Около 4.00 шквальный огонь по территории заставы. Мы же стояли в леске, что рядом (отдельная рота НКВД в Л-ом погранотряде), при роте были прикомандированы три танка Т-34-76 для обучения личного состава основам борьбы с танками противника. Когда немецко-фашистские оккупанты пошли на штурм заставы, мы замаскировали танки и ждали приказа от командира погранотряда. Связной, заряжающий одного из танков, которого я послал в штаб отряда, не вернулся. В связи с тем, что только в одном из трёх танков есть боекомплект (два других, предназначенных для обучения л/с, были пустые) наш отряд не мог оказать полноценное сопротивление, потому было принято решение мной ждать до 23.00.

Боекомплект мы разделили на три танка поровну. Не дождавшись ответа из штаба, я принял решение – внезапным манёвром на трёх танках прорваться в расположение погранотряда.

23 июня 1941 года в 2.00 мы завели танки и распугав своим видом пехоту противника ворвались к своим. Без потерь. Там мы выяснили, что боезапас на исходе и долго продержаться не получится. Два дня, 23 и 24 июня мы сдерживали противника на подступах к рубежам заставы. 25 июня 1941 года нами было принято решение прорываться из окружения на трёх наших танках, и уходить в сторону Б. Прорвав первое кольцо окружения, мы упёрлись в подразделение немцев, которые имели на вооружении зенитные установки. С учётом того, что боезапас с одного танка мы распределили на три, снаряды приходилось экономить и бить только наверняка. Мы потеряли два танка в первые два часа боя. Первый танк был обстрелян, заклинило башню, но мы прорвались…

Вскоре закончилось горючее. Танк пришлось притопить в реке, но к своим мы прорвались.

Меня определили в танковую бригаду. Мы получили новые танки, погрузились на поезд. Направление – Киев. Первый бой в новой части. Мне и моему экипажу не повезло, и там я первый раз сгорел. Попал в танк снаряд – всех в танке убило, чудом из всего экипажа остался живым я один.

Помню, по броне удар такой силы, что как голова внутри взорвалась и кожа от мяса отделилась. Танк мой встал и загорелся. Мой экипаж остался убитый внутри, а я смог выскочить. С танка своего спрыгнул по ветру, как учили, чтоб в дыму спрятаться. Пистолет уже был в руках. И вот я нос к носу сталкиваюсь со здоровым рыжим немцем. Автомат у него на шее висит, видать в горячке боя забыл про него, когда меня увидел, ну и руки ко мне тянет. Видимо хотел меня придушить голыми руками – уж очень он здоровый был. Выстрелил я ему в грудь из ТТ и побежал… Моё счастье, что перед этим самым боем командир роты дал мне пистолет какого-то убитого политрука, и хорошо ещё, что я его зарядил перед боем. С тех пор всегда всё стрелковое оружие с патроном в патроннике держу, к выстрелу, так сказать, готовым.

Немец тот, какое-то время перед глазами стоял. Первый мой фашист, убитый собственными руками, а не из орудия танкового, где-то там, по ту сторону брони…

Утром уже выяснилось, что в экипаже командира соседней роты ранили командира орудия, и меня определили к нему. С ним сражались на Украине. Потом его убило. Третьего, вообще, не помню. Четвертым был осетин. В итоге так я сменил семь танков. Последним командиром танка у меня был Володя. Хороший был мужик. Он одиннадцать танков немецких сжёг, а потом убило его…

Второй раз я горел в танке, когда нарвались на «тигра». Я по нему луплю, а от него только искры летят и хоть бы хны ему, а вот, когда он начал по нас лупить, то тут стало всё плохо. Первый бронебойный от него попал в нижнюю часть. Сразу убило нашего радиста и заряжающего. Танк загорелся и всё стало в дыму – дышать было нечем. Опыт уже был, потому знал, что делать – рванул люк, выпрыгнул, перекувыркнулся и в кустарник. Там залёг, осмотрелся, увидел, где опасность и побежал в другую сторону.

Танк костром горит, а потом рванул, да так, что башня отлетела на пятьдесят шагов, а катки – на двести. Почему так сильно? Да просто всё, ведь в танке только одних снарядов под полторы сотни.

Я обычно шёл вторым, с командиром взвода. А кого первым пускают – это, считай, смертник – ему первому болванка достаётся. Атака началась – ляп – первый наш горит. Ляп – второй готов. С пятого боя мне уже стало безразлично, жив останусь, жив не останусь – стало всё равно. После боя вернулись, смотришь – тот земляк погиб, этот сосед погиб, тёзка сгорел… люди гибли безбожно. Война. Хоронить не успевали. И с пополнением знакомиться тоже не успевали. Только запомнил, как его зовут, а уже хоронишь, то, что от него осталось. Очень часто – угольки … или шлемофон с кусочками волос там, или мяса человеческого.

И механиком-водителем в бой ходил, до чего же нелёгкое это занятие, не позавидуешь им. Рычагами шурудить туда-сюда, а на рычаге усилие – тридцать два железных килограмма. После того боя я просто слег – сил не было ложку с кашей ко рту поднести, хоть и есть хотелось. Потом командир вернул меня опять на командира орудия.

Свой первый осколок я получил во Львове. Там получилось, что принесло нас к ратуше на площади, а к ней сходились восемь улиц со всего города. На одной из этих улиц стояла в засаде «пантера» – фашисты ждали нас и нашу атаку, но автоматчики наши предупредили нас. Мы развернулись и зашли с другой улицы, чуть левее. Я выглянул и увидел, что она стоит к нам боком и до неё метров триста… Мы только выскочили, я сразу ей под башню – хлоп и готова «пантера» с первого же выстрела!

Командир разошелся, решил идти вперёд без разведки, тем более что автоматчики сказали, там ещё один танк стоит, на улице, что правее. Подумал, что и этого также возьмём.

Я его отговаривать, говорю ему, да уже понял фашист, что мы тут их танки лупим, и может другую засаду нам устроить, а в лоб мы его не возьмём! А он молодой к нам пришёл, ничего слушать не хочет – вперёд, и всё тут. Ну, мы выскочили и прямо на него, и он как влепил нам в лоб, и весь наш экипаж уложил, включая меня. Как я и говорил – ушёл сволочь на другую сторону и ждал в засаде. Мы все в танке валялись без сознания, и ещё хорошо, что он не полыхнул.

Очнулся я уже на операционном столе – весь перебинтованный. Операция окончена. Потом мне медсёстры рассказывали, что в тот день к ним приехал опытный хирург с большой проверкой, а тут меня привезли одним из первых. Он у них спросил:

– Что за танкист лежит и какое ранение?

– Черепно-мозговое, проникающее ранение!

– Так, на стол его, быстро! Будет у меня через две недели опять бить фашиста!

Сказали сестрички, что повезло мне с доктором! Выдолбил он мне отверстие здоровое в черепе, но достал всё, чего в голове быть не должно и зашил, как было. Не соврал хирург московский – через две недели у меня зажило всё, и я опять пошёл на фронт, где и попал в плен, на это раз не повезло. Но зато нашей группе пригодился, когда из плена побежали и в прорыв на танке рванули…

Нашел я свой первый тридцать четвертый, что притопил при прорыве, подняли его, оттащили на ремонт. И вот, наконец, Берлин…

П.С. Т-34 были превосходными танками на начало войны, но без снабжения и прикрытия с воздуха они могли только сражаться с атакующими и погибать. Что они и делали. Не настолько он был превосходен….

Во-первых крайне неудобен для экипажа, второе – неудачная концепция командир-наводчик орудия… в третьих – не такой он уж и неуязвимый был – 5 сантиметров брони всего, и танковые орудия его пробивали уверенно подкалиберными снарядами с примерно 500 метров в любую проекцию, туда же довольно хрупкая броня – при попадании снаряда в танк, даже если не было пробития зачастую образовывались сколы внутри танка, с образованием мелких осколков что приводило к поражению экипажа…

Можно ещё очень много недостатков перечислять…

Как-то отсутствие связи и расположение баков с горючим в боевом отделении, за что я бы лично конструктора под суд отдал бы…

Один день войны. Борис Кошечкин

…В самом Тернополе я два немецких танка сжёг, а потом по мне как дали, я еле выскочил из танка, ведь в танке, даже если снаряд противника броню лизнёт, сделает рикошет, то в башне все эти гаечки отлетают и окалина в лицо. А гайкой и череп пробить может. Ну, а если загорелся, открывай люк, быстрей выскакивай. Танк горит.

Как-то накануне Курского сражения в часть прибыли канадские танки «Валентайн» лёгкого пошива с 50-миллиметровой пушкой. Очень уж эта машина была похожа на немецкий танк Т-3. Мне 22 года, я командира взвода, потому дерзким был – нарисовал на своём танке гитлеровские кресты, надел на себя немецкий комбинезон и вместе с экипажем среди белого дня направился в тыл к немцам.

Языком немецким я владел неплохо – всё же вырос среди немцев Поволжья. У нас учительница была настоящая немка. И на немца смахивал. Пересёкли мы линию фронта, зашли в тыл к фашистам. Видим стоят пушки с расчётами. Я две пушки придавил, вроде, как нечаянно.

Мне немец орёт:

"Куда ты прёшься?!" – Я ему – "Шпрехен зи битте нихт зо шнель".

Мол, разговаривай не так быстро. Я подъехал к немецкой большой штабной машине. Механику Терентьеву говорю:

"Паша, сейчас прицепим эту машину".

Миша Митягин залазит в эту машину, ищет пистолет или что-нибудь пожрать. Я сижу на башне, пушку вот так ногами обнял, бутерброд уплетаю. Машину подцепили и поехали. Немцы встрепенулись, только когда танк с прицепленной к нему тяжёлой штабной машиной двигался в сторону линии фронта. Они открыли огонь из 88-миллиметровой пушки. Снаряд насквозь пробил башню танка. Механик-водитель Павел Терентьев получил лёгкое осколочное ранение в плечо, а Кошечкина сильно оглушило, из носа и ушей пошла кровь. Но тем не менее они смогли вернуться в расположение части на повреждённом танке и притащить немецкую штабную машину.

От автора

За доставленные важные документы и бумаги противника столь необычным способом Борис Кошечкин был награждён орденом Красной Звезды.

Так продолжалась война

Нет добрых или злых немцев,

есть умные и глупые.

Умные не хотят воевать с нами,

потому что знают, чем всё закончится,

а глупые хотят, потому как даже

не догадываются…

Когда у меня спрашивают, так что же произошло в сорок первом?

Как так? Отступление, потери, плен, Ленинград в блокаде, мы аж к Волге отошли, почему так всё случилось?

Отвечаю.

Как пуля заходит в бронежилет? Что её останавливает? Героизм жилета или его конструкция? Правильно – конструктивная особенность. Бронежилет состоит из слоёв. И вот, когда немцы собрали всю свою силу в единую пулю, наши командиры создали оборону слоями. Правильно или неправильно уже не нам судить, мы только можем попытаться понять.

Соотношение сил было не в нашу пользу. На каждого нашего солдата – приходилось полтора немца. То есть, на одну нашу дивизию приходится три-четыре немецких. С учетом их лучшей подготовки и полной отмобилизованности шансов устоять просто не было. Несмотря на любой героизм.

Но у нас было больше возможностей по будущей мобилизации – призыва в армию, после начала войны, а на это время надо, но и слои будет легче создавать, а именно они и были нужны.

Если бы мы сосредоточили все силы на границе и первыми[15] не ударили, то была бы исполнена мечта Гитлера – три месяца войны, и он стоит на линии Архангельск-Сталинград-Астрахань, а вся Красная Армия в плену.

И вот они решились на удар, так как знали, что воевать мы разучились (на примере Советско-Финской войны).

Но всё пошло не по плану Гитлера.

Каждая река, каждый город, каждый русский солдат встречал их ожесточенным сопротивлением – ни один завоёванный квадратный километр не давался немцам даром. И уже к осени от превосходства в живой силе и технике у немцев не осталось и следа.

Немцы успешно продвигались по 60 километров в день? Возможно, если только не вспоминать поход Наполеона тем же маршрутом, но его солдаты шли пешком (с тех же рубежей), и вышли на несколько недель к Москве позже, чем гитлеровцы на своих танках и самолётах, но так в неё и не заехали. При этом потеряв половину Группы Центр и не выполнив ни одной из поставленных Гитлером задач в русской кампании.

Из всех довоенных преимуществ было потеряно главное – кратное преимущество действующих сил на фронте.

Оставалось ещё преимущество в производстве, мобилизационном людском резерве[16] и логистике, которыми экстренно накачивали сдувшийся фронт в 1942 году. Сначала перед броском на Кавказ и к Волге, потом, в 1943 году, перед Курским сражением.

Благодаря постоянному наращиванию производства внутренний выпуск СССР по всем основным вооружениям и технике обогнал совокупный европейский (он же гитлеровский) к концу 1942 года (а к концу 1943 и ленд-лиз, наконец, стал давать ощутимый, а не виртуальный эффект).

Без топлива, боеприпасов, продуктов и новых солдат, армия воевать не может. А чтобы доставить топливо из Европы к Сталинграду, например, надо преодолеть тысячи километров пути, на которых был взорван партизанами каждый десятый эшелон в 1942 году, и каждый пятый – в 1943 году.

Мы имели сухопутные границы с потенциальными агрессорами и на Дальнем Востоке (Япония), и на юге (Турция), потому создавая эффект бронежилета – наши командиры сначала снизили эффект удара по нашей стране до нулевого (миллиметр за миллиметром спереди расплющивали и останавливали их гигантскую пулю), а потом ударили в ответ.

Цифры (можно не читать)

На 15 июня 1941 г. вермахт насчитывал 7 329 тыс. человек: 3 960 тыс. – в действующей армии, 1 240 тыс. – в армии резерва, 1 545 тыс. – в ВВС, 160 тыс. – в войсках СС, 404 тыс. – в ВМФ, около 20 тыс. – в инонациональных формированиях. Кроме того, до 900 тыс. человек приходилось на вольнонаемный состав вермахта и различные военизированные формирования. Вермахт располагал 208 дивизиями, 1 боевой группой, 3 моторизованными и танковыми бригадами и 2 пехотными полками. Эти войска имели 88 251 орудие и миномет, 6 292 танка и штурмовых орудия и, 6 852 самолёта. Пользуясь отсутствием сухопутного фронта в Европе, Германия смогла развернуть наиболее боеспособную часть своих вооруженных сил на границе с СССР. Всего для нападения на Советский Союз германское командование выделило 4 050 тыс. человек (3 300 тыс. в сухопутных войсках и войсках СС, 650 тыс. – в ВВС и около 100 тыс. – в ВМФ). Восточная армия насчитывала 155 расчетных дивизий, 43 812 орудий и минометов, 4215 танков и штурмовых орудий и 3 909 самолётов. Из этих сил на 22 июня 1941 г. на Восточном фронте было развернуто 128 расчетных дивизий, и германская группировка насчитывала 3562 тыс. человек, 37 099 орудий и минометов, 3 865 танков и штурмовых орудий и 3 909 самолётов. Вместе с Германией к войне с СССР готовились её союзники: Финляндия, Словакия, Венгрия, Румыния и Италия, которые выделили для ведения войны следующие силы:

Финляндия 340.600, Словакия 42.500, Венгрия 44.500, Румыния 358.100, Италия 61.900. Итого 847 600.

По СССР:

К началу войны советские вооруженные силы насчитывали 5 774 211 человек: 4605 321 – в сухопутных войсках, 475 656 – в ВВС, 353 752 – в ВМФ, 167 582 – в пограничных и 171 900 – во внутренних войсках НКВД.

Группировка советских войск на Западе насчитывала 3 088 160 человек (2 718 674 – в Красной Армии, 215 878 – в ВМФ и 153 608 – в войсках НКВД), 57 041 орудие и миномет, 13 924 танка (из них 11 135 исправных) и 8 974 самолёта (из них 7 593 исправных). Кроме того, авиация Северного, Балтийского, Черноморского флотов и Пинской военной флотилии имела 1 769 самолётов (из них 1 506 исправных). К сожалению, техническое оснащение войск НКВД до сих пор неизвестно. Кроме того, с мая 1941 г. началось сосредоточение 77 дивизий второго стратегического эшелона из внутренних военных округов и с Дальнего Востока. К 22 июня в западные округа прибыло 16 дивизий (10 стрелковых, 4 танковые и 2 моторизованные), в которых насчитывалось 201 691 человек, 2 746 орудий и 1 763 танка.

Зиновий Колобанов

Колобанов считается единственным советским танкистом, чей танк за один бой 19 августа 1941 года уничтожил 22 немецких танка. В немецких документах данный подвиг не упоминается, что в принципе понятно. Но по упоминанию количества безвозвратных потерь в эти дни войны, и по переформированию нескольких танковых батальонов, в принципе, вероятнее всего, что действительно, рота под командованием Колобанова, записала на свой счёт 43 подбитых немецких танка не с потолка. Есть просто нюанс. Подбитый не есть уничтоженный. Большую часть танков немцы восстановили. Также, как и мы, немцы подбитые танки не выбрасывали.

Колобанов, по результатам этого боя, был представлен к Герою Советского Союза, но звание ему не дали.

Колобанов командовал ротой тяжёлых танков КВ-1. У немцев на начало войны тяжёлых танков не было вообще, и уничтоженная колонна состояла из лёгких чешских танков LT vz.35, которые были и слабо бронированы и имели 37-миллиметровое орудие, которая броне КВ-1 сделать ничего не могла, но могла повредить ходовую, вполне себе успешно.

Но вы себе только представьте, какую силу воли должен был иметь экипаж, ведь после того для на танке Колобанова насчитали, по разным данным, от 120 до 140 попаданий снарядов.

Наши отступили после того, как к немцам подошло подкрепление (немецкие средние танки PzKpfw IV, у которых и броня была потолще и пушка 75 мм,) а у наших подошел к концу боезапас.

Те танки, что вошли в копилку Колобанова были лёгкие, но этими лёгкими танками Германия захватила всю Европу. И воевать они на них умели. А тех, кто сомневается в этой, относительно легкой победе русского оружия над европейским, надо посадить в КВ-1 и бахнуть по танку 150 раз из 37-миллиметровой пушки, а потом ещё двадцать раз добавить из 75-миллиметровой…

Этим боем история Колобанова и заканчивается, через несколько недель он получает тяжёлое ранение в голову, лечится всю войну, и в строй возвращается после её окончания.

История двух фотографий

Летом 1941 года к белорусскому городку Кричеву прорывалась 4-я танковая дивизия – одна из дивизий 2-й танковой группы Хайнца Гудериана (на фото слева), на тот момент самого талантливого немецкого генерала-танкиста. Красная Армия отступала, не отступал только наводчик Коля Сиротинин – девятнадцатилетний мальчишка, невысокий, тихий, кареглазый.

Боевая задача – прикрыть отход наших войск. Командир сообщил, что приказать не может, потому выполнять её пойдут только добровольцы.

Николай вызвался добровольцем. Вторым остался сам командир.

На двоих пушка-сорокапятка и 70 снарядов.

Утром 17 июля 1941 года на шоссе показалась колонна немецких танков. С позиции на холме прямо на колхозном поле они были, как на ладони, ему хорошо видны были шоссе и мост через речушку Добрость, сама же пушка была не видна – тонула в высокой ржи. Когда головной танк вышел на мост, Коля первым же выстрелом подбил его – сбил с него гусеницу (как учили). Вторым снарядом поджег бронетранспортер, который шёл последним в колонне. Попробую восстановить события того дня по обрывкам документов и рассказам местных жителей.

Почему Коля остался в поле один? У него была задача – подбить головную и замыкающие машины противника, чем создастся затор на мосту. Командир подразделения (лейтенант) корректировал огонь в укрытии возле моста, а потом вызвал огонь нашей дальнобойной артиллерии по обездвиженным немецким танкам. Из донесений становится понятно, что лейтенанта сначала ранили, а уже потом он отошёл в сторону наших позиций.

Николай, после выполнения боевой задачи тоже должен был отойти к своим, но у него ещё было с полсотни снарядов, потому он продолжил свой бой.

Два немецких танка прицепили тросы и попытались стащить головной танк с моста, но тут заговорила пушка Николая и счёт подбитым танкам увеличился до трёх.

Следующий танк был подбит после того, как попытался преодолеть речку Добрость не по мосту и увяз в камышах на берегу.

Каждый выстрел Николая Сиротинина попадал в цель. Беспорядочная стрельба по ржаному поля не приносила русскому артиллеристу никакого вреда. Танки Гудериана уперлись в Колю Сиротинина, как в непреступную крепость. Через час боя уже были выведены из строя одиннадцать немецких танков и шесть бронетранспортеров!

На втором часу у Николая стали заканчиваться снаряды. Немцы пошли через речку вплавь с разных сторон и окружили место, где окопалась русская батарея. Предлагали сдаться, но Коля ответил стрельбой по ним из винтовки. Его закидали гранатами. Пушка умолкла.

Отрывок из дневника обер-лейтенанта 4-й танковой дивизии Хенфельд:

«17 июля 1941 года. Сокольничи, близ Кричева. Вечером хоронили неизвестного русского солдата. Он один стоял у пушки, долго расстреливал колонну танков и пехоту, так и погиб. Все удивлялись его храбрости… Оберст (полковник) перед могилой говорил, что если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, то завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпами из винтовок. Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?»

Воспоминания местного жителя (учительницы немецкого языка сельской школы) Вержбицкой:

– Во второй половине дня немцы собрались у места, где стояла пушка. Туда же заставили прийти и нас, местных жителей. Мне, как знающей немецкий язык, главный немец с орденами приказал переводить. Он сказал, что так должен солдат защищать свою родину – фатерлянд. Потом из кармана гимнастерки нашего убитого солдата достали медальон с запиской, кто да откуда. Главный немец сказал мне:

«Возьми и напиши родным. Пусть мать знает, каким героем был ее сын и как он погиб».

Я побоялась это сделать… Тогда стоявший в могиле и накрывавший советской плащ-палаткой тело Сиротинина немецкий молодой офицер вырвал у меня бумажку и медальон и что-то грубо сказал.

Гитлеровцы еще долго после похорон стояли у пушки и могилы посреди колхозного поля, не без восхищения подсчитывая выстрелы и попадания…

* * *

Сегодня в селе Сокольничи могилы, в которой немцы похоронили Колю, нет. Через три года после войны останки Коли перенесли в братскую могилу, поле распахали и засеяли, пушку сдали на металлолом. Да и героем его назвали лишь через девятнадцать лет после подвига – он посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени. Памятник Николаю тоже поставили, но нескладный, с фальшивой пушкой и просто где-то в стороне от того места.

11 танков и 7 бронемашин, 57 солдат и офицеров недосчитались гитлеровцы после боя на берегу реки Добрость, где стоял на смерть русский солдат Николай Сиротинин (родом из Орла, призван в армию в 1940 году. 22 июня 1941 г. при авианалете был ранен, но ранение было легкое, потому через несколько дней его направили на фронт – в район Кричева, в состав 6-й стрелковой дивизии наводчиком орудия).

Надпись на памятнике гласит:

«Здесь на рассвете 17 июля 1941 года вступил в единоборство с колонной фашистских танков и в двухчасовом бою отбил все атаки врага старший сержант-артиллерист Николай Владимирович Сиротинин отдавший свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины».

На фото:

Расчет советской 76-мм полковой пушки образца 1927 года в минуты отдыха между боями. Бойцы слушают наводчика орудия младшего сержанта Михаила Ивановича Селина (1925 г. р), играющего на мандолине.

Расчёт орудия состоял из !7! человек:

командира орудия, наводчика, заряжающего, замкового, правильного и двух ящичных.

Дневник политрука

Облака летят белым-белые,

Помню глаз твоих грусть несмелую,

Помню ты молчишь, слёзы катятся

И сыночек наш в юбке прячется

Отрывок из песни «Летят Лебеди»

От автора

Я нашел семью того политрука-еврея-военнопленного, который смог сбежать из немецкого плена. Того, кто воевал и бедствовал вместе с Созирико Газдановым. Очень приличные люди и в данный момент живут, как ни странно, в Германии, хотя родом из-под Винницы, и у них там до сих пор есть земля и дом. Почему, напишу позже. Это немного странно, но очень интересно.

Начну эту часть романа с публикации не дневника, а скорее воспоминаний в виде писем своим внукам, очерков, зарисовок Наума (так зовут героя второй части моего произведения). Все воспоминания целиком публиковать не буду. Опубликую лишь то, что касается уже знакомых вам героев из первой книги «Другая война», их судьбы и того, что будет интересно моему читателю. А если вы впервые знакомитесь с моим творчеством, то сообщу вам, что мне, иногда, на самом деле удается выбрать наиболее интересные моменты событий из жизни того героического поколения, которое, практически уже от нас ушло, оставив после себя вот такие вот записи в своём дневнике:

<1 2 3 4 5...14 >

На страницу:

Перейти

3 из 14