Жизнь – жестянка. Книга 2

– Оно и видно по тебе, что ты голодный ходишь, – сказал Бекас, – дупло вон в штаны уже не влезает!.. ты пальцы-то не растопыривай, а давай готовь что-нибудь на завтрак.

Не прошло и больше получаса как вся дружная – а иногда и не очень – компания сидела за длинным столом и поглоща- ла яичницу, плавающую у каждого в тарелке в растопленном бараньем жиру. Вася Оглобля проглотив как устрицу всю яич- ницу одним махом почти целиком, принялся макать хлеб в топлёный жир и вскоре в округе себя съел весь хлеб, а тарелку вылизал лучше собаки, после чего с недовольством сказал:

– В детском приюте для бездомных и то лучше кормят!.. проглотил, даже зубы не успели попробовать. Эй ты, клоун, – посмотрел в сторону Миши повара, – если и в обед так на- кормишь, я тебе глаз твой на одно место натяну или в-твоей же сюрьпе утоплю! От такой еды я вам честно скажу, даже во рту завоняется.

– Я вас умоляю, Василий Оглоблевич, если вам так не со- всем нравится, то в чём собственно вопрос?.. беритесь и са- ми готовьте, я лично на эту должность сам не набивался. Вы спросили тогда, кто хоть раз что-то готовил, я честно сказал, что третья жена совсем в этом деле не рубила – не сидеть же мне было голодным всё время.

Оглобля поплямкивая языком во рту, словно пытаясь выковырять из зубов мясо, окинул голодным взглядом стол по периметру, снова повернулся к повару Михею, который стоял в стороне, ожидая окончания завтрака, при этом тере- бил полу фартука, спросил в его сторону:

– Слушай, поварёшка, ты себе яйка жарил?

– Вон на сковородке ещё лежат я после вас… – потом поем.

– Вот это достойный ответ!.. давай её сюда. Себе ты еще нажаришь, а то и до копчика ни грамма не добежит по пути всё растеряется.

В эту минуту за окнами вагончика послышался шум двига- теля автомобиля. Все двенадцать человек, будто по команде вскочили с лавок и, вытянув шеи, уставились в окна. Хлопнули двери Уазика, и тут же в вагончик вломился Дыня. Все присут- ствующие не успели ни сообразить, ни сесть на место: так в стоячем виде они и встретили своего смотрящего. Дыня взглянул с усмешкой на всех сразу, после чего сказал:

– Вот так и надо встречать старших по званию, а, не лёжа растянувшись на кровати. Но есть сомнение, что это вы не- спроста и тема больная есть. Знает киска, чьё мясо сожрала!..

– О чём ты, Дыня, какое мясо?.. – спросил Бекас.

– Объясню немного позже, доедайте свой чай.

Вприхлёбку, наклонившись над столом, все пили чай, а Оглобля заканчивал вторую порцию яичницы. Дыня в это время, заложив руки в карманы, стал прохаживаться за их спинами взад вперёд по проходу. Оглобля, оторвавшись от тарелки, взглянул на него, недовольно сказал:

– Возьми вон табуретку да присядь, чего ты ходишь над душой, будто надзиратель на зоне, а то присядь чайку с до- роги между делом.

Оглобля, тем самым подстегнув словами Дыню, и тот не стал дожидаться, когда допьют все чай, выпалил как из ружья:

– Ну что, волки позорные, каяться будем или как?..

– В чём каяться?.. ты толком объясни, – спросил Бекас.

– Три дня подряд на ростовский мясокомбинат баранов вы грузили?..

– Ну и чего здесь такого не впервой, – сказал Бекас, – что не тех погрузили?.. так не мы их через раскол прогоняли; там всем командовал Филимон бригадир и чабан Кондрат… ещё там Мося Абрамович завхоз всё крутился. Так что всё-таки случилось, скажи?..

– Овечки пропали. Абдулу звонили, и просили разобрать- ся, вот и послал меня он за сто вёрст по гололёду!.. Предстоит выяснить, куда делись бараны. Мне бы очень не хотелось, чтобы сюда менты приехали, сами подумайте вам это надо?.. Говорят, что ваших рук не минуло. С кого начнём… или выста- вить всех вас за дверь и по одному вызывать?..

– Как прикажешь понимать, Дыня?.. – спросил Бекас, – слушай, не бери ты нас на понт и не гони сюда ишака. Вешать на нас каких-то непонятных овечек не в масть! Дознание тут он устроить хочет, пусть сначала докажут.

– А может, обсчитались, когда грузили?.. – сказал Оглоб- ля, – всякое бывает, притом последние две машины уже по темноте баранов заталкивали.

– Если ты уверен в этом тогда пойди и докажи им это, а они утверждают что на двух точках пересчитывали, – уже спокойным голосом продолжил, – я тут мозгами пошевелил, прикинул кое-что – дело слишком мутное, словно под вас сработано на прощанье, мы то их через пару тройку дней по- кидаем. Вас двенадцать и овечек пропало тоже двенадцать.

Получается, каждый из вас закинул к себе на хребет барана и потащил в степь волкам на продажу. Транспорта у вас нет, продать им тоже не могли: чего бы они спрашивается, сами у себя покупали?.. Съесть стоко вы тоже не могли – не влезло бы. Бред какой-то!..

– Я вам так скажу, – подал свой голос Лява, – сами они в натуре эту кашу заварили, рамсы попутали и нам за погрузку баранов платить не хотят. Богадельню у себя устроили, а нас крайними хотят выставить. Последнее время вместо мяса привозят одни мослы: вон сам погляди возле печки куча ле- жит, и в кастрюлю загляни – одни рога да копыта. Волков в степи и то лучше кормят, те свежее мясо всё время едят. По- дохнет худая или больная овечка, а то гляди и от старости, скорее всего, обдерут, падлы, шкуру и мясо обрежут, а мос- лы, чтобы не выбрасывать нам втюхивают!..

– Скажу, что веду расследование, – сказал примиряюще Дыня, – волынку потянем, чтобы ментов не позвали. На днях, может даже завтра, трактора придут, перетягивать всё будем в другие края. На родину Абдулы поедем в Калмыкию и там теперь жить будем. Так что на всякий случай соберите все ха- бари. Переезжать, возможно, и в ночь придётся, а с баранами пусть потом сами разбираются, куда они у них делись. Вот за погрузку вам уж точняк не заплатят. Ну, не отчаивайтесь кал- мыки, как и шеф наш, народ добрый заработаете ещё.

– Так, а за сараи разве лаве не будет?.. – спросил Шурик- Перс из Еревана, – чё даром пахали?..

– Я же вам уже говорил, что деньгу Басмач увёл, но Аб- дула человек добрый кое-что передал. Выдам по месту жи- тельства, когда на точку прибудем, а то отдай вам щас, доро- гой всех растеряешь. Чачи баллон в сорок литров привёз… – на зиму хватит?..

– Смотря кому, – сказал Оглобля, – мне бы… так по три литра на два дня… скоко же это будет?.. нет, без счётов не

высчитать. Переезжать, так переезжать – даже лучше, здесь всё уже в печёнку въелось, жизнь собачья. Ты хотя бы по пу- ти лахудру зачуханную подцепил и на всех привез…

– Ладно, хватит базарить, пошли инструмент и всё про- чее собирать, – сказал Бекас и вышел из вагончика. Вслед за ним нехотя с ленцой стали выходить и все остальные члены бригады. Следом за Оглоблей неотлучно таща ноги по земле, плёлся Толян-Прыщь, направились в сторону теперь уже бывшего строительного объекта. Толян, с недовольством в голосе шёл и бубнил:

– Привёз, курва, целую флягу бурды и зажилил, хоть бы голову поправить дал, арбуз несчастный!.. Слушай, Васёк, давай не будем спешить с этим отправлением неизвестно куда… – может, вообще ноги сделаем… а?.. чё молчишь?..

– Однако ты Толян, я сморю, дуб дубом!.. куда тебя хрен понесёт – на зиму глядя?.. По степи поползать на брюхе захо- телось? Тюлень ты и выбрось из мозгов свои светлые мечты до поры до времени; тут буржуйка на зиму имеется, жратвы всегда не ложкой отмеряют, а ты хочешь мохнатую задницу у себя в одночасье заиметь. Такого в жизни, Прыщь, не быва- ет. Забудь дурные мысли и выбрось из головы… пойдём уже по сараям лопаты собирать.

Вскоре Толян, неожиданно совсем другим голосом вос- кликнул:

– Оглобля, как мне раньше не допёрло, и ты не подска- зал… – это же получается, что мы отправляемся в ту сторону, где я живу?.. Там гляди через бугор и дома!.. Вот, дела!

Только было дошли до дверей новой кошары, как из неё вышел заведующий овцефермой Филимон, взглянув на них с каким-то подозрением, сказал:

– Здорово, мужики: бандерлоги из африканских джунг- лей!.. с овцами разобрались?.. а то я выведу вас на чистую воду!..

– Чё, ты такой нервный и злобный, Филя?.. бандюгами ещё нас обзываешь, – сказал Оглобля, – какие овцы?.. чё ты тут пургу в глаза порошишь?.. мы их в глаза впритык не ви- дели твоих лохматых! Ты сюда затем и явился, чтобы проню- хать что-то? Так загодя говорю тебе, облом выпадет на кар- ты! Сами сговорились, так сами и банкуйте, зачем с больной головы валить на здоровую…

Не моргнув глазом Филимон открыл рот, собирался что- то сказать в ответ, но Оглобля тут же дополнил свою речь:

– Ты думаешь, мы не догадываемся к чему эта коме- дия?.. да подавитесь вы теми грошами, что нам за погрузку положены!.. – обошёл заведующего стороной и направился в овчарню.

Вечером следующего дня из Калмыкии прибыли два трактора «Беларусь». После десятичасовой дороги трактори- сты подкрепившись, отправились до утра спать. Ранним ут- ром следующего дня пока прицепляли, поговорили и чайку на дорогу попили, за окнами совсем рассвело. Первым трак- тор тянул жилой вагончик, в котором сидело братство мас- терка, лопаты и лома, следом плёлся второй трактор, кото- рый тащил будан со строительным инструментом: растворо- мешалка, носилки, корыта и всякая другая всячина необхо- димая в работе. Как сказали трактористы, путь предстоит долгий. Стали голову ломать, как лежать на постелях будут. Двух ярусные кровати были вверху прикручены проволокой к стенкам вагона, но видимо все крепления давно разболта- лись и сейчас они ходором ходили как холодец. Микстура, сидя на лавке, окинул взглядом стеллажи, на которых спали, сказал:

– На низу ещё как-то и можно прикорнуть, даже если свалишься падать не высоко, а вот за верх можно забыть. Я как-то давно на катере по морю плыть в шторм пришлось и то кажись, лучше было.

Его рассуждения прервал Оглобля; выказывая своё рав- нодушие к происходящим событиям, громко сказал:

– Начинаем заново жить, чё носы, быки, повесили, сиди- те, как притухли?.. Колёса катятся ближе к ускоглазым, там гляди врастём ногами в степь или свалим в Элисту, говорят, там жить намного легче.

– Оглобля, не гневи Бога, с чего это ты взял, что там чем- то лучше? – спросил Микстура, – нет, если мне память не из- меняет, то может быть ты и прав в чём-то. У нас хоронят лё- жа в могиле, а у них, говорят, сидя, так, скорее всего на том свете удобней пребывать. Вот прибудем на место, Дыня по- догреет бабками и чачей, устроим небольшое новоселье.

– Закваска, ты если не шаришь, то кладбище сюда не притуливай. В пошлом году помните, один пижон, приезжал на ферму на «Волге»?.. Вот я тогда в сторонке с ним немного покалякал. Рассказывал, что живут они в своей республике совсем не так как мы.

– Неужели как в коммунизме?.. – спросил Прыщь, и сам же ответил на вопрос, – ну, правильно – мы бормотуху и всякую дрянь пьём, а они кумыс подобие нашей браги из сахара…

– Толян, не в обиду, закрой хайло, и не перебивай, когда старшие говорят. У тебя, Прыщь, видимо ещё из роддома в уме токо то, что по мозгам шибает. Я к чему… – перебил, падла, всё из головы выветрилось. Ладно, приедем, разбе- рёмся, что к чему.

– Вот кстати напомнил про бормотуху, история одна в голове всплыла, – сказал Микстура, хотите, расскажу, как нас троих одна шалава развела?..

– Валяй, Закваска, всё равно ехать ещё долго, – сказал Оглобля.

– Не обидно бы было, если бы бабки те, на которые она нас сделала, были заработанные где-то, на шабашке, хрен с ними, где наше не пропадало, а то ведь кровные – на Зоне вы-

данные, мне, к примеру, так за все шесть лет, а у моих корешей по четыре с полтиной набёгло. Прибыли мы это на радостях в город на вокзал; немного по водочке с пивком причастились, а тут как из-под земли… не видели, откуда она и взялась, мочал- ка мочалкой к столу подваливает. Ну, с голодухи-то кто станет разбираться?.. но наглеть не стали хрен её знает, что у неё на уме – сразу договариваться по-хорошему стали. Видим, натура перед нами сложная стоит я бы сказал, мечтательная и у меня хоть на грибы иной раз нюх подводит, но на этот раз всё-таки в душе какое-то подозрение возникло. Спрашиваем, – обслу- жишь по полной программе троих, а она, не моргнув глазом, и говорит, что нефик делать не впервой. Допили, значит, стали в округе место искать, а она и говорит, что типа не затрудняйтесь вы типа здесь впервые, так что ещё на мусоров нарвётесь, по- шли – говорит – за мной место надёжное. Привела нас в какой- то сарай, где чёрт ногу сломит. Прошли в дальний закуток: под досками нагнувшись, порылась, вытащила оттуда пару пузырей и говорит: «Я люблю пить токо своё, но если хотите и вас уго- щу…». Ну, чё спрашивается на дармовщину не выпить, к тому же за работу ещё ей предстоит заплатить. Выпили, чем Бог по- слал!.. как ещё очухались хоть на этом свете, а не на том. Через часик пришли в себя окончательно, пошарили по карманам – даже копейки выгребла ни копея на троих!.. Вот это я вам ска- жу любовь на троих! И это я не преувеличиваю; вот тебе и мо- чалка! Так у кого мозги не на месте оказались?.. Кабы не она, сучка, возможно бы сейчас я с вами бы тут и не сидел; водово- ротом дальше карусель завертелась, пока в этих диких степях не очутился, корешей по пути растеряв!

В вагончике установилась тишина, каждый обдумывал услышанный рассказ, и мысленно примерял к себе. Молча- ние прервал Лява, задумчиво, сказав:

– Забавный случай… надо себе в голове на всякий случай пометить и крепко запомнить, чтобы самом не нарваться на

подобное. Жадность вас погубила!.. Вы чё не могли за свои деньги купить два пузыря?.. Вот это вы попарили свои шишки в голове!.. Бабло у вас было… так?.. она мочалка… так?.. Так в баню надо было её тянуть, и там мочалить: пусть бы спины вам тёрла или вы ей, а вас хрен в сарай какой-то вонючий потянуло! Вот дебилы!..

К концу дня за окнами вагончика вдали увидели в степи отару овец, и два шатра-юрты Миша повар весело воскликнул:

– Опа – на!.. Ват тебе и Монголия в картине… кажись в-о- он, в дали и верблюды пасутся.

Ехали уже по землям Калмыкии. К вечеру были на месте, а Дыня встречал их с улыбками, тут же на ходу объясняя, что недалеко расположен посёлок Тоста, а вон та речка каким-то Харазухом называется, есть ещё озеро невдалеке, летом ку- паться будем. Немного подумав, дополнил, что и до самой столицы рукой подать – не больше, сорока километров. В тот вечер выдал по сто рулей на человека, занёс в вагончик и поставил на стол две трёхлитровые банки чачи, на каждого по банке консервов «килька в томатном соусе» и по булке хлеба. Сделав напутствие и сказав, что калмыки кормить вас завтра станут, сел в машину и уехал. Закуски, считай, не бы- ло, а чачи по бутылке на рыло потому вскоре все захмелели. Утром вдруг обнаружили, что куда-то Прыщь делся. Вначале значения не придали, подумав, что по нужде отлучился, но спустя время поняли – нужда здесь не при чём. Больше всех конечно в расстройстве был Оглобля. Вначале прочесал всю округу, не обнаружив даже следов своего закадычного дру- га, вошёл и сказал с огорчением:

– Да чё его искать?.. знаю я, где его понесло, не посове- товавшись, неблагодарный! Я за ним как за дитём, а он так и не понял, паразит! Через бугор пошёл домой к себе, только я здесь что-то бугров ещё не видел. Между прочим, я за ним давно заметил, что он придурковатый.

Присутствующим было наплевать – есть Прыщь или нет его. Оглобля, изливая душу больше себя успокаивал, и по- следующие дни он ходил задумчивый с плохим настроением не желал ни с кем разговаривать. В течение всей зимы так Прыщь и не объявился. Со временем о нём все забыли и ес- ли кто, и вспоминал изредка так это Оглобля.

Зима в этих краях не подарок: мокрый снег переходит в дождь, сменяясь гололёдом и настом, куда ступня по щико- лотку проваливается, словно под лёд. На смену приходит ко- лючий пронизывающий ветер и снова всё по кругу. Всю зиму свозили стройматериалы для будущего строительства сара- ев для овец, этим бригада и занималась до самого марта. В марте всех отправили разгружать солому в тюках, которую машины марки «Зил» и «Колхида» интенсивно возили из Краснодарского края: трава ещё не выросла, а овец кор- мить чем-то надо было. В конце марта из-за Каспия с про- сторов необъятных песков пустыни Кара-Кум пришёл тёп- лый поток ветра, который просушил дороги, и в несколько дней степь зазеленела, но для баранов в их многотысячные отары это ещё был не корм. Было воскресенье, и день вы- дался не по-мартовски особенно тёплый и у бригады строи- телей был выходной, до этого всю неделю солому в тюках разгружали. К жилому вагончику неожиданно подкатил

«Газ-бобик», как его называли в народе: без тента одни ду- ги торчат, пикап времён ещё послевоенных. На этой маши- не по овцефермам обычно ездил директор овцесовхоза, которого звали Азимхан, но в бригаде строителей его назы- вали Азимом. Сейчас на нём приехал Джафар. Выпрыгнув из машины, вбежал в вагончик, окинул лежащий на крова- тях свой контингент, сказал:

– Так, ханурики, не в обиду за воскресенье, но придётся поработать, а завтра отоспитесь. Прибыло три машины с со- ломой: разгружаем две на первой овцеферме, одну на чет-

вёртой вываливаем. Азимхан обещал вам на вечер барашку на сюрпу выделить.

– К барашку чачу выделите? – спросил Шурик-Перс.

– Спросите у завхоза, ему тот баллон я сдал, так Абдула велел. Короче не будем долго договариваться, машины уже под конторой стоят, Бекас, шустрей собирай их.

Снимая тюкованную солому из машины, квадратные тюки относили в сторону и штабелевали ступенчатой пирамидой. Устроив перекур, Бекас с Лявой влезли на самый верх тюков, и сидя вдвоём от остальных вели беседу, Алексей принялся уго- варивать своего друга всё на ту же тему сделать ноги:

– Зря ты, Бекас, меня не слушаешь, не в обиду, но ты как форменный дикарь и опасения твои худшие, чем мысли у барана, будто у тебя мозги не на месте. Скажи, ты тут до ста- рости решил подзадержаться?.. я лично не собираюсь, если на то пойдёт, как и Прыщь свалю, только меня вы и видели.

– Отстань, Лява, сам подумай добираться не близкий свет, где деньги на дорогу?

– Я и это давно продумал, так сказать – до копейки. Ты ду- маешь, что я по вечерам сказки читаю только затем чтобы уз- нать, как принцессы в гаремах живут?.. глубоко ошибаешься. В тех, казалось бы, для многих глупых сказках много интересных вещей повстречать можно – таких, что подсказывают, как надо поступать иной раз в жизни, а вы все смеётесь надо мной.

– Лёвчик, я книжек не читаю и пока что, дай Бог, здоров ещё.

– Да я же тебя не заставляю их читать!.. Смотри, Бекас, в нашу сторону кто-то скачет… – как идёт красиво словно стре- ла, выпущенная их лука!

Оба стали смотреть в степь на стремительно прибли- жающегося наездника остальные члены бригады тоже под- нялись на ноги и с интересом стали вглядываться в ту сторо- ну, куда смотрели два друга. Наездником лошади, которая

вскоре подскочив, и резко осадив её, у самых ног любопыт- ной толпы оказалась девушка. От удивления на мгновение все примолкли. На добротной ухоженной лошади в седле, как опытный наездник сидела совсем юное создание. Де- вушка одета была в традиционный казахский женский наряд. Волосы на голове туго стянуты косынкой с узлом на затылке, на ногах сафьяновые малиновые сапожки, в брюках, которые носят восточные женщины, а поверх из плотной материи са- рафана безрукавка на меху. Лицом она явно не похожа была на калмычку – это каждый тут же про себя отметил. Если бы не сам наряд на ней восточный, то её смело можно было принять за молдаванку или румынку, да за кого угодно вплоть до красивой цыганки, но только не за дочь бескрай- них просторов Казахстана. Чем дольше Владимир Чижиков смотрел на незнакомку, а это-то и длилось всего в протя- жённость трёх минут, но ему показалась вечностью, к тому – же, с ним что-то стало происходить. Испугавшись, этого не- обычного чувства, которое впервые посетило его существо и того внутреннего состояния самой нервной системы он, встряхнув головой, скатился в мгновение вниз на землю от самой вершины соломенной пирамиды. Очутившись у пе- редних ног лошади, Бекас дальше не знал что делать, но де- вушка вывела его из забытья и сказала мягким таким бари- тоном, возможно последствия долгой скачки на лошади:

– Здравствуйте, парни, мне нужны водители из этих ма- шин. Там в степи километрах в двадцати отсюда, – повер- нувшись в седле и указывая рукой в направлении куда-то в степь, – машина с соломой по большому счёту, как сказал водитель, сломалась. Меня послал отец надо туда отправить две машины: солому перегрузить в одну, а вторая сломан- ную оттащит на центральную усадьбу совхоза. Так как быть?..

– Сделаем, о чём базар!.. – сказал Бекас и тут же спохва- тившись, добавил, – извините, если можно.

За спиной Бекаса из толпы кто-то язвительно сказал:

«Нашёлся делалщик, а нам горбатить!..», но Лёвчик обер- нулся и пресёк вольнодумство: «Закрыли намертво пасти, мудаки, паршивые!..».

– Пойдёмте девушка, я провожу вас к водителям, они где-то в конторе сидят, – сказал Владимир. Она легко спрыг- нула на землю взяла лошадь под уздцы, и они направились в сторону строений фермы. Первые минуты шли, молча: Вла- димир пытался осмыслить то, что нежданно-негаданно при- шло к нему, казалось совсем некстати из этих диких степей в образе этой необычной девушки: где-то на подсознании он начинал понимать, что он пропал!.. Идти до фермы было не менее километра, Владимир наконец-то обрёл уверенность в себе, сказал:

– Разрешите узнать ваше имя, меня Владимиром зовут.

– Гульфем… – это вам разве что-нибудь говорит?..

– Да, в общем то ничего, но имя очень красивое даже на слух певучее, мне очень нравится. А на русский в переводе как будет?

– Точно не знаю, но в школе меня Галей многие называли.

– Нет, Гульфем лучше – голубя напоминает – голубку – это лично моё мнение.

Она лишь сейчас осмысленно посмотрела на рядом иду- щего юношу и улыбнулась. Её обаятельность, привлекатель- ность, сама красота лица и та прелесть, которая отражалась, даже в её походке рядом с лошадью всё больше покоряло сердце этого грубого по жизни парня. Ему хотелось идти до фермы как можно дольше, отдаляя во времени тем самым разлуку, и он невольно замедлял шаги, а окружающая тишина и редкие чириканья степных птичек способствовали этим пер- вым в его жизни страданиям души и навевали грусть.

– Гульфем, расскажи о себе, – сказал Бекас первое, что пришло в голову лишь бы не молчать.

– И что бы вы, Владимир, хотели обо мне знать? – спро- сила она, улыбаясь, при этом посмотрела в его лицо.

– Всё!.. – сказал Владимир и умолк.

– Но это же невозможно!.. ну сами подумайте, юноша… – вопервых я вас впервые в жизни вижу да и рассказать всё о себе не так уж и просто. Вон писать пришлось автобиогра- фию, поступая в институт, и то часа два пришлось потратить. А вы, Владимир, как вы сказали, желаете всё знать обо мне.

– Прости, Гульфем, это я, наверное, от волнения не по- думав, сказал у меня подобное впервые…

– Что, Владимир, впервые… – что-то я не совсем вас по- нимаю?..

– Мы уже подходим, – стал частить в словах Бекас, – и времени у меня больше не будет, потому скажу всё как есть, и другого случая чувствую, у меня уже не будет. Нечего тут понимать! Честно сказать лучше бы ты не приезжала, те- перь хоть иди да топись вон в той речке, ибо повеситься у вас тут не на чем – деревьев нету!

– Что с вами, Владимир?.. откуда такие страсти я ведь повод вам не давала!.. – в чём я могла за столь короткое время перед вами провиниться?

Приостановившись и пропустив немного вперёд Гуль- фем, словно боясь смотреть ей в лицо, почти прокричал:

– Повод, милая Гульфем, в твоей руке, которым ты ло- шадью управляешь, а то, что внутри меня туда верёвку не привяжешь. Скажу сразу всё!.. а там хоть пусть конец света завтра случится!.. потому что жизнь вижу моя, теперь совсем с копыток, пойдёт!..

– Не надо больше ничего говорить, прошу вас!.. Я и так – ещё там – когда вы скатились с соломы, и стояли предо мной, по вашим глазам поняла… – Гульфем на секунду зап- нулась и уже тихим голосов досказала, – на меня, так ещё никто и никогда не смотрел… – успокойтесь и я вам обещаю, что непременно к вам ещё наведаюсь.

– Если не приедешь… – совсем не знаю, как и жить дальше!.. ради всего святого приезжай, ещё – хотя бы один разочек… – приедешь?

– Напрасно вы, Владимир, мне не верите и сомневаетесь в моих словах. Конечно, приеду. Два раза в неделю я регу- лярно выезжаю в степь для скачек, на своей вот этой краса- вице Венере так её зовут: она добрая послушная и быстрая на ноги лошадь.

– Гульфем, ты сказала, что тебя отец послал, а кто твой отец?

– Директор овцесовхоза Азимхан знаком вам, Влади- мир?..

– Тогда мне точно топиться придётся… – печально сказал Бекас, но немного помолчав, добавил, – не утоплюсь, так всё равно прибьют где-нибудь.

– Владимир, выбросьте глупые мысли; можете мне по- верить, что с вашей головы не упадёт ни один волосок, это я вам, как честная девушка обещаю.