Я обрёл бога в Африке: письма русского буш-хирурга

Доктор Паша

Доброту Игоря Петрова трудно переоценить – он не только помог мне устроиться в RFM Hospital, не только в нужным момент замолвил словечко перед администрацией госпиталя за Диму Дмитриева, он сумел перетащить в Свазиленд своего московского друга Павла, выдав его за «русского профессора по СПИДу». Это был настоящий «миракл» (чудо)!

Московскому «специалисту по СПИДу» купили билет от Москвы до Манзини, ему и его большой семье (жена и трое детей) выделили большой дом.

Доктор Павел действительно какое-то время работал в московском центре по СПИДу на какой-то десятой степени важности посту. Большую же часть своей врачебной карьеры Павел проработал на «скорой помощи». У Павла была чудесная в своей терпеливости жена и трое отличный детишек. Однако, опять же – всего этого явно недостаточно для того, чтобы быть даже посредственным доктором.

Через несколько часов выяснилось, что доктор Павел совершенно не знал английского… Ну а за тенью языкового барьера ему до конца его двухлетнего пребывания в госпитале так и не удалось раскрыть своего врачебного таланта.

… На каком-то этапе нас собралось в миссионерском госпитале шесть врачей с советскими дипломами: Игорь, Дима и Вика, Паша, я и врач из Ганы по имени Кудога, который в СССР получил на только диплом врача, но и красивую жену – удивительной стервозности и откровенной дурости врача-педиатра с Украины.

При правильном использовании коллективного опыта каждый из перечисленных врачей мог бы прилично вырасти за год-два совместной работы.

Но для обучения оказались пригодными только супруги Дмитриевы и «мкулу (дед) Слава». Мы засунули свою гордость подальше и взялись читать и спрашивать… Спрашивали не только друг у друга, не только у прибывающих частенько в госпиталь американских и европейских профессоров, врачей или студентов, но и чёрных врачей из Нигерии, Заира, Уганды, Замбии, Зимбабве.

Понятно, что мне, старому, давалось всё значительно сложнее…

Подивившись на доктора Пашу, я предложил ему заниматься вместе со мной для подготовки к экзаменам в ЮАРовском Мед. Совете.

Паша согласился. Он только не смог выдержать моего ритма: два часа утром с 5.00 до 7.00 и три часа вечером с 17.00 до 20.00. Он приходил ко мне по вечерам, когда мы были вместе свободны от дежурств.

С Пашей мы читали вместе вопросы (вникали в каждое слово) и искали на них ответы в имеющихся в нашем распоряжении книгах.

… Не вдаваясь в подробности экзаменационных вопросов, отмечу, что Паша, который так и не научился самостоятельно понимать текст вопросов, сдал медицинскую часть экзамена в Мед. Совета ЮАР с первого захода!!!

Он не сумел сдать только наименее значительную часть экзамена – «язык-законодательство-этика». Но в ту пору по новым положениям Мед. Совета в случае провала по только одной части экзамена, иностранный врач при следующей попытке обязан был сдавать вновь обе части экзамена.

(Для подчёркивания значимости успеха Павла отмечу, что я при первом заходе блестяще провалил обе части экзамена)

Ободрённый своим первым успехом Паша с возросшим энтузиазмом продолжал заниматься со мной по разработанной нами методике.

Однако, второй заход у него не был столь же блестящим – от провалил обе части экзамена.

Паша сник, его даже не ободрил мой успех – я сдал медицинскую часть экзамена,

Паша вообще тяжёло воспринимал свою работал, постоянно раздражался по любому поводу – бывают такие люди. Он в тайне довольно прилично покуривал, жаловался на боли в эпигастрии («Старая дуоденальная язва.»), конфликтовал по мелочам с африканскими врачами с заявления глобального характера: «Если я раньше не был расистом, то здесь я им стал». Тем не менее, Павел проработал два года без каких-либо претензий со стороны администрации.

Под влиянием минутного раздражения Паша к концу контракта на вопрос Chief Medical Officer американца доктора Хикла «Доктор, вы будете подавать заявление о продлении контракта?» ответил:

– Нет, я поеду домой!

Через неделю Павел одумался и пошёл к Хиклу с извинениями, но тот сказал:

– Простите, но я уже послал приглашение доктору на ваше место…

Доктор Дима

Судьба Димы Дмитриева может служить образцом удачливости, необычайной целеустремлённости и работоспособности.

Дима ещё в Москве прослышал, что в ЮАР русскому врачу можно получить регистрацию (и работу, следовательно) без экзаменов. Выпускник московской английской спец. школы, владелец диплома об окончании ординатуры по специальности гинекологическая-онкология после обсуждения с женой всех pro and contra решил попытать счастья.

Дима вполз в ЮАР ужом: он купил туристическую путёвку в Хараре, а затем на «чёрном такси» (микро-автобус типа нашего УАЗика, которым пользуются за редким исключением черные жители) пересёк границу Зимбабве/Южная Африка.

Но к халявной регистрации в Мед. Совете Дима опоздал – «окно в Париж» уже захлопнулось.

Дима Дмитриев и буш хирург Слава

В Йоханнесбурге он разыскал русских коллег и решил сдавать экзамены вместе с ними. Но до экзаменов нужно было дожить. Ребята снимали одну комнату на четверых – спали на полу. Хлеб покупали в конце дня, когда цены на некоторые нераскупленные продукты снижали. Кроме хлеба ребята покупали ананасы – самые дешёвый фрукт ЮАР.

Диме повезло: матрон эндоскопического кабинета воспылала материнской любовью к Диме (а может и не очень материнской – высокий и темноволосый красавец москвич с румянцем во всю щёку очень даже нравился женщинам) и помогла ему получить ходатайство от госпитального начальства свидетельствующее о том, что Дима – редкостный в мире специалист по эндоскопической технике. С этим ходатайством Дима получил в отживающим последние годы белом иммиграционном офисе «рабочую визу», а чуть позже и «разрешение на постоянное проживание» в ЮАР.

С первой попытки Диме удалось сдать только часть экзамена, которая называлась «английский язык-медицинское законодательство-медицинская этика». Вторую часть экзамена – понемногу из всех основных разделов медицины – Дима с разбега не потянул. Он сам мне признался:

– Я в мед. институте больше занимался проблемами добывания денег для себя и своей жены, нежели медициной…

После полугода напряженных занятий Дима вновь отправился для экзаменовки в Мед. Совет; на это раз ему предстояло сдавать только медицинскую часть экзамена.

После трех часов тестирования с применением «крестиков-и-ноликов» Дима задержался в толпе писавших в тот день экзамены врачей из разный стран, где натолкнулся на Игоря Петрова, который и привел его в миссионерский госпиталь.

Именно в Свазиленде Дима впервые получил работу врача. Не дожидаясь результатов своего второго захода на ЮАРовские экзамены, Дима договорился с руководством миссионерского госпиталя о приёме на работу его жены и немедленно вызвал в Свазиленд свою очаровательную Вику – лучшего места для её входа в английскую медицинскую систему и для подготовки к ЮАР-овским экзаменам было просто невозможно придумать.

К тому времени я уже прошёл испытательный срок, подписал с госпиталем двухлетний контракт с условием оплаты авиа-билетов моей семье, получил в пользование не только огромный дом в три спальных комнаты, с кухней, столовой и гостиной при камине, но и заверение руководство госпиталя об оплате расходов по приобретению необходимой мне мебели. И только после этого я отправил в Москву бумаги, необходимые для получения заграничных паспортов и въездных свазилендских виз моей жене и двум моим детям.

До появления в госпитале Димы я использовал свободное от дежурств время для совершенствования английского:

– я купил телевизор с видео магнитофоном и до одурения крутил сотни американских фильмов, получаемых в местном прокате,

– я исправно посещал вечера bible study и воскресные службы Nazarene Church, где вслушивался в речь миссионеров и пастора и распевал со всеми вместе ритмичные протестантские гимны,

– я вступил в местный Rotary club, где раз в неделю я имел возможность за скромную цену не только отужинать с нарушением миссионерских принципов, но и попробовать себя в светской беседе.

При чтении медицинской литературы и библии я взял за правило переводить каждое слово, интересующего меня куска текста. На первых порах это довольно унылое занятие, но со временем это приносит свои плоды.

К тому времени, когда в госпитале появился Дима, я уже успел приобрести довольно приличный набор дешёвой сосновой мебели и убить в своей ванной комнате большую змею, которую местные жители обозвали коброй.

Дима, а потом и Вика поселились до приезда моей семьи в моём доме.

Вика чудесно говорила по-английски – я восхищался её межзубными [th] звуками и умением произносить на американский манер английское [R].

Супруги Дмитриевы покорили моё сердце реальным подходом к своим знаниям, полученным в советском медицинском институте. Вика восклицала: «Вячеслав Дмитриевич, вот вроде бы я была в на курсе не в последнем десятке по успеваемости, а здесь читаю – ну ничего не знаю!» Как только Дима получил известие из Мед Совета о том, что экзамены он сдал и имеет право на ограниченную регистрацию вместе с правом искать себе работу в любом из госпиталей ЮАР, он вызвал из Москвы своего сына и тёщу.

Доктор Слава

Профессор Глен Гельхелд, окрестивший меня «буш хирургом»

Моя неграмотность в юридических медицинских делах была просто беспредельна, а потому я был безумно счастлив своей воистину миссионерской медицинской деятельностью с архи-скромной зарплатой Medical Officer и, проходя мимо могил основателя госпиталя доктора Хаинда и его жены, подумывал: «Вот если я умру в этом госпитале, нужно будет меня похоронить здесь и на надгробии написать на двух языках «Вячеслав РЫНДИН, русский доктор».

Мою ленивую мозговую жвачку о поисках места собственного захоронения прервал Дима Дмитриев:

– Вячеслав Дмитриевич, ваша зарплата – это не деньги. Сдавайте экзамены в Мед. Совете ЮАР и вы получите лучшую работу, лучшие условия жизни и более лучшую зарплату.

– Дима, да мне бы годика два-три – язык поприличнее усвоить, почитать хорошенько, с ихней системой здравоохранения освоиться…

– Вячеслав Дмитриевич, с вашим опытом вы сдадите эти экзамены – читайте Мерка[3].

Попылив немного на тему «Мы этих негров учили-учили, в том числе и на мои кровные, а они теперь не хотят моего диплома признавать!», я с опаской попросил Диму показать мне его сокровище.

И в беде, и в радости, и в горетолько чуточку прищурь глазав флибустьерском дальнем синем моребригантина поднимает паруса! Павел Коган

…«С вашим опытом…» – ухмылялся про себя я – «Кто же лучше меня может знать реальную цену моему опыту? Да и потом, я еще не полностью отработал золотоносную – для меня – жилу под названием Raleigh Fitkin Memorial Hospital, Nazarene Church Health Institutions.»

Разумеется, что человек без видения может усечь только толпы нищенского вида посетителей клиники госпиталя (поликлинический отдел) и обитателей наших убого оборудованных палат, может ухмыльнуться размерам моей зарплаты, скривить морду лица по поводу моей радости – полученного разрешения питаться в госпитальной столовой вместе с чёрными студентками медицинского колледжа, медсёстрами, санитарами, уборщиками и другими техническими работниками.

Но я – Стрелец, человек без комплексов, гибкий, лёгкий на подъём, с интересом всеми фибрами своей души воспринимающий новое и необычное – чужие страны, чужой язык, чужую культуру.

И я с детства люблю прищуривать глаза и умею видеть бригантины…

Три года я жил в 10 метрах от госпиталя в просторном доме – самая первая постройка госпиталя, где окна моей спальни-кабинета выходили на часовню, в которой перед завтраком и перед ужином собирался на спевку хор студентов Nursing College.

Кто-нибудь мог бы прожить два года в таком соседстве с хором представителей Русской Православной Церкви? Не знаю… Я люблю русскую церковную музыку, но её, по-моему, употребить в таких количествах обыкновенному смертному не под силу – она делает человека маленьким и ничтожным, как великолепные своды Казанского собора в Санкт – Петербурге.

Gospel (евангелие) music протестантской церкви вообще, а протестантской церкви в Африке в особенности не может надоесть в силу своей приземлённой жизненности. Вспомните, как лихо мы отплясывали под «O, when the Saints go marching”.

Только только благодаря дурацкому переводу – «Когда святые маршируют» – советские парни и девушки могли подумать, что захватывающая мелодия этого прекрасного Negro spiritual была написано для танц – площадки.

Нет, это было написано для церкви:

«Когда восстанут все святые,О Боже, я хотел бы быть в их числе…» We are trav'ling in the footstepsOf those who've gone before,And we'll all be reunited,On a new and sunlit shore, Oh, when the saints go marching inOh, when the saints go marching inLord, how I want to be in that numberWhen the saints go marching in And when the sun refuse to shineAnd when the sun refuse to shineLord, how I want to be in that numberWhen the sun refuse to shine And when the moon turns red with bloodAnd when the moon turns red with bloodLord, how I want to be in that numberWhen the moon turns red with blood Oh, when the trumpet sounds its callOh, when the trumpet sounds its callLord, how I want to be in that numberWhen the trumpet sounds its call Some say this world of trouble,Is the only one we need,But I'm waiting for that morning,When the new world is revealed. Oh When the new world is revealedOh When the new world is revealedLord, how I want to be in that numberWhen the new world is revealed Oh, when the saints go marching inOh, when the saints go marching inLord, how I want to be in that numberWhen the saints go marching in

… Солнечными утрами я пробирался в столовую госпиталя, отвечая на десятки улыбающихся приветствий. Отстояв небольшую очередь, я выбирал себе «скромный» завтрак – кукурузные хлопья с молоком, знаменитый английский porridge, хлеб с маслом (в СССР это масло зовут почему-то «сливочным», а здесь – просто маргарином, что совсем не оскверняет его вкуса) и сыром, пару яиц.

Я садился за длинный стол лицом к лучам солнца, пробивающимся через расположенные высоко-высоко под потолком окна. Как и все присутствующие, я закрывал на минуту глаза, но в отличии от свазей, опускающих головы во время молитвы, я поднимал лицу навстречу солнечному свету и вступал с ним в интимный разговор: – Сиабонга, Нкулу-нкулу! Сиабонга, Баба!

– Спасибо, Господи! Спасибо, Отец Небесный!

Кстати, в этой столовой питались все прибывающие в госпиталь на короткий срок американские доктора и профессора, молодые врачи и студенты не только из США и Канады, но и из Англии, Шотландии, Германии, Австралии, Новой Зеландии, Филиппин, Ямайки.

Здесь откармливался прибывший из ЮАР московский доктор Дима Дмитриев.

Таким образом, первых дней моего пребывания в миссионерском госпитале я был в достаточной мере обеспечен и хлебом, и словом Господним.

Под завязку хватало практики, профессиональную помощь и совет можно было легко получить, в первую очередь, у акушера-гинеколога Игоря Петрова, у ещё оставшихся в госпитале некоторых американцев, у постоянно ротирующихся молодых врачей со всех континентов. Молодежь гнала сюда возможность получения практики – возможность что-то сделать самому! Именно за это они платили до 2000 долларов! Я, приученный рассматривать Африку только как источник свободно конвертируемой валюты, был в шоке. Смогут ли сейчас это понять молодые российские врачи??? Не уверен…

Для скорейшего вхождения в язык я купил себе телевизор и видео магнитофон, ходил на все воскресные службы в церкви, пошёл на расходы, связанные с членством в Rotary Club и выработал в себе привычку читать книги с переводом каждого слова… На одной из моих книжных полок и сейчас стоят три маленьких карманных тома, с которых я начинал моё изучение англо-язычной медицины:

(1). Oxford Handbook of Clinical Medicine – RA Hope, JM Longmore, PAH Moss and AN Warren

(2). Oxford Handbook of Clinical Specialties – JAB Collier, JM Longmore, and JH Harvey

(3). Oxford Handbook of Clinical Surgery – GR McLatchie

Кто-то из авторов одной из этих книг признался, что идея выпуска таких книг родилась из записных книжек, которые они создали для своего пользования во время обучения в резидентуре. Прекрасная идея! Прекрасные условия жития в стране, где есть условия реализации идеи!! Прекрасный продукт синтеза идеи и жития!!!

Сейчас в России вряд ли кого удивишь такими книжечками, но тогда они для меня были удобны среди прочего и тем, что в конце каждой небольшой темы ославлялась чистая страница, на которую можно было вписать перевод слов. Да и сам текст был напечатан не слишком густо – с большими интервалами, значительными полями. В томик по хирургии я даже вклеил дополнительно несколько чистых страничек – для внесения английского текста из других учебников.

Эти томики я сейчас-то почти и не открываю – стоят, как семейная реликвия. В моей семье нет ни одного медика – некому оценить подвига отца. Может быть подарить кому молодых российских врачей? Да только вряд ли это будет кому полезно… Польза становится очевидной тогда, когда сам берёшь книгу и отрабатываешь её от корки до корки сам… сам… сам. Потом и ценишь – только сам и ценишь.

Библиотека миссионерского госпиталя была составлена из книг, завезенных и подаренных американскими врачами. Эти врачи были пенсионного возраста, такого же возраста были и книги. Я ни в коей мере не хочу бросить какой-либо упрёк в адрес этих добрейших людей – любой знает стоимость в США медицинских книг. Но мы знаем и заработки американских врачей.

Здесь не было чрезмерной благотворительности. Мера последней была рациональной: пожилые доктора приезжали на месяц посмотреть Африку – знаменитый Крюгер парк, например, принять несколько десятков поликлинических больных (день-два), выполнить десяток-другой небольших операций (два-три дня) и даже физически поработать на строительстве клиники в отделённой местности. Они и привозили книги из собственной библиотеки или собранные у таких же коллег пенсионеров.

Приличное число наиболее ходовых книг дублировались.

Незадолго перед отъездом в Африку я отнёс всю свою домашнюю медицинскую библиотеку в торакальное отделение ВОНЦ АМН СССР и поставил в конференц-зале для разбора молодыми врачами – опыт показал, что держать дома эти книги просто бессмысленно. Десяток лучших книг я оставил в своём кабинете, где остался Валентин Мазурин, а потом туда въехал Борис Полоцкий. Все мои книги помечены штампованным именным экслибрисом – пусть вспоминают, если возьмут в руки.

Поэтому я без угрызений совести присвоил несколько книг из библиотеки миссионерского госпиталя – спёр, проще говоря, для своего личного пользования с черканием текста и вписыванием над английскими словами русского перевода.

Я знаю, что не только русские доктора переместили книги из госпитальной библиотеки на свои домашние книжные полки. Это было легкое проследить по исчезновению только что завезенных книг…

* * *

Только с четвёртого захода я сдал экзамены в Медицинском Совете ЮАР, что давало мне право на получение ограниченной регистрации и права найма на работу в государственном госпитале ЮАР. Наши с женой мечты о домике на берегу тёплого окиян-моря начинали принимать реальные очертания.

Перед отъездом из Свазиленда мне не хотелось омрачать нашу светлую радость мелочными обидами.

Кроме того, денег у миссионерского госпиталя не было не только для меня – госпиталь вступил в полосу финансовых трудностей, описание которых поможет читателю понять систему финансирования некоторых госпиталей в этой части света.

Из письма к дочери:

…В нашем сказочном королевстве есть, как и положено в любой стране Британского Содружества, своя (ну это ещё вопрос – «своя» ли?) газета «Times of Swaziland» – довольно безграмотный, дерьмового вида и, особенно, содержания единственный в стране «ежедневник», финансируемый из ЮАР. Газетёнка, как ей и положено, живёт скандалами. Свою индивидуальность и независимость она проявляет нападками на существующую традиционную систему правления (англичанами подогнанная под современность доколониальная иерархия власти): вожди на местах, аристократы – род Dlamini, возглавивший в своё время борьбу свазей за независимость против захватчиков зулу (куда ни плюнь – всё в какого-нибудь Дламини попадёшь, а то и в принца) и король из рода Dlamini.

Демократичность свою газетёнка демонстрирует поддержкой руководителей Свазилендской Федерации Трейд Юнионов (SFTU – СФЕЮ) в устремлении последних разрушить хлипкую экономику страны через всеобщие забастовки (здесь они называются “toyi-toyi” – знакомые всем нам с детства из книжек по Африке пляски с подпрыгиванием то на одной, то на другой ноге с песнями и выкриками, зовущими если не к топору, то уж определённо к разрушению, чему я сам был свидетель).

Члены СФТЮ – в абсолютном большинстве неквалифицированные рабочие-свази (любая маломальски квалифицированная работа выполняется здесь более трудолюбивыми и миролюбивыми, более сообразительными и более шустрыми мозамбиканцами – жестянщики, механики, слесари, строители) – конечно же нуждаются и в лучших условиях труда, и в повышении зарплаты, и много ещё в чём.

И существующая политическая система, конечно же, вороватая: воруют прямо и косвенно (через взятки от местных и иностранных компаний).

И собранный каким-то смешным образом парламент занимается обсуждением не менее смешных (для нас!) вопросов, а именно: «Член парламента Шонгве заявил, что запрещение министрам брать с собой в зарубежные поездки жён (множественное число!) способствует развитию содомии и лесбиянства.» А что? Ничуть не менее актуальная проблема для свази, нежели для американцев проблема признания прав гомосексуалистов.

У кого что болит…

… На каком-то этапе моего пребывания в Свазиленде я стал обращать внимание на появление в газетёнке серии публикаций злобного характера против нашего миссионерского госпиталя. Чёткая постоянность как в периодичности, так и в негативном характере публикаций не оставляла сомнений в организованном характере акции. Особых поводов к подобным нападкам госпиталь не давал, поэтому журналисты пользовались слухами, печатали полуправду, а то и откровенную ложь.

Почему таким вниманием пользовался только наш RFM-Hospital? Есть же и другие государственные и миссионерские, частные госпитали и клиники…

Потом выяснилось, что у кого-то в правительстве есть идея построить в городе Манзине новый модерновый госпиталь. Идея-то хороша, а есть ли на это деньги у страны с коренным населением в 1 млн человек?

Новый госпиталь! Это же заказ для частной строительной компании – кто пробьёт идею через парламент, тот получит хороший гешефт от компании! Кроме того, новый госпиталь – это же новые посты для чёрных чиновников!

Откопали, наконец-то, газетчики нечто существенное в деятельности нашего госпиталя.

Наш госпиталь – частное предприятие, принадлежащее церкви Назарен, которая подрядилась у государства Свазиленд за определённую сумму лечить всех, кто придёт за помощью.

Началось это всё ещё в эпоху колониализма. Затем предыдущий король автоматически продлил это соглашение с церковью.

Нынешний Председатель Совета Попечителей доктор Хаинд – сын основателя госпиталя доктора Самуэля Хаинда, чьим именем названа улица, на которой стоит наш госпиталь, – был министром здравоохранения Свазиленда и горячо поддерживал госпиталь. После этого прошло несколько туров смен правительства – и ни у кого не вызвала сомнений законность финансирования госпиталя. Вдруг объявили: никакого соглашения между правительством и госпиталем нет, госпиталь не отчитывается перед правительством, они тратят деньги не поймёшь куда и вообще – воруют!

Кинулись искать бумаги – договор, контракт, соглашение. Ничего нет – более 50 лет госпиталь и правительство работали (и как показало последующее расследование – работали без малейших финансовых нарушений, не говоря уж о каких-то злоупотреблениях!) без всяких бумаг, на основе чисто «джентльменского соглашения». Моему совковому уму это было просто недостижимо!

Церковь постоянно подпитывала госпиталь подношениями из США: небольшие партии лекарств, оборудование, техника и т. д. Пусть иногда и не новое, но всё-таки годное для работы на какой-то срок. И врачи американские постоянно наезжали для бесплатной работы – на пару недель, на один-два месяца… и студенты. И все эти люди даже платили за своё проживание и питание в госпитале. И так было все 50 лет! Во сколько это можно оценить?