Однажды в Птопае. Книга 3

А почему он так делал? Потому что отказать Тецую прямо волчонок не мог. Но и выполнять порученье он не собирался. А если Рюй станет возмущаться отсутствием результата, можно будет пожать плечами, и честно глядя ему в глаза, побожиться, что искал Нико, не жалея сил!

В пятницу с самого утра волчонок на скутере, как обычно проехался по Низине, и взобрался по кольцевой дороге на холм Семь Ветров. Поел в небольшой и недорогой забегаловке, запивая обед бутылкой синтетического пивка. Несколько раз зазывно помигал официантке. Та им пренебрегла, даже не улыбнулась – стерва. В отместку Ол не дал чаевых. Пересчитав оплату, дева без всякого страха прошипела под нос: «Ну, ты и козёл!».

Волчонок послал ей воздушный поцелуй.

Заведение называлось «Жуй больше». А прямо напротив него, через дорогу стояли три магазина предлагающие дамам одеться и обуться. Средние такие магазинчики для обывателей не очень состоятельных. На витрине одного красовались манекены в женском нижнем белье, которые и разглядывал волчонок через окно «Жуя».

А посмотреть было на что. Манекены как всегда выгодно отличались от натуральных женских пропорций!

–– Ещё пива…, – распорядился Гай

Женщина от стойки злобно скривила рот.

Ол со вздохом огляделся. Кроме него в заведении было ещё два человека. «Жуй Больше» выглядел угасающим и ничтожным. Скорее всего, он доживал свои последние дни.

Вернулась официантка. Со стуком поставила ему на стол бутылку. Гай кивнул, отвинтил крышку и сделал большой глоток, одновременно он скосил глаза в окно на манекены в витрине напротив…

Через секунду присутствующие услышали его судорожный кашель.

Утираясь от пролитого пива, шокированный Гай через окно смотрел на весёлую толпу Санчесов у магазинов. Присутствовали все кроме старика Петро. Малыш Нико сидел на скутере позади Антонио по виду слегка напряжённый.

«Вот не ожидал, так не ожидал! Надо же, как бывает!» – думал «оглушённый» Гай, не замечая направленных на него взглядов.

Санчесы явно собирались посетить один из трёх магазинов, а может все три.

«Нафига им бабьи шмотки?» – лихорадочно прикидывал волчонок: «Мамашу одевают?».

(Мамаша Клауди явно не вписывалась ни в размеры, ни в возрастные рамки предлагаемого ассортимента.)

«Да какая разница! Главное вот он – Нико!»

Волчонок растерянно похлопал себя по карману, где лежала злополучная коробка с неразлучником. Конечно, он не собирался вешать его на Нико … ещё вчера… ещё час назад… точно не собирался! Но! Если хорошо подумать, то пока маленький Санчес не окажется в руках Рюйодзаки, тот от Гая не отвяжется!

Семья приехала на трёх скутерах. По два члена семьи на каждом скутере. Для гармоничного распределения веса, Клауди ехала позади Алехандро, а Нико позади Антонио. Двумя часами ранее Санчесы уже объехали с десяток магазинов и ими были куплены: чёрные туфли бабские на каблуке и длинное розовое платье. (Нико ненавидела всё розовое, но по понятиям матушки – это был самый главный цвет в жизни всех настоящих девушек.) Теперь была очередь того, что непременно должно находится под платьем – треклятых трусов с кружевами (или без) и бюстгальтера. Рот пикиньо заранее кривился от отвращения. Ни того ни другого она в жизни не носила. Во время уличных прогулок и выступлений её грудь сплющивал эластичный корсет. А в качестве трусов до недавнего времени выступали обычные мужские семейники, которые матушка штамповала десятками на всю семью, а с недавнего – трусы, подаренные Шитао. (Ну вы помните – для придания мужественности)

Санчесы вереницей всосались через узкую дверь магазинчика женского белья. На улице остались три одиноких скутера.

Гай в забегаловке сидел, посасывая горлышко опустевшей бутылки. Перед ним опять возникла официантка. – Ничего больше не желаете, – спросила она несчастным голосом.

–– Ещё пива, – прохрипел волчонок. На лбу у него выступили капли пота. Мятущийся взгляд выдавал усиленную мыслительную работу.

Официантка отметила, что клиент, кажется неадекватен.

Волчонок лихорадочно соображал: Тецуй хочет узнать новое местонахождение Нико…, а для этого совсем не обязательно вешать неразлучник на самого Нико. Это может быть кто угодно из Санчесов! Или даже предмет принадлежащий Санчесам! И таким образом, можно выполнить задание Тецуя с минимальными потерями для себя: физическими и моральными! А самое главное получается, что если он не повесит неразлучник на пикиньо, то вроде как, и не предаст его!

Гай Ол поднялся. Бросил на стол деньги за выпитое пиво и торопливо вышел из забегаловки. Официантка, которая уже направлялась к нему с очередной бутылкой, растерянно остановилась.

–– Вот козёл вонючий! – «облегчилась» женщина в полный голос.

Гай быстрым шагом пересёк улицу, по диагонали – вправо. Потом вдоль стены вернулся к магазину белья и прошёл мимо него. На ходу он достал коробку из кармана и открыл её. Проходя мимо одного из скутеров, волчонок вытянул руку и вытряхнул неразлучник на седло машины.

Особенность спиральки неразлучника такова, что вся его поверхность была усеяна крохотными невидимыми глазу крючками. Попав на любую поверхность, кроме металлической, волосок немедленно вцеплялся в неё, и оторвать его вручную было невозможно.

Обладай Гай зрением микроскопа, а также временем и желанием наблюдать, он бы увидел, как неразлучник ввинчивается в волокна обивки сиденья наподобие маленького буравчика.

С чувством выполненного долга, волчонок опять перешёл улицу и вернулся к своему скутеру. Ещё через две минуты он направлял тарахтящую машину в сторону спуска с холма в родимую затхлую Низину.

* * *

А Шитао, которому отказали в сопровождении за покупками, накрывал на стол в кухне Тецуя. Из большого продовольственного пакета последовательно явились: бутылка настоящего коньяка, шмат копчёного мяса, хлеб, сыр и пара готовых салатов из соседней лавки. Короче всё, что нужно организму, утомлённому недавним стрессом сватовства.

Тецуй с поднятыми бровями наблюдал за процессом. Весь его вид выражал весёлое немое изумление.

–– Гуляем! – преувеличено бодро объявил Хо.

–– По какому поводу? – осведомился Рюй.

–– Скажем так… празднуем… э-э-э… избежание смертельной опасности… обретение друга… выходные… ну, и ещё кое-что. Под «кое-что» Шитао подразумевал завтрашний день, который был субботой… той самой, когда Хо Тайбай и Петро Санчес напишут соглашение на брак своих сына и дочери, но Рюю о том знать было не надобно.

–– Слышь, я тебе не друг, – на всякий случай уточнил Рюйодзаки.

Шитао невинно поморгал и выступил с предложением. – Обнимемся? – хитро предложил он.

–– Пошёл ты!

–– Или обнимемся, или садись жрать…, бестолочь. Стокла, ты где? – позвал Хо.

В кухню бегом примчался эльф.

–– Садись, – кивнул ему Шитао на свободный стул.

И Рюй и садовник стали рассаживаться. Тецуй сел так чтобы быть напротив идиота Хо – через стол.

Шитао тоже сел, открыл коньяк и разлил его по рюмкам. Произнёс тост – Ну, за выходные.

Мысль о том, что уже завтра он и Нико на совершенно законных правах будут предаваться поцелуям, объятьям и прочим мелочам влюблённых людей, породила на его роже загадочное выражение глупого умиления и счастья.

Тецуй, автоматически отметил это странное выражение лица. Хо проницательно зыркнул в его сторону и поспешил оправдаться: «Понимаешь…, если бы тебя убили, но не добили…».

–– Всё-о! Всё! Понял! – Рюй опрокинул рюмку в рот. Фраза Шитао «Убили, но не добили…» воскресила в его голове воспоминания о том, как на карнавале он зарезал незнакомца, похожего на того, кто сейчас перед ним сидел. Шитао тоже выпил. Один Стокла Гаи остался сидеть в испуге.

–– Ну? – Рюй кивнул на рюмку в его руке.

–– Кого убили, но не добили? – спросил эльф дрожащим голосом.

–– Не бери в голову, – ласково закивал ему лейтенант Хо.

Гаи осторожно пригубил алкоголь, сделал глоток и начал громко кашлять, задыхаться и выкатывать покрасневшие глаза. Охотники дружно заржали.

–– Наливай по второй! – залихватски приказал Рюй.

Шитао опять разлил. Спросил. – Скажи… А если бы я умер, без последствий для тебя… ты был бы рад?

Тецуй отмахнулся и ответил не оригинально. – Пошёл ты…

Выпили по второму разу. Шитао со стуком поставил свою стопку на стол и настойчиво предложил: «Обнимемся?».

Рюй подумал и согласно кивнул: «Чёрт с тобой… Давай! Один раз!».

Они встали, и через стол обнялись, насколько это было возможно. Объятья получились скупые, краткие в основном с похлопыванием по плечам и спине. Тецуй на ощупь был словно каменный истукан.

Сели, не глядя друг на друга.

–– Вечно ты, как напьёшься, обниматься лезешь, – неловко пробормотал Рюйодзаки.

Шитао усмехнулся. Вспомнил про прошлые объятья и всё, что за этим последовало. Спохватившись, прислушался к ощущениям. Уже несколько дней его немножечко «подпирало», но он хотел сбросить магию завтра где-нибудь поблизости от стоянки Санчесов, дабы порадовать последних, а точнее свою Нико, зеленью и цветами.

–– Уж коли мы дожили до добровольных объятий, – с зубовным скрежетом проговорил Тецуй, – Может, окажешь услугу?

–– Какую?

–– Дай пару уроков боя… сенсей.

По сию пору Тецуй упорно под разными предлогами уклонялся от тренировочного спаринга с ублюдком Хо.

Шитао оценил просьбу и пальцем вытер воображаемую скупую слезу на щеке.

–– А ну, не лыбся, – мрачно предупредил его Рюй.

–– Выпьем… За раздавленную гордость Тецуя Рюйодзаки. Причём, раздавленную, самим Рюйодзаки, – торжественно провозгласил Шитао.

–– Я тебя убью…

–– Сначала я тебя потренирую, а потом убьёшь…

Выпили. Стокла опять разразился серией астматического кашля. Шитао хлопнул его по плечу и предложил: «Пойдём, подышим!». Эльф, который ещё ни разу не пил коньяк, жалобно кивнул.

С грохотом они поднялись из-за стола. Стыдно признаться, но и сам Шитао был почти такой же невинный как этот эльф. Все свои пьянки он мог пересчитать по пальцам!

Громко топая, Хо и Стокла, сроднённые общей невинностью, вышли на крыльцо. Рюй выкрикнул им вдогонку: «Не блеваните под мой куст!»

–– Заблюём всё на хрен…, – шёпотом пообещал лейтенант, подмигивая эльфу, как настоящий заговорщик. Бегом он спустился со ступенек веранды и прямиком направился к кусту. Стокла тащился следом.

Внутри куба лейтенант сел на стул, с кряхтеньем снял мокасин с левой ноги и следом с неё же браслет. Он поставил босую ногу на землю и замер, ощущая, как избыток магии уходит к корням бедного растения. Да, он хотел сбросить магию завтра, но ровно пять минут назад понял, что не дотерпит и соответственно готов сделать Рюйодзаки подарок!

Хо поднял голову вверх. Прямо над ним, зажатый тремя мостами, нестерпимо ярко сверкал треугольный лоскуток неба. Как недостижимая мечта, как нечто прекрасное, к чему можно приблизиться, лишь преодолев непреодолимые препятствия. (Понятно, почему Рюй постоянно торчит на этом стуле.) Стокла стоял рядом и тоже смотрел вверх. Эльф испытывал странное доселе неизведанное чувство. Он вдруг ощутил нечто, похожее на очень сильный дождь, точнее яростный ливень (но не мокрый), который хлестал, но не сверху, а снизу – от земли.

Издалека донеслось тарахтение скутера. Звук быстро нарастал и вдруг заглох точно у ворот дома Рюйодзаки. Похоже, к ним прибыл гость. Шитао торопливо застегнул на лодыжке браслет. Обуться не успел – в калитку забарабанили. Поднимая босой ногой пыль, лейтенант Хо дошёл до калитки (Стокла в трансе остался качаться рядом с кустом) и открыл засов. Отметил, что после инцидента на рынке Рюй стал запирать ворота. Невольно преисполнился умиления от мысли, что действия Тецуя продиктованы заботой о нём – о Шитао.

За дверью стоял незнакомый ему молодой человек неопределённого возраста. Как все жители Низины очень бледный и тощий. Гость в свою очередь испуганно смотрел на новое для него лицо.

–– А Рюй где? – проблеял незнакомец.

–– В доме, – Шитао мотнул головой себе за спину. – Позвать?

–– Да нет не надо… Скажите ему, что Гай приходил и вот…, – Гай полез в карман и вытащил коробку. – Отдайте ему и скажите: «Дело сделано». Хорошо?

–– Ладно,– Шитао взял коробочку. – А что за дело?

–– Он знает…

Гай торопливо отступил назад к скутеру, перекинул ногу на седло и опустил забрало шлема. Взревел мотор. Поднимая тучи пыли, скутер помчался вдоль по улице. Шитао проводил его глазами, открыл коробку. Она была пуста. Лейтенант Хо пожал плечами и закрыл калитку.

–– Что там?

Молодец вздрогнул. Оказывается Туцуй вышел на крыльцо и стоял там. Видимо тоже услышал, как подъехал скутер.

Хо побрёл к дому. У крыльца он сел на ступени и начал обуваться. Одновременно рассказывал: «Приехал чувак, зовут Гай. Сказал, что дело сделано и передал тебе коробку. Вот эту».

Тецуй неожиданно быстро спустился и отобрал у Шитао коробку.

–– Что это за фигня? – спросил его заинтригованный Хо.

–– Не бери в голову, понял? Это мои подлые, мелкие делишки простолюдина. Ты, грёбанный аристократ не должен пачкать свою благородную шкурку. Пойдём в дом – продолжать банкет.

Шитао встал. Вместе с Тецуем они поднялись на ступени, но пройти через дверь не успели. За спиной раздался громкий треск и грохот. Оба резво обернулись. Прониевый куб вокруг куста оказался расколот на несколько кусков. Они валялись в отдалении от изначального местоположения. Сам куст уже таковым не являлся. Посреди двора стояло пушистое глянцевое зелёное дерево с толстеньким стволом и круглой ровной кроной. Стокла на коленях и мордой в землю валялся под ним.

Шитао охнул.

–– Что это?!! – хриплым басом проорал Рюйодзаки.

–– Сам не знаю!! – в тон ему завопил Хо.

–– Не знал, что дерево может раздолбать проний! – продолжал орать Рюй.

–– Ага! Живое дерево!! – поправил его Хо.

Вдвоём они взвыли. – Стокла! Ты жив?!

–– Мне хорошо!! – завопил в ответ садовник. – Можно я здесь ночевать буду?!

–– Можно!!

В доме через дорогу, со второго этажа на всё это безобразие смотрела Целепа Лорин Гаи. Глаза её были круглые от изумления.

Глава 21

Следствие ведёт Маха Лянски

Ночь. Точнее первый час по полуночи. В пыточной камере дворцовой «полицайки» Маха Лянски допрашивал кухонного уборщика Роро Майю.

Бедный Майю сидел на стульчике с дырой в сиденье для справления нужды если таковая вдруг случиться. Под дыркой стояло ведро, в котором уже плавало некоторое количество «нужды». Сам Роро был наг, грязен, избит и вообще в плачевном состоянии.

У стены камеры с перекошенной рожей находился врач, в обязанности которого входило внимательно следить, чтобы пытаемый ни в коем случае не умер. Врача звали Кира Сату Криста. Исия Сату Криста приходился Кире уважаемым старшим братом. Кира первый раз был на подобном мероприятии, а потому муки бедного Майю он испытывал как свои собственные.

Почему уборщика всё ещё допрашивали, несмотря на приказ Элишии отпустить его? А потому что приказ был отдан в устной форме и следователь Маха Лянски про него … «забыл». А что? Такое вполне возможно! Он мог забыть, у него столько дел! Вот если бы Элишия НАПИСАЛА своё распоряжение и поставила подпись, заверенную личной печатью, тогда бы Маха точно не забыл про приказ! Тогда бы он его… потерял! А что? На столе куча бумаг и ещё целые кучи на полках и в сейфе – в них совсем не сложно затеряться маленькому такому бумажному приказику… Не будет же Элишия лично контролировать выполнение своих приказов!

Маха недовольно сверлил глазами упрямого уборщика. Негодяй которые сутки смел отпираться в убийстве поварихи! Заладил одно: «Ни я», да «ни я». А тогда кто?… Маньяк в пальто?! Во дворце только маньяка не хватало!

–– Знаешь сколько времени, гад? – свирепо спросил Лянски своего убогого подопечного. – Я спать хочу! А ну, быстро рассказал, как придушил девчонку на почве ревности к этому… как его… посудомойщику, и мы расстаёмся навсегда! И я иду на законные выходные, а ты идёшь в цех жидкого прония. Понял?

–– В цех жидкого прония? – Майю поднял голову.

–– Ага! Отличный вариант для убийц и насильников! Если через пять лет не загнёшься, выйдешь с чистой совестью на свободу – на все четыре стороны.

–– То есть меня не казнят?

–– Не-а. Когда есть цех жидкого прония, казнить людей не рационально. Понял?

Майю кивнул. Про цех жидкого прония он слышал один раз, когда в их жилой квартал приходили вербовщики. Они ходили по домам и пели сладкие сказочки про то, как можно здорово повысить свой статус с железного циклопа сразу на серебряный. Надо всего лишь несколько лет отработать на литье или протяжке прония. Майю тогда даже серьёзно подумывал: а почему бы и нет? Парень он молодой, жилистый… Радужные мечтанья закончились, когда с работы пришёл папаша и отпорол сына ремнём, чтоб ему больше не мечталось. Надежду на замену статуса пришлось похоронить.

–– Ну как? – Маха поощрительно кивал.

–– Это не я, – ответил Роро. – Это не я её убил. Я хотел с ней поужинать, и она согласилась. Попросила только, что бы я помылся…, – вымученный голос уборщика прервался всхлипами.

Маха Лянски с досадой откинулся на спинку стула, посмотрел на часы. Тьфу ты! Может бросить всё до понедельника? Он замер в раздумьях. Взгляд его пристально смотрел на маленькую красную кнопочку на столе справа. Его правая рука зависла над кнопкой в сантиметрах двадцати. Нажатие кнопки вызывало палача, который удалялся из камеры на время бесед следователя и его подопечного – отдыхать. Ещё двое присутствующих – уборщик и эльф напряжённо следили за рукой Махи – нажмёт или не нажмет?

Лянски не нажал. Вместо этого он махнул ладонью и легкомысленно пояснил. – Пойду, пожру! Через час вернусь. А ты сиди, думай!

Он лениво встал и неторопливо прошёл через камеру к выходу. Два облегчённых вздоха сопроводили его в спину. Врачеватель Кира Сату Криста бегом кинулся к страдальцу. Пощупал пульс, осмотрел раны. Из недр его сумки на свет явилась загадочная скляночка с неизвестным содержимым. Стеклянной лопаточкой он осторожно наносил мазь на ожоги и раны, и о чудо, боль от них пропадала в мгновение ока.

–– Только никому не говори, – шёпотом попросил Кира.

Майю ошеломлённо кивнул. Резкое отсутствие боли прозвучало в его голове как наисильнейший в его жизни оргазм. Передышав это удивительно прекрасное состояние, он стал внимательно разглядывать своего спасителя. Майю и раньше видел эльфов, но никогда не разглядывал их особо. Про этих товарищей говорили всякие страсти-мордасти, мол, они воруют последнюю магию, а чтоб хозяин этой магии сильно не брыкался, превращают его в домашнее животное или предмет мебели. Лично у Роро никогда не было магии, и вряд ли будет, а потому и бояться эльфов ему вроде бы не имело смысла.

–– Это не я, – имея в виду убийство Тарусы, на всякий случай жалобно предупредил он.

Кира кивнул. Волею судьбы, имея в братьях великого Исию, от точно знал, что Тарусу Шиле убил не кухонный уборщик, а кое-кто другой!

* * *

В королевской опочивальне было прохладно, но не холодно, приятно пахло. Толстые стены не пропускали звуков. Другими словами здесь были созданы все условия для безупречного королевского отдыха. Однако Элишия не спала. Из-под тёплого одеяла в сумерках спальни сверкали королевские глаза.

У её Величества была бессонница! Ей очень-очень не хватало Хо Шитао! Так сильно не хватало, что она почти созрела… для измены! При том королева осознавала, что прекрасный сын полковника был один единственный такой и равноценной замене не подлежал.

Резким движением Элишия села в кровати. После секундного раздумья она истерично позвонила в колокольчик. Дверь приоткрылась и в сумерки спальни скользнула дежурная фрейлина – по стечению обстоятельств ею опять оказалась Наталья Жук.

–– Одеваться! – кратко приказала королева. Фрейлина, скрывая изумление, сорвалась с места выполнять приказ.

Через тридцать минут Элишия в простом платье и с волосами, заплетёнными в обычную косу, мрачно шагала по коридору, уводящему прочь от королевской опочивальни. Её почти зримо окутывало чёрное облако злости и жажды крови. На некотором опасливом расстоянии королеву сопровождали два охранника, сдержанно зевающий дежурный секретарь и Наташа.

У её Величества не было определённой цели. Она просто совершала моцион, так сказать, успокаивала воображение, взволнованное эротическими образами одного лейтенанта… Процессия двигалась довольно тихо. Согласно дворцовому правилу, ночью запрещалось использовать «громкую» обувь. Правила касались всех, в том числе и королевы. Ноги Элишии были обуты в пушистые мягкие тапки, которые она ласково называла – еноты.

–– Докладывай, – приказала королева секретарю. Тот, подбежал ближе и полный растерянности, открыл свою папку

Как правило, всякое движение во дворце немедленно принимало письменную форму и в оной, в любое время дня и ночи доносилось в секретариат, где проходило фильтрацию и становилось: не значительным, значительным, срочным, или требующим особого внимания. Рано утром Дзиро Каценаги просматривал записки и откладывал те, кои заслуживали того, чтобы быть представленными королеве. Он зачитывал их во время утреннего доклада. На данный момент у дежурного секретаря, которого звали Михаил Плечко, в папке теплился один единственный лист, доносивший, что с десяти часов вечера был задействован королевский палач Хъюго Херш. Как правило, подобные события заносились в разряд незначительных, и королеве не докладывались.

–– Читай! – интонация её Величества стала чуть более рассерженной.

Плечко, срывающимся голосом, торопливо пробубнил: «господин Херш работает в полицейской комендатуре с десяти ноль-ноль…»

Наклонив голову, Элишия несколько минут соображала кто такой Херш, потом сообразила и щёлкнула пальцами. – С чего бы это?! – Вопросила она.

–– Пытает, – кратко ответил секретарь.

–– Кого?

–– Не указано…, – проблеял несчастный Плечко.

Работа Херша оплачивалась почасовым очень высоким тарифом, и именно поэтому к ней было столь пристальное внимание, вплоть до доклада в королевский секретариат.

Молча, королева повернула в направлении пыточной камеры полицейской комендатуры.

Обычно она не присутствовала на пытках. Её Величество страсть как не любила вонь горелого мяса, истошные крики истязуемых, и вид их непроизвольных испражнений. Однако сегодня она подумала, что небольшая встряска ей не помешает, дабы заглушить на время душевную тоску и сердечную боль.

Тем временем, плотно перекусив, и готовый к дальнейшему расследованию, в пыточную камеру вернулся Маха Лянски. Он собирался непременно получить нужное ему признание. В глубине души следователю очень хотелось доказать королеве, что он был прав, а её Величество не права! И вообще как может баба, хоть и с короной на голове, необоснованно умозаключать и утверждать, что де во дворце завёлся серийный маньяк!

–– Приступим! – объявил Маха, едва подойдя к своему столу. Уверенным движением он нажал зловещую красную кнопку.

Господин Херш находился в соседней с камерой комнате, коя была обставлена приятной мебелью в тёплых тонах и мягко освещена неярким светочем. По звуку кнопки, палач с досадой бросил одну занимательную головоломку и надел на голову традиционный колпак палача. Хьюго Херш не любил демонстрировать своё вполне обыденное лицо. За пределами дворца он был заботливый муж, ответственный отец и добропорядочный сосед. Ни жена, ни дети, ни прочие из его обывательского окружения не знали, каким образом он зарабатывал на жизнь. И конечно господину Хьюго Хершу совсем не улыбалось быть узнанным на улице кем-нибудь одним из своих «подопечных».

Помимо колпака на палаче имелись ещё … трусы и всё. В камере у самых дверей, на гвозде висел резиновый фартук мясника, а на табурете под ним лежала стопка хирургических резиновых перчаток. Минимум одежды объяснялся чисто практическими целями – дабы не портить хорошие вещи брызгами крови. Сам Хьюго в своей обнажённости видел некое символическое сродство с обнажённостью тех, кого он пытал. К слову сказать, палач он был очень хороший. Искусство его было такого, что причиняя сильную боль, он никогда не повреждал своих подопечных до инвалидности, и таким образом оставлял им шанс на выживание и полноценное функционирование.

Вернувшись в «пыточную», палач снял с гвоздя фартук, одел, и завязал его тесёмки у себя за спиной. Обстоятельно натянул перчатки. В этот самый момент входная дверь резко открылась, в неё борзо забежали «охотники» из охранного сопровождения королевы, и следом с брезгливой миной вступила сама Элишия. Секретарь и фрейлина остались топтаться у дверей.

Ошеломлённый Лянски приподнялся со стула. Эльф-врачеватель и Хьюго Херш склонились в глубоких поклонах.

–– Кто тут у нас? – спросила Элишия, рассматривая голого уборщика, расцвеченного пятнами крови и белёсыми пятнами мази.