Очерки о югославских информбюровцах

Обсуждение резолюции Коминформбюро среди рядовых партийцев строилось по той же схеме, что и в среднем звене: каждый член партии должен был сформулировать свое отношение к резолюции, а твердые сторонники линии ЦК все это фиксировали. Это делалось неспроста. Как отметил 3 июля 1948 г. член ЦК КПЮ и первый секретарь ЦК КПХ Владимир Бакарич, «за всеми колеблющимися людьми нужно внимательно смотреть и прослеживать их поведение»77. Судя по всему, в ЦК КПЮ заранее предвидели, что эти записи могут потом пригодиться, и уже тогда взяли курс на выявление сторонников резолюции Коминформбюро и колеблющихся как потенциальной пятой колонны. С момента выхода резолюции и до середины 1960-х гг. они находились под наблюдением партийных органов и Управления госбезопасности (обычно называемого УДБой). По позднейшим данным, неоднократно приводившимся как в югославской, так и в советской и в российской литературе, с 1948 по 1963 г. было выявлено 55 663 человека, взятых под наблюдение78.

В этой связи необходимо сказать несколько слов об одной ошибке, которая возникла в 1991 г. и с тех пор циркулирует в российской историографии. Ю.С. Гиренко, приведя число 55 663, ошибочно отнес всех этих людей к членам КПЮ и сравнил их с численностью партии на момент V съезда79. Его ошибку повторяют В. Гаврилов и Н. Васильева и коллектив монографии «Москва и Восточная Европа»80. Между тем, Драган Маркович, у которого Ю.С. Гиренко позаимствовал эти сведения, прямо пишет: «В период с 1948 г., когда обнародована Резолюция ИБ, и до 1963 г. органы внутренних дел Югославии зарегистрировали 55663 особы, которые различными способами поддерживали акцию Москвы и восточного лагеря против нашей страны»81. Поэтому сравнение Ю.С. Гиренко содержит двойную ошибку. Во-первых, основной массив учтенных информбюровцев сложился не ранее 1952 г. После этого рубежа список неблагонадежных лиц пополнялся очень медленно. Потому правильней было бы проводить сравнение числа информбюровцев с членами партии накануне VI съезда, прошедшего в ноябре 1952 г. Во-вторых, не все информбюровцы были членами КПЮ, среди них встречались беспартийные лица. В общей массе они составляли меньшинство, однако их удельный вес до сих пор никем не установлен. Например, в Черногории на протяжении 1948 г. за поддержку резолюции Информбюро были арестованы 53 члена партии и 20 беспартийных82. Потому такое сравнение, как у Ю.С. Гиренко, и вовсе недопустимо.

В качестве иллюстрации удельного веса информбюровцев в правящей партии приведем данные А.Ранковича, озвученные на заседании Политбюро ЦК КПЮ в сентябре 1950 г. С июня 1948 г. количество исключенных из партии за симпатии к Коминформу составило 2,07 % от общего числа членов КПЮ83. Поскольку активные репрессии продолжались еще свыше двух лет, это число нельзя считать итоговым.

По информации советских дипломатов уже 30 июня 1948 г. спецслужбы Югославии получили распоряжение, что те, кто выступает за Коминформбюро, должны быть арестованы84. Репрессии в отношении информбюровцев начали применяться постепенно с осени 1948 г. и усиливались по мере углубления советско-югославского конфликта.

Правовая база преследований в основном опиралась на законодательство предыдущих лет, и лишь норма об административном наказании исправительно-трудовыми работами была принята в 1948 г. специально для информбюровцев85. Методы воздействия не исчерпывались одними репрессиями – использовались следующие: отправка на пенсию (для офицеров Югославской армии и госчиновников); исключение из партии, не влекущее за собой лишение свободы; принудительная отправка на неоплачиваемый «добровольный» труд, перевод в дисциплинарные батальоны (для военнослужащих); административные наказания для гражданских лиц, предполагавшие исправительно-трудовые работы на срок от 6 месяцев до 2 лет с возможностью удвоения срока по усмотрению лагерной администрации; судебные приговоры для военных и работников МВД, обычно предполагавшие тюремное заключение (максимальный срок до 20 лет)86. В нескольких случаях были вынесены даже смертные приговоры. Примерно три четверти осужденных отбывали заключение в лагерях на островах Голый и Св. Гргур. Помимо того они содержались в тюрьмах Билечи, Старой Градишки, Рачского Рита, Забелы, в лагерях на островах Углян и Раб87.

Недавно в эту картину внесли дополнение хорватские историки. Они установили, что суды выносили приговоры не только работникам силовых ведомств, но и гражданским лицам. Однако в этом вопросе еще очень много неясного. Например, в каких случаях это происходило? З. Раделич указывает, что через суд репрессировали граждан, которые по службе, родственно или дружески были связаны с военными, полицейскими и работниками УДБы88. М. Превишич определяет круг гражданских лиц иначе. По его сведениям, на суд обычно попадали обвиняемые в диверсиях, участии «в сложной организации», занимавшейся пропагандой или сотрудничеством со странами Коминформбюро89. Далее, нет вообще никаких оценок общего числа судебных приговоров гражданским лицам в масштабе всей Югославии, хотя в качестве отправной версии можно предположить, что оно составляло около 5 % от числа всех репрессированных. Наконец, неясно, как отражены эти приговоры в общей статистике репрессий, к проблемам которой мы сейчас и перейдем.

В бывшей Югославии до сих пор существует разнобой мнений по числу репрессированных информбюровцев. К 2008 г. Архив Сербии получил от бывших спецслужб 64 327 досье и 300 тыс. страниц других материалов, включая 15 тыс. досье информбюровцев. Там и содержится интересующая нас статистика90, но соответствующий фонд лишь недавно открылся для исследователей. Поэтому историки до сих пор не пришли к окончательному выводу, сколько человек пострадали.

В 2009 г. оценки числа репрессированных провели сербские историки М. Митрович и С. Селинич. Обратившись к партархивам, они нашли оценку, относящуюся к 1956-1957 гг. Тогда в организационно-политическом секретариате ЦК СКЮ число информбюровцев определяли в 15-16 тыс. чел. В 1958 г. информбюровцев пересчитали и вышли на цифру 27 364 чел. Впрочем, в организационно-политическом секретариате это число быстро признали завышенным. Наконец, «по данным УДБы, появившимся на основе анкеты, проведенной в конце 1963 г., бывших сторонников Резолюции ИБ, к которым применялись законные санкции (осужденные и административно наказанные), затем тех, которые арестованы и отпущены из следственного изолятора, исключенных из КПЮ, исключенных из ЮНА или отправленных на пенсию из ЮНА было в совокупности 30 113»91. Примечательно, что ссылку они дают на Архив Словении – сербские архивы еще хранят свои тайны.

К этому перечню можно добавить еще два числа. А. Ранкович в ноябре 1952 г. на VI съезде КПЮ/СКЮ определил численность административно наказанных в 11 128 чел. и 2 572 чел. по приговорам судов. Всего 13 700 человек92. Такова минимальная оценка числа репрессированных. А максимальную приводит в своих трудах Драгослав Михаилович. Этот сербский писатель своей судьбой и взглядами очень напоминает Солженицына. Д. Михаилович ссылается на свой разговор с бывшим начальником Службы безопасности и секретарем внутренних дел Сербии Обреном Джорджевичем. Слова своего информатора Михаилович излагает таким образом, что за информбюровщину в лагерях побывали 55-60 тыс. чел.93. При этом якобы существовала в одном экземпляре рукописная книга, содержавшая имена всех репрессированных, и якобы она еще до 1995 г. могла быть уничтожена.

В то же время в югославской исторической науке циркулировали совсем иные цифры, которые определяли численность репрессированных в 16 288 чел., из них 11 211 осуждены в административном порядке и 5 077 различными судебными органами (4392 собственно судами и 685 «специальными учреждениями»). Эти числа впервые ввел в научный оборот черногорский профессор Р. Радоньич в 1985 г.94. Радоньич прекрасно информирован о деятельности подпольных информбюровских групп на протяжении всей их истории. Это рождает у читателя книги твердую уверенность, что автора снабдили данными югославские спецслужбы. Об этом же практически прямым текстом пишет в предисловии к книге историк Чедомир Штрбац95. Однако Р. Радоньич нигде не указал источник своей информации, и поэтому историки имели полное право отнестись к ней с недоверием и поставить ее под сомнение. Как бы то ни было, более полной статистики национального, социального и профессионального состава информбюровцев никто не приводил.

В 1987 г. свои данные о масштабе репрессий обнародовал публицист и журналист Д. Маркович. По его сведениям жертвами репрессий стали 16 731 чел., из них 11694 осуждены в административном порядке и 5037 в судебном. К оценкам Марковича присоединился и известный югославский историк Б. Петранович96. Почему числа Марковича превосходят данные Радоньича, до сих пор остается непонятным. Однако есть основания полагать, что два этих автора ближе к истине, чем кто бы то ни было.

Внести ясность в вопрос о численности репрессированных информбюровцев стало возможно лишь после 2009 г., когда хорватский историк И. Косич обнародовал информацию о важной находке в Хорватском государственном архиве. И хотя она представлена в свободном доступе в интернете, на сайте одного из обществ узников Голого острова, внимания на нее пока не обратили97.

В ХГА И. Косич нашел «Список наказанных общественно-полезными работами и осужденных по ИБ». Этот документ составил Союзный секретариат внутренних дел и отправил 2 июля 1963 г. хорватской УДБе для сверки, потому что составители не исключали наличие ошибок. Косич полагает, что этот список разослали во все республики. Очень важно отметить, что этот список охватывает всю Югославию и содержит данные не только по арестам УДБы, но и по арестам со стороны армейской контрразведки (прежде некоторые исследователи полагали, что эти списки существовали раздельно). Документ включает только лиц прямо лишенных свободы за поддержку Коминформбюро. В списке 16 101 чел. (15 173 мужчины и 928 женщин).

И. Косич провел сверку списка по другим доступным ему источникам и обнаружил 31 человека, которые точно побывали в заключении, но в список не попали. Таким образом, данные списка занижены. Но общий итог его проверки положительный: «…Общий список не совершенен, но может послужить основой для анализа попавших в тюрьмы “информбюровцев”»98.

Теперь сопоставим список с уже известными нам данными. Сведения хорватского списка 1963 г. наиболее близки к оценке организационно-политического секретариата ЦК СКЮ 1956-1957 гг. и данным Р. Радоньича и Д. Марковича. Обратим внимание, что они оба тоже приводит свои данные по состоянию на 1963 г. Однако их числа больше хорватского списка: у Радоньича на 187, а у Марковича на 630 человек. Здесь нужно принять во внимание, что анализ И. Косича показал – данные хорватского списка неполны и занижены, да к тому же это черновик. И тогда несоответствие в 187 или 630 человек находит легкое объяснение. Напрашивается предположение, что во второй половине 1963 г. республиканские УДБы дополнили черновой список, отправили свои уточнения в Белград, и там их к концу года свели воедино. А затем спустя 20 лет предоставили в распоряжение проф. Р. Радоньича.

Это предположение находит два подтверждения. Первое содержится в информации, обнародованной в том же 2009 г. М. Митровичем и С. Селиничем. Как мы упомянули, они выявили в Архиве Словении общесоюзные данные по информбюровцам, составленные УДБой именно в конце 1963 г.99. Правда, они существенно отличаются от хорватского списка по числу лиц, но к объяснению этого отличия мы обратимся несколько позже. Однако нам сейчас важно констатировать, что работа по составлению сводных списков информбюровцев на списке Косича не прервалась и была завершена в конце все того же 1963 г.

Во-вторых, более детальный анализ чисел в списке Косича и в книге Радоньича демонстрирует их пропорциональность. Так, Косич сообщает, что армейская контрразведка арестовала 3592 чел. из его списка или 22% от общего числа, а Радоньич дает 3678 чел. (22,6 %). Ровно столько же человек указывает Маркович100. Эта закономерность заметна и на примере национального состава осужденных. Для удобства мы отразили его в сравнительной таблице. Но прежде чем ее анализировать, необходимо дать комментарий по ее составлению.

Если сложить все числа, приводимые Радоньичем в таблице национального состава информбюровцев101, то обнаружится, что они не дают заявленной им суммы 16 288. То же самое выходит с суммой процентных долей – она меньше 100 (см. таблицу 1). Радоньич допустил при составлении таблицы несколько ошибок, которые выявляются при сопоставлении с текстовым комментарием к ней.

Таблица 1

НАЦИОНАЛЬНАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ АРЕСТОВАННЫХ И ОСУЖДЕННЫХ

Так Радоньич пишет: «В категории «неизвестно» было 202 человека или 1,24%. Все остальные (чехи, австрийцы, русские, итальянцы, румыны, турки, французы, югославяне, поляки, русины, греки, египтяне, бразильцы и «неопределенные») составили 454 человека или 2,78 %»102. Таким образом, объединив в таблице рубрики «прочие» и «неизвестно» Радоньич потерял несколько сотен человек. Размер потери поддается расчету. Среди национальностей, приведенных в цитате, Радоньич отразил в таблице данные по чехам, итальянцам, румынам и туркам. Их общая численность 179 человек. Остается вычесть их из числа 454. В итоге мы получим 275 человек. Таким образом, чтобы исправить таблицу Радоньича нужно к числу 202, помещенному в последней строке таблицы 1, прибавить 275. Тогда получится правильное число людей, отнесенных в рубрику «прочие и неизвестно». Оно составит 477 человек.

Но и после проведенной корректировки сумма чисел в таблице 1 не сходится. Она теперь получается больше – 16298. Радоньич совершил еще одну ошибку. Она связана с числом словенцев. В сопроводительном тексте он указывает число 556, а в таблице 566. Если сравнить эти числа с процентными долями каждой национальности, которые приводятся в той же таблице, то выходит, что число 556 правильное. С этой поправкой мы наконец выходим на итоговое число 16 288.

Теперь мы можем непосредственно сопоставить данные И. Косича и Р. Радоньича. Однако для этого необходимо провести еще одну перегруппировку чисел. Косич указывает статистику лишь для шести национальностей, тогда как Радоньич для двенадцати. Чтобы числа можно было сравнивать, необходимо сложить данные Радоньича по венграм, болгарам, чехам, итальянцам, румынам и туркам с графой «прочие и неизвестно». В сумме это даст 1151 чел. В результате мы получаем таблицу 2.

Сравнение данных по национальности подтверждает близость списков Косича и Радоньича. Отклонения в них невелики. В процентном выражении относительно большой разрыв есть только по македонцам. Итак, данные списка Косича являются черновым вариантом статистических данных Радоньича.

Достоверность сведений Радоньича и их происхождение из списков УДБы находит еще одно подтверждение в свидетельствах Д. Михаиловича. Как мы уже отметили, его информатор, начальник Службы безопасности Сербии Обрен Джорджевич, видел некий сводный список информбюровцев, охватывающий 55-60 тыс. чел. А теперь вновь обратимся к Радоньичу. Общее число информбюровцев он определяет в 55 663 человека, что довольно близко к свидетельству Джорджевича. Если учесть, что оно дошло до нас через вторые руки, будучи передано по памяти, то законно сделать вывод, что речь идет об одних и тех же цифрах. Принципиальная ошибка Михаиловича (и/или его информатора) состоит лишь в том, что за этими цифрами не стоят репрессированные. Вернее они там есть, но составляют лишь часть – от 16 288 до 16 731 чел. Все остальные – это лица, попавшие под подозрение и наблюдение спецслужб, однако в силу ряда причин не доведенные до ареста. Вот что пишет Радоньич: «…В период 1948 – 1963 гг. (когда такой учет велся) в пользу коминформизма в Югославии определились, или в определенное время таковыми считались, лишь 0,32 % ее жителей. Иначе говоря, в отмеченный период в Югославии зарегистрировано 55 663 особы, которые враждебно действовали и выступали с коминформовских позиций, высказывались за резолюцию Комиинформа или были зарегистрированы как сомнительные в этом смысле»103.

Теперь у нас появляется возможность объяснить расхождение между словенскими данными с одной стороны и статистикой Радоньича и Марковича с другой. М. Митрович и С. Селинич указали, что в словенской статистике речь идет только о лицах, к которым применялись какие-либо санкции104. А данные Радоньича и Марковича охватывают в одном случае только лишенных свободы, а в другом всех неблагонадежных граждан. Естественно, словенские числа должны быть больше списка первых и меньше списка вторых.

Итак, в 1963 г. УДБа составила несколько окончательных списков информбюровцев, где максимально полно учла всех. В малый список попали только репрессированные, а в большой включены все взятые под подозрение, включая и тех, кто подвергся наказанию. Затем Р. Радоньич в 1985 г. опубликовал основные итоговые сведения УДБы по репрессированным и зарегистрированным информбюровцам, в 1987 г. его дополнил Д. Маркович, и едва ли в распоряжение историков попадет более точная статистика, чем эта. С учетом промежуточных словенских данных получаем три последовательно сужающихся круга информбюровцев:

1) 

граждане Югославии, заподозренные в сочувствии СССР – 55 663;

2) 

граждане, подвергшиеся за это каким-либо санкциям – 30 113;

3) 

граждане, лишенные свободы – от 16 288 до 16 731.

Правда, в 1964 г. союзная УДБа составила еще один список, куда включила эмигрантов-информбюровцев105. В списке 4 928 человек. Как он соотносится с остальными списками, еще предстоит выяснить.

Тем не менее, в свете всего изложенного вопрос о масштабе репрессий представляется в основном решенным. И хотя в Архиве Сербии наконец открылся для исследователей фонд Союзной УДБы, где видимо и содержатся все эти списки информбюровцев, не стоит ожидать сенсаций. Все основные числа были опубликованы уже в 1985-1987 гг. Единственное, чем может помочь рассекречивание данных, – выяснить источник разницы между сведениями Радоньича и Марковича и проставить архивные ссылки в их книгах.

Теперь мы можем распределить репрессированных по типу наказания. В административном порядке на срок от шести месяцев до двух лет в исправительно-трудовые лагеря были отправлены от 11 211 до 11 694 человек. Судебные приговоры, предполагающие более длительные сроки заключения в тюрьмах, вынесены либо 5 077 либо 5037 людям. Число таких приговоров действительно очень близко к общему количеству осужденных офицеров и работников МВД (5 078 чел.), которых репрессировали именно через суд. Вопрос о численности прошедших через суд гражданских лиц, как уже говорилось, остается открытым.

Наконец, в числе наказаний, вынесенных через суд, было и несколько смертных приговоров. К казни приговорили не менее 4 человек, но точно их общее количество мы установить не смогли. В 1987 г. Д. Маркович категорически настаивал, что были вынесены и приведены в исполнение лишь два приговора106. Но впоследствии этот перечень удвоил Б. Ковачевич. Он установил еще двух человек, казненных по приговору суда в Черногории107.

Не все погибшие информбюровцы расстались жизнью на основании судебного приговора. Так в той же Черногории 27 человек были убиты при оказании вооруженного сопротивления, еще несколько человек – «при попытке к бегству». Добавим к этому генерала А. Ёвановича, убитого при переходе границы в Воеводине. Наконец, некоторые информбюровцы были убиты после проникновения в Югославию из-за границы в составе вооруженных отрядов и диверсионных групп. Сколько таковых было, пока неизвестно, так как в югославской литературе приводятся лишь общее число убитых и задержанных – 337 человек108.

Статистика репрессий по годам выглядит следующим образом. В 1948 г. был арестован 501 человек (3,07 % общего числа), в 1949 г. 6 260 чел. (38,43 %), в 1950 г. – 3 019 (18,43 %), в 1951 – 3 550 (21,79 %), в 1952 – 1 407 (8,63 %). Таким образом, пик репрессий приходится на 1949-1951 гг.109. Считается, что первые массовые аресты начались с конца 1948 г., а наиболее активный характер они приняли во второй половине 1949 – начале 1950 г. Особенно их подхлестнула вторая резолюция Коминформбюро «Компартия Югославии в руках шпионов и убийц», принятая 29 ноября 1949 г. в Будапеште.

Большая часть информбюровцев, прошедших через тюрьмы и лагеря, была осуждена в административном порядке. Следовательно, средний период заключения информбюровцев должен быть меньше, чем у политических заключенных в сталинских лагерях. Однако более короткие сроки заключения компенсировались исключительно жестокими условиями содержания. Особенно суров был режим на Голом острове, где первый лагерь открылся 9 июля 1949 г.

О лагерях Голого острова в Югославии и ее бывших республиках существует обширная литература, состоящая из воспоминаний и публицистики. Еще в 1988 г. ее данные о режиме заключения систематизировал известный югославский историк Б. Петранович, и с тех пор ничего принципиально нового к этой картине не добавлено. Люди находились на острове в полной изоляции, они не получали ни писем, ни посылок. Вновь прибывших заключенных подвергали продолжительному избиению. Беспорядочные побои продолжались и позднее. Заключенные добывали камень, дробили его вручную, из моря брали песок, стоя по пояс в воде даже в самую холодную погоду. За невыполнение нормы полагались побои. Заключенный должен был покаяться, «признать всё» и делом доказать, что исправился. В условиях лагеря исправление предполагало участие в издевательстве над теми, кто еще упорствует. Раскаявшиеся переходили в категорию «активистов» и усердствовали в преследовании своих товарищей по несчастью. Их лишали сна, гоняли, не давая сесть, вешали на шею колючую проволоку, заставляли вручную чистить отхожие места, инсценировали расстрелы110. Тяжелее всех приходилось так называемым «двухмоторным», то есть информбюровцам, попавшим в лагерь вторично111. Таким образом, лагерный режим ломал людей и физически и психически, а чтобы выжить сам информбюровец должен был уничтожать других. Как выразился историк Б. Ковачевич, система была основана на принципе «мучай другого, чтобы не мучили тебя»112. Историк Голого острова И. Косич отмечает: «Ненормально тяжелый труд, сопровождаемый зверскими пытками, крайне недостаточное и плохое питание, нехватка воды и самых основных гигиенических условий, отсутствие сна и разные вероломные формы психологического давления вели к полному истощению человеческого организма и его неспособности бороться против болезни и смерти». По данным, которые обнаружил И. Косич в Хорватском государственном архиве, с 1949 по 1960 г. в местах заключения погибли 413 информбюровцев, в том числе в период наиболее жестоких преследований с 1949 по 1952 гг. – 362 человека113. Эти данные хорошо согласуются с информацией Р. Радоньича, который утверждал, что к середине 1951 г. число погибших составило 343 чел.114

В тюрьмах, куда первоначально попадали в основном осужденные офицеры, режим содержания был лучше, чем в лагерях, хотя и там практиковались издевательства. Но в них был свой особо существенный минус. В этих же тюрьмах содержалось большое количество военных преступников и коллаборационистов, в первую очередь усташей и четников. «Большинство из них работало в мастерских, были среди них и мастера, и так – когда прибыли ибеовцы, – они завладели “бывшими партизанами”, своими злейшими врагами, чтобы давать им уроки труда»115. При попустительстве тюремной администрации свой более высокий статус они использовали для унижения информбюровцев.

Летом 1951 г. на Голом острове началась эпидемия дизентерии. Для борьбы с ней из Белграда был прислан врач Ёван Биелич, который по возвращении доложил министру внутренних дел А. Ранковичу о сложившихся в лагере порядках116. В августе или сентябре 1951 г. А. Ранкович лично посетил Голый остров. Вопреки некоторым утверждениям117, его приезд повлек за собой лишь небольшие косметические изменения118. Существенное смягчение тюремного и лагерного режима произошло только в 1953 г. В марте после смерти Сталина началась нисходящая фаза противостояния СССР и Югославии, а летом на Голом острове побывал известный сербский писатель Добрица Чосич. Об увиденных им порядках он доложил высшему партийному руководству, включая А. Ранковича. Лишь после этого физические и моральные издевательства над информбюровцами в лагерях и тюрьмах были ограничены, поменялась и администрация119.

В связи с окончанием советско-югославского конфликта активные репрессии против информбюровцев прекратились. Большинство заключенных в декабре 1956 г. было амнистировано и выпущено на свободу120, лагерь на Голом острове был перепрофилирован для содержания обычных уголовников. Впоследствии информбюровцы в Югославии пережили еще две волны арестов – в 1958 г. и в 1974 г., но их масштабы несопоставимы с преследованиями в период советско-югославского конфликта.