Мошки в янтаре. Отметина Лангора. Стена, которой нет. Пробуждение

На конюшне Ирве уже оседлал коней – гнедого для Ори, и Крепыша для Веры. Ори рассовал по седельным сумкам оружие.

Прощание было коротким и сдержанным. Айна, пряча покрасневшие глаза, коснулась губами Вериных щек. Ирве, не произнося ни слова, сжал её ладони своими теплыми руками. Остальные домочадцы просто подняли руки в прощальном жесте.

Вера покорно взобралась в седло, понимая, что эта поездка – не просто прогулка по окрестностям тана. Неспешным шагом добрались они с Ори до ворот, и Вера заметила, что попадавшиеся им навстречу односельчане смотрели на них с настороженно, а некоторые со страхом. Выехав за ворота, пустили коней скорым шагом по дороге к лесу, и вскоре Гленартан скрылся за стволами деревьев. Лес был стар, сквозь густые кроны почти не проникали солнечные лучи, и у подножья деревьев царил сырой полумрак. Копыта коней шуршали по опадавшей листве. Ехали молча. Вера целиком сосредоточилась на том, чтобы не сбиться с ритма и не свалиться с лошади. После нескольких часов езды быстрым шагом впереди обозначился просвет.

Вынырнув из леса, путники оказались у подножия невысокого пологого холма, на вершине которого стояло выветрившееся каменное изваяние мадвура. Обогнув холм, Ори направил коней быстрой рысью на восток.

До полудня остановились на привал на берегу озерца, заросшего кувшинками и обрамленного березовой рощей. Дав лошадям как следует отдохнуть, продолжили путь. К заходу солнца добрались до леса, на опушке которого примостилось деревянное строение. Ори спешился, открыл незапертую дверь, заглянул внутрь.

– Приехали. Слезай с коня, ночуем здесь.

– Что это? – Вера опасливо огляделась. Вокруг было пустынно, в листве пищали птицы да легкий ветерок шуршал в кронах деревьев.

– Подорожник, – ответил Ори, снимая седельные сумки и занося их в дом.

Спрыгнув с коня, Вера расседлала его и пустила пастись. Войдя в дом, увидела что Ори разводит огонь в очаге. Готовые поленья были сложены тут же.

– А кто здесь живет?

– Никто. Это для всех, кого ночь застала в пути. Главное – дров оставить для других путников, и, если есть, провизии какой. Тут за домом родник, принеси воды.

С этими словами Ори передал Вере деревянную бадью. Вымыв и наполнил водой котелок, подвесил его над огнем.

– Сваришь кашу, продукты в сумках. Крупу и соль, что останется, подвесь сюда, – он указал на вбитый в потолок крюк, – а я пойду дров нарублю.

Ори взял стоявший в углу у входа топор, сдул с него паутину, и вышел. Вера с любопытством осмотрела подорожник – сруб с одним окном, три видавшие виды лавки и стол с отметинами ножей на досках. Подивившись доброму обычаю, занялась кашей. Поужинав при свете очага, путники завернулись в плащи и улеглись на лавках. Утомленная долгим конным переходом, Вера мгновенно заснула.

Ей приснился дом. Не в Гленартане. Родной дом. И мать, стоявшая на дороге и смотревшая на неё, на Веру, уходящую прочь по черной дороге. В том направлении, куда шла Вера, она различила другую женщину – миниатюрную, рыжеволосую и зеленоглазую. Она улыбалась и манила к себе. Вера повернулась, намереваясь вернуться домой. Но внезапно твердая дорога просела под ногами, и её стало затягивать в колыхающуюся вязкую массу. «Ма-ама-а!» – в ужасе закричала Вера, протягивая руки к матери. Но та лишь безучастно и невидяще смотрела на дорогу. Неожиданно Веру подняло из трясины, и она увидела рядом зеленые глаза чужой женщины. Незнакомка взяла её за руку, и они полетели на восход. Восходящее солнце слепило глаза. Внизу проплыли горы, за ними начался бесконечный лес. Небо наверху потемнело и покрылось звездами. Восемь зеленых звезд слетели в руки рыжеволосой, и она, взяв Веру за руку, пересыпала в её ладонь эти звезды. Взглянув вниз, Вера увидела в лесном море горные вершины, широким кольцом проступающие сквозь плотный туман. Вера почувствовала прикосновение женщины к руке, и, повинуясь ему, рассыпала звезды над туманом. Прожигая его холодный и сырой сумрак, звезды упали вниз, и, вспыхнув далеко внизу, мгновенно рассеяли туман. Под собой Вера увидела город, свой дом, черную дорогу, и на ней мать. Бросившись с высоты вниз, она опустилась перед самым порогом, и кинулась в объятия матери.

Разбудил Веру встревоженный голос Ори и прикосновение его рук.

– Вайра. Вайра!

Разлепив мокрые веки, она различила в ночной мгле силуэт Ори, склонившийся над ней.

– Что-то случилось?

– Ты кричала во сне. Звала мать. Я испугался, что у тебя приступ. А Баэлира здесь нет.

– Все в порядке, – Вера потерла глаза, ощутив на ресницах влагу, – просто сон. Мать приснилась. Я скучаю по ней, хочу вернуться домой.

– Скучаешь? – Ори сел на лавку в ногах у Веры. – Ты только прошлым утром попрощалась с Айной.

– Я говорю не про неё.

– Ирнентхине? – удивился Ори. – За все прошедшие годы я ни разу не слышал, чтобы ты о ней скучала. Расскажи, что за сон?

Вера спохватилась, поняв, что сболтнула лишнего. Помявшись, она ответила.

– Просто сон… я хотела вернуться домой, но не могла. Потом полетела… на восход, помню, как солнце слепило глаза, и рыжая женщина летела рядом. Внизу были горы, потом лес. Долгий лес. Потом холодный туман. Он рассеялся, а внизу подо мной… город.

– На восход…, – задумчиво повторил Ори. Потом поднялся, поправил плащ, которым укрывалась Вера. – Спи. День в пути предстоит. Спи.

Оставив с рассветом гостеприимную избушку, путники продолжили путь. К вечеру добрались до города, раскинувшегося на равнине в слиянии двух рек. Вне крепостной стены бесстрашно разрослось мастеровыми дворами, лавками и базарами предместье.

– Ранготан, – протянув вперед руку, сказал Ори.

Мощная крепостная стена из двойного кольца толстых заостренных бревен защищала Ранготан. Она казалась выше из-за глубокого рва, дно которого было утыкано обожженными кольями. Проезжая в широкие ворота, Вера увидела в промежутке между стенами перекидные мостки. С их высоты за путниками, въезжающими в тан, наблюдала стража. На массивных воротах Ранготана был вырезан зубр.

– Впечатляет? – Ори взглянул на Веру, с интересом осматривающуюся по сторонам.

– Да, – кивнула она.

Ори протянул подошедшему воину подорожную – металлическую пластинку с изображением мадвура. Тот кивнул Ори, внимательно посмотрел на Веру, махнул рукой.

– Проезжайте.

От ворот к центру Ранготана вела одна неширокая улица. Внутри город был поделен на дворы, обнесенные частоколами. То и дело из-за заборов раздавался предупреждающий собачий лай. Лошади пылили по твердой, утоптанной земле. Края улицы были вымощены досками. Попадавшиеся навстречу горожане посматривали на Веру с интересом. Вскоре на пути возникла еще одна крепостная стена, отделяющая внутренний город от внешнего. В отличие от внешней стены, у этой имелись башни. За воротами им снова пришлось предъявить подорожную. Пока Ори разговаривал с ратниками, Вера рассматривала внутреннюю крепость. Здесь не было огороженных частных дворов, пространство между постройками было свободным. В одно из строений сгружали с повозок тяжелые мешки, из другого доносился звон и перестук молотков. В ворота мимо Ори и Веры, отстраняя с дороги встречных, быстрым шагом прошли шесть мечников. По царящей вокруг людской суете и по разговорам Вера поняла, что в этой части расположены хозяйственные службы и управа тана.

– Вайра, – окликнул её Ори, и, ведя коня в поводу, направился в сторону высокого дома с каменным цоколем и широким крыльцом. Привязав коней к коновязи рядом с другими лошадьми, Ори и Вера поднялись в дом. В широких сенях им навстречу шагнул караульный.

– Кто такие?

Ори подал подорожный знак.

– Мы из Гленартана. Я Ори Гленар. Это моя дочь. Дома ли танед?

– Дома, – ответил страж, возвращая Ори пластину. – Занят покуда, посетители у него. Ждите, коли охота. Вон, на лавках можно отдохнуть.

Ори кивнул. Сев на скамье, он вытянул ноги, облокотился на стену, и прикрыл глаза. Но его взгляд из-под опущенных век то и дело посверкивал на караульного. Вера подошла к окошку, глядя во двор. Долго ждать им не пришлось. Отворилась дверь и в сени вышли четверо мужчин. Ори поднялся, моргнул Вере, подзывая её.

– Я надеюсь, наши доводы вполне разумны. И помогут вам принять решение, которое будет на пользу вашему народу.

Голос принадлежал человеку, одетому не по здешнему обычаю – в высокие сапоги, узкие штаны и длинный черный кафтан. Оружия при нем не было.

– Мы обсудим ваши доводы, – ответил ему седобородый довгар с морщинистым хмурым лицом. Потом повернулся к идущему одесную молодому воину.

– Проводи гостей на постоялый двор, Ронан. Проследи, чтобы они ни в чем не нуждались, и снаряди их в обратную дорогу.

Человек в черном остановился и развернулся лицом к старому довгару. В его взгляде Вера, исподтишка наблюдающая за разговором, прочла досаду и раздражение. Поклон гостя, в противовес взгляду, был вежлив и почтителен. Его спутник в длинной серой хламиде с капюшоном, словно почувствовав взгляд Веры, оглянулся туда, где стояли она и Ори. Недолгий взгляд серого заставил брови Ори предупреждающе сойтись на переносице. Вере почудилась усмешка на губах, укрытых тенью капюшона. Седовласый довгар коротко ответил на прощальный поклон. В сопровождении Ронана гости покинули дом. Пока не затихли их шаги на крыльце, старый воин стоял, хмуро глядя на закрытую дверь. Как только стих стук копыт, он бросил взгляд в сторону Ори и Веры. И тут же его лицо посветлело, морщины разгладились, а взгляд вспыхнул радостью.

– Ори! Ори Гленар! – седоусый довгар быстро подошел к ним и крепко обнял танеда.

– Мир твоему тану, Глов Рангон, – улыбнулся Ори, отвечая на приветствие.

– И всей Довогории властью Валкуна, – ответил тот. – Заходи, танед, заходи. Давно я тебя не видел. Я смотрю, ты не один. Неужто дочь?

– Она самая, – улыбнулся Ори, оглянулся на Веру и подозвал её. – Вайра, иди сюда, поздоровайся.

Вера подошла.

– Надо же, как выросла, – Глов взял её протянутые ладони и с улыбкой оглядел девушку. – Когда я видел тебя в последний раз, ты была эдаким маленьким шустрым котенком. Из красноволосой бестии выросла настоящая красавица. Да, второй такой в Довогории точно не сыскать. От сватов, небось, отбою нет, а, Ори?

– Какие сваты, Глов, – со смешком ответил Ори. – С её-то характером? Вся в своего отца.

– Ладно, ладно. Строн хороший был человек. Но вот сватов-то я к тебе засылать от своего Ронана буду, если что! Тогда и посмотрим, что за характер. Как, девушка, пойдешь замуж за моего внука? – подмигнул Глов Вере.

– Если только он похож на своего деда, – не растерялась Вера, понимая, что это лишь шутка.

Мужчины рассмеялись.

– Хорошую дочь воспитал, Ори. Ну, хватит на пороге стоять, идемте, – обняв гостей за плечи, старый танед повел их через сени. – Хоть порадуюсь от души. А то всё больше огорчаться приходиться.

– Ты об этих? – Ори посмотрел в сторону, куда удалились недавние посетители. – Кто такие?

– А, – Глов скривился, словно от зубной боли. – Послы от Магистерской Унии.

– Что, еще не отстали?

– Какое там. Мало того, что вмешиваются в наши дела, теперь еще из Довогории свою провинцию сделать хотят. По всем танам расползлись, словно ужи, шипят-уговаривают. У тебя еще не были? Значит, скоро жди. Рогри и Бадегри прибрали, теперь за нас взялись. Уже, наверное, и наместника подобрали.

– Ну, думаю, у нас это так просто не пройдет. Довогория – свободная земля, – Ори развернул плечи и нахмурился. – Каждый танед сам себе голова! Вот ты, Глов, разве позволишь, чтобы какой-то чужак тебе на шею сел?

– Пока в Ранготане у власти я – так оно и будет, – вздохнул Глов. – Но я уже стар, и кто знает, как повернется дело после меня. Довгары сильны, когда вместе, тан к тану. Последняя война с Варгхорном – прекрасный аргумент в пользу присоединения Довогории к Унии. Серые обещают свою помощь в конфликтах с варнингами. И среди довгарских танедов немало тех, кто уже сейчас готов над нашими стягами развернуть магистерские знамена. Так что это лишь вопрос времени. Цивилизацию, говорят, нам принесут. А, как? Цивилизацию. По-ихнему, выходит – жить на собственной земле с их разрешения и по их законам.

– Помощь, говоришь? Цивилизация? Варгхорн уже давно ходит под серой тенью. Однако что-то особых изменений у них не видно. Как голодали вёснами, как изводили нас своими налетами, так и продолжают.

– В этом и суть, Ори, – вздохнул Глов. – Уния хочет вынудить нас просить о помощи. Берет измором. Помнишь, после того, как соседняя Рогри стала провинцией, мы остались без яшмы и олова? Слава Валкуну и щедрости его, земли наши велики и изобильны. Под Карнотаном идет добыча камня, и торговля налажена. Немного, но для наших нужд хватает. Однако, друг мой, всему бывает предел.

– Обложили, значит, со всех сторон, – покачал головой Ори. – Если надо, мы будем драться! Пусть решает железо!

– Драться, – хмыкнул Глов. – Железом здесь ничего не решишь. Каждый танед сам себе голова, говоришь ты. А получается, что единой головы-то у Довогории и нет! Нет, Ори, эта битва уже давно идет. И исход её меня удручает. Да ладно уж, хватит об этом. Что привело тебя в Ранготан?

– Она, – Ори кивком головы указал на дочь. – Нам нужен твой совет и помощь, Глов.

Старый танед распахнул двери в просторный зал, пропуская гостей вперед.

– Все что понадобиться, друг мой. Где вы остановились?

– Пока еще нигде. Я хотел сразу с тобой увидеться.

– Это правильно. Оставайтесь у меня. Семья будет рада.

***

– Да, хорошо нас по весне потрепали, – выслушав рассказ Ори, мрачно подвел итог Глов. – Мои две сотни на переднем фронте сражались, четверть от всего числа к Нейне в обитель отправилась. Что на флангах творилось, тоже знаю. Твои люди на правом стояли?

Ори кивнул. Помолчали. За окнами густела ночная темнота, разгоняемая в обеденном зале масляными светильниками. Со стола уже убрали остатки ужина, старшая сноха танеда увела уставшую Веру спать, многочисленные домочадцы главы Ранготана тоже покинули зал. В зале остались Глов и Ори.

– Жаль девочку, – покачал головой Глов. – Но, по-моему, не так уж это страшно, главное – жива. Шрам её почти не портит, и не с такими изъянами девки замуж выходят. А память… память – вернется. Со временем. Время – лучший лекарь.

– Я это понимаю, – горячо согласился Ори. – Но Баэлир и слышать не хочет об отсрочке. Словно целью задался – со свету её сжить. Мадвур еще этот…. Глов, будь за неё ходатаем перед верховным жрецом. Нет в ней зла и тьмы, она просто несчастный искалеченный ребенок. Вся беда-то её в том, что полукровка. На это и напирает Баэлир.

– Попросить я могу, – отозвался Глов, – и попрошу. Но сам понимаешь: с богами спорить – у меня власть не та.

– Не с богами, Глов. Со жрецами.

– Это одно и то же. Не для нас, так для простого люда. Скажи тот же Баэлир, что ты – вместилище зла и орудие Неназываемого, и будешь ты уже не танед, а топливо для очищающего священного костра.

– Выходит, нам их бояться надо? – удивился Ори. – Тогда какой же я танед, если в своем тане власти не имею?

– Бояться не надо, – ответил Глов, – а вот прислушиваться к ним, и под свою руку осторожно брать и направлять – это можно. Боги далеко, а воля их от жрецов исходит. А кто жрецам слова в уста вкладывает – об этом подумать надо. Я давненько мыслить стал – слишком много воли богодуховным людям дали.

– Урезать хочешь?

Глов прищурился, многозначительно усмехнувшись.

– Ограничить. Их дело – народ лечить, обычаям учить, волю богов озвучивать, но только так, чтобы на сплочение силы шли, а не на рознь меж людьми. Люди все пред богами и меж собой равны. Ты обмолвился – полукровка дочь твоя. Кто об этом задумывался, пока Баэлир не сказал? Если дальше так пойдет, даже представить страшно, куда это заведет Довогорию. Так и до рабства, которое во всей своей мерзости в Уроссе процветает, недалеко.

Ори задумался. В словах Глова было зерно истины. Не помнил Ори, чтобы раньше в Гленартане так травили односельчан, как сейчас его дочь. Чтобы вносился разлад в семьи, и дети перечили старшим.

– Я понял тебя, Глов. Об этом я буду думать. Но позже. Сейчас главное – Вайра. Завтра мы наведаемся в святилище. Ты с нами?

Глов утвердительно кивнул.

Святилище располагалось за внутренней крепостью Ранготана, на каменистом речном мысе. На скалистом взгорке, обнесенном оградой из заостренных бревен, высился деревянный терем. Через равные промежутки в ограде стояли идолы богов, вытесанные из цельных бревен, и рассветное солнце кровавило их бесстрастные лики. На воротных столбах друг над другом были вырезаны изображения двенадцати священных таноков. Проходя в ворота, Вера успела разглядеть мадвура, зубра, кабана и волка. Во дворе дымились благовониями каменные чаши на железных треножниках. Вера, Ори и Глов поднялись по вытертым каменным ступеням к святилищу, остановились на крыльце в недолгой молитве. Глов толкнул дверь и вошел первым. В святилище было сумрачно – узкие окна под самой крышей пропускали слишком мало света. Вдоль бревенчатых стен, разгоняя тени скупыми огоньками, чадили масляные светильники.

– Слава милосердному Валкуну и верхним богам, – произнес Глов.

Послышались легкие шаги, и на его голос из полумрака появился худой, возрастом под стать ранготанскому танеду, седобородый жрец. Опираясь на посох и щуря тусклые глаза, он рассмотрел посетителей, кивнул Глову.

– Здравствуй, танед, – голос, в противовес внешнему виду, у жреца был ясен и чист. – Не частый гость ты здесь. А я рад, рад, что пришел ты. В мирских делах не след о делах духовных забывать. На молитву пришел, или меня, старого, проведать? Ранее, бывало, подолгу мы с тобой говорили, и не в тягость было тебе ко мне идти. А сейчас за порогом живешь, а и носа в храм не кажешь.

– Прости, Гэллир, – склонился Глов, подставляя темя под благословляющую ладонь. – Сам знаешь, время моё такое – по мгновению людям роздано, для себя и нет ничего. А пришел я помощи просить.

Жрец со значением покачал головой.

– В одночасье богов вспоминаем, когда помощи боле ждать неоткуда. Молви уж.

– Друг мой, танед Гленартана, дочку привез. Больна она. Помоги, Гэллир, милостью Валкуна.

Жрец перевел взгляд на Ори, всматриваясь проницательным взглядом в его лицо. Поднял руку, и Ори послушно склонил голову под благословение.

– Здравствуй и ты, танед. А что же тамошний жрец? Неужто его сил не достало?

– Видать, не достало, – чувствуя на голове тяжесть горячей сухой руки, ответил Ори. – Да и не хочет он. Пустое говорит, будто дочь моя, которую я с младенчества знаю – под властью Неназываемого, и отметина Темного Лангора на лице её. Испытанием священным железом грозит.

Гэллир сдернул руку с головы Ори, отступил на шаг и устремил взгляд на Веру. Потом протянул к ней руку. Та стояла, открыто разглядывая жреца в ответ. Жрец чуть заметно усмехнулся.

– Али и головы не преклонишь?

Вера спохватилась, и по примеру мужчин склонилась под руку старика. Он положил руку ей на макушку, и обратился к Ори.

– И давно ему это мнится?

– С того дня, как она очнулась.

– После ранения?

– Да, – Ори удивленно воззрился на старика. – Как…

– Шрам свеж. А битва по весне была, – предупредил его вопрос жрец.

Вера устала стоять, согнувшись. Она сделала попытку выпрямиться, но Гэллир прижал ладонь к её голове, не давая подняться.

– Много кто ранен был в битве той. И шрамы у многих остались. Так почему же Баэлир её лишь в слуги Неназываемого прочит? Отвечай, танед. Лукавить нужды нет – боги ложь распознают.

Поколебавшись, Ори отвел глаза.

– Очнувшись, она никого не узнала. Не помнит ничего и никого. И говорила на чужом языке. Но, возможно, это был язык её родной матери! – спохватившись, быстро добавил он. – А память может вернуться через какое-то время.

Жрец опустил руку, и Вера, наконец, смогла разогнуть спину. От старика не ускользнул её досадливый взгляд, и он снова едва заметно усмехнулся в усы.

– Идем, дитя, – поманил он Веру, и, повернувшись, направился вглубь святилища. – А вы здесь ждите.

Она оглянулась на Ори и Глова. Те ободряюще кивнули ей, и Вера последовала за стариком. Он привел её в маленькую каморку в глубине храма. Указал на стоявший там топчан. Сам отошел к столу, и, постукивая посудой, произнес.

– Садись. Давай поговорим. Как звать тебя?

– Вайра, – ответила она, садясь.

– Откуда ты?

– Из Гленартана, – понимая, что старик начал допрос, Вера тщательно обдумывала ответы.

– А лет тебе сколько?

– Двадцать.

– Кто тот второй, который с тобой?

– Мой приемный отец. Его зовут Ори.

– Хорошо, – старик повернулся, улыбнулся ей, и подал каменную плошку, в которой густо дымились какие-то коренья и листья. – Подержи это, пока говорить будем.

Вера, помедлив, приняла протянутую ей миску. Дым вился и расползался, заполняя пространство каморки. Сквозь ускользающее осознание бытия Вера услышала вопрос.

– Как имя твоё?

Язык повиновался с трудом.

– Ве… Вайра.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать один.

– Откуда ты?

Когда она пришла в себя, каморка была пуста. На столе, исходя полупрозрачной тонкой струйкой дыма, дотлевало в плошке зелье. Заполнявший комнату дым рассеялся, выветрившись через высокое окошко. Веру прошиб холодный пот, когда она поняла, что произошло. Одурманенная дымом, она рассказала жрецу про себя. Что с ней сделают теперь, можно было только гадать. Устремившись к двери, она подергала её, но та была закрыта. Приникнув ухом к двери, Вера попыталась вслушаться в то, что происходит снаружи. Доска была слишком толста, чтобы расслышать сквозь неё хоть что-то.

А тем временем в святилище Гэллир пытался убедить Ори в том, о чем тот и слышать не хотел. Как только жрец вышел в зал, вынося за собой клубы ароматного дыма, Ори и Глов бросились к нему.

– Что с моей дочерью? Она поправиться?

Голос Ори был полон надежды. Гэллир коротко взглянул на него, и обратил взгляд мимо.

– Она не дочь тебе, танед.

– Да, она не родная мне. Но, все же, дочь.

– Она тебе никто, чужая, – жестко отрезал Гэллир. – Напрасно ты приехал сюда. Баэлир – мудрый жрец. Он правду тебе сказал. Она чужая. Пришлица из темного мира.

Оглушенный таким поворотом Ори не смел поверить словам жреца.

– С чего ты взял?

– Она рассказала сама мне. Рассказала как летела по небу, и упала. И дабы выжить, забрала тело твоей дочери. Испытание священным железом не нужно. В очищающее пламя Валкуна ей путь, – повторил Гэллир слова Баэлира.

Ори в ярости бросился на жреца. Но тот, словно предвидя это, ловко увернулся от рук танеда, и легонько ударил по ним посохом. Руки Ори онемели и он, потеряв способность управлять ими, свалился к ногам жреца. Глов кинулся на помощь другу, пытаясь поднять его.

– Отдай дочь! – прохрипел Ори. Но Гэллир отрицательно покачал головой.

– Твоя дочь погибла в той битве. А тому, кто сейчас носит её обличье, в очищающее пламя Валкуна путь. Уходи отсюда. Или последуешь за ней.

Глову удалось, наконец, поднять с пола полупарализованного Ори, и он потащил его к выходу из святилища.

– Отдай дочь! – бесновался Ори в его руках. – Старый дурак, шут ряженый! Отдай мне дочь!

Гэллир спокойно смотрел вслед удаляющимся мужчинам. Сведя Ори по ступеням на храмовый двор, Глов вывел его за ворота, и потянул по дороге к дому. Попадающиеся навстречу горожане с недоумением смотрели на танеда, который волок на себе неустойчивого, исступленно рычащего незнакомого довгара. Они повернули за угол, и Ори внезапно затих, повернув голову, и уставившись на идущих по улице людей.

– Баэлир, – выдохнул он.

– Что? – переспросил Глов, удивленный переменой в поведении друга.

– Я видел Баэлира, – пристально вглядываясь в спины людей, ответил Ори. – Только что, вон там. Как он успел сюда добраться?

Глов посмотрел в сторону, куда указал Ори. По направлению к святилищу, неся корзины с дарами для богов, шли люди – мужчины и женщины.

– Значит, он уже тут, – голос Ори похолодел. – Значит, вот кто оболгал Вайру перед верховным жрецом. А я еще удивился, откуда Гэллир про рану знает. Бедная моя девочка!

Ори горько усмехнулся, и Глов увидел страх в его глазах.

– Идем, – перехватив Ори поудобнее, Глов повлек его дальше.

Чувствительность в теле восстановилась у Ори лишь к вечеру. Весь день Глов пробыл подле него, успокаивая, как мог. А Ори то в ярости метался по комнате, то затихал, задумываясь о чем-то. Закат Ори встретил, глядя из окна на золотящиеся крыши соседних домов. Услышав за спиной шаги Глова, произнес тихо, но твердо.

– Я хочу забрать её. Мне нужна твоя помощь.

– Я помогу, – ответил с готовностью Глов. – Но её будут искать по всей Довогории. Куда ты её спрячешь?

– Я знаю, куда.

– Что ты задумал?