Мошки в янтаре. Отметина Лангора. Стена, которой нет. Пробуждение

В течение следующих трех часов Вера и думать забыла об урукхах, гмурах и всех прочих. Ори устроил ей настоящий экзамен по начальной военной подготовке. Не было предварительных инструкций с применением палок вместо оружия. Не было прежних предупреждающих возгласов. Он просто взял свой меч и попытался её убить, по крайней мере, так показалось Вере. И пару раз ему чуть было это не удалось – её левое плечо кровоточило, задетое острой сталью. В конце концов, Вера просто отключила свой цивилизованный мозг, перестав анализировать ситуацию, и предоставила тренированному телу абсолютную свободу действий. И тело не подвело. Оно привычными движениями отражало атаки и выпады тяжелого сверкающего клинка. С неё сошло семь потов, прежде чем Ори милостиво разрешил передохнуть. По лицу Веры стекал пот, дыхание обжигало пересохшее горло, грудь ходила вверх-вниз, как у загнанной лошади. Посмотрев на Веру, упавшую на колени и глядевшую на него исподлобья, он довольно улыбнулся, и произнес:

– Молодец, теперь я вижу, что передо мной настоящая довгарская воительница. Ну, а эта царапина заживет. Даю двадцать минут на отдых, и продолжим.

Вера едва успела отдышаться, как последовало продолжение, заключавшееся в стрельбе по набитой соломой шкуре козленка. Руки дрожали, сбивавшееся дыхание мешало взять верный прицел, и стрелы большей частью летели мимо чучела. В конце концов, Вера не выдержала. Опустившись на землю и, не сдержав брызнувшие из глаз злые слезы, закричала:

– Может, хватит?! Я что, в наёмники собираюсь, или ты просто решил меня добить, и бросить здесь? Как хочешь, но я больше с места не двинусь! Ты сам говорил, что перед переходом через горы надо отдохнуть. А я сейчас устала больше, чем за весь пройденный путь от Гленартана!

Брови Ори сурово сошлись на переносице:

– Ты думаешь, что я ради собственного развлечения гоняю тебя мечом по поляне? Или, может, ты считаешь, что я испытываю массу удовольствия, заставляя тебя до боли в плечах натягивать тетиву лука? Я не хочу, чтобы в первой серьёзной стычке тебя искромсали на мелкие кусочки, понимаешь?! То, что случилось пять дней назад, просто детская забава. В настоящем бою у тебя не будет и минуты на передышку, или обдумывание следующего шага! Ты должна суметь сама защитить свою жизнь, или, если придется, свободу, потому что иногда смерть лучше того, что может ждать человека, проданного в рабство! Я лишь пытаюсь помочь тебе вспомнить то, чем ты в совершенстве владела раньше, до того рокового дня на Дерне. Ведь тебе не было равных среди наших воительниц! Так неужели ты согласна приуменьшить то, на что в действительности способна? Подними лук! Продолжим.

Пристыженная Вера поднялась с земли, и подняла брошенный в порыве негодования лук, при этом мысленно пообещав больше не жаловаться, как бы ни было тяжко. Ори, приняв во внимание недавнюю её вспышку, ослабил напор. Но прошло ещё часа три, прежде чем он проронил: «Хватит на сегодня». Вера без сил опустилась на ворох травы, служивший ей постелью. Ори молча принялся разводить огонь, не глядя в её сторону.

– Прости, пожалуйста. Я больше не буду, – услышал он.

Повернув голову, он взглянул на неё, и у него защемило сердце. Он увидел измученную, потерянную и донельзя обессиленную дочь, свернувшуюся калачиком на подстилке из травы. Но глаза её были сухи. Подойдя к ней, Ори опустился рядом, и обнял её за плечи:

– Девочка моя. Это ты прости меня, я был слишком резок. Но пойми и меня тоже – я просто хочу научить тебя жить и выживать в этом мире. Я не хочу, чтобы ты покинула его раньше отведенного тебе срока. Я боюсь потерять тебя, – и он погладил её по густым волосам.

Вера склонила голову, чтобы он не заметил, как задрожали её губы, и затуманились глаза. «Выжить в этом мире. В твоем мире, Ори. Ты даже не предполагаешь, насколько ты сейчас близок к истине», – подумала она, а вслух произнесла:

– Да, я все поняла.

– Ну, вот и славно. Отдыхай, я сам займусь ужином. А потом постарайся хорошо выспаться, завтра в путь. Надеюсь, за три дня мы этот перевал одолеем.

***

На следующее утро Ори милостиво позволил Вере выспаться, и разбудил её уже в последний момент. Лошади были оседланы, поклажа уложена. Вера наскоро умылась, быстро расправилась с приготовленным завтраком, и поход возобновился. Ори шел впереди, ведя под уздцы своего вороного, к которому была привязана вьючная лошадь. Следом поднималась Вера, держа в руке поводья Крепыша. Тропа была достаточно широка, и не казалась заброшенной. Ори шел осторожно, памятуя о возможных сюрпризах со стороны местных обитателей. Тропа вилась по каменистому склону горы, прихотливо огибая серые глыбы. Подъем длился уже около двух часов, а вершина не приблизилась на сколько-нибудь заметное расстояние. Обойдя очередной валун, Вера оглянулась назад, надеясь увидеть далеко внизу место их стоянки, и была неприятно удивлена. Оно оказалось намного ближе, чем могло бы показаться, учитывая, сколько времени они уже идут. Извилистая тропа со всевозможными зигзагами и поворотами делала продвижение наверх удобным, но далеко не быстрым. Досадливо вздохнув и поморщившись, Вера подумала: «Так мы по этому серпантину не три, а все шесть дней плестись будем», и ускорила шаг. Недолгий привал сделали, когда солнце стояло высоко в небе, покрытом облаками. После получасового отдыха путь продолжился. Шли до самого вечера, ускорив темп. Ори с беспокойством поглядывал на небо, затягиваемое темными низкими тучами. Заметно похолодало, подул холодный пронизывающий ветер, и пришлось запахнуть плотнее плащи и накинуть на головы капюшоны.

– Надо поторопиться и найти укрытие, ночью будет дождь, – проронил Ори, оглядывая склоны в поисках подходящего места для ночлега.

На путников уже опускались густые сумерки, а небосвод сплошь заволокло темной серью, когда, наконец, Ори удовлетворенно хмыкнул, и потянул лошадей с тропы. В стороне от дороги огромные камни, привалившись друг к другу, образовали уютную пещерку, достаточно большую для того, чтобы там могли поместиться и люди, и кони. Быстро расседлав лошадей, заложили камнями дыры в импровизированных стенах, и развели костерок, пустив на топливо невысокий кустарник, росший вблизи их обиталища. Путники наслаждались теплом от огня и горячим душистым чаем, когда на землю упали первые капли дождя. Постепенно дождь усиливался, и время от времени порывы холодного ветра доносили до сидящих у костра людей брызги воды. Ори покачал головой:

– Плохо. Если дождь скоро не утихнет, тропа превратится в месиво из воды и глины. Мы не сможем дальше идти, пока она не просохнет хотя бы немного.

Словно в ответ на его слова шум снаружи усилился, и вода ручьями потекла вниз по склону. Вера, завернувшаяся в теплый шерстяной плащ, разморенная теплом и отдыхом, клевала носом. Посмотрев на неё, Ори достал из вьюков одеяла, соорудил две постели, и она с наслаждением вытянула натруженные ноги.

Сон прервался внезапно, нарушенный посторонним звуком, совсем не вписывающимся в монотонный шум дождя. Всхрапывали, переступая копытами, лошади. Мерцающие в темноте угли костра отбрасывали алые блики на стены, и освещали тусклыми кровавыми отблесками фигуру Ори. Он стоял у входа, и, подавшись вперед, напряженно вслушивался в доносившиеся снаружи, из холодной недоброй мглы, звуки.

– Что случилось? – Вера, придерживая на плечах одеяло и поёживаясь, подошла к нему.

– Ч-ш-ш, тише, – Ори предостерегающе поднял палец, – слушай.

В шум дождя, сопровождающийся журчанием бегущих вниз по склону ручьев грязной воды, вдруг вплелся посторонний звук – протяжный, полный отчаяния крик. Ори встрепенулся, и повернул голову в ту сторону, откуда донесся зов. По спине Веры побежали мурашки, она вцепилась мужчине в рукав и прошептала:

– Что это? Там кто-то есть!

– Кто-то просит о помощи, – Ори отошел от входа, и остановился у костра, глядя на тлеющие угли.

– Так надо помочь! – воскликнула Вера, сбрасывая одеяло. Она быстро раздула угасающий огонь, подбросила в него веток и устремилась к тюкам. Крик из темноты донесся снова, уже слабый и полнившийся безнадежностью.

– Что ты хочешь делать? – спросил Ори, наблюдая, как она вытаскивает веревки.

– Как что? – Вера остановилась, удивленно глядя на танеда. – Там же человек в беде!

– Откуда ты знаешь, что это человек? Может быть, это гмур, или, хуже того, варнинг? А может быть, это вообще зверь. Ты сама не знаешь, что может случиться, если мы сейчас покинем это надежное убежище, и выйдем из-под защиты огня. Каждый сам отвечает за себя, а я в данный момент отвечаю и за тебя, и не намерен рисковать нашими жизнями. Успокойся и иди спать.

– Спать? Спать?! – Вера задохнулась от возмущения. – Да как можно говорить о спокойствии и сне, если там, снаружи, кто-то прощается с жизнью! Какая разница – гмур, варнинг или довгар – он же жи-во-ой, понимаешь? Пока ещё. По-моему, смелость и доблесть заключаются не только в умении сразить врага, но и в благородстве по отношению к нему! Кем бы он ни был. А если бы там сейчас был твой сын, а, Ори? Спи, если твоя совесть тебе позволяет, я справлюсь одна, надо торопиться.

Она гневно передернула плечами, и направилась к лошадям. Ори, нахмурившись, смотрел, как она повязывает один конец длинной веревки на шею гнедого. Потом, обвязав другим концом себя за талию, и намотав веревку на локоть, Вера направилась к выходу.

– Подожди. Я пойду сам. Ты останься здесь, будешь смотреть за лошадьми, и вытягивать меня.

Ори скинул плащ и куртку, оставшись в одной рубахе. Затем обвязался веревкой, проверил, легко ли вынимается из ножен кинжал, и, переступив порог пещеры, канул во тьму. Вера, понемногу стравливая веревку, услышала его громкий зов. Ответом ему была тишина. Довгар крикнул ещё, и на это раз мгла отозвалась, порыв ветра донес до него голос, в котором звучала обретенная надежда.

Вода, несущаяся со склонов, сбивала с ног. Поминутно оскальзываясь на хлюпающей под сапогами глине, и пытаясь ухватиться за попадающиеся на пути валуны и ветки кустарника, Ори пробирался в ту сторону, откуда слышался голос. Останавливаясь через каждые десять – двенадцать шагов, он звал и ждал ответа, а потом снова продвигался вперед, ориентируясь на становившийся все более отчетливым звук. Потоки холодной воды, низвергавшейся с неба, насквозь промочили одежду, а пронизывающий ветер леденил тело и сводил судорогой мышцы. Кругом стояла темень, и Ори шел, полагаясь лишь на свой слух, да на крепость веревки – единственной ниточки, связывающей его с Вайрой. Крикнув в очередной раз, он совсем рядом услышал слабый отклик, и, пройдя ещё несколько шагов, наткнулся рукой на шершавую поверхность камня. Под ним кто-то шевелился и постанывал. Ори нагнулся и пошарил рукой в темноте:

– Эй, кто тут? Ты здесь? Э-э-й!

– Да здесь я, – отозвался хрипловатый голос на довгарском языке с легким акцентом.

– Хватайся за руку, да нет, это нога, выше. Теперь вставай, идем.

– Не могу, меня этим булыжником придавило.

– О, великие боги! Ладно, попробую столкнуть его, вода поможет.

Ори обошел камень, ощупывая под ним почву и примериваясь, в какую сторону его толкать. Неизвестный в это время сопел, кряхтел и плескался, очевидно, пытаясь высвободиться. Валун был не слишком большой, но влип в мокрую землю основательно. Раскачать и столкнуть его вниз не представлялось возможным, оставалось одно – помочь воде немного сдвинуть его с места. Опустившись на колени, Ори принялся выгребать из-под валуна мокрую глину с наклонной стороны, осторожно проверяя устойчивость камня. Решив, что вырыто достаточно, он навалился на глыбу с противоположной стороны, и, поднатужившись, попытался сдвинуть его с места. Туго-туго, как бы нехотя, валун сдвинулся с места, и, подхваченный потоками струящейся вниз воды, ненамного съехал вниз. Ори, потеряв равновесие, свалился прямо на лежащего человека.

– Все, – отдышавшись, проговорил он. – Теперь вставай и пошли, держись за меня.

Послышалось чавканье сырой глины и кряхтение, сменившееся резким вскриком и звуком упавшего тела.

– Я не могу встать. Кажется, у меня нога сломана, – донесся до Ори слабый голос снизу.

– А, зараза! Ну, ты и счастливчик! Это твоё «везение» – оно, случайно не заразно? Хватайся за шею, садись на спину, как-нибудь донесу.

– Мешок.

– Что?

– Мешок мой тут где-то.

Ори зло выругался, и принялся шарить по земле в поисках указанного мешка. Вскоре рука наткнулась на довольно ощутимый тюк, из которого торчала рукоять то ли инструмента, то ли оружия. Подхватив его, довгар вернулся к лежащему на земле человеку. Мешок он повесил на грудь, затем, подхватив на закорки постанывающего спасенного, двинулся в обратный путь. Мешок ощутимо оттягивал шею, и несколько раз, пытаясь поудобнее пристроить обе свои ноши, Ори падал в жидкую грязь. Свалившись в очередной раз и сбросив охнувшего седока, он позволил себе немного отдышаться.

– Ну, ты и тяжелый, – произнес Ори. – И мешок твой чуть ли не того же веса. Ты что его, камнями набил? – в ответ раздалось неразборчивое бурчание.

Послушно двигаясь по натянутой веревке, Ори разглядел впереди слабо мерцающий огонек. По мере приближения огонь становился ярче, и вскоре Вера, медленно выбирающая веревку, увидела выступившего из пелены дождя Ори с ношей на плечах. Едва ступив на порог, он рухнул, вконец обессиленный. Вера бросилась к пришедшим. Понимающе кивнув на произнесенное спасенным: «Нога», она осторожно помогла ему перебраться дальше вглубь пещеры, и усадив поближе к огню, направилась к Ори. Тот уже поднялся, и, пошатываясь, принялся снимать промокшую одежду.

– Подай мне плащ, – попросил он Веру. Она быстро исполнила его просьбу, и опустилась возле незнакомца. Он был невысок ростом, но широкая грудь и мощные руки говорили о недюжинной силе. Крупное курносое лицо обрамляла густая борода, спадающая до середины груди. Цвет бороды, как и длинных волос, перетянутых на лбу ремешком и заплетенных сзади в косу, было трудно определить из-за покрывавшей их грязи. Возраст незнакомца тоже не поддавался определению. Одет он был в поношенный кафтан, доходивший до колен, такие же штаны и невысокие сапоги с отворотами. На широком поясе, в противоположность прочему одеянию, богато отделанному разноцветной вышивкой и драгоценными камнями, в таких же дорогих ножнах покоился недлинный нож с резной рукоятью. Почувствовав прикосновение, незнакомец открыл глаза, и на Веру из-под кустистых бровей глянули карие глаза. Взгляд был глубоким, проницательным и чистым.

– Вам нужно переодеться, вот одеяло. Не стесняйтесь, я отвернусь. А одежду давайте мне, я сполосну её под дождем и высушу у огня, – Вера улыбнулась незнакомцу.

– Благодарю, госпожа. Я с удовольствием последую этому совету, если ваш спутник, благородно спасший меня от неминуемой гибели, не будет возражать, – голос был хриплым и низким.

– Не буду. – Ори, уже скинувший мокрую одежду, и завернувшийся в теплый плащ, презрительно кривя губы, в упор рассматривал спасенного.

– Надо же, какое вежливое нынче гмурьё пошло. Интересно, если бы ты встретил нас на тропе при других обстоятельствах, был бы ты так же вежлив, или просто всадил бы нам топор в спину, а? Говорят, вы своими кирками да топориками не только камушки колоть можете, но и головы людские, – и Ори ногой коснулся торчащей из мешка рукояти.

Гмур перевел взгляд с лица Ори на мешок, и резким движением потянулся к нему. Но человек оказался проворнее, и, подхватив тюк за лямки, отбросил подальше в сторону. Больная нога мешала гмуру двигаться, и он, оставив попытки дотянуться до своей поклажи, привалился спиной к стене и спокойно произнес:

– Если бы я встретил вас на тропе при других обстоятельствах, вы бы меня и не увидели. А бить в спину у нас не принято, и без особой нужды мы никого не трогаем. Вы, люди, сами придумали себе эти бредни, чтобы оправдать собственную кровожадность. Неужели ты тащил меня, рискуя собственной жизнью, только для того, чтобы узнать о наших привычках? Может, позволишь мне воспользоваться хваленым довгарским гостеприимством? А содержимое мешка я сам тебе потом покажу.

С этими словами спасенный принялся развязывать шнурки на кафтане. Ори, не двигаясь, смотрел, как, морщась от боли, тот пытается стащить сапог с раненой ноги. Вера, укоризненно взглянув на мужчину, бросилась помогать.

– Отойди, – произнес Ори, подходя и опускаясь рядом. – Лучше согрей воды, и приготовь что-нибудь для перевязки.

Освободившись с помощью Ори от мокрой и грязной одежды, и завернувшись в одеяло, бородач позволил осмотреть свою левую ногу. Колено распухло, при прикосновении к нему пальцев Ори лицо пострадавшего скривилось, но он не издал ни звука. Вера стояла рядом, и держала наготове чистое полотно. В котелке у огня остывала вскипяченная вода. Хорошо прощупав больное колено, Ори довольно улыбнулся:

– Перелома нет, обычный вывих. Сейчас вправим. Ну, держись, гмур.

Покрепче ухватив за массивную щиколотку, Ори дернул изо всех сил. Вера, зажмурившись, ожидала оглушительного вопля, но вместо него раздался хриплый негромкий рык, сопровождавшийся руганью на чужом языке, и потом фраза на довгарском:

– Что ж ты делаешь, коновал ты этакий.

– Ладно, не благодари, – Ори усмехнулся, ополоснул ногу теплой водой, и, приняв из рук Веры полотно, принялся туго забинтовывать вправленное колено. Обессиленный гмур привалился спиной к стене, и прикрыл глаза.

– Тебя как звать то, гмур? – Ори привычным движением наложил повязку, и, проверив, туго ли она сидит, прикрыл больную ногу одеялом.

– Строудирон, из рода Дорнов, – открывая глаза, произнес тот. – И хватит обзывать меня гмуром. Мой народ зовется огонами.

Ори поднял глаза и уставился на пациента.

– Строудиро-он? – оторопело протянул он, и, не сдержавшись, фыркнул. – Это кто же тебя так то?

– Не твое дело, – огрызнулся тот, и, посмотрел на Веру. – А друзья зовут меня Троди.

Вера принялась накрывать на стол, точнее, на кусок холста, расстелив его поближе к Троди. Тот, в свою очередь, попросил передать ему его мешок, и под пристальным взглядом Ори вынул из него свои припасы. К сожалению, всепроникающая вода испортила их, и под горестные восклицания огона их пришлось выбросить. Но того, что выложила Вера, с лихвой хватило утолить голод всем троим. Троди работал челюстями, с одинаковым аппетитом поглощая все, что было. Только когда Вера разлила по большим кружкам горячий ароматный травяной чай, он поморщился и произнес:

– Разве снаружи воды недостаточно, чтобы заливать её еще и внутрь? А если необходимо как следует согреться, нужно кое-что покрепче, чем кипяток.

Порывшись в своем мешке, он выудил из него объемистую фляжку. Вытащив пробку, повел носом над горлышком, и с протяжным «А-х-х», отхлебнул добрый глоток. Потом, довольно утерев ладонью губы, передал флягу Ори. Тот, приняв её, тоже принюхался, и, промычав «У-м-м!», в свою очередь приложился к горлышку. Потом передал сосуд Вере со словами:

– Пей, не бойся. Замечательное вино.

Вера плеснула себе немного темно-красной жидкости в пустую кружку, и с некоторой опаской пригубила. Сладкое густое вино приятно отозвалось на языке незнакомым вкусом, и согрело грудь. Фляжка вернулась на свое место в мешок огона. Напиток согрел тела и сердца, изгнал чувство недоверия из душ, и развязал языки. Как давно знакомые, старые друзья, два человека и огон сидели у ласкового огня. Вокруг их пристанища бушевала непогода, и на много миль вокруг не было ни одного живого существа. А в маленькой пещере мирно потрескивали дрова в костре, освещавшем склоненные к нему лица, и время от времени переступали копытами лошади, тоже радующиеся благодатному теплу. Но вскоре усталость взяла своё, и все трое улеглись спать. Вера и Ори устроились на одном одеяле, уступив вторую постель Троди. Он, повалившись на предложенное ему место, тотчас же заснул. Вымотавшийся Ори тоже не заставил себя долго ждать. Вере же не спалось. Глядя на мерцающие угольки, она прислушивалась к тихому дыханию мужчины у себя за спиной, спавшему глубоким сном. Огон, напротив, ворочался и постанывал во сне, что-то бормотал по-своему, и, время от времени, судорожно вздыхал. Наконец веки её сомкнулись, и она тоже заснула.

***

Проснувшись, Вера первым делом отметила, что не слышит шума дождя. Потом почувствовала, что пахнет дымом, но не от костра, и что на неё смотрят. Открыв глаза, она натолкнулась на внимательный взгляд Троди. Он был одет в уже подсохшую одежду, и сидел, как вчера, прислонившись спиной к стене, покуривая трубку и разглядывая её. Было совсем светло, сквозь поредевшие тучи в пещеру проникали солнечные лучи. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Первым прервал молчание Троди.

– Ты ведь не из довгаров, как твой спутник, – полувопросительно, полуутверждающе сказал огон.

– Мой отец был довгаром, а мать нимхийкой. Они погибли.

– Нимхийкой? Невероятно. А Ори?

– Он воспитывал меня с детства, и теперь вместо отца.

– Понятно. Значит, тоже полукровка? Н-да.

– Что значит «тоже»?

– Да вот то и значит. Я ведь только на три четверти огон. Мой дедуля, да будут ему камни пухом, умудрился влюбиться в девчонку из морлиннов, когда ходил с караваном в прибрежные города. Огоны – народ постоянный, однолюбы. Долго он её добивался, самоцветами задаривал, сам в том городе поселился. Свихнулся на ней, одним словом. Не знаю, чем он её взял – то ли дарами богатыми, то ли и вправду она к нему чувствами прониклась, в общем, привез он её сюда, в горы. Тут папаша мой и родился. А ей скучно здесь стало, да и смотрели на неё косо – чужая, одним словом. Вот она и сбежала обратно домой, немало при этом добра прихватив. А незадачливого моего предка тогда чуть не выгнали, но ради сына простили, взяв обещание, что воспитает его как добропорядочного огона. Обещать-то все можно, а только кровь – не вода, родства не скроешь. Тяжело отцу моему приходилось, и в детстве, когда его «пиратом» дразнили, и когда вырос уж. Сильно он от остальных отличался – не только внешне, но и думал по-другому. Те способности, которыми остальные наши сородичи обладают от рождения, у него наполовину, если не больше, исчезли. Вот и завалило его в шахте. Хотя жениться все же успел, и меня родить. Дед тогда ещё жив был, он меня имечком и осчастливил. Бабку мою Строудирелла звали, вот он меня в её честь и назвал.

– Интересная история.

– Твоя наверняка интереснее. Нимхи – немногочисленная, очень древняя исчезнувшая раса. Её остатки доживают свой век в горах в безвестности. О них нет никаких упоминаний в древних книгах, потому что когда эти книги писались, о нимхах уже забыли. Через сто пятьдесят – двести лет на земле не останется ни одного представителя этого народа. Они свято блюдут чистоту своей крови, постепенно вырождаясь, и я безмерно удивлен, что ты вообще жива. Я слышал, что детей от смешанных браков они просто убивают.

– Её жизнь выкуплена дорогой ценой, – повернувшись, они увидели стоявшего в проеме Ори, слышавшего весь их разговор. – И хватит об этом. Давай лучше поговорим о твоей жизни, которой, как сам понимаешь, ты обязан нам. Расскажи, что с тобой случилось, – произнес он, усаживаясь рядом с Верой.

– Особенно рассказывать нечего. Живу я один, друзей у меня мало, и часто приходится работать без напарника. Здесь неподалеку есть выработанная шахта, туда уже лет тридцать никто не заглядывал, и есть опасность обвала. Она мне давно покоя не давала, вот четыре дня назад я и решился в неё наведаться. Пошел один – если что случиться, только за себя в ответе буду, а обо мне беспокоиться некому. Три дня спокойно прошли, а вчера вечером гляжу – с потолка вода просачиваться начала. Я что успел, в мешок покидал, и наверх, а за мной уж и стены обваливаться начали. Еле-еле на поверхность выбрался, а тут темнота, дождь хлещет. Но я дорогу до своей норы хорошо помню, мешок на плечи, и пошел. Остановился у камня отдохнуть, а его водой подмыло, он прямо на меня съехал и под себя подмял. Тут еще вода прибывать начала, того и гляди, захлебнусь. Вот и принялся звать, хотя не думал, что кто-нибудь услышит. Я ваш должник. Как вы вообще здесь оказались, да еще в такое время?

Ори выслушал рассказ огона, и, кивнув в сторону Веры, произнес:

– Скажи ей спасибо, если бы не она, лежал бы ты сейчас не у огня, а в яме с водой, вместе со своим мешком с булыжниками. А на твой вопрос я отвечу позже, если сочту нужным.

Троди церемонно поклонился Вере, и, немного подумав, сказал:

– Моя благодарность не знает границ. Но не в качестве платы за спасение, а в знак моей дружбы и восхищения твоей добротой прими этот дар.

Троди запустил руку в мешок и вынул из него маленький сверток. Благоговейно развернув тряпицу, он протянул Вере свой подарок.

На широкой ладони огона лежал небольшой, длиной в одну фалангу, продолговатый камень темно-зеленого цвета. В середине камня черной тонкой полосой был обведен овальный контур. Внутри контура цвет камня менялся на светло-зеленый, а в самой середине его сверкала золотая искорка.