К вершине Бесконечной горы

Боги правят миром…

Я против!

Не хочу, чтобы миром правили боги. По мне так пусть уж как-нибудь само по себе куда-то ползет. Можете со мной не соглашаться.

Ступень шестая. Терпение.

Название говорит само за себя. Это вроде как своеобразная подстраховка смирения. Мало принять свою судьбу, мало принять свою ограниченность человеческого существа, нужно научиться выносить боль бытия. Не сойти с ума от чувства собственного бессилия. Идти вперед, к следующей ступени.

Ступень седьмая. Понимание.

Путь монаха как бы повторяет путь послушника на новом уровне сложности. Здесь то, что раньше казалось понятным – становится понятным. То, что раньше казалось ясным – становится ясным. С этим-то багажом приходит монах к восьмой ступени.

Ступень восьмая. Служение.

Тут я ничего сказать не могу. Вроде бы название тоже говорит за себя, да так ли это? Чему служение? Кому? Богам что ли? Зачем?

Здоровяк и Блондинчик только плечами пожали, Троица блистал красноречием, а по существу дела не сказал ни слова. Погрузил собравшихся в транс точно факир змею.

Мы болтали довольно громко, на нас оглядывались, Троица тоже косился и, наконец, посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– У вас есть вопросы?

Я выдержал его взгляд, такой многозначительный, непростой.

– Есть.

– Задавайте.

– Как давно существует ваша организация?

– Отец мой! – назидательным тоном сказал Троица. – К старшим по рангу послушникам следует обращаться «Отец мой»!

Я сглотнул набежавшую слюну.

– Да. Так как давно существует организация, отец мой?

– Около десяти лет.

– И многие верят в то, о чем вы сейчас говорили?

– Отец мой! Не забывайте прибавлять «отец мой»!

– Да. Отец мой…

– Многие сын мой, многие. А вы, как я вижу, сомневаетесь?

– Но, отец мой, не кажется ли вам, что учение Храма слишком, как бы это сказать, расплывчатое?

– Не кажется, сын мой, отнюдь не расплывчатое. Наставления на пути к истинному саху являет собой совершенную ясную картину. От послушника, и от вас в частности, требуется лишь одно – следовать указаниям старших. Много и тяжело трудиться, руководствуясь этими указаниями. Тогда самый маловерный добьется успеха, – он еще раз пристально посмотрел мне в глаза.

Понятно. Молчи и работай. Работай и молчи. Делай что говорят. Молчи, и делай что говорят. Замечательная основа многих религиозных и политических учений.

После собрания Здоровяк отвел меня в сторонку.

– Зря ты так с Троицей, Змей. Он тебе припомнит.

– Ладно, – буркнул я, – пусть припоминает. Поглядим.

Глава шестая.

Змеиная спина.

« Так пусть же будет приготовлена для меня дорога, по которой я войду в прекрасную страну Аменти…»

Слово устремленного к свету

Троица действительно не забыл дерзкого послушника, шепнул, кому надо – меня сразу же определили на грязную работу.

Мы сели на корыто с болтами, извергающее ядовитый черный дым – машину эпохи Распада. Древний, кое-как отремонтированный и пущенный бегать по стремительно ржавеющим рельсам паровоз.

Здоровяк и Блондинчик сели в вагон, а меня направили подавать помощнику машиниста топливные брикеты из тендера. Так что я почти не видел Ядовитые земли, некогда было. Проклятая машина оказалась прожорливой словно терьер. Только успевай поворачиваться.

– Это еще что, – ободрял меня помощник, – ты бы на угольке поездил, узнал бы тогда волю богов.

Как я уже говорил, боги не пропускают в свои владения современный высокотехнологичный транспорт. Разве что протезов, но протезы, они ведь в сущности люди. Протезы, но люди. С людьми боги готовы иметь дело, с техникой нет.

Ползли мы долго, почти пять суток. С меня за это время не семь, а семьдесят семь потов сошло. Живую руку я стер до крови, металлическую отполировал до блеска. Бегал с масленками, заливал воду, одним словом, не скучал.

Наконец прибыли.

Вот она – Бесконечная гора.

От горизонта до горизонта склоны, вершины не видно, только облака. Я смотрю вверх и пытаюсь представить себе, о чем думают боги, взирающие на мир с вершины Бесконечной горы.

Что бы сделал я, оказавшись там?

Плюнул бы вниз?

Вряд ли…

Слишком глупо и мелко.

Знаете, а ведь они видят почти то- же самое, что и мы – облака. Облака, на которые мы смотрим снизу вверх.

Получается, боги и видеть-то ничего толком не могут, кроме череды призрачных образов, возникающих, меняющихся и распадающихся.

Боги спят и видят сны…

Боги живут в мире иллюзий…

Разве могут боги разглядеть на поросшем лишайником и карликовой березой склоне крохотные фигурки, скачущие по обломкам скал как блохи по спине бродячей собаки…

Но эти жалкие незаметные человеческие фигурки – самая настоящая реальность.

Храмовники здесь развернулись. Двухэтажные деревянные бараки, ангары, грузовой терминал, склады, электростанция, водоочистные сооружения, котельные. Впечатляет, честное слово впечатляет. Конечно, можно и большего достичь за десять-то лет, но, говорят, боги не позволяют. Что-то им нравится, что-то нет. Одно можно строить, другое нельзя.

К хозяйству Храма примыкает большой палаточный городок паломников. Их тысячи. Они собираются группами и молятся:

«Да будут мои шаги легки и невесомы, да не пробудят они страшного зверя, обитающего среди камней. Да не коснутся его отвратительные жвала моих рук и да не коснутся его отвратительные жвала моих ног, да не узнает он вкуса моей крови и соков моего тела, ибо мой разум чист и прозрачен, как воздух в последний день уходящего лета.

Да накроет тень облака восточный склон, дабы солнце, стоящее в зените не выжгло мои глаза и не опалило плечи мои до красных волдырей.

Да поднимется сильный ветер, да унесут его порывы многочисленного зверя, чьи отвратительные челюсти отделяют плоть от костей моих.

Да не встречу я на своем пути острых камней, способных изранить стопы мои.

Да будет свободным дыхание мое, да сохраню я равновесие, когда буду спускаться по склону вниз.

Да сбудется по слову моему, ибо ведомы мне имена Стражей горы, и они знают меня, они слышат меня, ибо я есть Неподвижное Сердце».

Я искренне завидую части паломников, оказавшихся здесь в надежде прикоснуться к божественному. Как правило, это антропы после одной-двух модификаций, еще не морфы, еще не протезы, но уже не люди. Святая простота, очень близкая к той, что хуже воровства.

Они спрашивают: «Зачем все это?»

В смысле: «На кой черт существует то, что существует?»

И сами же отвечают: «Такова воля богов».

И все.

Мне бы так.

Взять бы и остановиться. Стать хоть немножко похожим на них.

Здоровяк назвал этих ребятишек мотыльками.

Мотыльки-однодневки.

Они льют слезы умиления, поют гимны, делают ритуальные приношения, лезут вверх по склону и больше никогда не возвращаются.

Такие дела.

Здоровяка отправили в Термитник, руководство посчитало, что его навыки брата-инструктора пригодятся для налаживания деловых отношений с Великой Сетью. Блондинчик остался что-то учитывать на грузовом терминале. Меня определили в группу технической поддержки Священной фрезы – огромного протеза, медленно ползущего по склону.

Храм прокладывает железную дорогу, соединяющую два опорных лагеря – западный и южный. Грандиознейший проект.

Так оно и пошло: впереди – скалы, позади – полоса размолотой в щебенку горной породы, облако пыли и цепочка преданных, подносящих сменные резцы с твердосплавными насадками. Тупая однообразная работа.

Рано утром я просыпаюсь, с трудом выползаю из спального мешка, потом еле передвигая деревянные ноги, плетусь в отхожее место, потом умываюсь у ручья и поедаю на камбузе невкусный завтрак. После чего до обеда таскаю резцы из передвижного лагеря к первой точке – это метров триста вверх. От первой точки вниз несу источенные резцы. Их восстанавливают и снова пускают в ход.

Вроде бы ничего страшного, но к обеду я уже ничего не хочу. Ни есть не хочу, ни пить. После обеда – то же самое до ужина, до полного ступора. Священная фреза расходует резцы сотнями и превращает преданных во вьючных скотов.

Первое время я пытался говорить со своими коллегами, но очень скоро отказался заводить новых друзей. Большинство из них полуантропы, одна-две модификации, мозгов как у таракана, только покорность и равнодушие. С их точки зрения лучше горбатиться здесь, чем подыхать на окраинах кластеров, или подключиться к Юго-Восточной Сети. Может быть они и правы, однако я скучаю по старым добрым временам.

Боги гневаются на нас.

Который день Бесконечная гора окутана густым туманом, холодный дождь не прекращается ни днем, ни ночью, и служители Урт-Аб, Храма Неподвижного Сердца, поют заунывные гимны, призывая богов сменить гнев на милость.

Странные ребята.

С одной стороны они богам поклоняются – приносят жертвы и все такое, а с другой стороны ползут и ползут вперед – к вершине. А там… Кто знает, что они устроят…

Священная фреза продолжает перемалывать гранит в порошок, для нее нет хорошей и плохой погоды. Резцы изнашиваются, на моих ногах нарастают новые мозоли, плечи стерты в кровь лямками рюкзака, колени разбиты, мышцы превращаются в жгуты.

Старший жрец-машинист даже рад тому, что идет дождь, и горячий ветер из глубины Ядовитых земель не приносит разъедающую глаза желтую пыль.

– Слава богам, два дня не придется менять фильтры, – говорит он.

Сумасшедший протез-симбионт…

Такие как он собираются в артели, клубки-сети, составляют узкоспециализированный механизм и продают свои услуги арктическим или трансокеанским директориям.

Всегда при деле.

Счастливый…

Знаете, я всерьез думал сбежать.

То есть, о том, чтобы сбежать я думал еще в поезде, а уж теперь.… Так скучно, сил нет. Помните, я говорил, что человек бежит от себя самого? Есть еще один забег – бегство от скуки. И этот забег люди проигрывают.

Что меня держит?

Ничто меня не держит, кроме простого вопроса: « Что дальше?»

Не в том смысле куда рвануть и чем заниматься, найдется, куда и найдется чем.

Дело в другом.

Я вот думаю, а толку-то от этих моих развлекаловок и зарабатывалок?

Деньги?

Деньги, деньги, деньги…

Везде деньги, деньги, деньги…

Куда не плюнь деньги, деньги, деньги.

Понимаете, есть некое пространство, внутри которого действуют два закона: деньги и Апгрейд. И в это пространство входит буквально все, чем мы живем сегодня.

Налево пойдешь – в Апгрейд попадешь, направо пойдешь – в Апгрейд попадешь, куда не пойдешь – результат один и тот же.

Разве у вас не возникало желания узнать можно ли иначе?

Можно ли жить за пределами Апгрейда, или Апгрейд настолько всеобъемлющий, что выйти за его рамки нельзя?

Нельзя?

Но…

Почему?

Если подумать, есть несколько путей:

Первый – нищета, абсолютный отказ от денег и, от Апгрейда соответственно. Сведет вас в могилу за короткое время. Спрос на хомопротеины среди морфов по-прежнему высок.

Второй – отказ от собственной личности, примерно так и поступил я, запродав себя любимого невесть кому не задорого. Посмотрим, сколько смогу протянуть.

Третье.…

Третье…

Третьего не придумать.

И что получается? Апгрейд неизбежен?

Да ладно, так не бывает. Все когда-нибудь заканчивается. И жизнь, и деньги, и Апгрейд. Заканчивались войны, революции, эпохи, эры.

Закончится и наш замкнутый круг. Не знаю когда, не знаю как, не знаю почему, но закончится. Это неизбежно.

А пока…

Пока мы как ослики, подающие воду на поля, ходим по кругу и вращаем колесо Апгрейда, и колесо зарывается все глубже и глубже в наши спины, и нет ни надежды, ни веры, ни любви.

И единственно возможное исключение из правил – Бесконечная гора.

Она должна была появиться.

Появиться для того, чтобы продолжить Историю. Уже не историю человека, но историю развития разума.

Апгрейд закончится.

Может быть, мы присутствуем при его конце. Здесь, на склонах Сет-Джесерт боги выстроили последний рубеж, на котором Апгрейд сложит свою буйную голову.

Такие дела.

Вот поэтому я здесь, ребятишки, поэтому до сих пор не сделал ноги в теплые цивилизованные края.

Мне интересно.

Однако интерес этот глобальный и к ежедневной рутине отношения не имеет.

Дни тянутся…

Тянутся…

Тянутся…

Похожие друг на друга словно дубль-клоны…

Я поднимаюсь вверх по склону, перетаскивая очередную партию твердосплавных резцов, забираю отработанные, спускаюсь вниз, беру следующую партию.

И все повторяется.

Все повторяется.

Все повторяется.

Такое ощущение, что попал во временную петлю или что-то вроде того.

Жизнь-фрактал.

А дорога растет, змеится по склону, уходя на юго-восток.

Глава седьмая.

Свободное движение.

« …ибо внемлите, он дал мне свои заклинания на миллионы лет».

Слово устремленного к свету

По Священной Фрезе ударила волна.

У половины симбиот-протезов мгновенно расплавились мозги. Вторую половину атаковал рой-страж. К тому моменту, когда я доплелся со своим тяжеленным рюкзаком до места назначения, боты начисто сожрали сервомоторы и принялись за кормовые пластины.

Преданные в панике бегали вокруг огромной машины. Кто-то молился, упав на колени, кто-то плакал, кто-то благодарил богов за то, что волна прошла мимо его, любимого.

Старший жрец-механик стоял, глядя на поднимающиеся к небу струйки синего дыма, и бормотал:

– Что я теперь буду делать…

Наконец, одному из преданных пришло в голову воспользоваться огнеметом – в блестящий борт Священной Фрезы ударило пламя.

Жрец-механик очнулся и остановил огнеметчика.

– Оставь. Единичный экземпляр, не восстановить. Пусть доедают.

Вот вам слабость протезов как она есть.

Протез – почти всегда единичный экземпляр. Почему-то крайне редко эти развеселые мальчишки и девчонки, превращая себя в машину, задумываются о том, что машины ЛОМАЮТСЯ.

ВСЕ МАШИНЫ ЛОМАЮТСЯ.

Белковые машины ломаются реже, чем кремниевые, здесь у морфов преимущество. Но и белковые машины изнашиваются, стареют и… умирают…

Если бы в мире Апгрейда шла война протезов и морфов, и нужно было бы выбрать сторону, я бы выбрал морфов. Но, в мире Апгрейда идут другие войны, или даже одна большая война всех против всех и каждого с каждым. А в этой войне я на своей собственной стороне.

Через час боты сожрали Священную Фрезу целиком.

От величественного создания осталась горка металлических опилок вперемешку с пластиком и резиной.

Такие дела.

А я взвалил рюкзак на плечи и отправился в базовый лагерь.

Волны и боты.

Во-первых, боты, они же стражи, или рои. Десятки тысяч летучих тварей с атакующими программами. Их добычей становится любая техника. Металлы и пластик – вот что им нужно. Некоторым видам необходима органика, в основном гемоглобин, но они-то как раз наиболее безобидные, апгрейд-аналог насекомых, регрессирующие мутанты, двигающиеся от роботов к живым существам.

С ботами практически невозможно бороться. Не помогают ни огнеметы, ни электрические разряды. Их слишком много. Слишком. Когда вы попадаете в рой, считайте, ваша песенка спета.

Преданные утверждают, что роями управляют Боги, что полоса стражей скоро закончится и нужно усердно молиться, чтобы не навлечь на себя гнев Богов, молиться и очищать разум благочестивыми размышлениями. Что же, скорее всего именно боги выставили такой заслон, охраняющий их владения от непрошенных гостей. Иначе откуда бы вообще здесь взяться роям? Неплохое изобретение, надо сказать. Хорошо, что техника в кластерах пока не дошла до подобной миниатюризации, иначе… Иначе все населенные пункты мира превратились бы уже в серый порошок, насколько я понимаю людей. Нет, такого страшного оружия людям давать нельзя.

Теперь волны.

Это покруче роев. С роями-то все понятно – роботы, маленькие роботы, всего-навсего. А волны – это штука совершенно другого свойства. Уверен, что именно за этой технологией и охотится Храм Неподвижного Сердца. Да и не только они. Тут, у подножия горы крутятся представители почти всех директорий мира. Что-то я пока не видел моих друзей Истинно Чистых, но они еще объявятся, точно объявятся.

Волна действует так: был один склон, прошла волна – стал другой склон. Иногда пейзаж меняется сильно, иногда не очень, разве что заросли стланика росли слева, а теперь справа. Во время прохождения волны у людей горят мозги. Неважно, морф ты, или протез. Белковые у тебя платы, или кремниевые. Мозги закипают.

Что там делают боги у себя на вершине? Кто знает…Может, жмут на кнопки божественного боевого суперкомпьютера. А может, в карты дуются. При этом вниз идут волны, меняющие непредсказуемым образом пространство-время.

Такие дела.

Я сижу на высохшем кедровом стволе и смотрю на синие прозрачные вершины гор, тянущиеся до самого горизонта. Перевожу дыхание, отгоняю мошкару и размышляю о том, что лучше было бы стребовать вместо механического глаза экзоскелет. Здесь такие штуки более востребованы.

– Любуетесь видами, сын мой?

Еще один большеголовый: высокий, неопределенного возраста, глаза подведены хной.

И что они так лезут ко мне в отцы? В мире Апгрейда нет папочек и мамочек, нет семей. Есть кланы, прайды, банды, есть непонятно что. Семей нет. Семьи – это для антропов.

– Как давно вы здесь?

Он не один. Неподалеку тяжело дыша, отмахиваются от мошки пятеро, разодетые в желтый шелк.

Важная шишка? Что же, я не прочь поговорить, считай неделями молчу.

– А какой сегодня день?

– О, даже так. Уже потеряли стрелу времени? Так легко утратить ощущение движения во времени, когда ничего не происходит, не правда ли?

– Вроде того?

– Так сколько вы уже здесь?

– Точно не знаю. Месяца два-три.

– Не так много.

Он присаживается рядом.

– Человек хочет как можно точнее знать свое место в мире. Широту, долготу, и точку на стреле времени. Но, с каким же безразличием, с какой непринужденностью он от этого знания отказывается…

Ну да, конечно…

Еще один философ на склоне Бесконечной горы.

Здесь таких пруд пруди.

– Вы кто?

– Не важно, сын мой. На данном этапе для вас это совершенно не важно.

– Что же, по-вашему, для меня важно на данном этапе?

– Важно вот что. Вы никогда не задумывались над тем, как развивается личность?

– Я, в основном, о других вещах задумывался.

– Верно. Для подобных мыслей необходимо свободное время, не так ли. Время, вытесненное из привычного течения, привычного распорядка. Теперь вы подобным временем обладаете. Наверняка что-то изменилось.

Я мрачно хмыкаю.

– Изменилось?

– Да. Как вы думаете, вы нынешний сильно отличаетесь от самого себя прежнего?

– В каком смысле?

– Не физически, не интеллектуально, а личностно. Изменилась ли ваша личность?

– Не знаю.

Оригинальный дядька. Подавляющее большинство лезет с вопросами о богах. Мол, приближаешься ты к богам, сын мой, или отдаляешься? Чувствуешь ли ты в себе семена истинного саху? И прочее и прочее?

Религиозные фанатики.

Если бы религия действительно ответила на все мои вопросы к мирозданию, более преданного последователя вы бы не нашли. Однако на деле все эти учения выдают клубок сахарной ваты и загоняют на огороженное пастбище. А там уж пощипывай травку, подставляй бока под ножницы и не рыпайся.

Один из глубокомысленных преданных назвал религию методом познания мира путем божественного откровения.

– И как часто, приятель, тебя посещают божественные откровения? – спросил я.

Он оскорбился.

Какие же они обидчивые…

– Я задавался подобными вопросами с юности, сын мой, – продолжил мой безымянный собеседник. – В чем коренное отличие меня вчерашнего от меня сегодняшнего? Накопленные знания? Жизненный опыт? Изношенное тело? Все так, но главное различие заключается в другом.

– И в чем же? – мне стало интересно, да и приятно, знаете ли, вот так посидеть-поболтать на возвышенные темы с неглупым человеком. Это же не тяжелый рюкзак в гору переть.

– А вы, почему сидите здесь? – вдруг спросил он, словно очнувшись от раздумий.

– Отдыхаю. Вы что, против? Так теперь мне спешить некуда. Священную Фрезу уничтожили стражи. Резцы больше таскать нет надобности.

Он картинно вскинул руки.

– О! Да. Стражи… Что бы вы сказали, сын мой, если бы я вам предложил поработать на другой должности?

– Согласился бы, – пожал я плечами. – Резцы таскать не слишком весело.

Он поднялся и приказал:

– Оставьте рюкзак здесь, моя свита о нем позаботится. Возвращайтесь в базовый лагерь и разыщите Стальную Леди. Вас переводят.

Я тоже поднялся и посмотрел на желтые шелка сопровождающих.

– За что такая честь?

Считайте, вам просто повезло.

– Ладно. Рюкзак я сам донесу. Мне не трудно.

– Удачи вам, сын мой.

Он удалился.

Я тоже поднялся и медленно побрел вверх по склону.

Один из сопровождающих моего собеседника нагнал и меня и заговорил громким шепотом:

– Вы должны гордиться, сын мой!

– Чем?

– Сам верховный!

Он побежал вниз по склону.

Надо же, сам Верховный. Беседует с простыми смертными подобно средневековому королю на охоте.

Такие дела…

Глава восьмая.

Старые и новые знакомые.

«Даруй мне способность говорить и направь ко мне сердце в час, когда облачно и темно».

Слово устремленного к свету

Порывы холодного ветра надувают желтые шатры, грозя смести их с поросшей редкими кустами карликовой березы седловины. Ветер прогнал мошку, чему несказанно обрадовались измученные преданные, чьи руки и ноги уже успели покрыться кровавой коркой.

– Благодарение Великому Богу Шу! – торжественно произносит Троица -1, мой старый друг жрец-распорядитель, зябко кутаясь в шерстяную накидку. Он здесь в полном составе, если можно так выразиться. – Да пребудет с нами вечно Его Благословенное Дыхание!

Хвала Богам!

Выражение двухтысячелетней давности актуально сегодня как никогда раньше. И чем дальше от обжитых мест, тем чаще оно звучит.

Хвала Богам!

Вооружившись топором, я раскалываю чурбаки, которые напилил неутомимый Здоровяк.

Такие дела…

Представить себе не мог, что когда-нибудь мне придется готовить еду на костре, пить воду прямо из ручья, спать на камнях, есть консервы. Это даже не варварство, это самая настоящая дикость.

Но что делать, цивилизация осталась далеко позади.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.