Сумрак закатной тени

все меньше и меньше, пока окончательно не скрылся за поворотом. Выждав необходимый промежуток времени, машинист велел всем занять свои места и осторожно повел поезд

по свежепроложенным путям. Миновав опасный участок, локомотив издал протяжный свист и начал набирать скорость. Лес расступился, обнажив два крутых склона, поросших

мелким кустарником. Пути проходили по дну склона, как будто огромный великан, колоссального роста и телосложения, разрезал землю гигантским мясницким тесаком. Пару раз Уинфреду показалось, будто чей-то силуэт промелькнул сквозь густые заросли. Он тряхнул головой, рассеяв наваждение.

До Хатфилда – следующей остановки – добрались без происшествий. На перроне толпился взволнованный народ. Как только поезд остановился, нетерпеливые пассажиры высыпали из вагонов. Некоторых тут же перехватили встречающие и забросали вопросами. Машинист выбрался из кабины, чтобы перевести дух и перекинуться парой слов с проводником, затем отправился к начальнику станции с докладом о задержке поезда. Уинфред предложил Чарли прогуляться, но тот отказался, сославшись на короткую остановку. Но, решив было никуда не идти, юноша поймал горящий взгляд Джорди.

– Теперь моя очередь исследовать окрестности, а вы останетесь следить за вещами!

– Без меня никуда не пойдешь! – возразил Уинфред.

– Идите, я могу посторожить, – предложил Чарли. Юноша подумал секунду и велел брату спускаться на перрон.

Хатфилд оказался маленьким городком вроде Хантингдона, и в то же время сильно отличался от него. С одной стороны, близость столицы давала о себе знать. Оживление, шум и

пестрая разношерстная толпа были братьям в новинку, в отличие от тихих аккуратных улочек Хантингдона. С другой стороны, ютившиеся в непосредственной близости друг от

друга домишки и лавчонки ничуть не напоминали жилища в сердце древнего графства, стоявшие в почтительном расстоянии друг от друга. Где-то вдалеке виднелась крыша усадьбы

«Хатфилд-Хаус» – центра города. Уинфред решил отложить экскурсию туда, и, несмотря на большой соблазн разглядеть здание поближе, велел Джорди поворачивать обратно. Мальчишка,

которому все было в диковинку после многолетнего заточения в сельской местности, жадно пожирал глазами каждый каменный домишко и деревянную лавчонку торговцев всякой

всячиной. Но всякий раз, когда он намеревался подойти ближе к какой-нибудь забегаловке и заглянуть внутрь, его останавливала опускавшаяся на плечо рука брата. Уинфред не

спускал с него глаз, не забывая в тоже время и смотреть по сторонам.

Время подходило к концу, и братья решили вернуться на станцию. Добравшись до места, они обнаружили, что перрон заметно опустел. Лишь двое мужчин в костюмах стояли у

входа в станционный домик и что-то обсуждали, да проводник нервно расхаживал из стороны в сторону, сложив руки за спиной. Передвижная платформа тоже заметно опустела.

У многих работяг в Хатфилде были родственники. Другие старались найти заработок именно здесь, не решаясь доехать до Лондона. Чарли спокойно ждал, забавляясь с деревянной фигуркой чертика, и безмятежно улыбался. Увидев братьев, он спрятал чертика в карман и приветливо махнул рукой. Проводник перестал наконец-то колесить по перрону и взглянул на часы. Затем

поспешно скрылся в своем вагоне. Поезд, свистнув, тронулся, и вскоре дивный незнакомый городок остался позади.

Сумерки сгущались все сильнее, когда поезд начал слегка сбавлять ход в преддверии скорой остановки. Вдалеке показались аккуратные каменные домики с черепичными крышами.

С правой стороны открылся живописный вид на городской парк. Вдоль парка протянулось озеро, больше похожее на небольшое водохранилище, вскоре сменившееся маленькой

речушкой, протекавшей в низине вдоль путей. Миновав мост через речушку, поезд перестал тормозить и поехал с прежней скоростью, оставляя позади кварталы окраинных

домишек. Здесь многие дома, к изумлению Уинфреда, были деревянными. Он по-другому представлял себе эти места. С другой стороны, здесь наверняка жили самые обыкновенные люди, отличавшиеся от его, Уинфреда, земляков лишь манерами поведения и достатком. Благосостояние здешних земель определенно подвергалось сомнению. Юноша поделился своими мыслями с Чарли.

– Нашел чему удивляться! Мы едем по задворкам. Все самое сочное – впереди! – подмигнул тот.

Уинфред вновь осмотрелся. Кварталы начали сгущаться, и вскоре постройки подступили вплотную к путям. Узкий переулок между домами и путями был заполнен тележками мастеровых и ремесленников. Слева показался еще один городской парк. В нем юноша увидел красивую аллею с подстриженным газоном и лавочками. На одной из них сидели благородные эсквайры в костюмах и шляпах, чинно беседуя и лениво жестикулируя ладонями в белых перчатках. Черный дым локомотива смешивался с негустым, но плотным туманом. Сквозь туман с трудом пробивались лучи заходящего солнца. Вечерняя прохлада давала о себе знать, и юноша накинул на брата свою куртку, несмотря на его ворчание и протесты.

Поезд, прогудев, вновь начал тормозить. Домики исчезли, на их месте возникли массивные здания, вокруг которых деловито сновали фигурки людей. Некоторые из них тащили увесистые

мешки, древесину и тросы. Над крышей самого высокого здания возвышалась широкая каменная труба, нещадно задымлявшая все вокруг. Локомотив по сравнению с ней был костерком на фоне пожарища. Миновав это неприглядное дымное местечко, поезд снова оказался между кварталами невысоких домишек с черепичными крышами. Пути начали расходиться, и вскоре уже змеились по обеим сторонам от движущейся платформы с пассажирами. На некоторых путях стояли одинокие вагоны. На одном путники увидели даже целый состав, который деловитые рабочие в кепках загружали древесиной.

Впереди вместо привычного полустанка и маленького станционного домика показались очертания огромного здания с арками и колоннами. Железнодорожные пути вели к арке, чтобы исчезнуть внутри. Размеры вокзала поражали воображение. Широкая платформа, выложенная, по-видимому, из гранита (неведомого для Уинфреда материала, о котором он слышал от торговцев), расположилась по обеим сторонам от путей. Высокий потолок поддерживали колонны с искусно вырезанным орнаментом. На толстых стальных балках потолка гнездились птицы. Платформы освещались яркими светильниками, позволявшими разглядеть все до мельчайших подробностей.

Вечерняя прохлада здесь ощущалась не так сильно. Запахи угля и дыма, исходившие от локомотива, смешивались с запахом заправки светильников. Народу здесь было великое множество. Толпа на ярмарке в Стивенидже – самое большое скопление людей, которое за свою жизнь видели братья – была лишь жалкой кучкой людей по сравнению со здешним разношерстным людским муравейником. Поезд добрался до конца путей и остановился. Проводник принялся выпускать пассажиров из вагонов. Пассажиров, ехавших первым и вторым классами, он поздравлял с прибытием и желал легкой дороги, остальным лишь кивал с просьбой скорее покинуть состав. Уинфред подтолкнул разинувшего рот брата и взял свою дорожную сумку.

Как только они спустились на платформу, Чарли тут же был схвачен суровыми констеблями. Юноша, недоумевая, попытался выяснить причину сего недоразумения, но констебль

остановил его небрежным взмахом руки. Толпа сомкнулась и скрыла из виду странного спутника Уинфреда.

– Зачем они забрали его? – спросил Джорди.

– Возможно, кто-то отправил почтового голубя с донесением о нарушении, – услышали они голос длинного работяги в кепке. – Ваш друг слишком наивен, если думает, что, не оплатив славный труд железнодорожников, сможет добраться до города безнаказанно.

– Мы отправимся вызволять его? – спросил мальчишка, дергая брата за рукав.

– Мы обязательно постараемся вытащить его из всей этой истории, но позже, – ответил юноша. – Сейчас у нас есть более важная цель, не терпящая отлагательств.

Он пожал руку работяге и стал пробираться сквозь толпу к выходу из вокзала. Джорди последовал за ним. Констебль, следивший за порядком на платформах, указал, как пройти

к выходной арке. Уинфред решительно двинулся туда, придерживая сумку и вспоминая наставления Квинтина о ворах-карманниках. Покинув величественный, но тесный от толкучки и

душный от испарений масляных фонарей склеп вокзала, братья оказались на вымощенной камнем площади. Здесь было столь же многолюдно. Выезд с площади был перекрыт повозками,

и многочисленные констебли разгоняли столпившихся возчиков. Один из них встал посреди дороги, пытаясь водворить порядок. Нетерпеливые возчики сопели и вытягивали головы, следя за констеблем, проверявшим содержимое повозок и взимающим таможенную мзду. Другой констебль помогал ему, успокаивая возмущенных «столь дьявольскими поборами».

Всюду сновали торопившиеся куда-то люди, останавливаясь лишь затем, чтобы взглянуть на огромные часы, висевшие на здании вокзала. Вокзал продолжал поражать воображение и здесь, на площади. Его стены, возвышавшиеся над кварталами домишек, были украшены искусным орнаментом и причудливыми узорами, которые только мог запечатлеть холодный камень. Густой туман висел над площадью и прилегавшими улицами, давая разглядеть лишь считанные кусочки городских кварталов. Темнота наступивших сумерек уменьшала видимость до нескольких десятков метров.

Уинфред пошарил за пазухой и достал сверток с нарисованной от руки картой. Судя по карте, где-то рядом площадь пересекал широкий тракт под названием The New Road. Ближе к востоку карты тракт менял название на Pentonville Road. И затем устремлялся куда-то вглубь города, теряясь среди причудливых переплетений других трактов и улиц.

Юноша разглядывал карту, а Джорди топтался рядом, переминаясь с ноги на ногу и согревая замерзшие руки дыханием. Снизу под картой был указан адрес. «Guildford Street. House number four», – прошептал Уинфред. Стрелки на карте вели к нарисованному квадрату дома, пересекая вокзальную площадь. Сразу за ней улица Pentonville Road соединялась с улицей поменьше. Юноша тщетно пытался понять, что означали, символы и отметки, нарисованные вдоль дороги, к которым Квинтин не успел дописать пояснения.

Туман ненадолго развеялся, и впереди показалась дорога. Каменная мостовая сменилась земляным грунтом и слякотью. Каменные домики ютились по обеим сторонам дороги. Тусклый свет фонарей позволял разглядеть, что находилось на несколько ярдов впереди. Туман вновь сгустился, да так сильно, что Уинфред чуть было не потерял из виду брата, чей расплывчатый силуэт то и дело пропадал в темном густом мареве. Круг с нарисованной внутри замысловатой

фигуркой на карте оказался постоялым двором. Дверь была слегка приоткрыта. Изнутри тянуло свежим молоком и горячим хлебом. Уинфред, недолго думая, поманил брата за собой

и направился к двери. Внутри было довольно тесно. Маленькие узкие столы были расставлены у стен, оставляя проход посередине. Запах съестного исходил от деревянной стойки

в другом конце помещения, за которой братья увидели упитанного хозяина заведения.

– Что вам угодно, друзья? – спросил он, едва братья поравнялись со стойкой. – Могу предложить вам свежее жареное мясо, похлебку и джин.

– Нам бы остановиться на ночлег!

– Нет проблем. Свободная комната на двоих обойдется вам в два шиллинга за ночь.

Хозяин вышел из-за стойки, пригласив братьев следовать за собой. Маленькая комнатка находилась на втором этаже, куда вела скользкая винтовая лестница. Две деревянные койки, стоявшие по бокам, больше порадовали братьев, чем набитые соломой тюфяки. В ногах одной из коек лежали потертые суконные одеяла и застиранные простыни. Подушки были вроде тех, что Уинфред мастерил дома из холстины и сухого душистого сена.

– Чувствуйте себя как дома, друзья! – радушно объявил хозяин. Уинфред порылся в сумке и протянул хозяину две монеты. Тот зажал их в кулаке.

– Я хочу есть! – воскликнул вдруг Джорди. Юноша укоризненно взглянул на него, но вспомнил, что сам не брал в рот ни кусочка с тех пор, как они останавливались в Стивенидже. Хозяин обернулся.

– Если желаете перекусить – я буду ждать внизу, – и стал спускаться по лестнице. Уинфред положил свою куртку на кровать, затем спрятал туда сумку, вынув из нее все ценное.

Конверт с деньгами и картой без труда поместился в кармане широкополых штанов. Юноша вынул из него несколько пенни и зажал в кулаке. На двери комнатки висел замок, ключ

от которого хозяин вручил Уинфреду с условием, что тот обязуется отдать его после двух часов пополудни, когда братьям настанет время покинуть постоялый двор. Хотя куда

они отправятся потом, когда станут известны подробности происшествия, юноша не имел ни малейшего понятия. Спустившись, братья сели за столик, и Уинфред попросил хозяина

принести две порции похлебки, свежего хлеба и молока. После долгого путешествия на поезде горячая еда оказалась весьма кстати. Расправившись со своей порцией, Джорди

хотел было попросить еще, но брат погрозил ему пальцем.

– Неизвестно, как надолго нам придется задержаться здесь. Надо разумно расходовать те средства, что оставил почтенный Квинтин.

Мальчишка понимающе кивнул. Расплатившись и поблагодарив хозяина за угощение, братья поднялись наверх и скрылись в своей комнате.

Уинфред проснулся рано утром. Перед глазами все еще стояла картина из приснившегося кошмара, в котором ему довелось побывать сторонним наблюдателем. Меллони в этом сне

была заперта в тесном узком помещении. Сумрачные тени метались из стороны в сторону, всюду сверкали ядовито-зеленые огоньки. Были слышны шепот и невнятное бормотание

незнакомых голосов. Уинфред потянулся к девушке, попытался взять ее за руку, но та лишь отмахивалась, и на лице у нее был написан неподдельный ужас. Затем темная

комната начала отдаляться. Шепот стих, и юноша проснулся, сжимая вспотевшими ладонями мятую суконную простыню. Испарения густого утреннего тумана проникали в комнату

сквозь слегка приоткрытое оконце. Юноша закрыл окно, накинул свое одеяло на мерзнувшего во сне брата. Затем он взял куртку и дорожную сумку, бесшумно приоткрыл дверь

и вышел. За столами внизу сидели двое мастеровых в фартуках, пили джин, поминутно зевая, и на чем свет стоит ругали какого-то Джеймса. Хозяина не было видно.

Уинфред оказался на улице. Вечернее безмолвие здесь сменилось шумной утренней суетой. Грохотали повозки, раздавались удары молота из кузни. Туман был таким густым, что,

стоя на крыльце, юноша не видел другого конца улицы. Осторожно ступая по слякотной влажной дороге, он направился вниз по улице, руководствуясь картой. Знак молотка, нарисованный на ней, оправдал себя: через несколько ярдов и вправду появилась кузня. Грохот молота заглушали скрип телеги и крики старьевщика «Ненужные вещи! Собираю ненужные вещи!»

Спешащие по своим многочисленным делам люди выглядели даже проще тех, кого Уинфред видел в провинциальных Стивенидже и Хатфилде. Эти люди вовсе не казались беззаботными баловнями судьбы. Суровые реалии города гармонировали со строгостью и утонченностью нравов. Каждый точно знал свое место в этом мирке: и смуглый от копоти сборщик золы, и

разгоряченный от жара кузнец, и шустрый мальчишка, тащивший инструменты отца-медника, который, в свою очередь, нес на плече увесистую наковальню. Уинфред видел перед собой

обыкновенных мастеровых, чья работа была для них смыслом и единственным способом существования. Он вглядывался в лица местных жителей и не замечал в них ничего, кроме деловитости и сосредоточенности, даже дети здесь были серьезны, не в пример сельской беззаботной детворе. Никаких следов благополучия и счастья. «Быть может, это не тот Лондон?» – засомневался юноша. – Неужели здесь ничуть не лучше, чем у нас? Либо я еще недостаточно увидел?»

Справа показалась площадь и зеленый сад, обнесенный невысокой оградой. Внутри сада, судя по карте, находился госпиталь. Его силуэт был не в пример выше остальных зданий,

теснившихся по обеим сторонам улицы. Зодчий постарался на славу, отделав стены белым камнем и другим, неведомым Уинфреду материалом. Железная ограда

и суровый констебль у входа напомнили юноше, где он находится. Сразу за зданием госпиталя стоял указатель, за которым находился поворот на Guilford Street. Стрелки

на карте указывали на эту улицу и упирались в темный квадрат дома Каррингтонов. Юноша свернул к дому. Здесь оказалось не так мрачно, по сравнению с привокзальными окраинами. Каменные двухэтажные дома и мастерские располагались на почтительном расстоянии друг от друга. Сквозь туман показалась вывеска местного питейного заведения, обозначенного на

карте кружкой с переливавшейся через край пенистой жидкостью. Юноша пристально вглядывался в номера зданий, стараясь не пропустить нужный. За очередным поворотом показался наиболее высокий из двухэтажных домов, стоявший особняком. На карте он был обозначен в точности там, где и должен был находиться. Маленький, но красивый палисадник с коротко остриженным кустарником и круглыми клумбами во дворе был обнесен деревянной оградой. Через двор пролегала извилистая каменная тропинка, ведущая к крыльцу. У крыльца стоял констебль в униформе и цилиндре, задумчиво скрестив руки на груди.

– Что тебе нужно, парень? – поинтересовался тот у юноши. – Входить в дом можно только детективам и блюстителям порядка.

– Я лишь хотел узнать подробности происшествия.

– Эта информация находится в компетенции детективного агентства. С какой целью ты ею интересуешься? – насторожился констебль.

– Я прибыл сюда по поручению господина Квинтина Дикенсона. Его интересует, что стало с его дочерью Меллони.

– Вы знаете мисс Меллони? – удивился тот, забыв, что перед ним стоит вчерашний мальчишка. – Что ж! Все, что я могу сделать для вас – так это позволить осмотреть место происшествия.

Но никому из нас пока что подлинно неизвестна судьба молодой мисс. В доме нет ни ее тела, ни следов насилия над нею.

Констебль открыл дверь и пригласил Уинфреда внутрь. Сразу за холлом у входа в гостиную находилась лестница, ведущая на второй этаж. У ее подножия горбился, сидя на коленях и разглядывая что-то в лупу, сыщик. Он сразу недовольно покосился на священника, который невнятно бормотал себе в бороду, закрыв глаза. Констебль хотел было

пригласить юношу наверх, но сыщик вдруг поднял руку в предупреждающем жесте.

– Все, что находится наверху, еще не было изучено до конца. Некоторые из улик могут быть повреждены или утрачены, если мы будем пускать туда кого попало.

– Этот юноша знал мисс Меллони. Думаю, он имеет право на осмотр ее жилища.

Сыщик нехотя отодвинулся, давая проход. Уинфред осторожно поднялся по лестнице, стараясь не наступать на рассыпанные сыщиком химикаты. Наверху оказалась еще одна просторная

комната без окон и с большим зеркалом у стены. Справа от лестницы была наглухо запертая дверь с большим железным замком. На полу юноша с ужасом заметил следы крови, давно успевшие засохнуть. Эти следы были повсюду и вели в спальню, дверь которой была сорвана с петель и валялась тут же. В спальне второй сыщик исследовал какую-то вещицу, видимо, принадлежавшую убийце. Увидев пришедших, он прищурился в монокль, но не сказал ни слова. Некогда красивая двухместная постель была почти вся обезображена кровью. Констебль поморщился.

– Вы узнаете это место? – спросил он у Уинфреда. Тот удивился.

– Нет, вы, видимо, что-то путаете! Я никогда не был здесь раньше. С Меллони мы познакомились, еще когда она жила в доме своего отца.

Констебль кивнул. Второй сыщик, оторвавшись на миг от своих наблюдений, строго попросил не мешать следствию. Пришлось покинуть спальню и спуститься вниз. Внизу уже не было

ничего, напоминавшего об убийстве. Гостиная, предоставленная священнику, была обставлена в лучших традициях гостеприимства. Серванты, кресла с широкими подлокотниками

для джентльменов и маленькими ручками для леди. Просторное помещение не было загромождено лишней мебелью, но в то же время было очевидно, что здесь жили аристократы.

Круглый стол в центре гостиной был уставлен посудой из серванта. В одной из фарфоровых чашек остывал чай, который хозяин, похоже, так и не успел допить.

Внизу, в подвальном этаже, была устроена кухня, откуда кухарка приносила ужин жителям дома, и комнаты нижней прислуги. Но туда Уинфреду спуститься не позволили все по

той же причине – обыск дома и сбор улик еще не были закончены. Убранство гостиной дополнял камин, в котором уже давно остыли головешки. Священник уже был

здесь и с тем же восхищением осматривал убранство дома, не забывая бормотать положенные ему слова. Кстати, а куда подевалась вся прислуга? Уинфред старался это понять.

Ведь в таком благородном жилище ее должно было быть не менее пяти душ. Констебль, словно услышав его мысли, сообщил, что верный вассал господина Кортни, по имени Линн, сразу после случившегося отправился в Хантингдон (Уинфред кивнул, услышав знакомое имя), и с тех пор вестей от него не поступало. Садовник, кучер и горничная были срочно отосланы

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.