под конвоем охраны госпиталя провели по всем больничным коридорам, дабы всем увидевшим меня не повадно было. Я чувствовал на себе изумлённые взгляды сотен глаз и слышал то тут, то там: вот этот псих сломал нос храброму санитару и зверски покалечил лучших медбрата и врача, а теперь пытался сбежать, переодевшись в женский костюм. Потом мне представилась встреча с профессором в моей палате и рыдающая на моей больничной койке Молли.

– Чудов, что с вами? Вы меня слышите? – Прозвучало где-то надо мной.

– До боли знакомый голос. – Подумал я и, словно очнувшись, увидел ярко выраженную тревогу в глазах склонившейся надо мной сестры Марты. Ещё находясь под впечатлением нарисованных моим воображением картин, я уж было хотел принести извинения, но не успел, потому что услышал следующее.

– Время обедать, Чудов, и принимать лекарства. Однако, вы плохо выглядите. Может, позвать врача?

Мне сразу стало так хорошо, как, кажется, не было не разу до сих пор. Я осознал, что не пойман, а значит, шанс всё ещё есть, и с величайшим энтузиазмом рассказал сестре об улучшении моего здоровья, а также выразил ей искреннюю благодарность. Я даже принялся в её присутствии поедать принесённый больничной кухаркой и не замеченный мной грибной суп с рисом, показавшийся мне необычайно вкусным. Лицо сестры из тревожного стало подозрительным. Она проколола меня своим проницательным взглядом и вышла из палаты с несвойственной ей поспешностью. Только я успел сбегать в туалет, чтобы смыть таблетки, как она вернулась, и не с пустыми руками, а с уже знакомым мне лотком. Всё последующее повторилось с пренеприятнейшей точностью. Пронзённый насквозь я полетел в неизвестном направлении. Помню, что моя последняя мысль была о том, что я так и не научился стрелять глазами и вилять задом, как Молли.

Глава 10

– Опять дрыхнет. – Услышал я над собой голос Стива. – Вот это нервы! Я волнуюсь больше, чем он.

– А, может, он действительно болен, и нервы как раз не в порядке? – Пропело нечто, что могло быть только Молли. Этот томный мурлыкающий голос невозможно было не узнать. Такой пощёчины я не мог стерпеть молча и попытался открыть глаза и рот, чтобы ответить: Эх! Вам бы на моё место! Однако смог открыть только рот и произнести лишь «Эх!». На остальное почему-то не хватило сил. Однако, этого оказалось достаточно, чтобы закрутить колесо фортуны.

– Ну, вот и славненько! – Мяукнула Молли. – Зевнул! Гляди, Стива, сейчас он, как Вий из великой повести Николая Васильевича Гоголя, скажет: Поднимите мне веки! – Последние три слова Молли произнесла глухим низким голосом.

Это была вторая пощёчина, которая привела меня в чувства. Я открыл глаза и не поверил им. Передо мной стоял Стив, совершенно не похожий на Стива, которого я знал до сих пор. Он был в белом костюме «тройка» и при красной бабочке. Его вечно торчащие вихры в этот раз были тщательно зачёсаны назад и обильно залиты лаком. В одной руке трость, в другой белый кожаный кейс. Что ещё? Ах, да – красная роза, торчащая из нагрудного кармана пиджака. В общем, пижон высшего разряда! Однако, то, что стояло рядом с ним затмевало его своей уникальной, потрясающей, гениальной несуразностью. Самой яркой достопримечательностью этого чуда человеческой фантазии был высокий, не менее двадцати сантиметров, курган зелёных волос на голове. Верхушка его была украшена такой же алой розой, как и карман Стива. Ниже – широкая белая блузка в жёлтый горох и длинная синяя юбка в белую полоску. В руках большая хозяйственная сумка неопределённого цвета. Да, забыл о лице. На нём запомнилось лишь нечеловеческих размеров губы, нарисованные оранжевой помадой. Взглянув на всё это цветопредставление, я поначалу лишился дара речи.

– Ну, как тебе наш прикид? – Спросил Стив, сияя гордой улыбкой и налакированным чубом.

Я постарался быть тактичным и, пряча смущённый взгляд, произнёс.

– Неплохо, но зачем так… – Не найдя подходящего слова, я свернул эту фразу и начал новую. – Можно было бы поскромнее, понезаметнее.

– Неуд тебе по психологии, Чудик! – Воскликнула Молли. – Лучший способ остаться незаметным – бросить пыль в глаза. Ты представляешь, как мы напылили и ещё напылим всем этим великолепным безобразием!

– Всё, хватит дискуссий! Пора костюмы менять. – Прервал её Стив. – Раздевайся, Молли.

Я целомудренно отвернулся к стене.

– Можешь не отворачиваться! Под моим бальным платьем пижама. Мне Стив такую же, как у тебя купил. Только полоска не белая, а жёлтая, но это мелочи! Тем более, что я под одеялом лежать буду. Держи! – Молли бросила мне парик, кофту и юбку. – Ой, мамочки! Я лучше отвернусь, чтобы не умереть во цвете лет со смеху!

– Цыц, женщина! – Скомандовал Стив. – Быстро в постель! Да помаду не забудь стереть. Салфетки я тебе в правый карман пижамы положил, а в левый мужской паричок. – Он посмотрел на меня. – Еле нашёл такие же, как у тебя кудри.

Глядя, как Молли ловко спрятала каштановый хвост волос под маленький русый паричок, я дрожащими то ли от слабости, то ли от волнения руками стал натягивать зелёный курган на свою голову.

– Сначала блузку! – Стив снял с меня парик, затем натянул блузку. – Теперь причёску будем делать. Вот так! – Он отступил назад, глядя на меня оценивающим взглядом. – Отлично! Одевай юбку!

В этот момент дверь в палату распахнулась и вошла сестра Марта. В парике, блузке и с юбкой в руках я успел лишь спрятаться за широкую спину Стива и замер, боясь пошевельнуться.

– Больному пора ужинать и принимать лекарства. – Эти слова, произнесённые знакомым резким, звенящим, как металлическая вилка голосом, прозвучали, как приговор.

Я почувствовал тычок дружеского локтя в мой бок, а затем услышал примерно следующее.

– Всего несколько минут! Нашему другу так одиноко! – Баритон Стива превратился в тенор, в котором тихо журчали заискивающие нотки.

– Сожалею. – Прозвенела сестра так, что было ясно, что никакого сожаления она не испытывает, – Однако, больному нельзя переутомляться. Это вредно для его нервной системы.

Я опять почувствовал тычок в бок, после чего, наконец, вспомнил о юбке и принялся её натягивать, а Стив откашлялся и продолжил.

– Вы совершенно правы, сестра. Нервная система очень сложный механизм. Я недавно прочёл в одной очень умной книге, что все болезни от нервов.

– Это давно известная истина. – Голос Марты слегка смягчился. – Странно, что вы только узнали об этом.

– С вашим опытом, сестра, вам всё кажется простым. А для меня медицина – сложнейшая из наук. Правда, дорогая? – После этих слов Стив обернулся ко мне. Я почувствовал себя так, словно стоял на пути несущегося на меня трамвая. Мне страстно захотелось убежать.

Вероятно, Стив почувствовал это. Он взял меня под локоть одной руки, в другую сунул хозяйственную сумку Молли, посмотрел на часы и вдруг воскликнул.

– Какой ужас! Мы опаздываем! Простите. У нас… – Он бросил ласковый взгляд в мою сторону. – У нас с моей крошкой сегодня помолвка. Гости ждут! Очень… – Стив, не спрашивая, схватил руку сестры и припал к ней губами. – Очень рад встрече с вами! Теперь я спокоен. Здоровье моего друга в надёжных руках! – Мы оба взглянули на Молли. Она лежала, повернув лицо к стене, и посвистывала носом так убедительно, что даже я поверил (хоть это и показалось мне невероятным), что она уснула.

– Уснул. – Прошептал Стив. – Вот и хорошо. Пусть спит и сил набирается, а мы пойдём.

Он подтолкнул меня к двери, затем вытащил из своего белого кейса коробку шоколадных конфет и вложил её в руки оторопевшей сестры. Та открыла было рот с намерением что-то сказать, но Стив напомнил ей о помолвке и просил не будить его друга (то есть меня), так как сон лучшее лекарство от всех нервных болезней. Потом мы стремительно неслись по больничному коридору, вернее мой друг тащил меня, держа за локоть. Ноги мои подкашивались от страха, запутывались в юбке, а Стив повторял. – Виляй задом. Виляй задом и улыбайся. И я вилял, и улыбался.

Потом мы спускались в переполненном лифте, и все пассажиры смотрели на меня. Эта дорога с седьмого этажа на первый показалась мне бесконечной. Лифт останавливался почти на каждом этаже. Его содержимое постоянно пополнялось, а я чувствовал себя главной достопримечательностью дня для работников и посетителей психиатрического госпиталя. Особенно тревожили меня две дамы, стоящие рядом и смотревшие на меня в четыре недоброжелательных глаза. Какое-то время они перешёптывались, и наконец, одна из них, довольно грузная, средних лет, вздохнула и с выражением беспредельной печали произнесла.

– Господи, что делается на белом свете.

– Да-да. – Закивала головой другая, высокая худая блондинка таких же лет, и обвела взглядом пассажиров лифта, вероятно, в ожидании дискуссии. Салон наполнился вознёй и перешёптыванием.

– Вот именно. – Вдруг заговорил Стив. – Никакой ответственности в людях. Вы знаете, сколько лет этому лифту?

Наступила тишина.

– Много. Очень много. – Продолжил мой друг. – Словно в подтверждение его слов машина дрогнула и заскрипела. – Слышите? А ведь мы сейчас все рискуем жизнью. А, между прочим, недавно в одной из больниц… – Стив задумался на пару секунд и возобновил свой монолог. – Запамятовал название, но это не важно. Так вот, в больнице этой вот такой же лифт-долгожитель тянул-тянул лямку, а потом – Бац! – Лифт опять скрипнул, остановился и открыл двери. На табло вспыхнула цифра 4. Полная дама ринулась к выходу.

– Сюзанна, это четвёртый этаж! – Крикнула ей блондинка.

Сюзанна взглянула на неё многозначительным взглядом и дёрнула за руку. Они вышли, а вслед за ними большая часть пассажиров. Пополнение было немногочисленным: седая старушка с ярко накрашенными губами. Она стала прямо напротив Стива, и тут я заметил, что с лица моего друга исчезла радостная улыбка. Он наклонился к моему уху и прошептал.

– Ты забыл покрасить губы. Помада в кармане твоей юбки.

Я вытащил то, что нашёл в указанном месте и замер, не зная, что с этим делать. Стив обхватил эту вещицу своими большими толстыми пальцами, что-то где-то покрутил, и появился толстый стержень отвратительного малинового цвета. Затем он вложил этот предмет в мою ладонь и ласковым голосом произнёс.

– Подкрась губки, моя дорогая.

Я посмотрел на старушку, как смотрит художник на модель, и попытался максимально сконцентрироваться. Поставленная Стивом задача казалась мне невыполнимой. Однако, я не мог обмануть ожиданий друга и пассажиров лифта, наблюдающих за происходящим. Первый раз, вероятно, от волнения я промахнулся, угодив, не помню куда. Вторая попытка была более удачной. Попав в цель, я повозил по ней дрожащей от напряжения и отвращения рукой, и вновь мой друг выручил меня.

– Ты сегодня выпила слишком много бренди, крошка. Давай, я тебе помогу.

Он взял из моих слабеющих рук помаду и работая ею, словно кистью, сделал несколько решительных мазков, затем отступил на шаг, оценивая свою работу и посмотрел на старушку. Она одобрительно кивнула головой и с резвыми, не погодам, интонациями заговорила.

– Изумительная причёска! Столько изящества в ней, такой шарм! Я хотела бы сделать подобную. Как называется?

Я взглянул в карие, подведённые синим карандашом, глаза старушки и пожал плечами.

– «Тайная страсть»! Любимая причёска Марии-Антуанетты, королевы Франции. – Объявил Стив.

– Ах, как романтично! Сегодня же пойду к своему парикмахеру! – Радостно сообщила старушка.

Лифт остановился. На табло загорелась цифра «1».

– Из огня, да в полымя. – Вдруг вспомнилось мне.

Через несколько секунд мы со Стивом уже двигались в направлении контрольно-пропускного пункта.