Долгая дорога

Вот маленький еврейский ресторанчик на углу 75-й… Из распахнутых дверей – вкусные запахи… Как тут не вспомнить, что сегодня во время ленча будет ждать меня в кафетерии Джерри, мой новый американский друг. Очень славный парень! Началось знакомство с того, что он помог мне перед уроком, я никак не мог справиться с трудной задачей. Да и потом не раз мне помогал. Интересно, что Джерри прежде собирался стать музыкантом, уже и учиться начал, а потом вдруг решил, что лучше заняться программированием, и перешёл на наш факультет. Не уверен, что из интереса к компьютерным наукам. Скорее всего, по практическим соображениям. У нас с ним как-то был любопытный разговор. Джерри любил гольф и однажды потащил меня с собой. Я честно признался, что мне эта игра кажется довольно дурацкой. Джерри очень удивился:

– Что ты! Гольф – игра богатых и знаменитых!

Я засмеялся:

– А ты кем хочешь быть? Наверное, знаменитым?

Джерри покачал головой:

– Просто богатым…

Я вздыхаю. У меня тоже имеются кое-какие стремления вполне практического свойства, но они пока много скромнее…

Постепенно обзаводясь друзьями, я радовался каждому, всем нашим встречам и развлечениям. Вот мы с утра собрались у Лёньки Фиделя, нас человек семь «земляков», вместе готовимся к зачёту. Стол в гостиной завален учебниками, конспектами, пачками компьютерных распечаток. Спорим, орём – материал трудный. Споры чаще всего разрешает Лёнька, он сильный студент. Небольшой перерыв, и стены трясутся от хохота: анекдот за анекдотом… Тут уж непобедим Марик.

А до чего же весело было, когда прошлой весной, отправившись компанией на насколько дней в горы, жили в палатках у озера!

И всё же, размышляя по дороге о своих новых друзьях, а то и просто так, неизвестно почему, я часто переносился мыслями в другую компанию – ташкентскую. Сколько времени прошло, а я всё равно скучал без них, без своих ребят. Без Ридвана, без Лёньки Школьника. Да вообще без всех! Без той атмосферы беззаботной, без того ощущения теплоты… Впрочем, разве объяснишь, почему с такой сладкой грустью вспоминал я наши «пивные посиделки» в парке Кирова, наши вечеринки с гитарой, даже нашу «хлопковую страду», которую когда-то ненавидели!

Бывшая моя группа закончила институт прошлым летом. Мне известно было, в какой день происходил выпускной бал физического факультета. И уж можете не сомневаться, что, шагая по любимой дороге в Квинс колледж, я находился одновременно в хорошо знакомом зале (он же столовая) на втором этаже Ташкентского Пединститута. Старые друзья толпились вокруг меня, я поздравлял их, они расспрашивали: «Ну, как ты там? Рассказывай!» – «Да вот… отстал от вас немного… Пока ещё в колледже, учусь на программиста». Всей гурьбой мы выходим во двор, рассаживаемся на невысоком каменном заборчике спортплощадки, закуриваем, Сережка Тельтевский учтиво протягивает каждому горящую спичку, она освещает лицо за лицом… Клубы дыма, причудливо извиваясь в лунном свете, поднимаются вверх, сквозь них, весело поблескивая, глядят на меня со всех сторон глаза моих друзей. И я рассказываю, рассказываю о долгом путешествии в Америку, о колледже своем, о том, как мне было трудно и одиноко, о новых друзьях…

Ах, ребята, ребята! Как же мне хотелось на самом деле быть вместе с ними на этом выпускном балу и чувствовать себя человеком, уже закончившим институт, уже получившим образование! И что самое важное, – уже имеющим работу.

* * *

Что ж, пора, наверно, рассказать об этом моем неотступном, почти навязчивом желании…

Есть ходячее выражение – беззаботная юность. Да, для многих и многих это именно так. Юноши и девушки настолько погружены в свою студенческую жизнь, до того захвачены ею – не обязательно занятиями, но уж наверняка общением, дружбами, влюбленностями, развлечениями, что не очень-то думают о своей будущей взрослой жизни. И уж по крайней мере совсем не стремятся поскорее погрузиться в неё, покончить с ученьем.

Со мною всё было не так. Совсем не так…

Помню, как удивилась Лера, моя сокурсница, когда я однажды – мы были только на первом курсе – сказал ей:

– Эх, поскорее бы закончить!

Лера даже руками всплеснула, поражённая такими словами.

– Ты что? Тебе здесь плохо? Мы же только начали!

Я пожал плечами и пробурчал:

– Ну… У нас с тобой разные обстоятельства. Я имею в виду материальные…

Мне совсем не хотелось посвящать Валерию в подробности этих обстоятельств.

* * *

Я писал об этом уже не раз, а сейчас вкратце повторю. Мама по-прежнему работала на фабрике, тратя только на дорогу туда-обратно около пяти часов в день. Мама кормила семью. Отец по-прежнему считал свои заработки личным достоянием. Интересно, что он их не скрывал, но делить с семьей не желал. Праздники, в таких затратах он принимал какое-то участие. А будни… «Вам же хватает!» – отмахивался отец, когда мама, не выдержав, начинала с ним очередной разговор о том, что он тоже должен участвовать в покупке продуктов, давать на это часть заработанного, ведь питается-то он вместе с нами… Бывало, что он оскорбленно отвечал: «Ладно, ладно… Вот тебе сто долларов. Хватит пока?» Но проходил месяц-другой, и он снова забывал о семейных расходах.

Почему? Сотни раз задавал я себе этот вопрос. Ведь хочет же отец оставаться с нами, почему же не умеет быть в нормальных человеческих и денежных отношениях с семьей? Этого одной скупостью не объяснишь! Дед Ёсхаим, несомненно, был скуповат, стоит только вспомнить, как он после долгих препирательств выдавал бабушке Лизе деньги на расходы, приговаривая: «Ищь ти какая!» Но ведь скупость-то его обычно только в ворчании и проявлялась, деньги он давал всегда, даже Робику на его «реконструкции», он был кормильцем семьи. А отец?

– Ты пойми, я же не трачу на себя, я откладываю на чёрный день! Ведь всяко может случиться, правда? – убеждал меня отец, когда я брал на себя, вместо мамы, неприятные переговоры с ним. – Вот случится беда с одним из нас, тут деньги и понадобятся…

Что-то откладывать на случай беды действительно надо было, это я понимал. Мама, например, и кормила семью, и тоже старалась хоть кое-что откладывать из своих совсем небольших заработков… Но я не верил, что отец копит деньги для всех. Не тревожится он ни о нас, ни о маме! Что-то неладное было в жизни нашей семьи. Я понимал это очень ясно. Что-то угнетающее. Меня одолевали мысли: это ужасно, что одна мама тянет и тянет, надрываясь, семейный воз. Одолевал стыд. Ведь я уже взрослый, пора помогать семье. Мысли эти словно давили мне на плечи, я постоянно чувствовал их тяжесть. Они не заслоняли, к счастью, интерес к занятиям, интерес не пропадал. Мало того, я продлил свое обучение на семестр из-за того, что взял, кроме обязательной программы, четыре курса высшей математики и в придачу к ним – астрономию. То есть учился я всерьез. Но в то же время росло нетерпеливое, жгучее желание поскорее закончить колледж! Порой оно просто преследовало меня.

Я и сейчас считаю, что это нетерпение, это растущее чувство ответственности, было естественной реакцией на то, что происходило в нашей семье. И всё же обидно, что оно слишком рано лишило меня юношеской беззаботности.

* * *

…По дороге в колледж рядом со школой был небольшой скверик, проходя через который я срезал изрядный отрезок пути. Там на одной из дорожек стояли рядком скамейки. Заметив однажды, как поблескивают и перемигиваются на их свежевыкрашенных деревянных сидениях капельки дождя, я тут же вообразил, будто скамейки здороваются со мной, ответил, и началась у нас дружба. По утрам, пробегая мимо, я сообщал скамейкам какие-нибудь новости. Но не всем сразу. Одна скамейка была моим собеседником, пока шёл первый семестр. Как только начался второй, я простился с ней очень радостно и стал беседовать со следующей… Вот так скамейка за скамейкой как бы олицетворяли для меня законченные семестры. Становились знаками, установленными на покорённых вершинах… И в этой игре, в этом «отсчёте», по-детски проявлялось моё нетерпение…

* * *

– Раз, два, три, четыре, пять…

Я иду мимо скамеек, считаю их и вспоминаю свои семестры.

Шесть, семь… Всё! Прощайте, я с вами расстаюсь! Не поминайте лихом!

Скамейки, как всегда, откликаются, они умеют со мной разговаривать по-своему. Скамейки прощаются со мной, как мне кажется, не без грусти. Но ведь и я немножечко грущу.

Вот и ворота колледжа. О-о, что тут сегодня творится! Не протолкнешься, весь тротуар запружен народом. А за воротами, на кампусе, на залитой солнцем поляне, собралась, заполнив её, огромная толпа студентов, родителей, учителей. Скоро начнется церемония. Поляна заставлена рядами стульев. Все рассаживаются. Перед ними – трибуна. Над ней на высоком столбе развевается огромный американский флаг. Этот флаг перед колледжем я видел сотни раз и не испытывал никаких особых чувств. Но сегодня гляжу на него с волнением и даже с гордостью. Подумать только: ведь это я, Валера Юабов, первый из рода Юабовых, закончил колледж в Америке, в этой огромной заокеанской стране, которую осеняет звездно-полосатый флаг! И вот сейчас…

Достав из сумки чёрную мантию, я накидываю её на плечи, надеваю плоскую чёрную шапку с кисточкой – традиционный наряд выпускника и пробираюсь в один из рядов, откуда уже машут мне нетерпеливо мои друзья.

Глава 39. Я – безработный

– Валера, побыстрее! Уже завтрак готов!

– Сейчас вернусь! – Я выскакиваю из квартиры и бегом по лестнице, за дверь, через улицу, в газетный киоск.

Середина сентября, раннее воскресное утро. По воскресеньям выходят специальные выпуски газет, огромные, толстущие, многостраничные, со множеством рубрик – от политики до секса. На любые интересы, на любые вкусы. В нашем киоске, который точнее было бы называть магазинчиком, стопками лежат десятки таких газет. И не только на английском языке, еще и на испанском, и на китайском. А на стеллажах рядами стоят десятки ярких американских и зарубежных журналов – искусство, спорт, мода, косметика, туризм, архитектура… Да всё что хотите!

В этот и в другие киоски я частенько заходил то с Викторино, то ещё с кем-то из друзей. Не для того, чтобы купить (нам это было не по карману), а чтобы полистать разные соблазнительные журнальчики, посвящённые поп- и рок-музыке, боевым искусствам, ну и сексу, конечно. Мы жадно их разглядывали и читали, притворяясь, будто выбираем, какой взять, до тех пор, пока не раздавался сердитый голос хозяина: «Парни, это не кинотеатр, покупайте или уходите!» Так было еще совсем недавно. Но вот уже несколько месяцев, как я превратился в настоящего покупателя. Как бы рассчитываясь с хозяином киоска за свои прежние грехи, я каждую неделю плачу ему денежки и волоку домой пухлые воскресные выпуски газет New York Times и Newsday. Интересуют в них меня теперь не музыкальные новости, не спорт, не секс, а только одна рубрика. По-английски она называется Help wanted. Под желающими, нуждающимися в помощи подразумеваются ищущие работу…

Да, я безработный. Колледж закончен успешно уже три месяца назад, а вот с работой, хотя, видит Бог, я очень стараюсь её найти, успехов пока никаких. Почему? Причин несколько, но главная – отсутствие серьезных деловых знакомств.

Единственным нашим «деловым знакомым» был Юра Пинхасов. Если вы помните, он ещё перед моим поступлением в колледж обещал отцу помочь мне, когда я закончу учиться, устроиться на работу, хотя в то время и сам ещё работы не имел. Однако же папа его обещания не забыл! «Доставать» Юру он, можно сказать, не прекращал, а уж когда я перешёл на последний курс – тем более. Дело в том, что за эти годы безработный эмигрант осуществил свою «вторую попытку». Начал он с баранки такси, потом стоял у станка на предприятии, выполнявшем военные заказы, а теперь на этом же предприятии возглавлял новый экспериментальный цех. Мой отец, конечно же, знал об успехах родственника. Боюсь, что папина настырность не украшала Юрину жизнь, но он от обещания не отказался и даже устроил мне встречу с начальником отдела программирования своей фирмы. Я получил хороший совет: пока есть время, обучиться языку RPG, на котором отдел работал. У меня в колледже этого языка не было, но я не поленился и после занятий два месяца бегал в другой колледж на вечерние курсы.

Словом, главная надежда была на Юру Пинхасова. Но шли месяцы, а работы всё не было. Я искал её отчаянно, я вовсе не сидел сложа руки! Но была важная причина, по которой мне не везло: не смог я, когда учился, приобрести практический опыт программиста, то, что американцы называют experience. Каждый студент отлично знает: имея experience, работу найти несравненно легче! В колледже давали возможность подработать всем студентам из малоимущих семей: в начале каждого семестра нас распределяли на несколько часов в неделю туда, где требовались рабочие руки. Я, например, разносил почту, расставлял в библиотеке книги. Но увы, для будущей карьеры ценилась только работа по специальности! Пытался я получить направление в наш вычислительный центр – не получилось… Вот Марику, другу моему, подфартило: когда какому-то из городских вычислительных центров понадобился на лето студент-программист, послали Марка. Он сумел себя показать, понравился, и после колледжа был приглашён на постоянную работу. Повезло Марику, очень повезло! А мне – нет… И как круто, я понял только сейчас: роковые слова «Опыт обязателен» присутствовали практически в каждом объявлении о вакантных местах для программистов!

* * *

Чтение, а вернее сказать, исследование и обработка объявлений в рубрике «Помощь безработным» (назовем её так) напоминало охоту за каким-нибудь увертливым и ловким зверьком в непроходимых тропических джунглях. Ибо пробираться по страницам, набитым самыми разнообразными предложениями, каждое из которых занимает всего по 4–5 строчек (а всего таких страниц в номере было не менее пяти) и найти при этом то, что тебе нужно, ничуть не легче, чем охотиться, продираясь сквозь джунгли.

На письменном столе – пишущая машинка, стопка бумаги, конверты, ножницы, клей, папки с вырезками. На полу – груды газет. Трудовой день начинается с New York Times, потому что это самая популярная, самая читаемая и самая солидная газета, свои рекламы и объявления помещают в ней наиболее престижные и преуспевающие фирмы. Кстати, такие компании на место не скупятся, их объявления занимают по странице каждое. И таких страниц в газете обычно не меньше двадцати.

Казалось бы, какой прекрасный выбор! Программисты требуются научным лабораториям, заводам, адвокатским конторам, издательствам. Программисты так нужны, что многие фирмы рекламируют преимущества своих условий: у кого зарплата выше обычной, у кого работники получат три недели отпуска вместо общепринятых двух, либо хорошую медицинскую страховку… Объявлений так много, что кажется, будто город недавно построен и, бурно начиная свою деловую жизнь, всех желающих приглашает на праздник труда… Приглашает, но, увы, не меня! Меня жестоко отбрасывают словами: «Опыт работы обязателен»… «День открытых дверей для профессионалов с опытом»… «Самые лучшие условия для профессионалов с большим стажем»… Правая моя рука нервно пощелкивает ножницами: просмотрел больше половины газеты, но еще не вырезал ничего подходящего. Вытерев пальцы, почерневшие от свежей типографской краски, снова переворачиваю страницу. И тут сердце ёкает. «Лаборатория Белла объявляет набор специалистов… Знание языка Фортран…» Знаменитая лаборатория при телефонной компании Белла! Я, конечно же, слышал о ней, читал о её исследованиях в области электроники и телефонной аппаратуры. К тому же я знаю, что там принимают выпускников: прошлой весной представители лаборатории побывали в Квинс колледже и выбрали нескольких лучших студентов. Тогда я в их число не попал. Так, может, сейчас… Но нет, пропади они пропадом! В конце объявления курсивом выделено: «Опыт работы обязателен»… Опять эти проклятые слова! Я со злости даже ножницы швыряю.

* * *

Когда я часа через два закончил просмотр New York Times, в моей папке появились три объявления. Всего только три! Но и за то спасибо. В океане предложений место, выделенное выпускникам колледжей, не имеющим опыта работы, не больше крошечного островка, именуемого Entry level. А ведь в Нью-Йорке десятки колледжей и университетов!

Словом, моя «добыча» не так уж и плоха. Одно из приглашений, на которые я мог откликнуться, дала городская телефонная компания, еще в двух фирма не назвалась, дав адрес почтового отделения. Так фирма ограждала себя от непрерывных телефонных звонков и бесцеремонного вторжения жаждущих получить работу…

Нет, не для нас, не для нас зажигал свои огни, трубил в свои трубы грандиозный праздник труда! Да и по правде сказать, грандиозным всё это казалось только таким, как я, людям, не очень-то разбирающимся в экономической ситуации тех лет.

Ситуация была не слишком благоприятной. Республиканец Рейган, всего два года назад сменивший демократа Картера, получил вместе с постом президента США незавидное наследство: глубокий экономический кризис.

Наука считает кризисы и подъемы явлением циклическим, которое не очень-то зависит от политиков и прочих государственных деятелей. Однако же поскольку при Рейгане Америка действительно вышла из кризиса, общественное мнение приписывает это мудрой экономической политике энергичного президента-актёра, который для начала свёл почти на нет социальную помощь беднейшим слоям населения… Так или иначе, в тот год, о котором я рассказываю, признаки подъема едва намечались. Их радостно фиксировала статистика, но ощущали на себе лишь немногие люди. Поражаясь тому, как много в газетах приглашений на работу, я, конечно, и представления не имел, сколько безработных в Нью-Йорке и вообще в стране (когда Рейган стал президентом, безработица достигала семи с половиной процентов – более двадцати трех миллионов безработных, почти вдвое больше, чем в благополучные времена). Зато о том, что очень много в огромном городе безработных выпускников-программистов я знал прекрасно. Я убеждался в этом каждый день.

С газетами покончено. К листкам в моей папке сегодня прибавилось пять, на каждом – по одной вырезке с предложением. Аккуратно помечено: дата, из какой газеты. Сегодня же я отправлю по почте четыре своих резюме, а в одну из фирм завтра позвоню по телефону.

Я делаю всё это каждую неделю. Но что из того? Мои резюме исчезают так, будто я их не в почтовый ящик кидаю, а в какую-то бездонную бочку. Мне даже не отвечают… Может, я что-то делаю не так?

* * *

Уже месяца два назад, увидев, как мало толку от «охоты в джунглях», я принялся искать помощников. Сначала кинулся в агентства по трудоустройству. Обошёл не меньше десяти. Меня очень приветливо встречали и… Не сделали ровным счётом ничего! У этих хитрецов был свой расчёт. Они сохраняли наши резюме, а через год-другой, когда бывшие клиенты уже были при деле, то есть приобретали experience, звонили им по телефону и предлагали работу с более выгодными условиями (я сам получил несколько таких предложений). Расчет был на то, что на первой работе у новичков ставка обычно очень низкая и они с радостью согласятся получать хоть немного больше…

Разочаровавшись в агентствах, я отправился по адресу, указанному в объявлении: «Содействую в получении вызова на интервью». В просторной и светлой гостиной китайского джентльмена по имени Тим собралось человек семь, желающих получить такое содействие. Предварительно мы оплатили курс, состоящий из трех лекций. Главная идея мистера Тима состояла вот в чём: приглашение на интервью получают те, кто умеют привлечь внимание, вызвать интерес к резюме, словом, «подать себя». Тут всё важно. Бумага, например, требуется дорогая, фирменная, бежевая, с водяными знаками. Шрифт на машинке нужен хороший, легко читаемый. К резюме необходимо приложить письмо – так принято в Америке, – в котором претендент рекомендует себя работодателю. В США детей учат писать деловые письма уже в школе (впрочем, я-то не был американским школьником), но мистер Тим сказал, что далеко не все умеют скромно, вежливо, коротко, при этом убедительно сообщить о своих достоинствах и о горячем стремлении поскорее начать трудиться. Поэтому мистер Тим продиктовал нам это письмо. Кроме того, мы получили от него множество полезных советов, в том числе даже такой: отсылать резюме в среду, а не в понедельник. Почему? «Простой расчёт, объяснил нам мистер Тим. На каждое серьезное предложение откликаются в первую неделю примерно триста человек. Не меньше ста из них, а то и много больше, бросаются к почтовому ящику сразу же, чуть ли не воскресной ночью. Их письма доходят к среде, поэтому у тех, кто читает резюме, в этот день очень большая нагрузка. Устает человек, теряет интерес… Если же вы отошлете письмо не в понедельник, а, скажем, в среду, соперников будет гораздо меньше. Ваше резюме прочтут не так торопливо, более внимательно. Преимущество? Конечно!»

В заключение мистер Тим дал нам список ведущих фирм Нью-Йорка с фамилиями тех сотрудников, которые занимаются подбором кадров.

– Разошлите им резюме сразу, – сказал он. – Не дожидайтесь особого приглашения!

Окрылённый советами, я немедленно принялся за дело. Рекомендательное письмо размножил на ксероксе. Конечно же, на самой замечательной, на самой дорогой бумаге. А вписывал только обращение, дату и подпись. Я знал это письмо наизусть, и всё равно, вынимая его из машинки, каждый раз с удовольствием перечитывал строчка за строчкой:

«Дорогой сэр/мадам!

Я прилежный, трудолюбивый человек, ищущий возможности проявить себя в области компьютерного программирования…» Резюме с таким письмом разлетелись вроде бы по всему Нью-Йорку. Результаты? За два месяца я получил три вызова на интервью. И три раза меня вежливо отвергли: «Ваше имя занесено в список людей, услуги которых нам могут понадобиться в будущем…»

Так… Значит, не научил меня мистер Тим производить хорошее впечатление. И я начинаю искать ещё одного специалиста… Объявление приводит меня в шикарную квартиру на Пятой авеню. Кабинет обставлен мебелью из мягкой кожи, на окнах – тяжёлые гардины, по стенам мерцают картины в тяжёлых, дорогущих рамах. Бородатый пожилой психолог (судя по обстановке, клиентов у него хватает и заработки неплохие) уверен, что сможет мне помочь. Для начала он предлагает тест: рисует на листе бумаги три ряда жирных точек, по три в каждом ряду.

– Соедини их четырьмя соприкасающимися линиями!

Я пытаюсь, но по моим соображениями точки можно соединить только пятью прямыми, иначе они будут не соприкасаться, а перекрещиваться. Психолог усмехается и соединяет точки так, что я глазам своим не верю. Он чертит прямоугольный треугольник от нижней левой точки, с биссектрисой из той же точки. При этом оба катета очень длинные, они выходят за пределы точек, иначе их не удалось бы соединить гипотенузой, проходящей через верхнюю правую точку и провести к ней биссектрису…

– Но разве так можно? Это же неправильно… – бормочу я.

– А почему же? – смеется психолог. – Почему ты считаешь, что должны быть установлены именно такие правила? Вот в том-то твоя беда, уже серьезно говорит он, что ты мыслишь по стандарту, боишься выйти за рамки общепринятого, как побоялся выйти за пределы точек. Ты и на интервью такой же скованный, обыкновенный. Не умеешь поразить неожиданным и ярким ответом. Впрочем, не думай, что ты один такой… Но мы это постараемся преодолеть.

Прекрасно! Я согласен преодолевать! Остается выяснить только одно, сколько это будет стоить. Но когда почтенный учёный называет сумму, я с грустью понимаю, что мне придется пока оставаться со своим стандартным типом мышления. А жаль…

* * *

– Послушай, – сказал мне как-то вечером отец, – помнишь, как я искал помещение для мастерской?

Унылый и усталый, я сидел за ужином после очередного провала на интервью и в ответ только пожал плечами.

– Может, позабыл? – не отставал отец.

– Нет, конечно… – пробурчал я. – А что? Случилось что-то с твоим помещением?

– С мастерской всё в порядке. Я просто хочу напомнить, сколько мы с тобой ходили по Нью-Йорку. И все-таки я нашёл место. Выходил ногами. Иногда и ногами полезно поработать, а?

А ведь правда, подумал я. Почему бы не попробовать? Я вспомнил, как мы с отцом, усталые до одурения, часами ходили по Манхэттену, заглядывая во все лавчонки, во все двери с подходящими вывесками. Впрочем, я-то далеко не всегда сопровождал отца, ведь я учился. А он ходил, ходил, ходил. И добился-таки своего. Правда, не в Манхэттене, а в Квинсе. Но мне предстояло снова обхаживать Манхэттен, ведь именно там располагались тысячи различных компаний… Что ж, идея неплоха, придётся поработать ногами!

И начались мои ежедневные поездки в город. Конечно, я воспользовался и списком фирм, который получил от мистера Тима, но закидывал сеть шире, гораздо шире: улица за улицей, авеню за авеню… Захожу в небоскрёб, изучаю в вестибюле список компаний – и к лифту! Этаж за этажом!

Случалось, что в вестибюле меня останавливал вахтер (впрочем, в те годы с этим было не так строго, как сейчас). Но на вопрос «Ты к кому, парень?» я с достоинством отвечал: «Принес резюме в такую-то фирму (а то и мистеру такому-то)» и демонстрировал вахтеру свою роскошную веленевую бумагу. Это впечатляло.