Сумрак закатной тени

о том, что скоро наступит лето. Можно будет, забыв обо всем, отправиться на озеро и поделиться своими мыслями с Эвелином, справившись о его здоровье и делах.

Внезапно он почувствовал в своей руке чью-то мягкую теплую ладошку. Обернулся и увидел стоящую рядом девочку.

– Я тоже скорблю о дядюшке Эвелине! Когда отец брал меня с собой на пастбище, я часто убегала от него и приходила к дядюшке. Он угощал меня вкусной сушеной рыбой и рассказывал

забавные истории о природе и людях. Как-то раз я видела его, возвращающегося с рыбалки, и тебя рядом с ним. Мне стало любопытно, и все время хотелось пойти с вами, но

отец бы не отпустил меня! Представляю, сколько разных историй рыбак поведал тебе, пока вы ловили окуней! – сказала она.

Уинфред посмотрел на нее с некоторым изумлением, затем на ее ладонь в своей руке.

– Я Уинфред, – представился он.

– Меллони.

– Скажи, почему он ушел так рано? – спросил мальчик.

– Потому что у каждого из нас своя судьба. Отец говорил, что невозможно идти против судьбы. Старый Эвелин почувствовал, что пора уходить, вот и покинул нас. Я надеюсь,

Господь возьмет к себе этого доброго человека, и он будет приглядывать за нами с небес.

Уинфред кивнул и собирался попрощаться, но Меллони остановила его.

– Подожди, ты разве не хочешь пойти с нами в церковь и отдать последние почести Эвелину?

Мальчик кивнул, соглашаясь. Меллони взяла его за руку, и они отправились догонять процессию.

…Уинфред тряхнул головой, стараясь отогнать воспоминания и возвращаясь в сегодняшний день. Последний фермерский дом остался позади, и дорога начала круто уходить в сторону холма. Лошадь мерно цокала копытами, в лицо дул легкий приятный ветерок, помогавший легче переносить жару. Мелкая поросль по краям дороги сменилась редким кустарником. Внезапно кусты зашевелились, и на дорогу выскочил Джорди, весь покрытый листьями и репейником. Лошадь заржала и встала на дыбы. Уинфред от изумления чуть не выпустил поводья.

– Что ты здесь делаешь? Почему ты оказался так далеко от дома?

– Ты, как всегда, надеялся, что все самое интересное достанется тебе? Наивный! – рассмеялся мальчишка.

– Джорди, я не шучу. Живо отправляйся обратно, и никому ни слова обо мне!

Джорди скорчил надменную мину.

– Это будет непросто. Вам ничего не остается, сэр, кроме как взять меня с собой в столицу, при условии, что я буду хранить молчание! – сварливо заявил он.

– И не дождешься! Ты не понимаешь, насколько все серьезно. Это не простая увеселительная прогулка в столицу и обратно. Я отправляюсь туда с серьезной задачей – найти

Меллони. Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься!

– Не нужно объяснять. Я слышал ваш разговор с Квинтином. Кстати, ты так и не научился выходить из дома бесшумно, минуя скрипящие половицы, – усмехнулся мальчишка.

Уинфред поморщился. До сих пор ему удавалось улизнуть из дома, не привлекая внимания.

– Если ты все слышал, то знаешь, сколько неприятностей может встретиться нам в пути. Лучше бы тебе вернуться и оставить меня наедине с моим решением и моими трудностями.

– Братья так не поступают. Разве ты считаешь это правильным? Оставаться дома и лгать, что ничего не знаю о тебе, пока ты отправляешься неизвестно куда, неизвестно зачем?

– Я точно знаю, куда отправляюсь и зачем. А твоя помощь будет бесценна, если ты останешься дома. Подумай о матери!

– Тебе легко думать о матери сейчас, когда ее нет рядом и она не знает, где ты. Мог бы хоть предупредить нас! Но раз уж ты этого не сделал, то я отправляюсь с тобой.

Считай, что я лично отвечаю за твою безопасность перед ней, – с серьезным видом заявил Джорди. Уинфред задумался. Безусловно, ему будет непросто одному. Но рисковать

братом и здоровьем матери он никак не собирался. Стремление Джорди присутствовать всегда рядом было неуместно.

– Я не могу взять такую ответственность на себя, – возразил он. – Возвращайся домой и, пожалуйста, ни слова о нашем разговоре с Квинтином!

– Разве ты не обещал мне, что в следующий раз останешься дома, а мне позволишь весь день делать то, что мне хочется? А сейчас ты нарушаешь обещание! Настоящий мужчина должен отвечать за свои слова!

Уинфред удивился. Сейчас перед ним стоял вовсе не беззаботный мальчишка, точная копия его самого в детстве, а серьезный, уверенный в себе молодой человек, готовый рисковать

всем, что у него есть, ради брата.

– Я отправляюсь с тобой! – подытожил братец. – У тебя не получится меня переубедить.

Уинфред вздохнул и спрыгнул с лошади.

– Ладно, можешь проводить меня до Хантингдона. Но затем берешь мою лошадь и немедленно возвращаешься сюда! И постарайся успеть до вечера.

– Я провожу тебя до столицы, прослежу, чтобы с тобой там ничего не случилось, и верну матери в целости и сохранности, – настаивал Джорди.

– Подумай хорошенько, ты хоть раз бывал так далеко от дома?

– А ты?

Уинфред нахмурился.

– За свое детство я исследовал все окраины деревни, много раз бывал на озере, а однажды забрел так далеко в чащу, что домой возвращался в кромешной темноте под глухое

уханье филина. У меня есть опыт преодоления разных неприятностей, в отличие от тебя. Ведь ты даже не сумел в прошлый раз уговорить мать отпустить тебя на озеро со мной!

А я хожу туда самостоятельно, без чьего-либо позволения, – пытался отговорить он брата. – Поэтому ты очень поможешь мне, оставшись дома.

– Если бы отец был жив, ты не посмел бы так говорить. Он пришел бы в ярость, узнав, куда ты отправляешься.

– О нет! В настоящую ярость он пришел бы, узнав, что ты отправился со мной!!

Джорди опустил голову. Было видно, что ему не хочется спорить с братом, и он хорошо осознавал его правоту. Но и отказываться от задуманного не собирался. В голове

Уинфреда смешались противоречивые мысли. С одной стороны, матери будет трудно пережить долгую разлуку с сыновьями, несмотря на обещание Квинтина помочь и поддержать. С другой —

ему было немного тревожно при мысли о том, что в столице он будет предоставлен лишь самому себе.

– Ладно, – решился юноша, – отправишься со мной. Но пообещай, что будешь слушаться. После всего произошедшего не хватало нам потерять еще и тебя. Ух, и нагорит же мне

от матери по возвращении!

Глаза мальчика просияли.

– Ты будешь отдуваться не один. С этого момента идея о путешествии становится наполовину моей! – гордо заявил он.

Уинфред улыбнулся и помог брату забраться на лошадь, затем сам запрыгнул в седло и легонько пристукнул шпорами. Кобыла послушно двинулась вперед.

– А ты дашь мне поуправлять лошадью? – спросил Джорди.

– А ты умеешь?

– Будто ты умеешь, – усмехнулся мальчишка.

Уинфреду и правда было непривычно управлять сильным здоровым животным, но воспитание на ферме с юных лет давало о себе знать.

– Дам поводья чуть позже. Только не стучи шпорами слишком сильно, иначе тебе придется прокатиться с ветерком, – повторил он вспомнившиеся кстати слова старого фермера.

Джорди что-то согласно буркнул и крепче ухватился руками за седло. Кустарник по краям дороги поредел и сменился пастбищем, заросшим густой травой.

Еще недавно, когда местная земля обильно плодоносила, фермеры выращивали здесь хлеб. Но после пары лет крупных неурожаев аккуратно вспаханное ухоженное поле было утоптано

выводимым на выпас скотом. За год на этой земле не осталось и следа от прежнего плодородия и, когда весной начала пробиваться сорная трава, непригодная даже для животных,

фермеры переместились на пастбище, находившееся на краю деревни, в том месте, куда по обыкновению относили мусор. Отвергнутая земля оказалась на удивление плодоносной, и вскоре люди чуть не передрались за каждый клочок нового пастбища.

Дорога вновь резко повернула влево, и за поворотом показался холм, на котором величественно возвышалась каменная церковь.

– Правда ли, что в этой церкви когда-то был крещен сам великий Сарацин Паломид? – спросил Джорди.

– Легенды гласят, что сэр Паломид и вовсе не был крещен.

– Разве он не сделал этого по велению своей возлюбленной Изольды?

– Которая в итоге вышла замуж за Тристана? И вообще, в этой стране сохранилось множество красивых древних церквей. С чего бы великому рыцарю Паломиду было заглядывать в наше отдаленное захолустье?

– Трудно представить себе, что когда-то давно было дозволено стать рыцарем, будучи некрещеным.

– Это один из случаев, когда героизм и самоотверженность человека не зависят от его вероисповедания, предопределяя его судьбу.

– Я заметил в тебе кое-что интересное, – хитрым голосом заявил Джорди.

– Что же?

– Последнее время ты пытаешься быть во всем похожим на отца, даже разговариваешь почти как он.

– Я скучаю по отцу. Пусть он и был строг со мной, но лишь одно его присутствие внушало уверенность и благополучие. Сейчас я чувствую, что все больше и больше становлюсь предоставленным самому себе.

– Но у тебя есть я, братец! – весело сказал мальчишка.

– Это точно, – улыбнулся юноша и легонько щелкнул его в нос.

Путники поравнялись с холмом, поросшим густой темно-зеленой травой. Наверх вела уложенная булыжником тропинка со ступеньками. Солнце давно перевалило за полуденную

черту, но время вечернего богослужения еще не наступило.

За холмом дорога резко сузилась. Местами на ней была видна свежая поросль травы. Вдали показались кроны деревьев. Братья заехали в редкий лес, который по пути становился

все гуще. Солнце припекало уже не так сильно, что было весьма кстати после изнуряющего полуденного зноя.

Лошадь вышла на лужайку, заржала и остановилась. Через несколько ярдов дорога превращалась в заросшую тропинку и скрывалась в густых зарослях. Уинфред решил, что наступило время для привала. Он спрыгнул с лошади и заглянул в дорожную сумку. Джорди отправился в заросли за хворостом. И вскоре вернулся, неся охапку веток. Уинфред

развел костер и, когда языки пламени начали жадно лизать сухой хворост, бросил в него увесистый кусок полена.

– Дорога дальше сильно сузилась и почти полностью заросла травой и кустарником. Ты уверен, что мы не заблудились? – озабоченно спросил Джорди.

– Квинтин велел ехать прямо до первого поворота. Он предупреждал, что дорога местами будет и вовсе пропадать. Мы отправились этим путем, чтобы сэкономить время, – ответил Уинфред.

– Придется заставить бедную лошадку продираться сквозь эти дебри.

– Пойдем пешком, чтобы ей было легче. Так мы точно не собьемся с пути.

Братья доели поджаренный на костре хлеб и потушили огонь. Уинфред взял лошадь под уздцы и повел в сторону зарослей, но та уперлась и недовольно заржала. Тогда он ласково

погладил ее по холке, и лошадь покорно поплелась за ним. Ветви деревьев свисали почти до самой земли. Джорди убежал вперед – посмотреть, куда ведет тропинка. Вскоре он вернулся

озадаченный.

– Дальше пути нет. Лишь сплошные заросли колючего кустарника.

Уинфред привязал лошадь к дереву и решил взглянуть сам. Спустя несколько шагов тропинка упиралась в настоящие дебри.

– Смотри за лошадью! – крикнул он брату. – Я сейчас вернусь.

Он начал пробираться сквозь заросли. Ветки больно хлестали по лицу и норовили кольнуть в глаз. Кустарник становился все гуще и гуще, как вдруг заросли словно расступились,

и юноша оказался на поляне, поросшей низкой зеленой травкой. Тропинка здесь уходила куда-то в сторону зарослей, из которых только что выбрался Уинфред. Другой ее конец вел в

сторону, где кончались переплетающиеся деревья и был виден солнечный свет. Юноша отправился вдоль дебрей и наткнулся на узкий проход в них. Ветки здесь были обломаны и валялись на земле.

Следуя по этому проходу, он вернулся в лес и, пройдя немного влево, наткнулся на брата.

– Я нашел проход в кустарнике. Достаточный, чтобы можно было провести лошадь.

Джорди отвязал кобылу и отправился за Уинфредом. Миновав проход, они некоторое время шли по широкой лесной поляне. Вскоре поляна закончилась и братья оказались на широком,

залитом солнечным светом лугу. Тропинка извивалась и петляла между порослями чертополоха. Уинфред взглянул на свою рубашку: она была местами порвана ветками колючего кустарника.

Посреди луга тропинка закончилась, и братья оказались на широком тракте, утоптанном людьми и копытами лошадей.

– Вот та самая дорога, о которой говорил Квинтин, – пояснил Уинфред. – Теперь нам нужно идти прямо. Надеюсь, мы успеем в город к вечеру.

К концу дня путники очутились на узкой улочке Хантингдона, по краям которой ютились обнесенные деревянными оградами дворики. Редкие прохожие шарахались в сторону,

подозрительно косясь на двух молодых людей, проезжающих верхом. Уинфред поймал за рукав пробегающую девушку и спросил, как добраться до ремесленных дворов. Та молча

показала рукой куда-то в сторону и побежала дальше. Деревянные домики сменились добротными каменными домами, и вскоре путники оказались на маленькой вымощенной камнем площади, посреди которой стояла величественная каменная церковь. У ворот церкви сидел нищий. Уинфред бросил ему пенни.

– Да благословит вас Господь! – пробормотал нищий.

– Знаете ли вы, как добраться до мастерской сапожника Райла?

– Старый Райл живет на южном краю ремесленных дворов. Только сапоги лучше заказывайте у Криспина, так как тот и вправду знает толк в своем ремесле.

Уинфред поблагодарил и развернул лошадь в сторону узкого переулка, ведущего к ремесленным дворам. Добравшись до дома с нужной вывеской, братья спешились. Юноша

взялся за железное кольцо и трижды громко постучал в дверь. Послышались шаги. Дверь отворилась, и на пороге появился невысокий рыжебородый мужчина.

– Кто такие? – спросил он, недовольно покосившись на лошадь.

– Мы прибыли к вам от господина Квинтина, – Уинфред протянул мастеру письмо. Тот вскрыл конверт, достал кусок бумаги, испещренный тонкими буквами, бегло ознакомился

с содержанием письма, затем достал деньги и машинально сунул их себе в карман.

– Стало быть, ты Уинфред Скотт? А это кто с тобой? – спросил он.

– Мой младший брат. Он вызвался сопровождать меня, хотя я и пытался его отговорить.

– В письме сказано только про тебя. Старый Квинтин, видимо, совсем рехнулся, отправив двух юнцов невесть куда! Ну что ж, проходите в дом, а я отведу лошадь в стойло.

Братья кивнули и зашли внутрь. Дом сапожника состоял из двух основных помещений. Войдя в прихожую, братья увидели мастерскую, посреди которой стоял широкий верстак, а

на стене висели деревянные колодки разной формы и размера. Джорди взял в руки сапожный раскроечный нож, но Уинфред отдернул его.

– Ничего тут не трогай.

Другая часть дома состояла из спальни и маленькой комнаты, отдаленно напоминавшую гостиную. Питался сапожник, видимо, прямо в мастерской, не отходя от рабочего места.

На полке у входа стояли сапоги, на одном из которых Уинфред увидел потертое клеймо обувного мастера.

Рыжебородый вернулся и захлопнул за собой дверь.

– Ну что же, располагайтесь. Чувствуйте себя как дома, – сказал сапожник. – Во всех смыслах этого слова, – усмехнувшись, добавил он. – Завтра вы останетесь здесь и будете

помогать мне, а сейчас пойдемте ужинать.

Он поманил братьев за собой в комнату, где стоял маленький столик, который рыжебородый сапожник быстро накрыл разной снедью.

– Я думаю, Квинтин уже рассказал вам обо мне.

– Вы Райл, обувной мастер, – хором ответили братья.

– Верно. Я живу в этом городе уйму лет и, к моему удивлению, нужды в заказчиках до сих пор не испытываю, хотя проклятый Криспин последнее время здорово мешает моим заработкам!

– Мы хотели бы узнать, как скоро мы можем отправиться в столицу? – спросил Уинфред.

– Поезд отправляется через два дня со станции, которая находится неподалеку от города. Надеюсь, Квинтин хотя бы снабдил вас деньгами на билеты?

– Сколько нынче стоит билет?

– Двенадцать шиллингов на двоих.

Уинфред задумался.

– Вам знакомо имя Линн? – спросил он у мастера.

– Да.

– Он останавливался у вас раньше?

– Ваш друг был здесь пару дней назад. Он выглядел крайне взволнованным. Я расспросил его о случившемся и услышал то, о чем Квинтин писал в письме. Безусловно, все это

очень прискорбно, но причем здесь вы?

– Мы едем в столицу с целью найти дочь фермера. Есть надежда, что она осталась в живых. Линн упоминал о ней в своем рассказе?

– Надежда, может быть, и есть, но неужели вы думаете, что, оказавшись в столице, сможете что-либо предпринять для того, чтобы найти ее? Кто-то из вас хоть раз бывал там?

Братья отрицательно покачали головами.

– А я бывал там однажды. Сельская деревенщина и местные оборванцы воображают, что в столице текут золотые реки, берущие начало прямо из-под ног Ее Величества, – захохотал

сапожник. – На самом деле все совсем не так. Грязные улочки столичных окраин кишат доходягами и ворьем. Поэтому лучше будет включить разум, вернуться домой немедленно и

забыть об этой затее, пока не поздно. Тем более, что ваш друг ни разу не упоминал ни о каких девушках.

– Он ничего не сказал о Меллони? – удивился Уинфред.

– Нет, этого имени он не называл.

– Но не могла же она исчезнуть без вести!

– Дружище, знаешь ли ты, что в зловонном тумане столицы каждый день кто-то исчезает без вести? Правда, некоторых потом находят неподвижно лежащими на земле и старательно обходят

их стороной.

Уинфред взглянул на брата. Тот завороженно слушал мастера, в глазах его были видны страх и нерешительность.

– Не стоит вам браться за это дело, – продолжал сапожник. – Если опытные сыщики, знающие наизусть каждый клочок земли в столице и окрестностях, не справятся с этим, то у

вас тем более нет шансов.

– Мастер Райл прав. Может, нам и правда вернуться? – нерешительно взглянул Джорди на брата.

– Можешь возвращаться прямо сейчас! Я уже давно все решил.

– Твое упрямство неуместно, – поворчал Райл. – Подумай еще раз, нужно ли тебе это?

– Да, через два дня я отправлюсь на поиски! – отрезал Уинфред. – Так ты со мной или нет? – спросил он у Джорди.

– Я с тобой, – смущенно ответил тот.

Сапожник нахмурился и что-то буркнул себе в бороду.

– Хорошо, я попытался вас отговорить, но запас моего красноречия иссяк. Постель в соседней комнате в вашем распоряжении, – сапожник убрал со стола и вышел во двор.

Братья переглянулись.

– Возможно, он прав? Представь, вот мы оказались в городе. Ты знаешь, куда идти и что делать? – спросил мальчишка.

– Давай сначала доберемся туда, а потом решим, что делать. В какой-то степени он действительно прав. Таким, как ты, не стоит отправляться так далеко, – усмехнулся Уинфред.

– Такие, как ты, быстро пропадут там одни без таких, как я! -парировал Джорди.

– Каких?

– Неважно! В любом случае тебе может понадобиться моя помощь. Да и возвращаться уже поздно.

Уинфред допил чай и зашел в комнату. То, что Райл назвал постелью, на самом деле оказалось обычным тюфяком, набитым соломой, на котором с трудом мог разместиться взрослый

мужчина. «Это для Джорди, сам буду спать на полу,» – вздохнул Уинфред.

Джорди зашел в комнату, и, поколебавшись, вышел обратно. Вскоре он вернулся с большим холщовым мешком и протянул его брату. Набив его соломой и опилками, братья улеглись спать.

На следующее утро их разбудил громкий стук молотка из мастерской. Уинфред услышал хриплый голос сапожника и второго человека, видимо, покупателя.

– Могу подогнать вам размер побольше, чтобы не натирало ноги. Но тогда мне придется потратить больше материала, и цена будет на порядок выше!

– Качество кожи, из которой вы делаете обувь, оставляет желать лучшего по сравнению с той, которую использует мастер Криспин! – отвечал посетитель. – Да и дороже выйдет.

– Что же, был бы рад с вами поработать. Удачи вам через пару недель, когда, при первой же непогоде, подошвы ваших сапог превратятся в пыль.

– С чего бы это?

– Дело в том, что Криспин, этот бессовестный человек, с целью обмануть покупателей добавляет в кожу различные смеси, изготовленные из травы, которую его жена

собирает на мусорной куче за ремесленными дворами. На первый взгляд, обувь может показаться очень качественной, но, поносив ее пару недель, вы убедитесь в обратном.

– Почему я должен вам верить? Возможно, мастер Криспин расскажет нечто подобное о вас, и окажется, что это вы занимаетесь сбором травы на мусорных кучах! И с чего вы взяли,

что сорняки могут как-то влиять на то, как выглядят мои сапоги?

– Если бы мой дорогой покупатель был немного знаком с химией, он бы знал, что внутренние соки некоторых растений обладают окрашивающими свойствами. Краска выглядит очень

натурально, но быстро стирается, как только на обувь попадает вода и уличная грязь, – улыбнулся сапожник.

– Хорошо, зайду к вам попозже, – ответил мужчина. – Но прежде навещу Криспина и поведаю ему ваши бредни.

– Чтобы услышать новые, вернуться и рассказать их мне? К сожалению, вечером я собираюсь поднять цену, поэтому советую вам поторопиться.

– А идите вы к черту! – крикнул покупатель и, выбежав, в сердцах пнул дверь ногой.

– Хорошего дня и постарайтесь не упасть лицом в лужу! – бросил ему вслед Райл, задыхаясь от хохота.

Уинфред улыбнулся и зашел в мастерскую.

– Это правда, что вы рассказали о своем конкуренте?

– Чего не сделаешь ради того, чтобы привлечь покупателя. Неужели ты оказался таким же наивным, поверив в мои сказки? – продолжал хохотать мастер. – Я уверен, что этот

хрыч приползет сюда вечером за обувью, так что мы еще успеем повеселиться, а сейчас за работу! Буди брата, пускай сходит за снедью к обеду, и подай мне вот тот молоток.

Уинфред протянул инструмент мастеру и вышел. В прихожей он столкнулся с Джорди, оглядывающимся по сторонам.

– Когда я проснулся, то поначалу долго не мог сообразить, где нахожусь… Мне снился дом…

– Сейчас еще рано думать о доме, братишка! Возьми пару шиллингов, отправляйся в бакалейную лавку и купи нам чего-нибудь к обеду, а я останусь помогать Райлу.

– Где эта лавка?

Выслушав объяснения, Джорди зажал в руке две монеты и вышел на улицу. Из мастерской вывалился красный и взмокший от пота сапожник.

– Что вы там копаетесь? Мне нужна твоя помощь.

Весь оставшийся день Уинфред провел в мастерской, поднося Райлу раскроечные ножи, колодки, шилья, дратву и все, что принадлежит сапожному мастерству. Мастер без устали работал молотком, изредка прерываясь, чтобы попить воды и выйти подышать. Вскоре вернулся Джорди, принеся с собой хлеба, мяса и сыра. Райл бросил ему еще шиллинг и велел принести свежего молока, коротко объяснив, где его найти.

К вечеру вернулся выглядевший слегка пристыженным утренний посетитель.

– Прошу прощения за неучтивость. Обувь у Криспина, без сомнений, худшего качества, – смущенно сказал он.

– Так когда мы договоримся о цене? – с улыбкой спросил мастер.

– Можем прямо сейчас.

Недолго поторговавшись, они ударили по рукам. Посетитель ушел, забрав с собой пару новых сапог, а довольный Райл ухмылялся, складывая монеты в кошелек.

– И как у вас ловко получается! – удивился Уинфред.

– Главное – разбираться в людях, – со знанием дела ответил мастер. – У Криспина он услышал занимательную историю о птичьем дерьме, которым я скрепляю подошву сапога.

Юноша поморщился. Сапожник приказал ему убрать инструменты и разложить по полкам колодки, затем надел куртку и вышел. Джорди вернулся с кувшином молока, которое чуть не разлил, споткнувшись о кочку у входа в дом. Бранясь, он протянул кувшин Уинфреду и скинул с себя пыльную одежду.

– Весь день этот чертов сапожник посылал меня за всякой дребеденью, не давая и присесть.

– Ты должен быть благодарен за то, что он согласился приютить нас. Мы могли бы провести это время в поле. Забыл, как холодно там бывает ночью?

Братец что-то недовольно буркнул себе под нос и плюхнулся на тюфяк, набитый соломой.

Поздно вечером послышались раскаты грома, и яркие молнии начали то и дело вспыхивать на затянутом тяжелыми синими тучами небе. Дождь забарабанил по крыше. На тропинке,

ведущей к калитке, побежал тонкий ручеек. Вернулся промокший до нитки Райл и протянул юноше две мятые бумажки. Уинфред развернул один из них и увидел черную, слегка

расплывшуюся от воды печать. «Huntingdon – Kings Cross. Third class rail ticket», – стояло рядом с печатью. На другой стороне юноша увидел день недели, месяц, время отправления и несколько незнакомых имен и фамилий.

– Поезд отправляется завтра в одиннадцать утра! Соберите вещи и хорошо выспитесь, – посоветовал сапожник и скрылся в мастерской.

Юноша взял дорожную сумку, достал конверт и бережно сложил туда билеты. Затем потушил свечу и улегся на пол. Дождь стихал, и тяжелые капли уже не так сильно били по крыше.