Суета. Роман в трех частях

– Я понимаю и поверьте не вижу ничего оскорбительного, но знаете, что? В каком-то моменте я уже оскорблена, – наблюдатель испуганно посмотрел на нее. – Я в вашем заведении уже столько времени, а вина мне так никто и не налил.

– Вас понял, госпожа, – усмехнулся наблюдатель, – один момент.

Спустя несколько минут на столе красовалась бутылка ароматного вина, к ней принесли три бокала, и официант со скрупулёзностью начал разливать напиток.

– Это на три персоны? – спросила Екатерина Сергеевна. – Я никого не жду, прошу заметить.

– Что вы нет, это все вам, Госпожа. Этот трюк мы привезли из-за границы. Дело в том, чтобы гость почувствовал настоящий вкус вина, нужно время для раскрытия. А делается это с помощью обычной реакции с кислородом. Пока вы будете наслаждаться первым бокалом, второй будет как раз-таки насыщаться, – он долил остаток вина в третий бокал и бережно поднес первый к Чистяковой, – А вот когда вы возьмете третий бокал, вы поймете, что все это было не зря. Получается так, что каждый последующий бокал, что вы пьете будет намного вкуснее и ярче, чем уже выпитые. Это небольшая хитрость дарит вам истинные ощущения. Наслаждайтесь.

– А если я не выпью столько?

– Ну что вы, ради такого случая попытайтесь взять себя в руки. Тем более, вы уже отдали свои кровные за бутылку.

– Знаете, таким образом меня еще никто не спаивал, – сказала Чистякова, и залпом опрокинула первый бокал вина.

Официант скрылся среди дымных столиков, а она наконец-таки за все это время решила расслабиться под немного странную живую музыку, что цепляла и в то же время вызывала чувство тошноты.

В зале номер два было очень шумно. По всем столикам раздавался звонкий смех дам и порой безумные крики их кавалеров. Но даже эта атмосфера не могла заглушить смех за столиком номер пять, где в присутствии большой компании слышались необычайно шумные выкрики для человека, даже слегка пьяного. Далеко не молодые господа, стояли во фраках, буквально облепив всю территория столика, где в эпицентре всего восседал мужчина средних лет и эмоционально что-то рассказывал.

Чистякову мучило любопытство, она тихонько подкралась к заветному столику, слегка отодвинув мужчин, что преграждали дорогу и присела на свободное место, рядом с хозяином стола.

– Смотрите, что за ангел, подсел к нам, господа, – подметил один из пожилых мужчин. – Свататься к вам небось пришла, – все вокруг засмеялись.

– Ну расскажите, милосердный еще разок про тот рисунок, – один из стариков умолял господина, чуть ли, не став пред ним на колени. – Какая же нелепая все-таки ситуация вышла, – засмеялся он, – а представьте этот олух действительно поверил во все сказанное, ну расскажите, дорогой вы нам еще разок…

– Господа, на этом сделаем перерыв, – вокруг собравшиеся персоны завыли в один голос и стали расходиться. – Господа, ну не серчайте так, всем когда-то нужен отдых. Выпейте чего-нибудь, а чуть позже я к вам подойду сам. Договорились?

– Вы я смотрю у них нарасхват, – подметила Чистякова, – и что это за истории такие, что сводят столь серьезных персон с ума. Не поделитесь?

– Да истории самые обычные. Тут, наверное, подход важен, а не содержание. Понимаете, Госпожа…

– Чистякова, Екатерина Сергеевна.

– Очень приятно, Ипостасей Серебряный. Хотя те господа, уже третий день предлагают сменить фамилию на Золотого. Придумают же нелепые прозвища, – он посмотрел в ее глаза. – Вы нынче угрюмая, у вас что-то произошло? Простите, если я лезу не в свое дело, просто это не порядок, такая женщина, в таком месте и с таким печальным видом.

– Ну знаете, нам свойственно грустить по пустякам. Кстати, про веселье, вы не пробовали здешнее вино? Оно и вправду превосходное, как про него говорят, – Серебряный помотал головой. – Что вы, вам непременно нужно это испробовать, – Официант! Вина!

– Вы решили таким образом, поднять нам настроение, Екатерина Сергеевна? – с ухмылкой спросил Ипостасей.

– Нет, что вы, просто я решила напиться, – официант подбежал к госпоже и принял заказ. – А вы не хотите разве? Что вы думаете все, в такое время. Это скажу я вам – не по-человечьи. Поэтому, если не хотите обидеть меня, то попробуйте вина, его скоро принесут.

– Вы плохого мнения обо мне. Выпить с вами я почту за честь, а вот что вы про «думать» сказали, согласен с вами – осточертело постоянно о чем-то мыслить, к черту все, напьюсь!

– Вот это правильно, это я в людях ценю, – официант принес две бутылки вина и к ним шесть бокалов, – а вот кстати и вино, все по расписанию, – шустрый молодой парнишка быстро разлил напиток и у Чистяковой в руках уже томился первый бокал. – За что выпьем, Господин Серебряный?

– Предлагаю, за встречу. Столь непредсказуемую, но весьма интересную, – они чокнулись бокалами и опустошили их залпом.

– Вот вы говорите, думать вам надоело. А вы что, много думаете в жизни?

– Ну разумеется, Екатерина Сергеевна, как же без этого жить. Вся жизнь сплошные раздумья в потемках.

– А о чем вы думаете, если не секрет?

– Да о разном, знаете ли. То могут быть обычные ситуации, связанные с семьей и домом, а могут быть далеко не ситуации и далеко не простые. Я говорю о неком смысле что ли. Понимаю, звучит может по-детски, но последнее время такие вопросы меня стали волновать намного больше. Не знаю даже, из-за чего все это, будто на меня напала тяжелая хворь…

– Вам просто скучно, Господин Серебряный, вот и все. Займитесь чем-нибудь, вы, человек далеко не бедный судя по костюму, к тому же семейный, а значит и забот навалом. Так чего же вам все не хватает? – Ипостасей пожал плечами. – Ну не знаю, заведите любовницу в конце концов, или еще больше – разведитесь… а после снова женитесь, только уже не на той, это глупо. Понимаете, у вас есть источник всех дел в жизни – деньги, а это самое главное благо в нашем мире.

– Да не в этом дело, дорогая. Я, когда в мыслях-то своих был, а был я там довольно продолжительное время, понял, что человеческая натура – одиночество и скуку принимать за погибель, а остальное за жизнь. Это значит все, что делает человек, все, к чему он так трепетно относится, заведомо есть побег от одиночества. Мы не хотим быть оставленными, понимаете? Отсюда все эти признания, браки, нелепые дискуссии на счет того, кто кого любит. Мы возводим все это в очень важную степень и не понимаем ради чего на самом деле творим это. Вот представьте, человек полюбил другого человека. Он по сути уже себе не принадлежит, потому что любовь – это жертва, жертва одного ради другого. И вот значится, эти двое людей приходят к тому, что оба любят друг друга, только один по-своему и второй по-своему. Спустя некоторое время, выясняется, что второй ошибся в своих чувствах и спутал любовь и привязанность к человеку. Первый, естественно в панике, как это так, я люблю значит, а меня нет. Случается, человеческая катастрофа… Первый тонет в своих терзаниях, второму стыдно, а все это произошло из-за чего? Из-за банального одиночества и тоски по человеку. Не сказал бы второй, что любит, может и не было бы всего этого после. Не сказал бы первый про свои чувства, не было бы такой боли. Хотя вначале, при первой встрече у каждого была лишь одна цель – спастись. Спастись от пустоты, – он взял второй бокал вина и выпил. – А знаете, что самое смешное, человек даже после всего этого пойдет и влюбится и будет так же кричать о своих чувствах. Ну вот вы, разумная женщина, скажите, неужели это не глупо?

– А что умного в любви? Испокон веку считалось это самым неблагородным состоянием. Вы говорите в какой-то манере правильные вещи, но очень, на мой взгляд подаетесь в крайности. Ничего нет плохого в том, что человек ищет другого человека, дабы спасти себя. Вопрос в другом, почему мужчину в достатке и с семьей волнуют столь примитивные вопросы? – они подняли по третьему бокалу, Господин Серебряный тяжело вздохнул.

– Так, если человек делает это из-за одиночества, то получается моя семья создана по тем же причинам.

– И что в этом плохого, вы же счастливы?

– Не в этом дело. Поймите, если это было из-за тоски по человеку, то значит изначально возникшее чувство была не влюблённость, а просто радость за то, что я все-таки смог сбежать от пустоты. Понимаете, это две разные вещи, а после мы обручились, появился ребенок… Так и здесь любви настоящей не было получается, за счет чувства ответственности делались последующие шаги. И вы еще говорите, что тут удивительного. Да никакие деньги во всем мире не спасут человека от больной мысли в голове, если она действительно настоящая. Хотя, у нас нынче любят выдавать себя за «слишком эмоциональных персон», дабы быть окруженными людьми, что жалеют и протягивают руку помощи. Даже в этом понимании, простом и глупом, кроется-то же самое одиночество.

– Получается, вы никогда ее не любили?

– Я уже сам не знаю, что получается. Эти мысли завели меня за черту, где все уже давно бессмысленно, – он поднял пустой бокал над головой и прокричал, – Боже, какой же я бедный человек!

– Как вы собираетесь жить дальше, господин?

– Как и все, дорогая моя – во лжи, да мнимом счастье. А что мне остается? Жить по-другому, без них – я не умею, а пытаться донести это до нее – слишком глупо. Первым же вопросом от нее будет «зачем». А я, понимаете, не знаю. Вот жил всю жизнь, думал, на любой вопрос найду ответ, а тут будто ступор. Хотя ничего не изменилось, земля по-прежнему круглая, вещи все те же, люди вроде тоже, вот только с тобой что-то не так. Внутри тревога, а так не должно быть. Знаете, я боюсь лишь одного, понять, что эта жизнь не имеет смысла и кажется в данный момент я начинаю понимать и мне так тошно, так тошно от самого себя… Благо, век мой не так долог на этой земле, ибо еще столько же я просто не вынесу.

– Исходя из ваших слов, получается, что каждый человек делает что-то только из-за одиночества?

– Потому что не может с этим смириться. Хуже всего, понимание того, что эта череда никогда не закончится. Она будет преследовать человека до самой старости. А если вся жизнь состоит из погони от самого себя, то что в ней истинного? Если человек, не может ужиться с самим собою. Значит, все – пустота и смысла в этой пустоте нуль, а значит и в жизни человеческой смысла нет. Все бессмысленно, Госпожа Чистякова. Спасение ради спасения…

Музыка остановилась, как и шум других. В ресторане воцарилась глухая тишина. Присутствующие молча стояли, склонив головы пред своими столами. В тот момент, каждый мог подумать про себя что-то важное, ибо казалось, что скоро произойдет нечто непоправимое и ужасное. Из толпы немых людей вышел человек, он был одет во все черное:

– Как вам отдыхается, господа? – с задором спросил он у Чистяковой и Серебряного. – Ничто не мешает вашим скромным утехам?

– Нет, что вы, все просто замечательно. Я будто нахожусь где-то за границей, – ответила Екатерина Сергеевна.

– Мне нужно еще выпить, – Ипостасей решил уже отправится к барной стойке, но человек в черном его задержал.

– Вы, Господин Серебряный уже отдохнули и все, что нужно было сказать – сказали. Вот, подумайте, милейший мой друг, зачем нужно было все это выставлять на показ? Ну есть у вас мысль, считаете вы ее очень важной, другим-то зачем это навязывать. Вы идите к себе домой, да там вопите про все свои муки. Это место, где человек отдыхает, а не думает. Взгляните, – он показал на гостей, которые все так же тихо стояли, – вам нравится такая картина? Мне к примеру, нет. И все по причине того, что вы, дорогой мой, не можете держать свои чувства и мысли при себе. Ну я не знаю, может на вас каким-то образом повлияли деньги, хотя я всегда считал, что они наоборот должны человека успокаивать, – он сделал небольшую паузу. – Вы понимаете, что теперь, все эти люди будут косо на вас смотреть? Не красиво вы поступаете, господин Серебряный, я разочарован. Я считаю, что вам лучше покинуть это заведение, отдохните, выспитесь, глядите и полегче станет.

– Ишь чего возомнил из себя – прогоняет значит! Как банк за свои деньги поганые купить, так это «господин, вы мне нужны», а как человека даже не понять, а просто выслушать, так это «не по-людски» у нас считается. Только скажешь что-то не по «сценарию», сразу косо смотрят, а чего коситься-то, я не пойму? Неужели не может быть у человека другого мнения обо всем этом? Или нужно только вас, умников во фраках слушаться. Может вам еще и в ноги упасть, а, господин? Смотрите, люди, здесь ваш хозяин! Ну что же, что же вы не кланяетесь ему в ноги, не целуете его лощенные руки!? Вы же так хохотали, вам же здесь было когда-то весело! – Ипостасей кричал на весь ресторан, побуждая других, присоединяться к нему, но в ответ было лишь молчание. – Да и катитесь вы все к чертовой матери, чтоб вы, трусы, захлебнулись и сгнили во всей этой роскоши!

Человек в черном подозвал к себе наблюдателей и приказал немедленно вывести через черный вход Господина Серебряного и боле в данное заведение в любое время дня и ночи – не подпускать. Его в ту же минуту скрутили по сторонам и повели через кухню ресторана. Госпожа Чистякова слегка привстала от происходящего ужаса на ее глазах и уж было собралась уходить.

– Вы торопитесь, госпожа, – мужчина в черном одеяние подошел к ней ближе, – или вас все это утомило?

– Я хотела подышать воздухом и перевести дух. Знаете, сказать, что я удивлена его поступком – значит не сказать ничего. Бедный человек, заложник своих мыслей. Страшно представить, что он себе там надумал.

– Мой вам совет, Екатерина Сергеевна – не думайте по этому поводу слишком много, а то получится, прям как у этого Господина. Я направляюсь в третий зал, не составите мне компанию, дорогая?

– Почту за честь, – опьяненная предложением хозяина, она взяла его под руку, и они вместе проследовали в сторону большой золотой двери, что располагалось у самой дальней стены от входа в ресторан. – У вас такое красивое место, вы поразили меня в самое сердце. Дело в том, что такой стиль мне очень по нраву, и мне кажется, что в прошлой жизни, я уже была здесь, представляете?

– Представляю, ведь точно такие же чувства испытываю и я, находясь в этой всей атмосфере.

– Послушайте, а может и правда мы здесь с вами были когда-то, только вот позабыли про это. По крайней мере, мне нравится так думать и знаете, что, отныне я буду уверена думать про то, что раньше, сотню лет назад, здесь стоял мой ресторан, похожий на этот и я была в нем самая счастливая.

– Звучит интересно, вот только ресторан сейчас мой, госпожа. Я не хочу вас обидеть, просто помните об этом, – Екатерина Сергеевна слегка побледнела. – А вот и третий зал, – наблюдатель открыл золотые двери, и они перешагнули порог третьего зала, – вам нравится?

– Что вы. Это самое прекрасное, что я видела в своей жизни. Это похоже, знаете… Забыло слово.

– Вы милочка дар речи не потеряйте, – мужчина в черном засмеялся, с ним и Чистякова. – Не желаете сыграть в рулетку?

– С удовольствием, люблю азартные игры! – она подбежала к золотому столу, где играли в рулетку довольно старые господа, покуривая при этом очень толстые и длинные сигары. – Господа, я сыграю вместе с вами! – старики продолжали молча курить. – Крупье, дорогой, вы мой крупье, можно мне сыграть? – тот кивнул и предложил сделать ставку. Чистякова достала кошелек и отсчитала купюры.

– Аккуратнее, милая, так можно все потерять.

– Или найти, – она положила на игральный стол все деньги, после достала ключи от офиса и дома. – Я ставлю все. Если уж и играть, то играть по-крупному, – крупье отбросил ключи и принял только деньги, Чистякова взглянула на мужчину в черном. – Что это значит? Я хочу сделать ставку, а этот болван старый портит всю игру.

– Азартный человек вы, Екатерина Сергеевна, – он посмотрел на крупье, – примите у дамы ставку в полном объеме. Госпожа Чистякова, давайте так, раз вы играете по-крупному, то я не могу позволить себе бездействовать и сыграю вместе с вами. Все очень просто, вы ставите все это только на одно число, если вы выигрываете, я подписываю вам весь мой ресторан со всем его доходом. В противном случае, конечно не дай Бог, вы останетесь ни с чем. Как вам моя небольшая игра?

– Знаете, а мне по нраву это. Играем!

– Ваша ставка, госпожа, – спросил громко крупье и приготовился пускать шарик.

– Пять, мое любимое число.

Крупье раскрутил рулетку и пустил по ее краю маленький белый шарик, который двигался в обратную сторону. Он сделал первый круг и приблизился к отсекам с цифрами на пару сантиметров. Вокруг скопились незнакомые люди, которые то и дело нагоняли обстановку, перешептываясь в тени между собой. Крупье следил за шариком, который сделал второй круг и опустился еще на один сантиметр. Сама Чистякова в этот момент думала совершенно о другом, слова человека в черном ее почему-то очень задели, сама она не понимала в чем причина. Шарик сделал третий круг и упал на первую секцию под номером десять и тут же отскочил в другую, номер двадцать, пятнадцать, он сделал последний отскок и стремительно падал в ячейку, из которой выхода уже не было. Крупье пристально следил за шариком, все в один миг замерли, Чистякова все летала в своих мыслях. Шарик приземлился, крупье протер глаз и внимательно посмотрел на номер ячейки. «Пять, красное» – раздалось по всему казино.

Ипостасея довели до выхода довольно быстро и «вежливо» попросили покинуть заведение. Господин Серебряный оказался на заднем дворе ресторана, где стояла одинокая лавочка с сидящим на ней стариком во фраке. Когда он увидел Серебряного, настроение его поднялось, он привстал с места и расправил руки:

– Господин, как же вы вовремя. Я так по вам скучал. Помните ту историю, что вы рассказывали нам – про картину. Расскажите, будьте так любезны, что вам стоит. Мне просто никогда в жизни не рассказывали боле смешных историй, а вы, вы будто открыли что-то новое в жанре сатиры. Ну что же вы молчите, – Ипостасей шел в сторону своего дома. – Вы куда, господин? Останьтесь! Ну хотите я встану на колени…

«Вот же идиот» – подумал Серебряный и свернул в переулок, где быстро перешел на внешнюю сторону улицы. Весь бульвар был в дыму, пахло гарью, но людей и криков не было, только два одиноких силуэта вырисовывались впереди. Это была невестка и сын Андрей.

– Что здесь произошло? – подбежал он к ним с испуганным лицом. – Что горит? – он взглянул на дом, из окна которого выходил еще не слишком густой дым. – Что здесь произошло? – снова спросил он, – Нужно спасти хоть что-то из того, что нажили здесь! – он наказал Андрею ждать на улице, и чтобы не случилось не подниматься. Невестку он повел за собою, объясняя тем, что это ускорит процесс побега.

Они переступили порог квартиры, изнутри казалось, что огня вовсе и нет, но отчего-то скрепили балки, что держали потолок по периметру. Ипостасей поручил невестке немедленно складывать вещи в мешок, а сам пошел на кухню и сел возле открытого окна.

– Что же я наделал, Господи. Не справился я, не смог. Слишком слабым оказался. Да если бы я знал, что так все будет, в жизни бы не пошел клятву давать, мне семья дороже, чем все эти дома и окна. Господи. Прошу тебя, не забирай их. Молю. Оступился, да, но для человека это же обычное дело, нельзя же так поступать с ничем не повинными людьми. Смысл я потерял – верно, потерял из-за этого всего, будто ребенок погряз в пучине вещей. Что же мне делать, Господи…

Медленно во тьме, проявился образ ангела. Он тихо сел напротив Ипостасея и молча наблюдал за ним.

– Забери меня, – кинулся к его ногам Серебряный, – меня забери, их не тронь, понимаю поклялся, но неужто тебе в радость детей да женщин губить. А здесь меня загубишь, понимаешь ты крылатый или нет. Меня, я во всем виноват-то, меня нужно к смерти приговаривать и мукам столетним. Ну сам подумай, заберешь ты их, а я буду по белу свету ходить, как невиновный… иль хочешь сказать правильно это так поступать?

– Ты и так уже один, – с грустью сказал ангел. – Посмотри вокруг – все давно сгорело. Здесь я бессилен, человек. И как бы ты не пытался сгладить свое обещание, я прилетел за ними, и с ними улечу. У тебя осталось время проститься.

Не раздумывая, Ипостасей влетел в комнату, где его невестка второпях пыталась собрать как можно больше вещей. Опешившая, поначалу не поняла, что хочет от нее любимый и те слова, что были им произнесены, проскакали мимо. Она хотела поскорее выбраться из горевшего здания. Верхние балки стали потихоньку отваливаться от потолка, было ощущение, что еще чуть-чуть и дом рухнет. Но все остановилось, когда невестка увидела чей-то образ на кухне. Не обращая внимания на Ипостасея, она тихо подошла к ангелу ближе и стала с восхищением рассматривать его:

– Вы так прекрасны и чисты, – сказала она ему, – вы, наверное, здесь, чтобы спасти нас, ведь так? А знаете, я молилась вам каждое утро, каждый обед и каждый вечер. И вот видите, вы нас все-таки услышали. Это же чудо, Ипостасей, – она со слезами на глазах взглянула на мужа, тот стоял в углу кухни и смотрел с тоскую в пол. – А почему ты хмурый, дорогой? Все же будет хорошо… – ангел отвернулся от нее к окну. – Что здесь происходит?

– Они будут страдать? – ответа не последовало. – Чего ты молчишь?!

– Прощайся с ней, нам пора.

– Погоди же, не торопи, – он подбежал к невестке, все ее тело тряслось от непонимания ситуации. – Послушай меня, дорогая, – она кое-как задержала глаза на лице Ипостасея. – Я совершил очень большую ошибку в этой жизни. Хотя всегда думал о том, что я не настолько глуп, а оказалось нет – все же дурость живет в моей голове, – он обнял и постарался хоть как-то согреть ее холодное тело. – Послушай меня. Я предал вас и тем самым убил себя, погубил без ножа и лезвий, обронив слова не подумав. Что я после этого, человек что ли? – его тело дрожало, будто вокруг витала вьюга. – Да нет же, животное я, любимая, животное и все слова, что звучали, как обещания – пыль все это гнетущая. Боже, какая же глупость, бесконечная глупость вся вот эта моя жизнь, – он посмотрел в ее глаза, она не могла больше стоять на ногах от услышанного. – Ты всегда была в моих снах и мыслях и за это я благодарен тебе. Я не заслужил этого. Не заслужил того, что в самое темное время своей жизни, я стою вместе с тобою, с человеком, которого люблю. Знаю, я не достоин тебя, даже твоего слова обо мне не достоин, но все равно, знай, что где-то, в другом может совершенно мире, мы с тобою счастливы… Помни меня, дорогая, чтобы не случилось, прошу. Я любил и буду любить только тебя и Андрея, ведь вы мое все, – он взял небольшую паузу, приблизился к ее уху и прошептал, – а теперь, беги, – после резко толкнул ее в сторону входной двери, а сам в тот же миг, достав из левого рукава столовый нож, бросился на ангела, проткнув насквозь его горло.

Он держал этот нож в шеи существа, не веря своим глазам. Ангел с печалью в глазах, посмотрел на Ипостасея и тяжело вздохнул. А после лицо существа изменилось на лицо невестки. Ипостасей оглянулся по сторонам – ангел переместился и молча стоял у него за спиной. Серебряный не мог понять того, что произошло. На его глазах, его любовь истекала кровью. Ипостасей с заботой вытащил нож из шеи супруги, та упала с грохотом на обожжённый пол. Огонь подступал все ближе. Из коридорной двери послышались тихие шаги, это был маленький Андрей.

– Папа, что ты делаешь? – спросил испугано мальчик.

– Он зря сюда пришел, – проговорил ангел, – скажи ему, чтобы уходил.

– Уходи отсюда, быстро! – начал кричать Ипостасей. – Беги куда глядят глаза! Беги от них, сын! – Ипостасей почуял легкое жжение, которое с каждой секундой перерастало в боль. – Я что, горю?

– Несомненно, – сказал ангел. – Почему ребенок не уходит? – Андрей продолжал стоять в ступоре.

– Андрей, умоляю тебя, беги отсюда. Я прошу тебя, не нужно этого видеть. В жизни столько всего прекрасного и чудесного, что все это даже не стоит того. У тебя эта жизнь еще впереди, сын, не нужно здесь оставаться. Ты если сможешь, только не забывай нас с мамой.

– А вы? – со слезами на глазах спросил Андрей. – Не забудете меня?

– Никогда в жизни, дорогой мой, – тихо, с улыбкой и слезами на лице ответил Ипостасей. – Никогда. А теперь беги! Убирайся из этого дома! – Ипостасей не чувствовал уже ног, он кричал так сильно, что мальчишка закрыл уши, а после побежал к входной двери. Ипостасей упал на колени и от изнеможения склонил голову. – Теперь мы в расчете? – спросил он у Ангела. Тот тихо подошел к его невестке, что тратила последние секунды жизни в конвульсиях, и присел рядом с ней. – Ты что задумал?

Ангел наклонился к ее лицу и прикоснулся своей рукой к ее щеке, после он медленно переместил руку к левому уху и с силой вырвал это ухо под корень. Ипостасей видел все это, но не мог ничего сказать, он потерял дар речи. Ангел не успокоился на этом и медленно подвел свою руку к левому глазу невестки, чуть зацепившись за яблоко, он вырвал и его с корнем, отложив под свое крыло. Далее его огромная рука дошла и до губ. Существо разорвало их, отсоединив от лица. Огонь добрался до рук Ипостасея, он почти не шевелился, но все видел. Ангел мирно подошел к нему и прошептал: «Теперь мы в расчёте», оглянулся последний раз на окно и тут же испарился в облаке дыма.