Сумрак закатной тени

Мысли о завтрашнем путешествии отгоняли сон. Джорди мирно сопел рядом, на тюфяке. Дождь совсем утих, когда Уинфреда наконец сморило.

Утром его разбудил сапожник. Юноша поднялся и огляделся по сторонам. В голове таяли обрывки сновидений. Джорди сидел рядом на своем тюфяке и протирал глаза. Райл указал братьям на стенные часы.

– Уже половина десятого. Собирайтесь, иначе опоздаете.

Братья оделись, сложили вещи в дорожную сумку, затем заглянули в «гостиную», где их ждала порция похлебки с хлебом и горячее молоко. Мастер стоял на улице и нетерпеливо

переминался с ноги на ногу.

– Лошадь останется у меня до вашего возвращения. Однако если вас не будет больше двух недель, я отдам ее первому встречному торговцу сукном, которые частенько навещают старого

Квинтина. «Две недели! – подумал Унифред. – Два дня на дорогу и двенадцать дней на поиски. Впрочем, если Меллони еще жива, то нам действительно стоит поторопиться».

Братья отправились в путь, и мастер, выйдя вместе с ними, захлопнул калитку. Некоторое время шли молча. Дойдя до каменной площади, Райл свернул в неприметный узкий переулок, который перешел в небольшую аккуратную улочку. Время от времени встречались люди, нагруженные поклажей, некоторые проезжали верхом.

Из-за угла маленького каменного домика показался поворот. Сапожник остановился и махнул в ту сторону рукой.

– Дальше пойдете сами, здесь недалеко. Желаю вам удачи. Надеюсь, что вы исполните задуманное!

Братья пожали мастеру руку и двинулись дальше. Вскоре они вышли на маленькую, но довольно шумную площадь. В центре площади стояло добротное деревянное здание, над входной дверью висели большие часы. По обеим сторонам здания ютились торговые лотки, вокруг которых стоял гомон, толпились и суетились люди.

Внезапно на площадь въехал верхом богато одетый вельможа, сопровождаемый внушительной охраной. Из правого нагрудного кармана его костюма торчал кончик носового платка. Один из сопровождающих держал в руке продолговатую черную шляпу-цилиндр. Вельможа остановился у входа, с помощью охраны спустился на землю и, надев шляпу,

прошествовал внутрь. Гомон толпы ненадолго стих и тут же возобновился. Уинфред оглянулся. Джорди уже топтался у одного из лотков, на котором продавались пирожки, и рылся в кошельке

в поиске мелких монет. Юноша потянул его за рукав, показав на часы. Было пол-одиннадцатого.

Братья зашли в здание вокзала. Внутри находилось несколько деревянных скамеек, занятых людьми.

У небольшой стойки в углу толпился народ, видимо, не успевший за билетами. Как только

человек в черном костюме отошел в сторону, мужчина у стойки развел руками.

– Билеты закончились. Ожидайте следующего рейса.

Люди в очереди, недовольно ворча, расходились. Один из них, невысокий мужичок с бегающими глазками, достал откуда-то деревянную табличку и нацарапал на ней: «Куплю билет

до Кингс-Кросса. О цене договоримся». С этой табличкой он встал на крыльце, однако проходившие мимо люди не обращали на него внимания.

Рядом со стойкой находился выход на платформу. Проверяющий в потертой ливрее попросил братьев предъявить билеты. Уинфред протянул ему конверт, тот открыл его и, удостоверившись

в наличии печатей, положил обратно.

– Счастливого пути!

Поднявшись на перрон, Уинфред услышал громкий свистящий звук, застучали колеса. На станцию выезжал окутанный дымом локомотив, тянувший за собой десяток вагонов.

Первый вагон выглядел весьма необычно. В глаза бросался яркий красный цвет, выделявшийся на фоне черного паровоза. Широкие окна были закрыты и зашторены узорчатыми занавесками,

железные двери – слегка приоткрыты. Юноша взглянул на брата, тот завороженно поедал глазами поезд, не в силах пошевелиться. Уинфред был удивлен не меньше. Даже последний

вагон, представлявший собой открытую платформу с грубыми деревянными скамьями, произвел на него впечатление.

На платформе появился проводник в синем кителе. Он прошел мимо каждого вагона, отпирая двери тяжелыми ключами, висящими на железном кольце. Дойдя до первого вагона, он

отпер дверь и по очереди пригласил каждого из пассажиров внутрь. Юноша подошел к нему, протянул билет и справился, куда им садиться. Проводник молча показал в самый конец поезда.

Уинфред кивнул, поманил Джорди за собой и направился к последнему вагону. Взойдя на платформу, братья принялись искать свободное место. Почти все скамьи были заняты. Вернулся

проводник и потребовал билеты. Засуетившиеся люди полезли в карманы и сумки. Уинфред достал конверт и протянул проводнику. Тот кивнул.

– Поезд отправляется через десять минут и проследует до вокзала «Кингс-Кросс» с остановками в Санди, Стивенидже и Хатфилде, вагон-ресторан находится в середине состава.

Желаю всем легкой дороги.

С этими словами проводник махнул рукой и удалился. Через десять минут раздался протяжный гудок, затем громкое шипение. Поезд со скрипом тронулся. Платформа с провожающими

поплыла мимо. Локомотив прибавил ходу, и вскоре станция с крошечными силуэтами людей осталась далеко позади.

Поезд проезжал мимо густого дубового леса. Ветви гигантов-дубов свисали вниз почти до самого полотна. Большинство пассажиров дремали, лишь две женщины,

судя по всему, кухарки, обсуждали достоинства и недостатки живой хлебной закваски, да лысый старикашка искал что-то в сумке и недовольно ворчал. Вскоре лес остался позади, и поезд

выехал на равнину. Иногда вдали мелькали деревянные домики. Уинфред вспомнил о своем доме и попытался представить, как бы он выглядел со стороны проезжающего поезда.

Наверно, таким же незаметным среди полей и зарослей кустарника.

Черный густой дым локомотива время от времени окутывал передвижную платформу с пассажирами, из-за чего те начинали громко кашлять. Джорди, наглотавшись дыма, тоже

закашлялся и судорожно захрипел. Уинфред протянул ему платок. Обвязанный вокруг рта мальчишки, платок вскоре почернел от копоти.

Домов становилось все больше, и вскоре поезд въехал в небольшой городок. Раздался гудок, затем свист локомотива, который подъехал к деревянной платформе. Sandy – было

написано на табличке, рядом с которой толпились пассажиры. Пришел проводник, объявил двадцатиминутную стоянку и принялся проверять билеты у вновь прибывших. Уинфред соскочил на платформу и приметил большую очередь напротив вагона-ресторана. Вздохнув, он вернулся обратно и открыл дорожную сумку, достав оттуда приготовленные Райлом бутерброды.

Джорди, все еще зажимавший нос платком, отказался от еды.

Стоянка заканчивалась, и пассажиры постепенно стали расходиться по вагонам. Проводник ходил по платформе и разгонял группы безбилетников, желавших пробраться на поезд.

Очередь у вагона-ресторана рассосалась. Последним вышел мужчина в костюме и черном цилиндре на голове. Проводник, проходя мимо, подобострастно снял фуражку. Тот ответил коротким кивком.

Вновь раздался свисток и поезд начал трогаться, как вдруг невысокий лохматый мужичок, лихо перемахнув через деревянную ограду, возник на перроне. В руках он держал небольшой белый сверток.

– Стой! Куда!? – вслед за ним, свистя на ходу, бежали блюститель порядка и проверяющий. Мужик шустро бросился догонять уходящий поезд и, поравнявшись с передвижной платформой, запрыгнул на нее. Его подхватили под плечи ухмыляющиеся мускулистые парни. Свистящий блюститель порядка, проверяющий и толпа улюлюкавших зевак остались позади. Мужик поблагодарил парней и уселся на свободное место. Вокруг него скамьи опустели. Кухарки брезгливо отодвинулись. Рабочий в засаленном фартуке уткнулся в газету, а пожилой мужчина в заштопанном костюме недовольно нахмурился.

Мужику, похоже, все это было безразлично.

– Чем нынче промышляете, господа? – беспечно улыбаясь, спросил он.

Кухарки отодвинулись еще дальше. Работяга взял газету и пересел на свободное место.

– А тебе что за дело? – раздался недовольный голос с задней скамьи.

– Да так! Я всего лишь интересуюсь, чем и как можно пробиваться в нашей славной столице, чтобы преждевременно не протянуть ноги.

– А кто ты такой сам?

– Я бедный крестьянин с окраин Санди, – с беззаботной улыбкой на лице ответил новый странный пассажир. – Сегодня я наконец-то решил уехать отсюда в надежде заработать денег

и посмотреть мир!

С задних скамей послышался вздох.

– Еще один, – с укоризной проворчал кто-то из пассажиров.

– Ну что, неужели и вправду все гораздо хуже, чем я думал? – продолжал улыбаться мужик. – Удастся ли мне прожить хотя бы пару дней по приезде?

Молчание было ему ответом. Уинфред усмехнулся было, но тут же смущенно опустил глаза, ловя укоризненные взгляды. Черные от копоти лица пассажиров были угрюмы и безучастны.

Улыбка постепенно сползала с довольной физиономии мужика. Был он каким-то странным и необычным среди всего этого сборища потертых жизнью работяг и мастеровых. Похожее чувство Уинфред испытывал в детстве, когда, пробуя присоединиться к толпе играющих соседских детей, нарывался на недоуменные взгляды и выслушивал разные нелестные замечания и прозвища.

Он мог не опасаться насмешек и подколок лишь в небольшом кругу приятелей, которые ни разу не тыкали в него пальцем и не кидались переспевшими яблоками. Это были дети фермеров с окраин, а также сыновья торговцев, заезжавших порой в родную деревню. От них и от отца юноша узнавал новости о происходящем в ближайших окрестностях и больших городах. Некоторые рассказы порой захватывали дух, но чаще всего все было скучно и заурядно, временами даже трагично для простых работяг, и подвыпивший отец, вваливаясь вечером в дом, недовольно рычал: «Конец очередному суконщику из Питтсборо», затем, напевая себе под нос похабные песни, скрывался в своей комнате.

Джорди же был полной противоположностью брата. Будучи легкомысленным и крайне беспечным, он общался со всеми соседскими детьми и подолгу грустил, когда мать заставляла его целыми днями полоть грядки и пасти овец.

Мужик тем временем отчаялся услышать ответ на свой вопрос и тупо уставился в пол.

– Кто там интересовался работой? Тебе придется изрядно попачкать свои руки, сынок! – усмехнулся румяный толстяк в потной грязной рубахе. Мужик вздрогнул и обернулся.

Затем посмотрел на свои ладони, шершавые от мозолей и черные от грязи.

– Очередной наивный белоручка, – подхватил работяга с передней скамьи. – В доме его быстро приучат к настоящей работе!

Толстяк поднялся со своей скамьи и, подойдя к мужику, продемонстрировал ему свои огромные лапищи, черные и испещренные волдырями.

– В столице есть одно замечательное место, в которое частенько заглядывают любопытные путешественники и наивные торговцы волшебным порошком. Называется оно угольной фабрикой.

Хохот усилился, даже кухарки на миг прекратили болтовню и улыбнулись. Толстяк посмотрел по сторонам, довольный произведенным эффектом, и похлопал мужика по плечу.

– Мальчишки вроде тебя держатся там пару-тройку недель, затем, слегка приуныв, заканчивают путь в сточной канаве.

Вскоре уже почти вся передвижная платформа хохотала над изумленным смущенным мужичком, прижавшимся к углу скамьи, стараясь не упасть. Лишь две кухарки в углу продолжали болтать

о своем, не обращая внимания на всеобщее веселье, да братья молча и изумленно наблюдали за происходящим.

– Да хорош тебе, Стю! Пошутил, и хватит. Человек работу ищет, а тебе лишь бы поглумиться, – проворчал подошедший тощий долговязый рабочий в засаленном фартуке. – Моему

знакомому кузнецу на Джордж-стрит нужен был помощник. Тебе когда-либо доводилось работать по металлу? – спросил он у мужика, на лице которого возник явный интерес.

– Я много чего пробовал в своей жизни. Подрабатывал зеленщиком, помогал фермерам таскать сено, точил разделочные мясницкие ножи и тесаки. Если приведете меня к своему

кузнецу, я останусь работать у него. Главное – не остаться без крыши над головой.

– Будешь жить у него. Плата вполне сносная.

Мужик оживился и протянул руку долговязому.

– Благодарю тебя, дружище! А тебе, – он перевел взгляд на толстяка, – стоило бы попробовать себя в роли уличного артиста. Веселить народ – прибыльное дело!

Толстяк усмехнулся и плюхнулся на скамью, отчего сидевший на краю старик чуть не вылетел наружу.

Ровный стук колес вновь сменился прерывистым скрипением тормозящего локомотива. Поезд въезжал в Стивенидж. На станции толпился народ и, против обыкновения, прогуливались

уличные торговцы с тележками и сумками, громко зазывая купить свой товар.

На перроне появился проводник и объявил о часовой стоянке. Пассажиры покинули вагоны и начали разбредаться кто куда. Некоторые по-дружески обнимали встречающих, другие

толпились вокруг тележки торговца выпечкой. Уинфред поинтересовался стоимостью пирожка с яблоком.

– Все по три пенни, – ответил торговец.

Юноша со вздохом убрал кошелек и, оглянувшись, заметил голодный взгляд брата.

За краем перрона рядом с привычным станционным домиком располагались торговые ряды местной ярмарки. Около продавца сладостей и булочника уже выстроилась очередь из пассажиров в костюмах и фраках, фартуках и платьях. Уинфред почувствовал чью-то руку на своем плече. Обернувшись, он увидел добродушную физиономию безбилетного мужика.

– Ты когда-нибудь был в торговом городе Стивенидж? – спросил он.

Юноша отрицательно покачал головой.

– Странно. Ты показался мне кем-то из местных, но не важно. Это место изобилует дарами, которые хитрые и алчные торговцы свозят сюда с других концов королевства. Здесь можно

найти практические все, что только можно купить за деньги: от старых ржавых доспехов средневековых рыцарей до суконного белья и экзотических сладостей, привозимых

из колонии. Первый раз я побывал здесь в твоем возрасте, сопровождая одного торговца, давнего друга моего отца. Мне тогда перепала небольшая доля того, что нам удалось продать,

затем мы отправились в ближайший паб, а потом… впрочем, неважно, – загадочно улыбнулся мужик.

– Меня зовут Уинфред Скотт, – молвил юноша.

– Можешь называть меня Чарли, – представился новый знакомец.

– А что сейчас с вашим отцом?

Чарли посмотрел на небо и вновь загадочно улыбнулся.

– Почти с самого детства я был предоставлен самому себе и вскоре привык к этому. Мне нравится такая жизнь. Никто не указывает мне, как поступать, кроме хозяина дома,

где я останавливаюсь на ночлег, и скупых обрюзглых торговцев, к которым мне порой удается наняться и заработать лишнюю пару шиллингов. Приходя вечером домой, я сплю и ем

сколько мне вздумается. Мою мошну не отягощают родственники, жены и дети. Когда хозяин дома начинает не в меру возмущаться тем, насколько часто я плачу за жилье, я отправляюсь

в ближайший паб. Нахожу там компанию из веселых и развязных джентльменов, болтливых лавочников и фермеров, и при каждом удобном случае наиболее лестно отзываюсь об этом

замечательном человеке так, чтобы постояльцы впредь держали ухо востро и не останавливались на ночлег у кого попало. И наконец, совсем недавно я принял

решение оставить вольную жизнь и переселиться в столицу. Там я надеюсь найти себе достойное занятие, а в дальнейшем, возможно, и обзавестись семьей. Да и ты, я думаю,

не без причин отправился в путешествие, а?

– Один мой близкий родственник сильно захворал, – соврал Уинфред. – Мать послала нас с братом проведать его.

– Вас одних – так далеко? Странно, очень странно! – удивился Чарли. – Впрочем, не важно. Если едете – значит, так надо.

Юноша огляделся. Пассажиры разбрелись кто куда. У входа на платформу стоял проводник и что-то возбужденно рассказывал торговцу, чинно поглаживая бороду. Тот слушал,

нахмурив брови, и кивал головой.

– Прогуляемся? – предложил Чарли. Уинфред не стал отказываться.

Проходя мимо торговых рядов, он начал судорожно ощупывать свои карманы в поисках монет. В одном из карманов оказалось полшиллинга. Второй был дырявым, и Уинфред достал оттуда

чудом не вывалившуюся бумажку с картой, набросанной от руки Квинтином, и коротким описанием пути. Юноша сунул бумажку за пазуху и заметил, что Чарли уже отирался у одного

из лотков, болтая с хорошенькой торговкой. Мужик что-то говорил, а девушка отмахивалась от него, поминутно краснея и улыбаясь. Уинфред подошел к лотку и кашлянул,

чтобы обратить на себя внимание.

– А-а! Это мой спутник и дальний родственник, эмигрировавший из Шотландии! К сожалению, его совесть осталась там же, где и его волынка, – похлопал юношу по плечу Чарли. – С ним мы путешествуем по стране и порой составляем компанию очаровательным леди вроде вас!

Девушка еще больше покраснела и убрала руку, которую чудаковатый спутник Уинфреда уже намеревался поцеловать.

– Вы и вправду весьма недурны собой! Однако отец не позволит мне ни минуты прогулки наедине с джентльменом, тем более в вечернее время, когда торговцы и добропорядочные жители города ложатся спать, а на улице остаются лишь блюстители порядка и люди, промышляющие черным бизнесом.

– А что, если джентльмен искушен в уличных потасовках? – расправив узкие плечи, спросил Чарли. – Неужто пара подвыпивших лавочников может оказаться препятствием?

– Эм-м… дружище! Наш поезд отправляется через полчаса, – потянув спутника за рукав, вмешался Уинфред.

– Пустяки! Все поезда мира подождут, пока я разговариваю с леди! – заявил тот. К лотку подошли посетители из числа пассажиров поезда и принялись рассматривать товар. Девушка еще больше захихикала и закрыла лицо руками, пытаясь скрыть смущение. Проходившие мимо смотрели на Чарли как на бесплатную забаву и беззлобно улыбались.

Оставив своего спутника мило болтать с молоденькой торговкой, Уинфред повернулся к соседним торговым рядам и принялся рассматривать товар. Торговали здесь практически всем, что могло прийти в голову: тяжелыми мясницкими ножами и тесаками, драгоценными украшениями и безделушками, суконным бельем и одеждой, медом и сладостями. Каждый старался прокричать как можно громче о своем товаре. Отовсюду слышались незнакомые слова, ругань и удивленные восклицания. Торговые ряды вскоре сменились лавками и пабами. У слегка приоткрытых дверей, облокотившись на деревянные подпорки и зевая, стояли угрюмые лавочники. У входа в ближайший паб толпился народ.

Как только юноша подошел ближе, дверь паба открылась, и оттуда появились два мускулистых увальня, таща под руки и ноги тощего и грязного, истошно оравшего мужчину. Протащив его сквозь расступившуюся толпу, эти крепкие парни с шумом швырнули беднягу на пыльную мостовую. Из толпы послышался хохот. Оборванец громко и цветисто выругался, подобрал с мостовой камень и запустил его в макушку одному из увальней, попав между лопаток. Тот остался безучастен, к еще большему веселью толпы. С миниатюрного крыльца соседней лавки показалась молодая разукрашенная девица, чья одежда была до неприличия скудной. Облокотившись на ступени, она начала откровенно пялиться на Уинфреда, озирающегося по сторонам. Тот, заметив ее, шарахнулся в сторону.

Часы, висевшие у входа лавки часовых дел мастера, показывали половину третьего, напомнив юноше о скором отправлении поезда. Он развернулся и быстро двинулся в сторону

станции. Добравшись до вроде бы знакомого перекрестка, Уинфред с удивлением обнаружил, что знакомый паб поменял название, а одна из лавок была закрыта, по-видимому, очень давно!

Мимо проходили грузчики с телегами, проезжала повозка. Юноша повернул направо, окидывая взглядом незнакомые лавки и лотки. Проходившие мимо люди куда-то спешили и на

вопрос юноши «Где находится станция?» лишь нервно отмахивались. Наконец он уперся в заросший травой и засыпанный камнями тупик. В тупике стояла лавка торговца пряностями.

Торговец-индус выбрался из закутка и, убедившись, что юноша ничего не собирается покупать, скрылся.

– Постойте! – окликнул его Уинфред. – Я опаздываю на поезд и не могу найти железнодорожную станцию!

Индус обернулся с недоумением на лице.

– Станция? Я не знать никакой станция. Не хочешь купить немного шафран?

Юноша вежливо отказался и заспешил обратно. До перекрестка он добирался почти бегом. Грузчик с телегой в ответ на вопрос лишь махнул рукой куда-то в сторону деревянного

здания с забавной резной фигуркой на крыше. Крыша чуть возвышалась над остальными и могла служить хорошим ориентиром. Проходя мимо здания, Уинфред увидел знакомую вывеску.

Толпа куда-то исчезла, лишь несколько человек стояли у крыльца паба и неспешно потягивали какой-то напиток из глиняных кружек. На углу здания неожиданно возник Чарли.

– Уинфред! Я тебя обыскался! Нам надо спешить!

Он схватил юношу за руку и потащил мимо торговых рядов. Добежав до перрона, они заметили, как проводник открывает дверцу вагона и скрывается внутри. Поезд окатил перрон

клубами черного дыма и уже тронулся.

Когда двое отставших пассажиров оказались на перроне, поезд уже начал набирать ход. Уинфред заметил растерянное лицо брата на проезжающем мимо вагоне третьего класса. Он бросился к нему, расталкивая людей.

До края перрона оставалось совсем немного, когда проворный юноша, поравнявшись с передвижной платформой, запрыгнул на нее, ухватившись за протянутую руку Джорди. Чарли с неожиданной ловкостью перемахнул через деревянные перила и, едва не переломав ребра, был подхвачен толстяком и долговязым.

– Где тебя носило? – негодовал мальчишка. – Я просил проводника подождать, но он ответил, что не станет задерживать отправление из-за двух человек.

– Прости, мы слишком увлеклись прогулкой по ярмарке, – оправдывался брат, кивнув на своего нового спутника. Тот виновато улыбнулся и протянул руку Джорди.

– Чарли! – представился он. Мальчишка недоверчиво взглянул на нее и ответил на рукопожатие.

– А вы ловко провели разодетых стражей порядка!

– Наглость – второе счастье, малыш, – засмеялся Чарли, довольно поглаживая бороду.

Поезд мерно стучал колесами вдоль густого леса. Шелест листьев время от времени заглушался свистом локомотива. У края путей возникло заросшее ряской лесное озеро, сменившееся

затем крутым оврагом, бровку которого покрывали густые высокие заросли бурьяна. Стук колес вдруг стал более звонким и начал отдаваться эхом где-то внизу. Поезд въехал на деревянный мост.

Далеко внизу, под мостом, виднелось тонкое русло бегущего ручья. Джорди закрыл глаза руками, боясь случайно посмотреть вниз.

Оставив мост позади, поезд вдруг резко качнулся из стороны в сторону и остановился. Локомотив протяжно засвистел. Пассажиры недоуменно переглянулись.

– Проклятье! – послышался спереди разгневанный голос проводника. Двое работяг встали со своих мест и спрыгнули вниз, на пути. За ними последовали остальные. Уинфред велел

Джорди охранять вещи и тоже спустился с передвижной платформы. Любопытный мальчишка собрался было пойти за ним, но брат погрозил ему пальцем, и тот остался нетерпеливо

ерзать на скамье. Добравшись до головной части поезда, вокруг которой столпился взволнованный народ, Уинфред и Чарли увидели причину незапланированной остановки. Чуть

впереди, в полуметре от передних колес локомотива, пути были разобраны, а деревянные шпалы выворочены из земли. Всюду торчали толстые железные болты, служившие креплением для рельсов.

– Похоже, опять местные охотнички решили поживиться металлом, – прокряхтел машинист, вылезая из кабины. Проводник перекинулся с ним парой слов, затем громко объявил о

вынужденной остановке и задержке отправления, связанной с ремонтом путей. Раздосадованные пассажиры неохотно разбрелись по вагонам. Некоторые остались на путях, ожидая дальнейших событий.

Джорди сидел на платформе, болтая ногами. Чарли стоял, облокотившись на верстовой столб, и смотрел вдаль.

– И все-таки кому и для чего понадобилось разбирать пути посреди леса? – спросил юноша.

– А ты как думаешь? Ясное дело, для наживы! – пояснил Чарли. – Хороший металл нынче стоит недешево. Вот местные и решили поживиться. А чтобы пропажу обнаружили не сразу – выбрали место подальше и поглуше.

– И их не волнует, что поезд может сойти с рельс и жизнь пассажиров окажется под угрозой? – спросил мальчишка. Чарли в ответ лишь пожал плечами.

Спустя пару часов со стороны Хатфилда показался еще один локомотив, тащивший за собой вагон, груженый рельсами. Трое рабочих в кепках, сидевших на нем, спрыгнули вниз

и начали выгружать рельсы, инструменты и запчасти. Затем они принялись поправлять и вкапывать в землю развороченные шпалы, класть на них свежие рельсы. Любопытные

пассажиры высыпали из вагонов, чтобы поглазеть на происходящее.

Вскоре ремонт путей был закончен, и рабочие забрались в свой вагон, погрузив туда оставшийся инвентарь. Запасной локомотив, свистнув, двинулся вперед. Его силуэт становился