Жизнь – жестянка. Книга 2

* * *

В вечерних сумерках у самого горизонта длинной свет- лой полосой потухал закат, день уступал место для ночи. На востоке ярко светила первая появившаяся звёздочка, а ско- рее всего это была Венера или Марс; Бекас не очень был продвинут в области астрономии, но песни слушать он лю- бил, потому в эту минуту увидев её, в голове зазвучали слова песни: «Гори, гори моя звезда… – Лишь у меня одна завет- ная… – Другой не будет никогда…». Он старался сейчас вспомнить фамилию и имя певицы и никак не мог, помнил только что она полячка так, по крайней мере, говорили все. Смотрел попеременно то, на звезду, то на закат и на саму степь, сколько глаз обозревал, которая простиралась унылая, серая глубоко осенняя и со стороны которой в лицо дул ко- лючий ветер. Бекас стоял вдали от своего жилого походного вагончика в раздумьях и смотрел на этот неприветливый пейзаж. В эту минуту его голову посетили сверхчувствитель- ные и довольно серьёзные размышления. Мысли немного путались, спотыкаясь одна о другую и до полной ясности и просветления пока что было далеко. Нет!.. о том раннем дет- стве он не вспоминал, ибо по этой части там почему-то был большой белый промежуток – жирным шрифтом кто-то зату- шевал. В своё время, запечатлённое раннее детство куда-то делось, может быть – подумал он – вот как сейчас ветром их выдуло, а те, что остались – дни сегодняшние – текли сейчас ручейком одна другой мрачнее: «Ровно два года минуло с то- го «памятного» дня, о котором так не хочется вспоминать, – подумал он, – когда нас троих сюда принудительно достави- ли. И друга по колонии, который письмо присылал так я его и не отыскал… – у кого только не спрашивал, как в воду канул… степь видно большая. Теперь вот Басмач пропал… – слинял падла!.. к тому же какие-то с собой бабки прихватил, если ко-

нечно Джафар не врёт и воду не мутит…». Вспомнилось то по- сещение Джафара и разговор со всеми подробностями. Вле- тев в вагончик, словно где-то горит, он выпалил: «Так, комму- на беспартошная, бабки ваши уплыли вместе с Басмачём. Мы вам до поры до времени об этом не говорили, думали, что отгуляв, сам вернётся, или менты по старой дружбе привезут, а оно как видите – нет!.. Абдула выдал на руки ему вашу зар- плату: десять штук отстегнул на всю вашу кагалу; Басмач то бугор ваш!.. он и должен был всё поделить по-честному, кто как пахал. Так что с него и спрос!.. и получается, что вы на эту минуту балалайку в руках держите; не я вам её вручал не с меня и ответ; даст бог, поймаете этого полукровку, яйца от- крутите – разрешаю. Чё приуныли?.. Ещё заработаете, не по- следний же день живём… а?..». За спиной послышались шар- кающие по сухой траве шаги, которые прервали размышле- ния, но оборачиваться он не стал, зная и так, что это Лёвчик вечно по пятам ходит. Одиночество, точившее червем душу в последнее время висело тяжестью как гиря на ноге и изба- виться от этого, он это прекрасно знал невозможно в данное время; хотелось сказать, чтобы Лёвчик оставил его в покое, но сдержавшись, промолчал.

– Бекас, чего ты тут вкопался, – остановившись за спиной друга, спросил Лява, – ты уже целый час тут стоишь и мёрз- нешь, оно тебе надо?.. лучшего места не нашёл?.. Не утруж- дай себя думками, я давно обо всём обмозговал, токо ты ни разу до конца меня так и не выслушал!..

– Расплачиваемся, Лёвчик, за свою глупость, наверное, ты пришёл рассказать, как нам когти рвать?.. Так это я и без тебя знаю. Вот только с чем?.. До первых ментов?.. – Влади- мир крутнулся вокруг своей оси и, глядя в лицо друга с пы- лом продолжил, – совершенно согласен, что сваливать от- сюда давно пора, но ты-то как я посмотрю умный кругом и Басмача за придурка держал, а он нас сделал как лохов по-

ганых!.. и сейчас где-то на блатхате оттягивается за наши деньги. Лява, ты святой баламут и я тебя умоляю, помолчи ты пока со своими суворовскими планами, кстати, ты на него и похож. Впереди зима, куда мы попрёмся, глаза вылупив… – в степь замерзать?.. Доживём до весны, а там посмотрим.

– Уговорил, пошли в вагончик. Бекас забей на всё; мозги проветри, а то от этих твоих размышлений и крыша потечёт. Рано или поздно перелистнём и мы эту мрачную страницу жизни… ни у одних нас облом. Дело в том, что как Дыня, так и Джафар вместе взятые могут врать как твари последние. Лично я сомневаюсь, что ему доверили такую сумму, ну сам подумай?.. десять штук это же целое состояние кто б ему их дал?.. Надо этих своих пидаров патлатых и босоту зоновскую прощупать и пробить – они с Федотом, а некоторые вплот- ную тёрлись: кто-то из них гляди и знает что-то о Федоте, просто тот мог случайно проболтаться. Поковыляли в вагон, а там как-нибудь и тему для базара прощупаем и пробьём. Должен быть выход!..

Владимир стороной обошёл друга, больше так ничего не сказав, и поплёлся в сторону вагончика. Вскочив по лестнице, со злостью захлопнул дверь перед самым носом Лёвчика, который попытался войти вслед за ним. Бекас прошёл в дальний угол к своей кровати вначале снял обувь затем курт- ку и увалился в постель; его друг обитал над ним на втором ярусе. Вскоре Лява к себе наверх затащил электрическую пе- реноску с лампочкой, вытащил из-под подушки видавшую виды толстенную книгу, разделся, улёгся на своё место и приступил к чтению. Книга, которую он читал уже третий год подряд, называлась «Тысяча и одна ночь». Книгу, потрёпан- ную с пожелтевшими страницами издания ещё начала два- дцатых годов можно назвать раритетом; где он её взял?.. скорее всего, он уже и сам не помнил. Дочитывая сказки про Шахразаду до конца, начинал всё сначала. Это и было его

главным досугом. Кроме него из жильцов этого общежития этим делом никто не только не баловался, а даже подхалим- ски подсмеивались. Как видно настало время, чтобы внести полноту ясности нам необходимо подробней рассказать о быте и непростой жизни в условиях степи, как самих участ- никах событий, так и некоторых особо ярких персонажах. Начнём с вагончика: сварганили эту вагонную кишку в две- надцать метров на шасси автотралла, присобачили к нему колёса от трактора, и получилось неплохое жильё. Окна бы- ли только на одной стенке под остальными стояли двух ярусные солдатские кровати. Один угол обшит металлом – там стоит буржуйка – и её топят – а чем попало: от угля, ки- зяков, дров и, кончая иной раз, бурьян туда ногой заталки- вают. Лява всегда опасался, что когда-нибудь и его библию сожгут: его сказки все так и называли «Библия царя Соломо- на». Матрасы, подушки и одеяла также были солдатские, по- тому много раз по этому поводу шутили: «Раз никому в ар- мии не довелось послужить – здесь атмосферу прочувство- вать можно…». Вдоль стенки, на которой были окна, стоял длинный стол метров под пять и лавки к нему, но имелись ещё четыре солдатских табуретки: они служи для начальства во времена их посещения, ну и сами пользовались по слу- чаю. Транзисторный приёмник на полке под потолком стоял; новости и песни слушали. Молочный баллон с водой и же- лезная солдатская кружка к нему, ну вот и вся спартанская обстановка жилья. Кто-то спросит, – зачем о таких отмороз- ках рассказывать только время терять. Мы в корне не со- гласны. Они такие же люди, как и все, коль живут на этом свете рядом с нами, а то, что среди них есть личности волей обстоятельств загнанные в кабалу и в угол, так в том вина их вовсе отсутствует. «Не суди и сам судим, не будешь!» – так кажись в Библии сказано. Каждому своё и у каждого своя дорога в жизни. А про кого рассказывать?.. про тех, кто в гал-

стуках и белых воротничках со звездой героя соцтруда в тёп- лом кабинете за полированным столом сидит?.. Так про этих уже целые библиотеки написаны – всё равно тех книг никто про них никогда не читал и не читает. И жизнь у них не

«Жесть!». В народе в то время таким личностям, о которых мы собираемся рассказывать, прикреплено было громкое и звучное название – «Бич!». Как оно расшифровывалось ска- зать трудно; можно при желании по всякому, к примеру:

«Бродяга – исчадие человека…». Не подходит?.. ну тогда так:

«Богатый интеллектом человек» – тоже не то?.. ну, тогда ос- тавим на совести того, кто это придумал пусть он и ломает себе голову. Наши главные герои мало по своей сущности подходили к этому определению, но в этом вагончике были люди со стажем и попросту эта категория иной жизни себе уже не представляла. Мы поведаем только о некоторых из них более активных в общественной жизни «коммуны», ибо обо всех двенадцати человек рассказывать будет накладно. Здесь все жили и ходили под кличками, а у некоторых име- лось их две. Имена свои порой вспоминали с трудом, а фа- милию старались навеки забыть – как что-то отягощающее саму жизнь. Кликуху-погоняло сменил и потопал дальше, а фамилия… о-о-о… то, брат, вещь опасная менты её хорошо запоминают. И начнём мы как в армии по ранжиру с Васи Северского, а может Северного, а то и Южного он и сам ино- гда путался в своей фамилии. Роста был он запредельного в двери в вагончике входил, как в храме богу молятся, ростом явно был больше двух метров. Когда Вася шёл где-то по до- роге, то со стороны казалось, что туловище его изгибается сразу в нескольких местах, словно у него и кости отсутствуют. Кликуха была у него Оглобля, но за глаза ещё звали Глистой или Хлыстом. На последнюю кличку он больше всего оби- жался. Слово «Хлыст» и «Скопцы» ассоциировал в одном по- нятии, считая их равнозначными синонимами, и что они обо-

значают совсем нехороших людей – это те, которые по доб- рой воле лишают сами себя своих мужских достоинств. У ту- рецкого султана подобных личностей называли «Евнухами», разве тут не обидешься?.. Когда Вася случайно слышал такое обращение тут же подбегал и говорил, что может хоть сию минуту предъявить что всё хозяйство на месте.

Многие неоднократно пытались ему объяснить, что у хлыстов свальный грех бывает в определённые дни: это ка- кую в темноте поймал та и твоя, а у скопцов его вообще ни- какого не бывает, на что Вася уже примирительно говорил:

«Ну, если так, то куда ни шло; мне, пожалуй, это подошло бы; только вот подумал, а если старуха лет под девяносто под лапы подвернётся тогда что с ней делать?..». В ответ ему отвечали: «Не переживай, Оглобля, тебе её не варить и не- доваренную, как старая баранина не грысть…». Оглобля чис- лился там где-то в ментовских архивных мемуарах как вор рецидивист – а ну, пять ходок на зону и все за кражу колхоз- ной живности. Давали по мало: впервые ходки до двух лет и только пятую в пять лет оценили, но тут амнистия для тех, кто по мелочи подоспела, и получились те же два. Воровал он из колхозного коровника телят, а из свинофермы поросят. Как Вася объяснял не один раз своим сотоварищам, что поросята и телята ему вовсе ни к чему были – это у него хобби такое, когда он изрядно выпьет. Когда Вася был трезвым – в жизнь не взял бы! Был он старый холостяк жил со старухой с мате- рью в халупе и вероятно за всю его биографию у него один только любовный роман и случился. Было это давно и уже быльём поросло: пустили они как-то цыганскую семью квар- тировать. Цыганка ещё не старая оказалась к тому же, как говорят, ещё и слабая на передок была, а мужу уже поряд- ком лет в то время было. Если бы не злосчастный телёнок, который всю масть и рамсы попутал, то идиллия влюблённо- сти могла бы продолжаться ещё долго и неизвестно чем бы

закончилась, может даже рождением новых детей. В оче- редной раз хряпнул водочки – трёхлитровую банку самогона и чуть стемнело, через поле пошёл на ферму. К вашему све- дению он не подползал по-пластунски и никого не выслежи- вал – это для него было бы явным унижением. Шёл нагло напрямик, никого не стесняясь, заходил в телятник затем в базок: взяв телёнка за заднюю и переднюю ноги, взваливал легко себе на шею и направлялся на выход. Следом за ним бежала телятница и кричала: «Куда ты его, изверг, понёс?.. положи, гад, на место теля!.. Тебя, падла, давно из каталаж- ки выпустили… – хочешь опять туда?.. Вернись, говорю и по- ложи теля на место или ты русских слов не понимаешь?..». Но Вася шёл себе, своей дорогой и только изредка не пово- рачивая головы, отвечал телятнице: «Пошла ты… – пока я те- бе его в морду не кинул!..». Телятница бежала к телефону и звонила в милицию. Пока Вася пересекал поле и доходил до своей хаты, во дворе примостившись, где попало, сидели милиционеры и поджидали своего подопечного. Вася спо- койно заходил во двор, не обращая на то, что под двором стоит милицейский воронок: аккуратно, чтобы телёнку вред не нанести клал его на землю, погладив по шерстке, говорил молчащим милиционерам: «Ну, чё уже приехали?.. чё-то бы- стро вы… опередили вы меня. В сарай занёс бы хрен доказа- ли бы, что не мой телёнок!.. ладно поехали…». С поросятами всегда было немного сложнее, ибо те визжать на всю улицу умели, потому два раза отсидев за них, сказал, что век боль- ше не свяжется с ними. Здесь в бригаде он был старожил, как и Бекас с Лявой только с разницей, что Оглобля раньше на месяц сюда прибыл. У Васи был закадычный друг Толян Си- доров, а может и Ведёркин тоже мраком фамилия покрыта; кликуха у него была – Прыщь. Ростом Толян был чуть выше пояса Оглобле, потому вскоре их и подходящим попутным именем наделили «Тарапунька и Штепсель». На этот отзыв

оба не в обиде были и только посмеивались, вероятно, нра- вилось, что в актёры записали. Вася частенько гладил по го- ловке своего друга как телёнка по шерстке всегда стоял за него горой и даже в работе частенько помогал. Перемеща- лись туда-сюда чаще в паре, и если кто видел что идёт один, мгновенно закрадывалась мысль, куда это второй делся. То- лян был родом из Ставраполья, куда за целых три года, если считать год колонии никак не мог добраться. Как и Оглобля был в душе романтик больших дорог и закоренелым холо- стяком, но, как и у его друга, случай в жизни всё же был: да- же можно сказать женился в отличие от Васи. Правда же- нитьба не до конца получилась. Ещё в те времена, когда То- лян был намного моложе, отправился он по колхозной пу- тёвке имени «Ильича» в составе бригады в Кировскую об- ласть лес заготавливать. Денег оттуда не привёз, как и само- го леса в виде брёвен и досок, зато чувашку с собой приво- лок в качестве жены. Вообще-то жена была непонятно кто по национальности: возможно, марийка или мордовка, а то и якутка, но мать Толяна, с которой он до этого жил в одиноче- стве долго разбираться в родословной не стала, а сказала, как топором отсекла: «Ещё в моём доме чукчей токо и не хватало, а то все проститутки уже побывали, осталось негри- тянку притянуть…». Утром Толя ушёл на работу – пока что ис- кать. На колхоз, кровно обидевшись за что-то, может из-за того что мало заплатили, решил туда не возвращаться. В то время пока он искал по станице работу, мать всучила в руки новоявленной жене узел с её барахлом, выставила за калит- ку, а на дорогу напутствие сказала: «Иди, дорогая, вначале прямо потом свернёшь налево и выйдешь на дорогу, а там Бог даст, кто и подберёт. Счастливого тебе пути и гладкой дороги в вашу Чувашию…». Сын вернулся домой и спросил, где и куда жена подевалась, на что мать ответила, что видно ей одного кобеля мало и пошла второго подыскивать. Толян

отправился в розыски жены по станице, где умные люди всё знают. Там ему станичные бабы и рассказали, что невестка, нажаловавшись на свекровь, отбыла на попутной машине в Ставрополь. Придя домой, сын обозвал мать – вонючей шваброй, а к вечеру напился и, побуянив немного вдруг вспомнил, что надо следом ехать и искать свою жену чуваш- ку. Утром, уходя со двора, в след ему будто бревном в спину мать крикнула на всю улицу: «Полоумный, шалопай!.. не вздумай искать ту припадочную, что притянул за собой, ина- че я вас обоих топором зарубаю!..». Толян придерживаясь общих правил, что если дело этого стоит – обижаться не сто- ит, молча, покинул свой двор. Дошёл до угла перекрёстка порылся в карманах, а там хоть шаром покати: денег-то нету, и ехать за суженой не за что. Сел на ближайшую лавку под чужим двором и стал думать, где денег взять?.. Долго не ду- мал, решение быстро нашёл: в хороших друзьях давно ходил у него Пашка Гоблин – такое погоняло было у того, вот он и выклянчивал продать ему моторную лодку. Сейчас стояла задача, которую срочно надо было решить – это как не про- дешевить. К обеду лодку Толян продал, правда в полцены – больше Гоблин не дал, сказал, что больше в другой раз бу- дет, пересчитав три раза подряд деньги, отбыл восвояси по следам своей любимой. Выскочив на дорогу, к вечеру отбыл в нужном направлении. Каждый советский гражданин, кото- рый учился в четвёртом классе, изучая арифметику, усвоил, что два тела, двигающиеся по одной прямой с одинаковой скоростью с разницей в час из точки отправления никак на- стичь друг друга не в состоянии. У Толяна преследующего свою чувашку промежуток во времени из точки отправления выдался ровно в целый день. Ехал он, ехал на поезде, но на одной из железнодорожных станций в поздний вечер, когда порядочные люди укладывались уже на полки спать, его чёрт дёрнул крепко вмазанного выйти на тёмный привок-

зальный пятачок, скорее всего чего-нибудь из пойла поис- кать. С этой минуты он крупным почерком вписал себя соб- ственноручно в число людей с нелёгкой судьбой. Ранним ут- ром, когда вблизи небольшой железнодорожной станции продолжали ещё распевать петушиные звонкие голоса, Толя проснулся лёжа на лавочке в зачуханном здании станции. Побуждение было тяжким: лучше бы совсем не просыпаться. Один глаз почему-то открываться наотрез отказался, второй узкой шёлочкой сфотографировал стоящего над ним мили- ционера. Блюститель порядка его не торопил, и терпеливо ожидал. Толян так до конца и не понял, чего ему от него на- до было. Ко всему прочему правая рука в плече отдавала острой болью, а спросить мента чё глаза вылупил, не позво- лял рот, ибо губы склеились до кучи сгустками крови и ни в какую разъединяться не желали. Как выяснилось, через пять с половиной минут в карманах у Толяна не было не только тех денег, что за мотолодку выручил, но и каких бы, то ни было документов: уже после, не научившись ещё по фене ботать, и всякими блатными жаргонами говорить он тогда скажет: «Хотя бы, крохоборы, одну бумажку оставили, там была накладная из колхоза на получение подсолнечного масла…». В тот же день со всеми почестями отправили Толя- на на «луноходе» в какой-то ближайший районный центр в спецприёмник, где целый месяц впервые с бомжами внача- ле познакомился, а потом прозябал на этом курорте в их компании. Но когда выпустили, сказал: «Лучше бы не выпус- кали!..». Добравшись снова на вокзал, долго размышлял, в какую сторону отправиться: на юг домой или продолжать путь в Чувашию. Денег не было ни в одну из сторон. Усев- шись на товарняк на тормозную площадку вагона, сказал: «В какую сторону повезёт туда и поеду…». Получается тем са- мым, он бросил судьбе жребий – повезли на север, куда глу- боко в душе и стремился. В глубинах российских лесов на за-

холустных стациях и мелких городишек, где за каждым кус- том и поворотом таилась опасность, отчего жизнь у Толяна и пошла колесом: базар, вокзал, милиция и не успел чувашку свою найти, как оказался на нарах колонии общего режима. Дали немного: всего год и то за компанию, потому что и сам Толян толком не помнил; участвовал он в налёте на дачный домик в садах или нет, но точно помнил, что всякие съедоб- ные деликатесы в стеклянных банках: огурчики, помидорчи- ки, кабачки и баклажаны употреблял с аппетитом. Ну, а раз поедал, получи для порядка годик колонии. За забором из-за своего малого роста всучили кликуху – Прыщь, но с авторите- тами не поспоришь, хоть и не нравится очень. Спустя время, по мнению и выражению в словах Толяна, когда-то любимая чувашка превратилась в маруху и во всём виноватая стала: из-за неё и судьба набекрень пошла. Когда вышел за ворота колонии, то искать её дальше желание куда-то пропало. В родные края в ставрополье, как мы уже говорили, возвра- щался напрямки через сальские и калмыкские степи, а по пути абреки в плен взяли, пришлось на время задержаться!..

Следующий не менее интересный персонаж Ваня Лунёв, а возможно и Солнечный под кличкой Микстура, но в «комму- не» на это посмотрели по-своему, прикрепив для порядка вто- рое прозвище – Закваска. В корне не соглашаясь со вторым погонялом, Ваня говорил: «Шесть лет топал на зоне под име- нем Микстуры, привык давно… к чему мне голову всякой со- ломой забивать?..». Кличкой присвоенной ещё когда-то в ко- лонии Ваня гордился, ибо наделили его по заслугам за то, что восьмерых зеков включая и себя, он чуть было на тот свет не отправил. Как-то заготавливали в лесу дровишки для кухни и бани зоновской. Ваня насобирал в лесу грибочков, как он счи- тал вполне съедобных, а по прибытию в зону наварили вкус- нейшего супчика и с удовольствием отведали, после чего про- мывали, клизмы ставили и боролись в лазарете за жизнь всех

восьмерых не на шутку. Отлежав в лазарете пару недель при- были как все сказали: «В гроб красивше кладут – вы, наверное, в Бухенвальде побывали… – за грибами снова отправитесь?..». Ваня в оправдание сказал: «Буду последней падлой я сам по- трясён до основания, но эти опята и березовики меня подвели, перекрасились, суки!..». В тот судьбоносный день Ваня и при- обрёл себе кличку – Микстура. Впрочем, как сказали контро- лёры-надзиратели, что это для них не в диковинку и не впер- вые, такие супы и раньше варили и ели. Подробно рассказы- вать об остальных личностях не станем по их незначительно- сти в дальнейших событиях. Поживали и трудились в поте ли- ца своего: Каштан из Бродвея, с какого только не совсем ясно, Шурик – Перс из Еревана, Миша Хромой и прочие подобные остальным чуваки. Предвзято к ним относиться не стоит. Кто- бы кошары, коровники и свинарники строил? Не стало бы ба- ранов, коров и свиней, а чем бы тогда питаться, тем которые в галстуках ходят? Так что не такие они и никчёмные люди; кто- то же должен был эту работу выполнять; жизнь не может со- стоять только из брызг шампанского и рюмок армянского и французского коньяка, когда тебе кричат те, кто пьёт перечис- ленное: «Будешь землю целовать, быдло, у ног моих!..».

ГЛАВА 2

В эту ночь на улице подморозило, буржуйка ещё с вече- ра потухшей молчала, из-под одеяла вылезать никому не хо- телось. Проснувшись, лежали в кроватях, натянув одеяло до самого подбородка, и утренний моцион состоял из словес- ной зарядки.

– Оглобля, – спросил Лёша Ветров по кличке Кочан, – те- бе цыганка в эту ночь снилась?.. В прошлый раз говорил, что всю ночь плелась, ты, что тогда так её и не натянул?..

Вася, вероятно обидевшись, подложив под голову руки и глядя в потолок с сарказмом ответил:

– Не удалось, как ни странно упустил случай, хотел тебя позвать на помощь, а тебя не добудишься. Я смотрю, ты оза- бочен чувствами в заднем и в переднем месте: свербит там?.. пойди об дверной косяк почухай. А что насчёт цыганки так она меня проведала и удалилась гадать по лапе, таким как ты идиотам.

В эту минуту Шурик-Перс из Еревана проснулся только что или наконец-то дошло до него, что в вагончике сильно, холодно: зевнул на всю пасть как лев африканский, потянул- ся, выставив в дырявых носках лапы из-под одеяла, и крик- нул так, что все повернули в его сторону лица:

– Доброе утро, фраера! А чё не в масть кому-то затопить буржуйку?.. в такой атмосфере жительствовать не кайфово!.. э-э-эх хряпнуть бы, не помешало водочки стакан и опять на- боковую!..

– Представь, – сказал Оглобля, – прямо-таки в тему. Вот ты, паскуда, гавкнул тебе и топить, а то я смотрю, ты, Перс, мурый, недаром из Армении прибыл, у них научился?.. ну, прямо как змея, которая в цирке выступает.

Бекас вылез из-под одеяла и стал одеваться, наматывая на ногу портянку, окинул взглядом всех, после чего сказал:

– Хорош бакланить скотобаза, подъём всем и топите пе- чурку!.. Эй, Бродвей Михалыч, каштан конский – поварёшка ты дырявая чего там от вчерашней баланды твоей осталось, заглядывал в свой жбан?..

– Так это… там одна гуща в бараньем сале захрясла, как раствор в корыте: пробовал долбить, не поддаётся…

– По голове своей, дурак, подолбил бы лучше!.. разжи- гай примус и керогаз ставь два чайника с водой, потом ки- пятком зальёшь, всё тщательно перекипятишь, гляди что-то и получится… – утром пожрать что-то же надо! Глухой что ли… чего лежишь, растянулся?..

Михай неохотно поднялся с кровати и стал одеваться. Спустя время он во всём обличьи стоит перед открытой пяти ведерной кастрюлей и колдует над содержимым в ней. Бе- кас, подойдя сзади заглянув через плечо, стал снова поучать повара:

– Чё, ты там ковыряешь?.. в заднем месте у себя поковы- ряй. Тебе же было сказано, что надо делать или ты тупой как валенок?.. – вглядевшись на дно глубокой кастрюли, стал ещё больше возмущаться, – Что за хрень?.. вот этими мосла- ми ты нас кормить собрался?.. мы ещё не научились желез- ные трубы зубами перекусывать.

Повар бросил со злостью крышку на кастрюлю обернул- ся к Бекасу и, вытирая руки об фартук, который висел у него на плече, заикаясь, выдавил:

– Э-э-эх, вы!.. вам стараешься из кожи лезешь, а вам всё не так, я сам два дня нормально не жрал, пытаясь угодить вам!..